Гаврилы тоже любят красоту

Фэндом: Король и Шут (КиШ), Король и Шут (сериал) (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: Михаил Горшенёв/Андрей Князев
Жанры: Драма, Юмор
Предупреждения: Драки, Нецензурная лексика
Описание:
По заявке werid ass shit fest I. 1674
Миша трахает Андрея, но стесняется и считает его тупым, а потому в группу не приводит.
Примечания:
Название - отсылка к одному из рисунков Князя.
А так к реальным людям отношееия не имеет.


- У этого человека, - сказал Евграфыч, отнимая тетрадь, - в аттестате двенадцать двоек. Он обязан быть либо идиотом, либо гением. Но вам, Князев, с вашей внешностью, гением быть не обязательно.

Миха заржал громче всех. Князь чуть не со слезами проводил свою тетрадочку. Что там может быть такого ценного? Сиськи-письки?

"С таким лицом, с таким лицом..."- крутилось периодически у Михи в голове, когда он разглядывал золотящуюся щетинку на макушке и просвечивающиеся розовым уши-лопухи. - "Слишком смазливый для настоящего пацана. Из этих, небось."

Да стопудово. Нормальные пацаны, видимо, тоже догадываются, поэтому никто с ним не садится, кроме девчонок, и вообще он в основном окружëн стайкой всё тех же девчонок. Подружек. Они ему в рот заглядывают. Есть о чëм потрындеть, видимо. О своём, о женском. А Миха бы ему в рот не заглядывал, он бы ему в рот вдул, накрыла неожиданная мысль, а за ней волна жара и стояк.

Точно из этих, преследовала его мысль каждый раз при виде Князя. Губы вон какие. Волосы отросли - сразу покрасил. То, что Шурка крашеный ходит, это другое.

Красивый и тупой, как пробка. Вечно с лыбой, может помериться с Михой по славе придурка и долбоëба. Прогуливает, наверно, больше всех. Отвечает невпопад - половину чудом посещённых занятий в своей тетрадке торчит. Пару листов оттуда гуляли-таки по классу. Ну да, сиськи-письки, как Миха и предполагал. Ржака, конечно, но все темы ниже пояса.

Он же хочет, опять осенило Миху. То-то все мысли об одном. Им же всё равно, с кем, им бы лишь бы... сами лезут...

*

Пару дней спустя он позвал Князя перетереть в пустой класс, запер дверь на швабру и без лишних предисловий спросил:

- Слышь, Князь, отсосëшь?

Князь полыбился привычно, полупал кукольными голубыми глазами, и вдруг - на короткий миг - как будто подобрался весь, обежал Миху с ног до головы цепким взглядом, вгляделся в лицо, в глаза... И снова сама наивность и невинность. Померещится же такое.

- Чë вдруг? - спросил.

Миха стоял, оторопев. Такой вариант он не рассматривал, Князь же из этих, так что ни в морду не даст, ни растреплет? Вся кровь уже прилила к члену, поэтому изо рта вылетело:

- Тебе ж хочется, всё равно с кем.

Князь залился хохотом, тыкая пальцем в совсем сконфузившегося, красного Миху.

- Это мне-то? Ну-ну...

Во дурак, само же в руки плывёт. А этот ржëт. Эх, если бы Миха набрался бесстыдства предложить такое девушке... Они ж такие... Нежные, ранимые, а тут такая проза жизни. Но этот-то, кочевряжится ещё, небось, цену набивает.

- Так ты отсосëшь или нет? В другой раз предлагать не стану.

- Это прямо что-то новенькое, - продолжил хихикать Князь. - Не станет он...

Миха решил плюнуть на всë. Придëтся признаться себе, что отец прав, что он неудачник. Другим, небось, этот уже... Миха попытался отодвинуть Князя на пути к дверям плечом, но тот на удивление не отодвинулся, а сам толкнул Миху и усадил на ближайшую парту.

- А чë, давай. По приколу.

И положил руку Михе на ширинку.

Тот, в своëм воображении уже употребивший Князя во всех позах, неожиданно испугался и замер. Чужие руки расстегнули молнию, забрались в трусы, высвобождая член, кажется, встающий ещё крепче от каждого прикосновения. А Миха мог только сидеть, замерев и вцепившись в чëртову парту.

Князь хмыкнул одобрительно и озадаченно посмотрел на член. Погладил, взвесил в ладони. Изучающе так. Михе захотелось заорать: "Да сделай уже что-нибудь, а то я взорвусь!"

Князь встал перед ним на колени, приоткрыл рот и осторожно коснулся языком головки. Вычертил замысловатые фигуры, тоже как будто бы исследуя, пробуя на вкус. Ткнулся кончиком в уретру, потом открыл рот чуть шире и погрузил головку во влажное тепло. Миха вжался в парту. Его накрыли одновременно паника и желание. Убежать - или резко толкнуться вперëд, погрузиться в этот рот без остатка.

Князь делал это медленно и осторожно, постепенно надеваясь на член ртом, пока тот куда-то не упёрся. Весь не вошëл - Миха сам знал, что у него много. Князь обхватил ствол внизу рукой - как будто ставя ограничитель. Рука у него была не намного меньше Михиной, хватка крепкая. Он посмотрел вверх не такими уже бессмысленными, бесстыжими уже глазами, подмигнул, мол, ну, теперь держись. Сделал пару движений головой, приноравливаясь, а потом... Он сразу и лизал головку, и сосал, сжав губы, и двигал головой, и рукой, и Миху просто снесло за несколько движений. Он очухивался, перед глазами потихоньку светлело, а Князь, которому он только что, кажется, спустил без предупреждения в рот, опять лыбился:

- Ну ты быстрый! Я так и думал, что болт у тебя сувенирный - большой, но бесполезный.

Миха в тот раз сбежал, едва застегнув штаны. Два дня он шарахался от Князя, который, в общем-то, и не набивался к нему. Жужжал со своими девчонками, да и парни его не чурались, как вдруг заметил Миха. Хлопали по плечу, один позвал куда-то. Миху жаром окатило: и правда, со всеми подряд! А ему казалось, что то, что между ними произошло... что теперь они будут как-то... Что, как?

*

В следующий раз он просто схватил Князя посреди разговора с компанией девчонок и ребят, тащил и тащил его куда-то, пока место не показалось, наконец, подходящим. Грязный пятачок за гаражами, заваленный мокрыми листьями.

- Давай.

Толкнул его коленями на эти самые листья.

Князь засмеялся - точно дурачок.

- Только в этот раз не спеши, скорострел.

Он действовал более уверенно, не выдавал все умения сразу. Пробовал так и этак, смаковал, и - Миха заметил, потому что так не отключился в этот раз, - достал свой. Начал дрочить, не стесняясь нормальной такой разницы с Михой. Член у него оказался самый что ни на есть обыкновенный, средний и без особенностей, что не мешало бесстыдно наяривать.

- Ты чë на меня дрочишь? - возмутился Миха.

- Отьебись и получай удовольствие, - с чмоком вытащив, ответил Князь.

Когда он встал, на коленях у него было по мокрому пятну.

Теперь ржали оба, и под этот смех Князь провёз горстью листьев из ближайшей лужи по джинсам:

- Я просто упал.

Во дурак.

*

В шараге Миха продолжил делать вид, что они не знакомы, на следующий день, что тут же спалили пацаны и принялись подстëбывать его.

- Кого он у тебя увëл? Ленку? Машку? Липнут к нему, ко мне бы так! Смирись... Боги послали его за наши грехи, - Васька сделал постную рожу.

- Блядь, и что они в нëм находят? Барков недоделанный, - нахмурился Славка.

- Давай, Мих, не тушуйся, вломи ему ещё, раз вчера не понял.

Вчера... Знали б они... У него полыхали уши. Чë они лепят вообще?

*

Старый с Поручиком тоже заметили, что он поменялся.

- Мих! Неужели? Я её знаю?

- Кого?

- Всё, Пор, завелась у Гаврилы ночная кукуха, как бы всю нашу музыку не перекуковала...

- Ага. Сегодня кукуха, завтра свадьба, работа на дядю и смерть в окружении внуков и правнуков.

Миха покраснел.

- Да ну вас нахуй, музыка, это ж....

- Ты только скажи, да или да? - не унимался Шурка.

- Ну... Да, - сдался Миха.

Поручик выдал на канистре торжествующий ритм.

*

Ну хорошо.

Миха согнал очередную Князевскую соседку с насиженного места, бухнул сумку на парту, совсем не по-джентльменски. Миха всю неделю не давал ему проходу, благо Князь неожиданно не прогуливал, пас, чтоб больше ни с кем, тащил при любой возможности в тихое место и там долбился в этот прекрасный, охуенный рот. Забываясь, тянул за волосы, гладил плечи. Они с Князем даже начали разговаривать, то есть Миха начал рассказывать ему про всякое и убеждал Князя больше читать, сам себе напоминая студента из "Ямы" Куприна. Князь лыбился, как всегда, а потом предложил подменить сданные с утра контрольные работы на всякую пошлятину. Неплохо нарисованную, кстати: набил руку в своей тетрадочке. Миха наконец заглянул туда мельком, увидел препода, трахающего собаку, и отвернулся: скучно.

Зато вечером стоял на стрëме, пока Князь менял одни листы на другие, с прекрасно подделанными подписями.

- Ты деньги рисовать не пробовал? - отдышавшись после побега, спросил Миха.

- Не, только документы. На самом деле в аттестате было восемнадцать двоек, - выдохнул Князь.

- Негодяй! - с пафосом воскликнул Миха, наскакивая на Князя. - Я призову вас к ответу, не будь я сэр Горшок!

- Защищайтесь, сэр Горшок! Я не настолько бесчестен, чтобы нападать на безоружного! - Князь отломил торчащую из грязного снежка сухую полынь.

Миха тоже вооружился, и они сперва фехтовали, потом дубасили друг друга, ломая хрупкие ветки. В итоге оба повалились в грязь, один на другого, лица оказались слишком близко, и он... выставил ладонь между лицами, встал, отряхнулся. Что он, пидор, с мужиком лизаться? Да и что только не бывало в этом рту.

Князь тоже встал и отряхнулся, не поворачиваясь, ушёл.

*

Когда он появился в шараге, сел не на старое место, которое сторожил Миха, а на предпоследнюю парту к Галке, сразу расцветшей от счастья.

Миха попытался согнать её на следующей перемене, Князь потребовал оставить девчонку в покое, и случилась быстрая - до прихода препода - драка. У Князя оказался хороший удар, и хоть Миха был здоровее, бились они на равных. Галка сияла. Вошедшая преподша разразилась визгом. Обоих хулиганов потащили к директору, а потом отправили чистить двор от снега.

- Ты чë, бля, устроил? - спросил Миха, запуская жалкий снежок в кидающего грязную кашу лопатой Князя.

- Чë надо, то и устроил. Подрочил об меня и хватит.

И вывалил Михе на голову полную лопату грязного, подтекающего водой снега пополам с листьями.

- Ты охуел, бля!

Они упали, снова разбрасывая едва собранную кучу, принялись валять и мутузить друг друга.

- Чë ты хотел, вообще? - шипел Миха. - Хуй сосать, а потом лизаться? Сколько их там было до меня? Тебе ж всë равно с кем!

- Мне? А ты ничего не попутал?

- Заждался, чтоб я выебал тебя? По-взрослому? Да? С этого бесишься? - Миха прижал Князя за плечи, навалился бëдрами, навис над лицом.

Князь оттолкнул его ногами, оседлал и напихал полный рот грязного снега.

- Да в рот ты ебал, чего я там хочу.

Миха аж снег выплюнуть забыл.

И внезапно вокруг стало слишком много народу, их растащили, кто-то обещал уведомить родителей, кто-то - занести в личное дело...

Миха ничего не успел сказать.

*

- Гаврил, а ты с нами вообще, или где? - выдернул его из размышлений Старый. - Земля вызывает Гаврилу, приëм! Сева сказал, что с нашим репертуаром на сцене делать нечего. Расти надо.

- Так мы и растëм!

- Медленно растëм, так до старости в зале просидим. Тексты, говорит, у вас говно. И фишки своей нету.

- А я чë, виноват? Вместе писали. Фишку ему... Бля, да откуда они берутся?

- Он сказал - оттуда, когда есть, что сказать. А мы всё - хотим делать, хотим делать. Из пальца высасываем. Типа никакой идеи за нами не стоит.

- Как не стоит? А анархия? - взвился Миха.

- Ну и покажи в наших песнях анархию.

Булькнув пару раз, Миха сдулся. Их песни худо-бедно тянули на пощёчину общественному вкусу, и только.

- Говорит, жизненного опыта у нас ноль. Что вот у тебя в жизни было?

- Ну... А историко-культурный?

Плюнуть и написать про несчастную любовь? А это чë, она была? Потрогал за плечи там, за шею, и то, потому что самому приятно было подержаться, а не приласкать хотел. Едва разглядел приоткрывшегося человека, и тут же оттолкнул, показав, что за нормального человека-то и не считает. Ну а если не считает, так что ж тогда больно и обидно, стыдно и совестно?

- Чë, кукуху свою проворонил? - спросил Шурка, прислушиваясь к печальной музыке, льющейся из-под рук Михи.

Поручик уже подыгрывал ритм осторожно, как в блюзе.

- Ну... не знаю, - Миха встряхнул головой. - Типа я в этих делах эгоист типа оказался.

- А рожу она нормально так тебе подрихтовала. Огонь тëлка. Познакомишь?

И Миха вдруг почувствовал, что Князя отдавать не намерен.

*

А что намерен? По-хорошему долг был платежом красен. Отдрочить ему в качестве ответной любезности? Стрëмно как-то. Краем глаза подмечая, что Князь себе дрочит, Миха чувствовал себя как-то странно, даже смущëнно, будто заглянул в чужую комнату по ошибке, наткнулся на что-то такое, и по-хорошему надо быстренько и незаметно убраться. И старался не смотреть. Отсосать? Как-то... ну... как-то без восторга. Этим же ссут. Целоваться с тем, кто сосал неизвестно кому, вызывало чувство брезгливости. А вот трахнуть он бы Князя трахнул. Мысль вызывала прямо... энтузиазм. Можно же так трахнуть, чтобы обоим понравилось?

Или попробовать для начала потрогать его там? Шерсть на ладонях не вырастет? Да не, ну, что он, пидор, что ли! Ему сосут, это одно, а он кому-то хотя бы дрочит - это другое.

Неделю он мучился, не мог читать, музыка сочинялась грустная или сумбурная, с лирики на авангард, а не панк.

Князя он избегал. Князь его тоже.

*

- Слышь, Князь! - Миха, решившись наконец, втолкнул его в туалетную кабинку и прижал к стене.

Прижал и схватил за яйца через джинсы. Зашарил вокруг ширинки, бесстыдно лапая большой ладонью.

- Это чë за новости? - лыба с лица Князя тут же пропала.

- А тебе не надо, чë?

- Ах вот оно что! Долго думал?

- Так это... - Миха расстегнул чужие джинсы и замер, собирая волю в кулак. Надо было дотронуться.

Князь фыркнул и заржал. Миха, сосредоточившись, сунул руку в трусы. Там было тепло и чуть влажно, руку щекотали волоски - русые, помнил Миха, - не такие жëсткие, как его собственная чëрная поросль. И член - тёплый такой, гладкий, вроде даже приятный. Миха сжал, провëл вверх и вниз, приноравливаясь. Это ж почти как себе, если не думать, что кому-то.

В какой-то момент его даже азарт разобрал. А что, если так? А если так? А сколько Князь продержится? Он смотрел Князю прямо в глаза, навалившись и двигая рукой всë быстрее. Когда по пальцам потекло липкое, поднял кисть и уставился на неё с недоумением, как пойманная кошка на краденый кружок колбасы.

Пока он приходил в себя и пытался понять собственные ощущения, Князь застегнулся и свалил. Мстительный, сука, оказался.

- Э, куда?

- На лекцию.

- Да чë ты там забыл?

Чëрт, даже руки опустились.

Он же только что был под руками, и тëплый, и мягкий, и жëсткий одновременно, так приятно было прижиматься, и гладить, и даже дрочить оказалось не так страшно, и Миха уже настроился на отсос от Князя, а тут! Что теперь, додрачивать себе измазанной чужим семенем рукой? Блядь! Он с трудом расстегнул штаны дрожащими от резко накрывшего возбуждения пальцами, обхватил напряжëнный ствол и закусил губу, чтобы не застонать в голос. Ну, блин!

Прислонился спиной к грязной стенке, читая пошлые надписи напротив, чтобы отдышаться от лютого удовольствия. Миха почувствовал себя грязным извращенцем. В туалете уже курили прогульщики, и он сполоснул руки в бачке, давно потерявшем крышку, чтобы не выползать в таком виде. Чëрт, надо было попробовать, как оно у Князя на вкус, прежде чем...

Жар снова накатил, в глазах потемнело, и Миха принялся снова ожесточённо дрочить.

Всё, он подцепил от Князя пидорство и изврат. Отец прочухает на раз и застрелит из наградного пистолета.

Он снова сунул руки в многострадальный бачок и смыл на всякий случай следы преступления.

Когда дошёл до кабинета, Князь сидел с Галкой, шептал ей что-то на ушко, и она краснела.

И нашим, и вашим, значит.

"Дурака побрякушка - для леди игрушка," - вспомнилось из "Леди Чаттерлей". Да, когда читаешь много и всё подряд, без разбора...

А если ты дурак и не читаешь ничего, из интересов одни потрахушки.

*

- Гаврил, что за хуйня? - спросил Шурка. - Что тебе эта тëлка так прикипела?

- Чë сразу тëлка?

- А чë нет-то? Опять без пиетету к ней полез?

Миха удручëнно помотал головой. Да, как-то так и можно описать ситуацию.

- Ты ж культурный человек, читаешь больше нас всех. Должен знать, что девушки романтику любят. Хотят думать, что ты не за этим делом... То есть не только за этим, ты меня понял. Что главное - душа.

- Да знаю я всё, что, не знаю я, по-твоему? Знаю я, но как-то оно всё... Вот не надо с этого начинать, а потом я виноват!

- Ну и дурак ты, - разлохматил его головушку ещё больше Шурка. - Ты что доказывать собираешься? Что она крайняя или что она тебе нужна? Что докажешь, с тем и будешь жить.

- Да не хочу я ничего, - отмахнулся Миха. - Сам не знаю, чего хочу.

- Комплимент ей скажи, про глаза там, ну или про ноги, хотя бы, - кинулся помочь Поручик. - Чем она тебя зацепила?

- Сосëт хорошо, - брякнул, отводя глаза, Миха. - Ноги как ноги, глаза как глаза, на месте всë, короче. Мозги только куриные.

- Да, Мих, раз с тобой связалась, точно куриные, - вздохнул Старый. - Но не всё потеряно. Она ж наверняка сама к тебе, ну, как бы поделикатней выразиться? Ты ж к девушкам подойти боишься, аж смотреть жалко. Поэтому давай, вспоминай, прямо по книжке. Что делают культурные люди, когда ухаживают за девушками?

- В музей водят, в театр. Мороженым кормят. Цветы дарят. Деньги, деньги и деньги. Опять у матери просить?

А Князь? Который не девушка, но чë-то такое надо. Друзья плохого не посоветуют. Сам-то он дальше гаражей с Князем ходить не собирался. А теперь уже и за гаражами становилось холодно, так что не дальше первого попавшегося подъезда.

Миха впервые задумался, куда можно выбраться с Князем. Надо его, конечно, образовывать, а то человек рядом пропадает.

- Театр для не...ё, наверно, сложно. Музей... Музеев нам и так выше крыши хватает. Может, что попроще? Кино там, или аттракционы?

- Так она из шараги твоей? - Поручик заржал. - Тогда понятно всё с мозгами. Веди в кино, там и пообжимаетесь заодно. На аттракционы - тоже гут, тëлки там визжат прикольно. Ну или так пошатайтесь, у нас кругом культура.

*

Он остановился у афиши с синими буквами, внимательно перечитал сперва, что идëт в кинотеатрах поближе, потом во всех остальных. Да, в общем, везде одно и то же, как обычно. Советская производственная драма (тоска зелёная), индийский фильм (тут Князь последние мозги растеряет) и мультики. Ну, мультики, наверно, самое то для Князя, его уровень. Пересчитал наличные и решил начать с парка. Его посетила гениальная мысль, что в это время аттракционы закрыты на зиму.

*

- Князь, эй, слышь? - выдернул его Миха после занятий и потащил за угол. - Пошли погуляем.

Князь задрал бровь.

- Ты просто человек-сюрприз. На свиданку зовëшь?

Ну точно, ничего, кроме перепиха, в голове.

- Ну... Не... Ну чего ты сразу, свиданки, хуянки. Поговорить надо.

- О чëм?

- Ну вообще надо, а то чë мы с тобой, вообще не разговариваем.

- Ну говори, - милостиво разрешил Князь.

Миха и заговорил. Про анархию. Про будущее. Пересказывал какие-то книжки - наверняка Князь их не читал, слушал, шёл покорно, как мышь за дудочкой.

В парке грязи было по колено - дорожки чистить никто не удосуживался. Миха мëрз в своей крутой кожанке. Князь, более продуманный, одетый по сезону, тоже всё равно мëрз. Тем не менее, они ходили по парку, меся грязь, мëрзли, и Миха разговаривал за двоих. А потом они вышли к аттракционам, которые летом были - просто атас, а сейчас, в несезон, представляли всего лишь груду стылого железа.

- Закрыто, - с напускной тоской произнëс Миха.

- Не ссы, - махнул рукой, указывая, Князь. - Комната страха работает. И комната смеха. И тир. Комната страха, правда, у них полное говно, я бы круче сделал, а в комнате смеха, как везде, зеркала кривые, и больше ничего, но я сходил бы.

- Чë ты там не видел?

- Тебя, - неожиданно ответил Князь. - Даже заплатить готов за такое зрелище.

И потащил Миху внутрь, в тепло.

- Да присядь ты! А теперь пригнись. Подвигайся! Чë ты больше помять боишься, брюки или рожу?

Брюки были больной темой, после той прилетевшей лопаты с грязью Михе сильно нагорело. Его школьная форма повидала некоторое дерьмо, но брюки и рубашка были уже взрослые, дорогие, на этом настоял отец. Действительно, лопнут ещё штаны на жопе...

Однако кривляться и дурачиться с Князем оказалось даже круче, чем с Шуркой и Саньком, тот, по ходу, знал секреты зеркал и понимал, как выжать из них максимум. Миха смеялся радостно и открыто.

- Смотри-ка, что мы умеем, - Князь улыбался.

И Миха улыбался тоже, и они стояли такие два придурка со смешными рожами - во природа постаралась, когда лепила! И до него медленно дошло, что зеркало уже не кривое.

- А я уж заебался, что ты на серьёзных щах.

Миха хлопнул его по плечу.

- Спорим, я тебя в тире сделаю!

Отец учил его стрелять, и хотя до отцовых стандартов он не дотягивал, но кое-что мог. Князю про это знать было не обязательно.

Они выгребли из карманов всю мелочь и честно поделили пульки пополам.

- Ты из настоящего оружия стрелял когда-нибудь? - не удержался и насмешливо спросил Миха.

- Ну, - целясь, ответил Князь. - В деревне, да. На охоту пару раз брали.

Мельница, в которую он попал, завертелась.

Михе этот ответ совсем не понравился.

- Ты животных убивал? - прямо спросил он, опуская ружьё.

- Да, - без улыбки ответил Князь. - С перепугу, чудом. Кабана. Думаешь, лучше бы он меня?

Миха отвернулся и сбил пять банок подряд, почти не целясь.

- Круто. А ты всю жизнь по мишеням стрелять собирался?

- Я в армию хотел, - сознался Миха. - Или в милицию, на худой конец. Но нигде такой олух не нужен.

Князь фыркнул.

- Там другие олухи нужны. Думаешь, по людям легче?

- Животные лучше.

- Согласен.

С переменным успехом они просадили все пульки и снова выползли на холод.

- А чë, это правда, про кабана? - спросил Миха.

- Ну да. У меня и клык от него остался.

Кажется, он хотел сказать что-то ещё, но Миха переспросил:

- Клык?

- Ну не яйца же!

- Блин, всё у тебя на яйца сворачивает! Что рядом с тобой девчонки забыли?

- А ты рядом со мной что забыл? - Князь шмыгнул носом.

- Не знаю, - сознался Миха. - Рожа у тебя того, красивая, а ещё что?

- А ещё я в неё...

- Что?

- Сам знаешь, что.

- Тьфу на тебя.

- Ну так я пошëл.

- Не, постой, тема есть одна. Я знаю, где тут погреться можно.

Вообще на точке в это время должно было быть свободно.

- У сэра Горшка есть воздушный замок?

- Вроде того. Мы с пацанами делаем музыку. Панк-рок, сечëшь?

Тут уж Миху было не заткнуть, даже слова не вставить. Они шли, потом ехали, потом опять шли, Миха рассказывал и рассказывал, кажется, загрузив Князя по полной. Тот слушал и только глазами хлопал.

- Новенький у вас, что ли? - спросила вахтëрша.

- Ага, ага, - хватая ключ и подпихивая Князя в спину, покивал Миха.

Князь глазел по сторонам, пока они шли переходами и лестницами до Конторовской каморки наверху башни.

- Гляди ж ты, и правда замок. А это инструменты ваши? - Князь протянул руку к барабанам.

- Не трогай. Вон твой инструмент, - кивнул Миха на продавленный диванчик. Потом понял, что вышло как-то двусмысленно. - Ты посиди, я чай сделаю.

Князь послушно сел, сунул замëрзшие руки под мышки. Топили в ДК не то, чтобы сильно, но всё же было теплее, чем на улице.

- На вот, - Миха поставил две кружки на ящик, накрытый фанеркой. - Грейся.

- Не любишь, когда холодными руками? - усмехнулся Князь.

То ли съехал на любимую тему, то ли строил догадки, зачем его сюда притащили. Михе снова стало стыдно.

- Играть неудобно, когда руки холодные, пальцы плохо гнутся. Пианисты, знаешь, вообще, перед важным исполнением в варежках иногда сидят. Муся говорила, они перед зачëтом... - он схватил гитару, плюхнулся рядом с Князем и заиграл первое, что в голову пришло. - Вот, это наше!

- Ничë так, - похвалил этот ценитель. - А у вас только музыка?

- А тебе обязательно со словами надо? Музыке не всегда слова нужны, она сама как язык без слов, звуки были раньше! - обиделся Миха. - Можно и не музыку, а прямо из одних разных звуков! Композицию! Но у нас и со словами есть! Вот!

Он выложил перед Князем, кажется, весь репертуар "Конторы". Тот сидел, периодически задирая бровь и усмехаясь в совсем не смешных, драматичных местах.

Потом на Михино безмолвное " ну как?" ответил:

- Музыка нравится, а тексты говно. Если такие, правда, лучше без них.

Миха хотел сказать что-то вроде "слишком сложно для тебя" и ввернуть про попсу или яйца, но неожиданно для самого себя сдержался: у него были на Князя планы. Он даже вытащил из-за дивана початую бутылку водки, открыл и сунул Князю. Отставил гитару. Положил ему руку на коленку.

- Я б тоже так хотел, - кивнул Князь на торчащий гриф. - Но сложно как-то.

- Да нифига, - заявил Миха, а потом подумал. - Да, тебе, наверно, сложновато.

И двинул руку выше по бедру. Другой перехватил бутылку и сам хлебнул для храбрости.

Их бросило друг к другу. Миха целовался отчаянно, думая про себя, что водка дезинфицирует же, правда? Он навалился на Князя, прижимая его к хлипкому диванчику, короткому, на две сидушки. Было жутко неудобно, руки шарили по телу, Миха проклинал зиму и все эти слои капустные из тёплых вещей. Под одеждой Князь был горячим и таким приятным, что Миха аж застонал от удовольствия.

Князь тоже времени не терял, расправился, как смог, с тяжёлой пряжкой ремня и сунул руку в пах, в самый жар, и Миха толкнулся ему в руку.

Это было почти как дрочить самому себе, но совсем по-другому. Другой человек, который трогал его, нескладного и бестолкового Миху, и позволял трогать себя, и, кажется, от обеих этих вещей получал заметное удовольствие. Это казалось Михе намного интимнее, чем отсос за гаражами. Он выпустил член, на пробу огладил задницу - та была гладкой, упругой, так славно ложилась в ладонь. Пальцы прошлись между ягодиц. Потом, когда Миха снова положил руку на пах и перекатил в ладони яйца, провëл пальцем по шовчику, до сжимающейся дырочки.

- Мих, там мыть, наверно, сначала надо.

Рука отдëрнулась.

- Так ты давай, в следующий раз, того-этого, - смущëнно выдохнул он куда-то в шею.

Дальше они не разговаривали, упëрлись лбами друг другу в плечи и надрачивали, ускоряясь, тяжело дыша.

- Блядь, - выдохнул Князь, когда понял, что весь залит своей и чужой спермой, а Миха, не сообразив, шлëпнулся на это всё сверху.

До Михи допëрло, он заржал, дрыгнул ногой и своротил гитару. Вскочил, споткнулся об водку, едва поймал пролившуюся бутылку.

Эту водку они потом допивали со смехом, кое-как оттираясь Михиным носовым платком. Спасибо заботливой Мусе. Так-то этажом ниже был туалет, но не переться же туда в таком виде.

Потом он проводил Князя до трамвайной остановки, сам побежал на свой номер.

Стихи, значит, говно у нас, думал он, трясясь в холодном, хоть и забитом возвращающимся с работы народом, вагоне. Ишь, знаток нашëлся.

*

Миха даже согласился на безнадëжное дело - учить играть на гитаре этого олуха. Ну, раз уж они всё равно притаскивались на точку, можно было полчасика потратить. Учитель из Михи неожиданно оказался хороший, и пусть он периодически срывался и психовал, через месяц Князь кое-как выжимал из гитары простые аккорды. Даже пытался сложить их в знакомые песни.

- Так чë там со стихами? - неожиданно спросил Миха Князя, ковырявшегося кое-как в струнах.

Встречи их на точке, по-тихому от пацанов, сделались постоянными.

Учить оказалось труднее, чем он предполагал. Не кидаться играть самому, как надо, в который раз. Слушать это несчастное дëрганье, переставлять чужие пальцы. Хотя в том, чтобы сидеть рядом, дыша в покрываюшуюся мурашками шею, накрывать руки своими, была особая прелесть.

- Ну... - Князь вдруг полез в сумку, выудил из тетрадки листок с аккуратно переписанными стихами. Почерк был явно Князевский, ровный, без выкрутасов. Ну он и сам такой, Миха и статью про графологию в "Науке и религии" проглотил, теперь подходил к почеркам со знанием дела.

- Чë, без ошибок с листа перекатать не мог? - спросил он. - Где взял?

Князь, по ходу, слишком занятый жалкими попытками выжать что-то из гитары, промычал что-то невнятное.

- Где-где?

- В Вологде, - с ударением на последний слог. - Моя любимая песня, кстати.

Вот он, уровень понимания музыки.

- Где же моя темноглазая, где? - и подмигнул Михе.

- Да хватит уже.

- В песеннике списал, у сестры в деревне.

- А она?

- Тоже у кого-то, в пионерлагере.

- А, не новые, значит, - Миха с сожалением вернул листок. - Так вообще тема, да, по делу всё, без зауми, прям как в басне, с моралью. Но нам своё надо.

Он ещё долго распинался о своём пути, музыке, идеалах, а Князь упорно сражался с гитарой, периодически дуя на пальцы.

Это было ещё ничего, если он, задумавшись, совал их в рот, повторялось то же, с чего начинались все их уроки.

*

Случай представился ближе к Новому Году. Миха с семьёй должен был идти в гости, но соврал, что у него жутко ответственная контрольная и к нему придёт заниматься однокурсник. Муся очень удивилась, когда Миха притащился после училища действительно с однокурсником, сказала:

- Мальчики, вы уж сами, - и побежала дальше собираться.

В комнате возился Лëша, и Миха решил, что нечего Князю пялиться на его полуголого младшего брата. Покормил и потащил в зал, для вида разложил даже какие-то учебники. Князь взял один с умным видом, встал возле стенки и принялся читать надписи на видеокассетах, смешно склонив голову вбок. Кассеты были настолько же случайны и беспорядочны, насколько и скопившиеся за годы болтанья по стране книги в домашней библиотеке. Такая же каша, если честно, царила в голове у Михи, где Бонивур соседствовал с Мопассаном.

- "Гремлины" - как вообще, норм? - спросил Князь, вытаскивая надписанную от руки кассету.

- Потом дам, поставь пока, чтоб отец не заметил, - попросил Миха.

- Да у меня видака нету.

- Ну... Потом, если время останется...

Если время останется, он Князю нормальную музыку лучше поставит, а не третьесортный ужастик.

- Миш, мы побежали, - Муся чмокнула сына в нос, недовольный задержкой отец уже стоял в дверях.

- Угу...

Выждав минут двадцать - чтоб уж точно не вернулись - Миха прервал лекцию о падении Римской империи и поманил Князя за собой.

- Полотенце вот, короче. Ну, мыло, знаешь... - что ещё сказать, он не представлял, кровь прилила к лицу и не только, язык не слушался. Он и так уже весь извëлся.

Князь, как показалось, бесконечно долго проторчал в туалете и ванной, потом выполз распаренный, в одном полотенце и с тюбиком детского крема в руке. Миха, маявшийся в коридоре, сграбастал его и потащил, на ходу срывая полотенце. Сам-то он так и не разделся, просто метался по квартире и кусал ребро ладони.

Миха затащил Князя на свою кровать - идеально заправленная Лëшина глядела укоризненно, разбирать постель днём было серьёзным нарушением. Наконец рассмотрел его целиком - раньше видел максимум переодевающимся на физру и старался не палиться.

Князь лежал, улыбался своей дурацкой улыбкой, но как-то нервно. Надо было что-то сказать, наверно, а не пыхтеть, как паровоз?

- Ты, это, в общем...

- Узнаю автора ваших неебических текстов.

- Да пошёл ты, - Миха уселся на него верхом, положил руки на плечи. Это он уже проходил осенью, плечи, шею. Бëдра, живот - да, знал, открывавшиеся в коконе одежды. Задницу и грудь - только наощупь, пробираясь рукой. Теперь он осваивал всё заново, сопоставляя вид и ощущение. Князь млел и расслаблялся под его руками. Пересев ему на щиколотки, уперевшись руками в приятно круглые коленки, Миха рассмотрел теперь вблизи ровный аккуратный член. Тот лежал, чуть отклонившись вбок, подрагивал, и с головки тянулась тонкая ниточка влаги.

- Князь, а, Князь, - ткнул его Миха в бедро. - А как оно вообще делается?

- А я знаю? - расслабленно ответил тот.

- Но ты же? Ты же раньше? С другими?

- С какими другими? - не понял Князь, нахмурился, приподнялся.

- Ну... Не знаю... И знать не хочу, понимаешь, где ты так сосать научился.

Князь сел.

- А ну-ка повтори, что сказал.

- Ну мне плевать, с кем ты что и как, главное, что ты здесь сейчас, - затарахтел Миха, давя ему на плечи. - Ну давай, они ж там не до завтра проторчат, в гостях.

- Знаешь, я, наверно, пойду, - Князь, наоборот, попытался стряхнуть его с себя, выпростать ноги. - Не заставляй меня применять силу.

- Куда ты собрался, динамщик, - прижимая его к кровати, прошипел Миха.

Они завозились на кровати.

- После таких сомнительных комплиментов говорить парню, что он у тебя первый, как-то нелепо, не думал?

- Как первый? - Миха чуть не выпустил его, но потом прижал сильнее. - А чë ты так быстро согласился?

- По приколу.

Миха вдруг понял, что хрен он сбежит раньше времени, одежда в ванной осталась.

- По приколу?

- Ну, из любопытства ещё. Мне никто раньше не предлагал. Ну и ты ничего так показался. Смешной такой, нелепый, но что-то в тебе было. Музыку твою, наверно, почувствовал, - он помолчал, пытаясь отдышаться. Кажется, возня их обоих только больше раззадорила. - Ещё уверен был, что ты не распиздишь. С чего ты вообще взял, что я пидор и давалка?

- Ну, Евграфыч тогда сказал, - озадаченно пробормотал, покопавшись в себе, Миха. - А ты что, вообще никогда? Потому что мне, знаешь, на самом деле не всё равно... Это я так хотел, чтоб тебя не обидеть.

Князь фыркнул. Помолчал.

- Ну, девчонка была одна, старше меня, в деревне. Остальные скромные очень. А ты?

- Я тоже... Того, скромный, - сознался Миха. - Девчонку о таком попросить бы постеснялся.

- Дурачок, - улыбнулся Князь. - За что ты на мою голову такой честный... Раздевайся, родаки правда не до утра гулять будут.

И Миха поцеловал его, долго не отрываясь, и только потом вскочил, чтобы спешно, путаясь, стащить с себя одежду. Он лëг на Князя, развëл ему ноги коленями и попытался пристроиться, но вспомнил про брошенный где-то впопыхах крем. Они перетряхнули всю постель, чтобы найти чëртов тюбик, Миха лëг к Князю вполоборота и наконец запустил смазанные пальцы куда давно хотел. Пощупал там, и ткнул куда-то, что Князя аж подкинуло. Сердца у обоих колотились, в ушах гремело от крови, и Миха едва расслышал:

- Давай уже!

То ли волшебное место сработало, то ли Князь просто устал бояться.

Миха опять лёг сверху, медленно вошёл в него целиком и замер.

- Давай!

- Погоди, я так кончу сразу.

Миха двинулся несколько раз на пробу, но понял, что слишком быстро подходит к краю, чересчур много было сразу ощущений - от горячего крепкого тела, от сжимающих тесных стенок. Снова слышать от Князя обидное "скорострел" не хотелось.

- Погоди, давай по-другому.

Он вышел, поставил Князя в коленно-локтевую, вошёл и одновременно обхватил его член.

Миха быстро разогнался и вколачивался изо всей силы, двигая рукой. Князь стонал и подмахивал. На особенно сильном толчке Князь растянулся на кровати, Миха толкнулся глубже, ещё глубже, придавливая его собой, и кончил. Князь накрыл его слабеющую руку своей, сделал ещё несколько резких движений и кончил тоже, так сладко сжимая Миху внутри.

Они оба отрубились, а когда Миха открыл глаза, за окном уже было совсем темно.

- Блядь! Полдесятого уже! Вот это мы даванули на массу! - он заметался по комнате, периодически толкая сонного Князя в плечо. - Слышь, прибраться пора и мотать!

- Блядь! Из жопы течёт! Я в душ, - Князь бросил его один на один с бардаком (и стояком - не надо было пялиться на его голую задницу), вернулся уже одетый. - Ты давай тоже, отмойся. Холодненькой.

И как теперь дождаться следующего раза?

*

Миха как раз пытался расставить пальцы Князя на грифе, решив попробовать что-то посложнее, когда ввалился Старый, а за ним осторожно, оглядывая комнату, вошла девушка.

- А вот тут мы... Здорово, Мих! Стоп, а ты кто такой?

- Князь, - тот встал и протянул руку.

- Очень приятно, царь. Мих, что такое?

- Это мой однокурсник, на гитаре учу играть.

- Ну что ж, учись, может, на басу меня заменишь.

- Это не скоро ещё, - не давая Князю открыть рта, предупредил Миха. - И вообще, он рожей для панк-рока не вышел, мы ж не "Массовый лай".

- А может, ты стихи пишешь? - с надеждой спросил Шурка. - Так-то загримировать можно.

- Да какие там стихи, - махнул Миха, опередив снова открывшего было рот Князя. - У него что стихи, что рисунки - одни жопы да яйца.

- А разговаривать он вообще умеет?

Князь покосился на Миху и промолчал.

- Ладно, басисту это не обязательно, - махнул рукой Старый, давно мечтавший передать кому-то бас и выйти на сцену с гитарой.

- Шур, притормози. Я его не для этого...

Шурка притормозил. Прищурился, посмотрел на Князя, потом на Миху.

- А ну пошли на пару слов, - он вытащил Миху на лестницу. - Гаврил, а что вообще такое? Привёл бы его сразу на репу, представил нормально. Не для этого - это для чего тогда вообще, вот так...

- А сам ты что? Тоже не на репу!

- Миха, блядь, что? Я... Ты... Это и есть твоя ночная кукуха? Кукун?

Миха, так бездарно спалившийся, стоял, весь малиновый. Что теперь, дружба врозь?

Но Старый вроде не морщился брезгливо, и Миха затараторил:

- Ну. Куда ему на сцену! Какие стихи! Он тупой как пробка, открыть рот попросишь - поймёт неправильно.

- Ну не знаю, Гаврил, не знаю... Вдруг чë получится... Хотя... Любовь такая штука, разосрëтесь ещё с ним перед концертом...

- Каким концертом? - жадно спросил Миха. - Есть что-то?

- Откуда? У нас фишка своя появилась?

- Откуда?

Они вернулись на точку, где Князь втирал что-то Шуркиной девушке, а та хлопала глазами и смеялась.

- Да быть не может!

- Не, реально, хочешь, шрам покажу? Даже потрогать дам!

- Э, э! - влез Миха. - Какой такой шрам?

- Он говорит... говорит... - захлëбываясь смехом, попыталась объяснить девушка, - что у них в деревне, в пруду, русалка, обещала ему... ему... а потом чуть не отгрызла, на бедре шрам...

Миха глянул на Балу с видом "я же говорил".

- Нет там никакого шрама, - буркнул сердито. - Чë вы всё? Чë я опять не так?

*

На лекциях теперь они сидели вместе, слипаясь боками, как два подтаявших пельменя, и сами не замечали этого.

На одной из пар в кабинет вошла Алевтина Фёдоровна, маленькая, сухая старушка, с неясной должностью на подхвате у завуча.

- Аскольд Евграфович, - обратилась она к преподавателю надтреснутым голосом, - вы просили выбрать работы для выставки среди зачëтных.

При слове "зачëтных" Миха заржал и толкнул Князя. Тот неожиданно приложил палец к губам.

- Вы не считаете, что это несколько смело? Всё-таки выставка планируется в детской музыкальной школе, - она сделала ударение на "детской". - А работы все как на подбор... С юмором, безусловно, но несколько... односторонним.

Она на удачу потянула один лист из папки, не удержала остальные, и они разлетелись на пятачке возле доски. Ближайшие ученики бросились их поднимать, зашлись хохотом и принялись, оборачиваясь, показывать их классу.

- Князев, вам не кажется, что вы ещё не доросли до персональной выставки? - не меняясь в лице, спросил Евграфыч.

- А что? Я готов, - отпираться было бессмысленно.

- Будьте добры, верните настоящие работы, если хотите и далее продолжить обучение, а это я буду вынужден сдать в макулатуру. Вы же безусловно обладаете талантом, Князев, зачем разбазаривать его на такие вещи?

- Да что вы... Да что вы вообще понимаете?! - неожиданно заорал Князь, растолкал всех и вылетел из класса.

*

В этот раз Михе пришлось лезть на кафедру одному. Конечно, он знал, где спрятаны настоящие работы: прямо там же, среди прошлогодних.

Теперь Князевские художества украшали стены репточки.

- Гарилы тоже любят красоту. А Гаврилы? - поддел Миху Шурка.

- Ну ты это петь хотел? Пой, - махнул рукой Миха. - Одну-красоту. А ещё гнал на нас!

- Тем не менее мы видим одно и то же? Ты это спëр и притащил сюда. Значит, заценил. Может, приведëшь его на репу по-нормальному?

- Нахуя? - насторожился Миха.

- Ну познакомимся поближе, - пожал плечами Старый. - Может, будет от него какой-то толк.

- Шурк, - подозрительность на лице Михи усилилась. - Ты чего там себе надумал, поближе он! Князь не такой, он не из этих, ну, которые... Которые всем, понял, да?

- Дурак ты, Миха, - ткнул его в лоб Шурка. - Нахуй твой Князь никому кроме тебя не всрался. В этом плане. Сам не пались сильно только. Мы с Поручиком поймëм, а остальные вряд ли.

- Нахуй иди, а? - он пихнул Шурку в живот.

*

Он даже позвонил Князю сам, когда тот три дня не объявлялся в шараге. Выпросил у старосты телефон, сказал, что за друга переживает.

- Хорош друг, полгода почти прошло, а телефонами не обменялись, - поворчала та, но номер дала.

И правда - как-то не надо было, просто после занятий шли куда-то.

- А можно Кн... Кхм... Андрея?

Имя на языке ощущалось чужим.

- Андрюша не может сейчас говорить, - быстро и тихо ответила женщина, скорее всего, мать Князя. - Он заболел.

Миха вдруг понял, что нестерпимо хочет увидеть Князя, лыбу его дурацкую.

- А можно его навестить? - осмелился он. - Вы только адрес скажите.

- А вы кто?

- Друг его из училища. Миха... ил.

- Вы Миша? - голос стал ласковее. - Приходите, конечно. Адрес...

Тащиться пришлось аж в Купчино. Жил Князь не шикарно, нашëлся он в восьмиметровой комнатке малогабаритной двушки, носом в закрытую ковром стенку.

- Спит? - тихонько спросил Миха.

- Переживает, - так же тихо ответила Князева мама. - Что-то случилось у него. Опять всё со стен посрывал.

Миха оглядел комнату, как будто пытаясь разглядеть на стенах то, что с них посрывали. Никогда не думал, что Князь, с его вечной лыбой, способен на переживания.

Князь как раз услышал их, повернулся и сел.

- Чë тебя принесло?

- Андрюш! - всплеснула руками мама.

- На репу тебя хотел позвать. И ещё... эт самое... Выставка у нас на точке. Персональная, понимаешь, да?

Князь медленно улыбнулся.

- Ну вы тут посидите, а у меня суп на плите...

- Выкладывай, что ты там посрывал.

- Нахуя тебе? - он опять посмурнел, закутался в одеяло, стянув его с кровати.

- Ну, может, тоже на выставку.

- Ты не поймëшь.

- Чë я не пойму? - Миха приметил закатившийся под стол смятый лист, подобрал, развернул и присвистнул. - А чë ты мне раньше не показывал?

- Потому и не показывал. Жопа - это понятно и смешно, а это...

- Это охуеть круто, - потрясая листом, заявил Миха. Край был неровный - явно не на стенке такое висело. - А ещё есть? Ох, бля, тут стихи у тебя... Вот только не пизди мне тут, что это всё у сеструхи срисовал. У тебя книжка такая была, "Парнас дыбом"? Авторский стиль, это ж! В тот раз длинное было и не про яйца, так я не допёр сразу, понимаешь, да? А теперь допёр, ну!

- У тебя как вообще, все дома? - осторожно спросил Князь. - Мать меня к психиатру водила, - кивнул в сторону собранных Михой пожëванных листков. - В садике ещё справку попросили, ну и потом. На всякий случай. Каждый раз - "Как ты с этим живёшь на стенках, самому не страшно?" Это, блядь, ещё то, что на стенку повесить можно. "Как тебе такое в голову приходит? А ты здоров вообще? А он у вас точно ничего не принимает? А чë это он рисует день и ночь, а на экзамене обосрался?" Я без этого жить не могу, а тебе нахуй надо? Забей, короче, хуй, и не лезь в это.

Миха сел рядом с Князем на кровать, уткнулся лбом в лоб.

- Что за экзамен?

- В художку. Им, знаешь, другое надо. Художник-хуëжник.

- Ты их не слушай, вообще. Ты меня слушай.

- Тебя послушать, так на мне клейма ставить негде.

- Так ты не слушай... То есть слушай, но не это... Я ведь уже не... Ну ты понял, короче... Где ты их... - Миха наклонился, заглянул под кровать, обнаружил там ещë кучу скомканных бумажек и ринулся на них коршуном.

- Брось! Да брось же! Дал сюда быстро! - зашипел Князь, пытаясь выхватить листки.

Миха по привычке поднял руки - с его ростом и длинными конечностями мало кто мог тягаться - но Андрей с кровати доставал, пришлось сделать шаг назад. Князь не удержался, полетел вперёд, сшибая Миху, они попадали на пол, своротив стул.

- Мальчики!

- Нормально всё, - потирая локоть, Князь хмуро посмотрел на прибежавшую маму.

Миха, пользуясь заминкой, разгладил несколько листов.

- И вот это ты от меня прятал?

Князь захохотал, и смех у него был нифига не весёлый, надрывный, истерический какой-то.

- Да ты издеваешься. Ты хочешь вот это петь? Со сцены? Чтобы вот это - по радио, по телеку? Как, ты представляешь, это будет?

- Это будет заебись.

- Да кто ты... Да что ты... Да все... - Князь замахал руками. - Да все в один голос вопят, что это бред поехавшего маньяка!

- Все в один голос... во-пят! - напел Миха. - Что-то в этом есть, понимаешь, да? Может, я в тебе тоже музыку увидел.

- Дырку ты во мне увидел свободную, - огрызнулся Князь. - Не подлизывайся теперь.

- Ну хочешь, к пацанам пойдём, на репу, по-нормальному. Старого ты уже знаешь, с Поручиком познакомлю. Замёрз, чë так трясëт тебя? Ты не сиди на полу в одних трусах. Пошли в кровать.

- Мать дома, - заматываясь в одеяло, буркнул Князь. - Ща, погоди. Я на самом деле... А, ладно, тебе и этого пока хватит.

Нелепо сложившись, Миха выгреб из-под кровати оставшиеся бумажки, разгладил и залюбовался. Перед ним были не только сорванные со стен картинки, но и листы располовиненной по шву тетрадки.

- Ты там, это, пожри чего-нибудь, и поедем, нормально успеем. Я почитаю пока.

- Да делай уже, что хочешь.

Миха прифигел, когда Князь прямо в одеяле потопал на кухню, а потом притащил в комнату две тарелки котлет с макаронами. Его бы дома за такое просто убили.

- Стопэ, это я, что ли? - он развернул листок к Князю. Там был целый комикс.

- А ты думал, я только про преподов пишу?

Но, судя по листкам, Миха вдохновлял его куда больше всех преподов, вместе взятых. Ощущать себя музой было как-то... непонятно, но приятно. И ужасно не терпелось поделиться всем этим с Поручиком и Старым. Кажется, они нашли свою фишку.

Миха, не замечая, глотал еду, но ещë быстрее - тексты и рисунки.

- Это же... Это же вообще... А ещë есть?

- Ещë котлет? - издевательски задрал бровь Князь.

- Да ну тебя!

- К чаю чего-то?

- Ты обиделся? Обиделся, да? За тот раз?

- Да. Обиделся, - неожиданно посерьëзнев, ответил Князь. - И за тот, и за позатот, и за позапозатот, и за позапозапоза...

Миха просто обтëр губы от котлет и поцеловал его, притягивая к себе за одеяло.

*

- Ну вот. Это Князь. Старый, ты просил, чтоб на репу, и я... вот... - хмуро глядя на друзей и подпихивая вперëд Андрея, пробурчал Миха.

- А, кукун, здорово, крестник, - засмеялся Шурка. - Ну что, на бас?

- Или сразу микрофон дадим? Чем ты лучше работаешь, ручками или ротиком? - выдал из-за барабанов Поручик.

Князь дëрнулся, но Миха его удержал.

- Чë? Чë-чë? Офигеть, - опуская палочки, пробормотал Саня.

- Да бля! Головой он работает... Ща такое покажу, зашатаетесь! Князя не обижайте мне, любите его, как меня!

-Слава богу, не как ты его, - протягивая руки к листкам, усмехнулся Старый. - Ну, что там, показывай скорее!

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Прохлопал

Текст очень тяжëлый, слабонервным не читать
К реальным людям с такими же именами отношения не имеет. Подробнее - в примечаниях

Фэндом: Король и Шут (КиШ), Король и Шут (сериал) (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: Юрий Михайлович Горшенёв/Андрей Князев, Михаил Горшенёв/Андрей Князев, Алексей Горшенёв/Андрей Князев, Юрий Михайлович Горшенёв/Татьяна Ивановна Горшенёва, Михаил Горшенёв/Анфиса Горшенёва, , Ольга Горшенёва (Шаботова), Агата Нигровская,
Жанры: AU, Драма, Омегаверс
Предупреждения: Домашнее насилие, Мужская беременность, Принуждение, Рискованная беременность, Упоминания изнасилования
Другие метки: Брак по договоренности, Кровь / Травмы
Омегаверс: Альфа/Омега/Альфа, Ревность, Ссоры / Конфликты
Описание:
Отталкивалась от заявок на werid ass shit fest I. 1537
Омега Андрей часто бывает у своего друга Миши. Юрий Михайлович решает забрать его себе.
И I. 338 Андрей - общая омега семьи Горшенёвых
Примечания:
Предупреждение: Андрей и Миша времён учёбы в реставрационке, так что 18 лет Андрею исполняется ПОСЛЕ свадьбы. По сути здесь принуждение НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЕГО к браку и супружеским обязанностям, побои и эпизод то ли поехавшей крышки, то ли попытки самовыпила. Миша и Лëша даже младше него. Поэтому рейтинг ставлю высокий, атмосфера очень тяжёлая, но прямо детальных описаний не будет.
Отличия от заявки:
Т. И. жива, Лëша как в реале Мишин младший брат. Мише с Андреем ближе к 18, они познакомились в реставрационке, отучились вместе пару лет, официально дружили, тайком состояли в отношениях и решили пожениться.

К реальным людям из группы и их близким отношения не имеет.
Имеет отношение к другим реальным людям. Часть эпизодов взята из статей, часть я наблюдала своими глазами. У меня было, в частности, весëлое лето в доме, куда хозяин, при живой жене и четверых детях, привëл очень неприятную девицу. Потому что глава их секты просто сказал: ты и ты, бог велел, чтоб вы женились. С безвыходного согласия первой жены.


- Мусь, как же так? - спрашивает Миша.

Он не понимает. К Андрею его не подпускают который день. Заперли на даче с двумя отцовскими подчинëнными - и удрать не удалось. Сегодня увидятся наконец - но Андрей будет сидеть во главе свадебного стола, и с кем! С мишиным отцом, с мужем Мишиной и Лëшиной матери.

- Мусь, как ты согласилась?

- Мишенька, я же всё ради вас. Отец твой не такой уж ужасный человек, Андрюше хорошо у нас будет. Ты же сам хотел его в нашу семью?

- Сам! А не так! - Миша не знает, готов он больше разрыдаться от бессилия или убить всех.

Будь отец ужасным человеком, мог бы не просить разрешения у старшей жены, а просто дать ей развод. У него достаточно высокое положение, чтобы никто слова не сказал. Мишу бы сплавил вместе с матерью, всё равно от него толку ноль. А Лёшу, из которого ещё можно попытаться вылепить наследника, оставил бы себе. Где и на что жили бы бывшая жена с "этим здоровым лбом, на котором пахать пора", имел бы право не волноваться. Но ведь спросил, на улицу не выставил.

- Потерпи, Мишенька, ради меня, куда я в свои годы пойду. У меня же ничего своего, я же всё для вас, всё для семьи...

Чем он купил Андреевых родителей, Миша узнает много позже. Припугнул уголовным делом по не самой приятной статье. Мол, задержим по подозрению, посидишь, потом отпустим, если жив будешь. А за это время тебя выкинут отовсюду. Ходи потом, доказывай, что и на ровном месте подозрения бывают.

А то, что он сам собирается сделать практически то, что в этой статье прописано...

У несовершеннолетнего омеги нет права распоряжаться своей жизнью, да и у совершеннолетнего не так много. А уж у замужнего... Он практически собственность мужа и его семьи. Вот совершеннолетние одинокие омеги, пусть им косточки вся округа перемывает, люди свободные. Только большинство семей старается пораньше омегу замуж выдать, пока своей головой жить не начнëт. Удачно пустить в оборот, если уж говорить прямо. Вот при прежней власти омега была друг, товарищ и брат, но всё равно не то, чтобы совсем, а тут вообще решили вернуться к истокам. Теперь омега - дорогая игрушка, показатель статуса, а уж если две или три...

- Ты, Миша, веди себя хорошо, слушайся отца, тогда, может, и сам, если он позволит.

Миша замирает от ужаса. Это уж совсем какое-то жуткое средневековье. То, что учудил отец, уже для Миши дикость, а уж позволение старшего альфы пользоваться его омегой младшим, не кровным ей, членам стаи... то есть семьи, от стай давно уже ушли! Это что-то из тех времён, когда омеги погибали в родах, а альфы - в драках. До нормальной медицины, до изобретения подавителей. Давно уже у всех моногамия без оглядки на вторичный пол. ...И с этим возвращением к традиционным ценностям беты заводят омег для статуса. Мир ебанулся.

- Мусь!

- А что "мусь"? И ты, и Лëша слюни на него пускаете, разве я не видела? Какие вы все трое одинаковые. Оба в отца пошли.

Это что в её голосе, отвращение?

Мише хочется сделать что-то плохое с собой от этого сравнения. Или с братом. С отца станется сделать допуск к телу Андрея инструментом поощрения.

*

Всю свадьбу, оба дня, Андрей сидит в белом балахоне, в первый день ещё и с закрытым лицом. Не ест и не пьëт. В первый день вроде как обрядом положено, а во второй... Во второй вывешивают белый шëлковый платочек с красным пятном. Это всего лишь дань традиции, когда дело касается мужчин-омег, да и невинность Андрей, слава богу, успел потерять с Мишей. Не уследили. Позволял Мише всё вне течки и гона, негде им было на несколько дней зависнуть. Уже и на метку был готов, если со свадьбой не выйдет, и уйти с Мишей из дома, если не поймут. Но отец долго костерил Мишу, твердил, что рано ему ещё, на ноги не встал и вообще со своей беспутной жизнью Андрея погубит. Потом вроде сдался и объявил, что упускать такого грех, что поедет его сватать. Вышло только, что не для Миши, а для себя.

Андрею и так было позволено слишком много. Не носить дурацкие скрывающие фигуру шмотки, гулять без старшего родственника, и всё потому, что он парень. За целку не боялись, как смеялся он сам. Это ещё родители про Там-Там не всё знали. Ему и учиться разрешили, некоторые в его возрасте уже носили второго-третьего. Над ним посмеивались иногда полушутя, полусерьёзно, что в их училище выгодную партию искать бесполезно. Андрей во всю пользовался своей свободой. Ему даже разрешали закрывать дверь, когда они подолгу сидели вдвоём с Мишей! Они целоваться рисковали у Андрея дома, а уж в более далёких от надзора местах давали себе волю. Миша уже обещал Андрею и метку, и узел, но не такой он был человек, чтобы делать это до свадьбы, чëртово отцовское воспитание. А надо было соглашаться на уговоры Андрея. Вряд ли теперь муж позволит ему зажигать в Там-Таме и вообще лезть на сцену. А стихи, музыка, рисование - что теперь будет с ними?

Миша смотрит на проклятую тряпку, смотрит на Андрея - уже с открытым лицом, в новом ярком наряде и традиционном головном уборе. Мусю отец никогда не заставлял ходить с покрытой головой. Неужели Андрея заставит, чтоб указать на его место?

Андрей смотрит в стол. Кусает губы. Отец время от времени под крики "горько" целует его взасос.

Мишу мутит - он помнит запах Андрея, сводящий с ума даже под подавителями, вкус его губ, ощущение волос, протекающих сквозь пальцы. Помнит горячее крепкое тело во время их торопливых обжиманий и соитий, обещание большего...

Сейчас от Андрея сладко тянет начинающейся течкой. Омега, редкая штучка, большой соблазн. Глаза у гостей-альф жадно горят, как у волков, почуявших добычу.

Потом новобрачные уезжают вдвоём, туда, где уже приготовлено гнездо. Раньше свадьбу подгадывали под течку, а теперь, с изобретением подавителей и провокаторов, организовать течку с гоном можно в любой момент.

- Жалко парня, - ухватывает Миша разговор людей отца возле туалета. - Орал "не надо", "Миша, Миша!", да тут хоть Мишу зови, хоть Машу...

- Да ладно, будет у него как сыр в масле кататься. На гнездованье вон куда потащил!

- А не пох? Всё равно за неделю из номера не выйдут, даже в окно не посмотрят.

Миша ударяется головой о стену. Раз, другой, третий.

*

Он думал, что эта неделя будет самой мучительной в его жизни.

Но когда новобрачные возвращаются, тут-то и начинается самый ад.

Андрей похож на собственную тень. Отец накупил ему разных шмоток на свой вкус, но Андрей, если ему прямо не приказывают, что надеть, таскает самые тëмные балахоны. И голова у него покрыта даже дома. Платок закрывает и шею, Андрей кутается в тряпки, будто желая спрятаться. Да куда тут спрятаться? Его яркий запах наполняет квартиру, вплетаясь в их запахи, забивая запах муси, хоть и омеги тоже, но уже не молодой. Будоражит Лëшу. А у Миши как будто всё сожгли.

Мусю выселили в зал, Андрей занял её место в спальне, но вся семья готовится к переезду. Там будут отдельные комнаты для Муси и Андрея, а ещё новая детская. А Миша с Лëшей так и останутся в одной комнате. Пока не отселятся со своими половинками.

Новая детская. Для новых наследников.

Мише запрещено говорить с Андреем более чем на бытовые темы. Но Андрей и сам не горит желанием, смотрит на Мишу, как на пустое место, а чаще просто смотрит в пол. Жмëтся к стенам. Занят он в основном по хозяйству с мусей, строго следящей, чтоб не набедокурил с сыновьями. Те видят, что она ревнует страшно, и как-то вдруг всё хозяйство, пока отец пропадает на службе, легло на Андрея. Андрей молчит, не жалуется, слова лишнего не вытащить. По вечерам отец ведёт его в спальню. Голос Андрея оттуда не слышно, словно он язык проглотил.

На улице он почти не бывает, а если бывает - с отцом или с мусей.

Во время и после переезда работы у Андрея прибавляется в разы, а по ночам он, кажется, вообще не спит, такие круги у него под глазами.

В его комнату, где он почти не бывает, приносят всё для рисования, ставят пианино в зал. Отец решил, что музыка и рисование омеги полезны для будущего потомства. Но инструмент, репертуар и темы картин выбирает сам - "без этой вашей пакости". И Андрей к этим подаркам не прикасается. Если усталость берёт своё, просто сидит и смотрит перед собой невидящим взглядом. С отцом он тихий и послушный, как кукла. Носит все украшения, которыми тот его задаривает, покорно идëт в спальню, когда зовут. Кажется, просто покорно лежит там, потому что однажды оттуда раздаëтся гневный крик отца и несколько звуков ударов.

- Не лежи бревном, ублюдок неблагодарный!

Утром у Андрея синяк под глазом и губа разбита. Отец приходит к вечеру с очередной коробочкой из ювелирного, но вручить отступное не успевает - Миша, кипевший весь день, налетает на него с кулаками. Он, конечно, не в той весовой категории, чтобы драться с отцом, да и тот профессионал, но получается пару раз его достать. Миша готов к тому, что его сейчас убьют, он заслужил, тем, что довёл до такого. Но Андрей вдруг кидается между ними и, кажется, впервые обращается прямо к Мише, глядя ему в глаза:

- Не лезь. Он мой муж, имеет полное право.

На следующее утро у Андрея новое кольцо и россыпь синяков на шее, на этот раз не прикрытой платком, а отец выглядит подозрительно более довольным. Миша не может завтракать со всеми, кидает ложку и уходит под причитания Муси и брошенное отцом "одной заботой меньше".

*

С этого дня скандалы и ссоры с отцом, затихшие на время свадьбы, возрастают в геометрической прогрессии. Миша, ходивший пришибленным, как будто отмирает, они с отцом грызутся по поводу и без повода. Миша получает за всё и регулярно. Муся причитает, пытается их мирить и делает только хуже. Лёша молчит. Андрея отец отсылает в его комнату, и потом тяжёлым шагом идёт туда, в комнату Андрея, пока Миша мотает кровавые сопли на кулак, пытаясь хотя бы сесть. Там, в комнате Андрея, отец отыгрывается на Андрее куда хуже, чем в спальне.

- Миш, так нельзя, - говорит ему Лëша. - Он же совсем его из-за тебя убьёт. Пора тебе на Миллионную, к ребятам.

Не может защитить, делает только хуже. Да что он за человек, таким и жить незачем... В тот же день Миша на Миллионной. Водка его не забирает. Он просит у Дани - у Дани всегда есть то, что швырнëт в небытиë хотя бы на время.

- И правильно, не нужен тебе такой. Ишь ты, проблядь, папика себе нашëл, - по-своему жалеет Мишу Даня.

Из группы так никто бы не сказал, они - знают, они сами ещё в шоке. Репы больше похожи на похороны, зато ублюдская работа отвлекает, и они задерживаются, задерживаются на ней... Надо бы дать Дане в морду, но Мише очень нужно лекарство.

- Всё, забыли, - объявляет Миша пацанам. - Надо двигаться дальше. Выступать надо!

И они договариваются с Севой, и зажигают, и их хвалят за появившийся в голосе Миши тот самый надрыв, которого ему, якобы, так не хватало, а от Князя, мол, давно надо было избавиться. Тут-то Миша и пускает в ход кулаки. После драки становится немного легче, потом можно выпить и присыпать сверху волшебным порошком. Жизнь налаживается.

Вокруг Миши крутятся разного толка легкодоступные существа, но он пока игнорирует их. Никто, кроме Андрея, ему, оказывается, не нужен.

Тем более он удивлëн, когда просыпается в обнимку с девушкой-альфой, полной противоположностью Андрея. Дело в тот раз оканчивается скандалом, но Анфиса настойчива и упряма, идëт к своей цели - к Мише - не сворачивая, со всей прямотой альфы, и когда является Лëша с дурными вестями, вот уж точно ворон, Миша с Анфисой лежат в постели, расслабленно покуривая после бурного секса.

*

- Андрей в больнице, - объявляет Лëша.

Анфиса даже не трудится прикрыть грудь, пускает колечки, как Миша научил.

А Мишу как льдом сковывает.

- Его Муся кипятком обварила, - продолжает Лëша. - Он говорит, что сам, нечаянно, но я не верю. Она только и жаловалась, что всё из-за него, что он специально. Что муж обязан у обоих супругов проводить одинаково времени в спальне, подарки дарить обоим.Что Андрей развалил всю нашу семью, что все мы несчастны, даже отец.

Миша слушает, открыв рот. Муся? Ничего себе!

- Отец несчастлив, это правда. Получил совсем не то, что хотел. Он, знаешь, позволил мне... Наверно, чтоб Андрею место показать...

- И ты... - темнея лицом, Миша начинает подниматься, не обращая внимания, что совсем голый.

- И я согласился... Да не чтоб трахнуть его, дурак! Дать ему поспать, чтоб не ебали полночи. Посидеть, как мы раньше сидели. Мих, он... Он в углу дивана в комок скрутился и так всю ночь просидел. Полслова мне не сказал, "да" и "нет" через раз. А теперь ещё это.

- Сильно обварила-то? - с ноткой презрения спрашивает Анфиса.

- Не сильно, - тем же тоном отвечает ей Лëша. - Мих, боятся, чтобы не...чтобы ребëнка не потерял.

- Что?! - Миша всё-таки вскакивает.

Да что тут чтокать. Неожиданность какая. Все знали и ждали - залетит Андрюша. Отец ждал, чтобы хвастаться. Муся - с ужасом, что статус новой омеги в семье изменится с залётной свистушки на мать детей. Миша... тоже с ужасом, наверно. Как будто это окончательно сделало бы совсем реальным творящееся за закрытой дверью, не у него на глазах. Господи, столько дней рядом с Андреем без возможности его коснуться, вдохнуть запах, укрыть всем собой, успокаивая. Был как убитый, как примороженный, не защитил, не поддержал, не попросил прощения, смирился...

- Отец доволен, небось. Родит ему нового наследничка, - зло бросает Миша.

- Анфиса, выйди, - говорит Лëша.

- Пффф...

- Ладно. Отец всё ждал, когда его по утрам тошнить начнёт, а потом устал ждать и поволок к омегологу, мол, что такое, может, бракованный попался. А омеголог говорит: он у вас давно в положении, по ходу, ещё до свадьбы.

- Я же вынимал! - орёт Миша.

- А потом обратно совал, да? В этом всём? Врач сказал, что так, скорее всего, и было. У подростков, говорит, такое через раз. Отец сказал, не чужой, мол, воспитаем, а сам бесится страшно, Андрея заездил совсем и руки распускает. Теперь Муся ещё с этим всем. Может, в больнице хоть отдохнёт.

- Лëх, мне надо к нему, - Миша начинает суетливо собираться, Анфиса продолжает невозмутимо курить. - Меня хоть пустят к нему? Может, денег кому-то?

- А у тебя они есть? - усмехается Анфиса. - Ты не то, что на хмурый, ты на хлеб не зарабатываешь. Что ты там задумал, папаша? Умыкнуть свою красоту? Приведëшь его в шалман к нам, с дитëм, вы их и в складчину не прокормите. И место для младенца самое то.

У Миши опускаются руки. Что ж он за человек такой. Снова хочется не быть. Не быть - просто. Сделать что-то, и делать изо дня в день, куда труднее. И как назло, путь этот кажется максимально далёким от их мечты, от их музыки. Вот когда они прогремят... Если... А на заводе хоть паршивые, но деньги. Общежитие семейным.

Что он может сейчас? Упасть Андрею в ноги, повиниться? Хотя бы это, ничего не обещая, он должен сделать! Он решительно одевается и тащит Лëшу за собой.

На удивление, к Андрею их пускают без вопросов, как родственников, причём авторитет альф только помогает.

Андрей один в чистой, просторной палате, он кажется таким маленьким, хотя так-то почти одного роста с Мишей. Он только в лëгкой больничной пижаме, не скрывающей ни худобы, ни синяков и засосов, ни выпирающего живота, который он обнимает руками. Андрей лежит, свернувшись клубочком, как будто защищая живот. Губы у него сжаты в упрямую полоску. Обе ноги и одна кисть забинтованы. У Миши при виде этого слëзы набегают на глаза и начинают дрожать губы. Он понимает вдруг, что ничего не принëс, чтобы порадовать Андрея. Он стоит на пороге, не решаясь подойти, но Лëша толкает в спину, и Миша буквально пролетает несколько шагов. Дотрагивается осторожно до плеча Андрея, а потом... За окном сгустились сумерки. Лëша трясёт за плечо уже его самого, им пора идти, а Миша не в силах оторваться от Андрея, которого обнимает всем собой. Он просит и просит прощения, говорит, как любит, как рад, что у них будет ребёнок, погружаясь в родной запах. Андрей... Андрей плачет, уткнув лицо в ладони.

- Миша, не приходи больше, пожалуйста, - просит он на прощанье.

Смысл слов не сразу догоняет Мишу, а когда это случается, уже поздно.

- Уважай его решение, пожалуйста, - сжав плечо, шипит Лëша.

- Почему? - Миша садится прямо на грязный асфальт. - Почему он не хочет меня видеть?

- Потому что ты ничего не хочешь сделать! - рявкает Лëша.

- А что я могу?! - так же рявкает в ответ Миша, подрываясь на ноги.

- Да нихуя! - орëт Лëша. - Не ставиться всяким дерьмом, для начала!

Был бы Миша кем-то со стороны, можно было бы затеять скандал, подвести отца к разводу, а так - у омеги ребёнок от младшего альфы стаи, дикость, конечно, но вполне себе в рамках патриархальных правил дикость. Андрея бьют и насилуют, принудили к браку - поди докажи, не с отцовыми связями, да и побои дело семейное, а давать мужу по первому требованию - святой долг хорошей омеги.

Кажется, Мише не видать Андрея никогда, и чем бередить раны, стоит совсем исчезнуть из его жизни.

*

Миша говорит себе, что теперь действительно перевернул эту страницу жизни.

У него есть группа, есть Анфиса, в конце концов. Это она называет грустную мелодию "Воспоминание о любви". Музыка остаëтся без слов. К другим мелодиям слова они

кое-как придумывают сами. Балу тоже опыта поднабрался, ещё Лëшин знакомый по кличке Лось помогает. Песни становятся жёстче, резче, агрессивнее, ещё бы, одни альфы в группе. Сказок больше нет, есть социалка, а сказки пусть омеги своим детишкам рассказывают. Группа держится на плаву. Они считают, что растут, пока не оказывается, что кроме Там-Тама нынешний репертуар нигде не востребован, а сказки нужны не только омегам. Они потеряли своë лицо вместе с Андреем. Ну негде им взять "такое же, но свежее".

- А где этот ваш, беленький? - спрашивает очередной несговорчивый организатор фестиваля. - Не он вам тексты писал? Кое-кто хотел бы с ним познакомиться, понимаешь меня? Договорились бы проще.

- Замуж вышел, ребëнка ждёт, - сердито отвечает Миша.

- Прохлопал, да? - орг посмеивается, ударяет Мишу по плечу. - Ну прости, друг, выступать вам не с чем.

И вот что получается. Андрей живёт в часе езды, но приехать к нему, а уж тем более попросить текста, невозможно. Да и приедь, попроси - слова из себя не выжмет. Миша знает, что у родителей Андрея, в бывшей его комнате, лежат тетради, он даже помнит, какие и где, даже может вспомнить, какие они на ощупь и где какие картинки. Жаль, текст так хорошо не укладывается в голове. Но приехать к ним и попросить тетради тоже невозможно.

Интересно, а Андрей хоть раз виделся с родителями после свадьбы? На Мишиной памяти - нет.

И всë-таки каким-то чудом Рябчик пробивает им выступление в Москве. Вместо Поручика, загремевшего в армию, с ними едет Лëша. Миша всю поездку героически удерживается от вопроса, как там Андрей. Московские гастроли - кусок безумия. Бессонная ночь в плацкарте, двое суток почти без еды, ящик пива за все мытарства и драка после выступления. Побитые и голодные, на вторую бессонную ночь, они возвращаются домой, и Лëшу развозит от дешёвой водки, и он начинает каяться.

- Мих, прости, я не смог. От него так пахло охуенно, он красивый весь такой стал, плавный такой, не знаю, как сказать. Я не удержался, Мих, сам себя убить готов. Раз, два удержался, а потом не смог. Мих, я осторожно с ним, ему хорошо было.

- Ты... Ты зачем мне это сейчас рассказываешь? - чувствуя сосущую безнадёжность, спрашивает Миша.

- Я просто не могу не думать про него. Он же там совсем один. Ни родных, ни друзей, из дома почти не выпускают. Только я и остался.

- Теперь и тебя не осталось, - вздыхает Миша и выпивает ещё.

- Да, но я же обратно...

- Лëш, ты думаешь, он теперь тебя реально ждëт?

- А кого ему ещё ждать? От-тец твой запах на нём тогда, в больнице, спалил, знаешь, что было? Н-на колени его поставил, за волосы по палате оттаскал и в рот... прямо там... А у него ноги... Меня за дверь выгнал, но я далеко не отходил, боялся, что бить начнëт, и тогда в-влезть придётся.

Господи, какой беспросветный ужас. Отец и Андрея наказал, и Мишу, продемонстрировал, от чего тот отказался. И нечего кидаться на Лëшу с кулаками - сам-то в такой ситуации долго бы продержался?

- Давай, Лëх, лучше выпьем. Я так и не придумал, что с этим всем делать.

Ага, много думал, прямо дни и ночи. Нет уж, о таком лучше не думать, если накатывает по трезвяку - хоть в петлю лезь. Его вкус, его запах, ощущение тела всем телом. Голос, глаза - любящие, лукавые... потухшие и мëртвые, обведённые тëмными кругами.

- Как он вообще, Лëш?

- Херово, Миш. Отец ещё... Ничему жизнь не учит, говорит, что хочет третью омегу взять. Девочку чистенькую. Но и Андрюху не отпустит - типа свободный омега - шлюха, угроза обществу.

- Так это ж... нельзя так быстро, вроде? Если не беременеет там...

- Можно, Мих. Через год. Только согласие двух предыдущих супругов нужно.

*

Была бы Муся альфой или бетой - не было бы всей этой хуйни, думает Миха, пробираясь по кустам, как маньяк. Была бы Муся альфой или бетой - по закону отец не смог бы завести второго супруга, а также разрешённых третьего и четвёртого, плодить гарем из омег.

У Миши теперь есть дочка, но видит он её только по секрету от отца, когда Муся гуляет с ней в парке. Может подержать на руках, посмотреть на смешное личико. На кого она больше будет похожа, на него или на Андрюху? Глазки вот тëмные.

Андрея он тоже видит, но только издалека. Одного его по-прежнему не выпускают, он гуляет с дочерью только под присмотром Муси, или, в выходной, отца.

Миша смотрит, как он подставляет лицо под солнце, как улыбается, глядя на их дочку. Кажется, ему стало немного легче? Появился лучик света в этой беспросветной жизни? Девочка принесла им много хорошего, Миша, вон, начал разговаривать с Мусей, а думал, никогда её не простит. Может, оно как-то само собой притрëтся, образуется?

Мечты его разбивает Лëша, который просто в один прекрасный день переезжает в их шалман на Миллионной с вещами. Бухает их в комнате, где Миша с Анфисой делят матрас, и заявляет:

- Я так больше не могу.

Оказывается, что в доме по-прежнему неладно. Муся решила, что дочку-внучку родили ей, каждые пять минут делает замечания Андрею, что он всё делает не так, отбирает ребёнка, а его загружает работой по хозяйству. И по хозяйству - тоже всё делает не так. Отец каждый вечер рассказывает им, какие они неуживчивые тупые куры, и какие предложения по хорошим невестам у него есть. Андрей ещё виноват, что родил дочку, а не сына. Миша в этом виноват тоже - слабак, не мог правильного ребёнка заделать. Ну он уж сам покажет класс.

От их разговора просыпается Анфиса и начинается крик.

- Он что, с нами третьим жить будет? А этот твой Андрей, опять и кругом Андрей, я, думаешь, не знаю, куда ты бегаешь? Я не он, со всей вашей семейкой жить не буду!

- Знала, с кем связалась!

- Конечно, лучше со всей улицей!

Миха и Лëша выпаливают это одновременно.

Анфиса смотрит так, как будто выбирает, в кого вцепиться первым, но потом хищно улыбается и лишь проводит острыми коготками по Михиной щеке.

- Да и да.

Потом они, конечно, пьют за встречу и переезд. Потихоньку очухиваются тела в других комнатах. Кто-то, наоборот, ещё не ложился или возвращается со смены. Бывшая коммуналка гудит большим ульем. Вечером Анфисе выступать в одном клубе, Михе в другом, и они "поправляются" перед выходом. Лëша честно собирается на смену сторожем, но тихо садится Михе на хвост. Как-то странно, что один, без ребят, так-то их давно никуда не звали. В кабаке, что ли, подкалымить решился? Миха отходит на пару кварталов, садится в оживлëнном переходе и бросает перед собой пакет для мелочи. Лëша зажимает рот рукой, чтобы не заплакать. Не так давно-то он и плакал, переживая, что Есенин уже умер. Сейчас он очень боится потерять ещё одного дорогого человека.

*

- Может, мы украдëм его? Их обоих. Прямо вот с улицы украдëм, - говорит однажды Миха. - Что Муся нам сделает?

- Ментов в-вызовет. Статью повесят, - вздыхает Лëша.

Как будто чëрт подслушал, Андрей пропадает напрочь, Муся гуляет с внучкой одна, когда бы они ни пришли. Сашке уже почти полгода, она гулит, смешно пускает пузыри и таскает Миху за нос.

- А Андрюха где? - вырывается у него, когда Андрея не видно уже недели три.

- Они с отцом на дачу поехали, - с вызовом отвечает Муся. - У него первая после родов течка, врачи настаивали, чтобы всё было естественным образом.

- Третью неделю?

Муся мнëтся, потом усаживает Сашку в коляску и собирается уходить.

- Понятия не имею, где он. Твой отец меня в известность не ставит. Он вообще меня... - она всхлипывает, отворачивается и уходит как можно быстрее с разревевшейся внучкой.

- Нашëл, кого спрашивать, - бурчит Лëша. - Она его... Ну, после того раза, просто бьёт иногда... по лицу... И вообще, он... Он начал петь иногда, для дочки, а она заходит прямо с грохотом - чего вы ещё не спите! Сашка в крик... Не думаю, что без меня там лучше стало.

- Мы её тоже не смогли защитить, - Миха вцепляется в волосы. - Два взрослых сына!

- Мих, на дачу ехать надо, проверить, - толкает его Лёша. - Что-то у меня дурное предчувствие.

Дорога тянется бесконечно, электричка, кажется, еле ползёт, автобуса нет целую вечность.

Дача встречает их тишиной. Только соседка возится в огороде, поднимает голову, ахает:

- Миша, Лëша! Мишку-то я совсем давно не видела. Папуля ваш вот был недавно, да не один, с младшим супругом. Красавчик такой, загляденье, и скромник тот ещё, глазки в пол, в платочке, только уставший очень. Молодец Юра, привëз его на свежий воздух отдохнуть. А тут, знаете, полезла почту забирать, а там платок валяется. Прямо у калитки. Я хотела Юре отдать, да они уже уехали.

- Когда уехали? Куда?

- Не знаю, деточка. Дня три уж есть, наверно. Как же так, одна семья, а где кто, не знаете, - женщина качает головой укоризненно.

- Спасибо, тëть Кать! Мы посмотрим, как тут что.

Дача пуста. Видно, что отсюда уезжали в спешке. На втором этаже, под крышей, в комнате братьев, стоит запах течной омеги. Слишком густой, слишком свежий, несмотря на то, что окно разбито. Запах Андрея. На разбитых стëклах, на полу, на кровати - тëмные пятна. Кровь. Засохла и уже не пахнет.

- Г-господи, что тут б-было? - Лëшу трясёт.

Мишу тоже. Что с Андреем, где он?

Плакат над кроватью, с шутом, надорван. Миша пытается пригладить задравшийся угол, треплет задумчиво, и вдруг - на стене под оторванным уголком нацарапано: "Миша прости". Миша зажимает рот рукой.

Господи, да что же здесь такое было? Где искать Андрея? Как искать?

- С-слушай, Мих, - трогает его за плечо Лëша. - Если он его н-не п-прикопал, н-наверно, в районную больницу надо, он-на ближайшая.

Они торопятся на автобус - он скоро вернётся, сделав круг по маршруту. Навстречу тянется тëтя Катя - "я вот платочек вам..."

- Мишенька, я спросить хотела, это же тот мальчик, с которым вы на старой двери по пруду...

Миха кивает, пряча платок за пазуху, и только отмахивается на "что с вами, на обоих лица нет".

В больнице всё совсем так же, как в Мишином и Лëшином детстве, когда их возили сюда после очередной неудачной шалости. Даже дежурная та же самая, только чуть постарела.

- Опять? - всплëскивает руками она. - И вы тоже?

- Светлана Петровна, - Лëше везёт вспомнить имя. - Отец был тут, да? С омегой таким молодым, да?

- Был, а как же. Всех тут на уши поднял. Ещё бы, у мальчишки рука в мясо, столько крови потерял. Я думала, племянник, может, такой же оболтус, как вы, а говорят - муж.

- Светланочка Петровна, - как в детстве, подлизывается Миха. - Нам бы его проведать.

- А вы вместе, что ль, хулиганили?

- Так-так-так, - раздаётся вдруг у них за спинами. - Что за нашествие Горшенят?

И врач один из тех, что их ещё помнит. Тоже альфа, хотя братьям в пупок дышит.

- Нечего мне Светлану Петровну смущать. Быстро за мной, оба!

Стоит зайти в кабинет и запереть дверь, врач меняется в лице, становится серьёзным.

- Что у вас случилось?

- Пустите нас к Андрею, пожалуйста! Скажите, что с ним? - выпаливает Миха.

- Присаживайтесь, - говорит врач. - И ждите.

Он возвращается - но не с Андреем, а с другим врачом, молодым и длинным.

- Придётся немного подождать.

- Андрей...

- Да спит твой Андрей. Ему сейчас нужен отдых, а не лишние стрессы, - говорит длинный. - Руку ему зашили.

- А что у него с рукой? Что с ним вообще? - настаивает Миша.

- Посидите пока, скоро всё узнаете. Чаю?

- Не надо чаю, мы не чай сюда пить пришли, мы к Андрею пришли! - Миша не унимается.

- Андрей спит, не надо его тревожить. Давайте подождём, - длинный стоит между братьями и дверью.

- И правда, Мих, что ты, - успокаивает брата Лëша.

Они садятся.

- Ну как вообще дела у вас? - спрашивает старый врач.

Что тут ответить, если ситуация описывается одним словом - пиздец.

- Панк-рок делаем, - неожиданно отвечает Лёша.

И начинает рассказывать - про музыку, про Там-Там, по его обитателей, какую-то незначащую чушь... Миха сидит, надувшись, и пялится то в стену, то на носки гадов, пока не надоедает, и он не спрашивает:

- Ну теперь можно?

- Андрей спит, - мягко говорит длинный.

- Да что вы!.. Да откуда вы знаете, вы даже не проверяли, а уже хрен знает сколько прошло! - Миша вскакивает, и тут дверь распахивается, и буквально влетает женщина.

Она совершенно точно омега и меньше даже старого доктора, но словно смотрит на четырёх альф как будто сверху вниз. Она обегает братьев взглядом с ног до головы, и те узнают этот взгляд: так смотрит отец на подозрительных личностей. И на своих сыновей.

- Ольга, - представляется она, протягивая руку.

Ладонь у неё маленькая и крепкая.

- Михаил.

- Алексей.

- Рассказывайте, что вам нужно от Андрея.

- Как что? Навестить, - непонимающе смотрит Миша. - А вы что, родственница его какая-то? Вы похожи вообще.

- Я следователь по его делу, - строго замечает она. - Рассказывайте, что произошло в тот день? Вы поссорились? Толкнули Андрея? А теперь хотите убедиться, что он не даст показаний против вас?

- Да не толкал я никого! - Миша взмахивает длинными руками, роняя что-то со стола. - Я даже не знаю, что там случилось! Даже не знаю, когда! Мы его еле нашли, а нас к нему даже не пускают!

- Ваш отец, - медленно, глядя прямо ему в глаза, говорит Ольга, - сказал, что Андрей мыл окно и поскользнулся. И запретил пускать вас к нему. Вывод напрашивается сам собой.

Миша только воздух ртом ловит, как рыба.

- А причина возбуждения уголовного дела? - спокойно спрашивает Лёша. Нахватались всякого от отца.

- Причинение тяжкого вреда здоровью, - отвечает Ольга. - Но скоро может быть переквалифицировано на убийство по неосторожности. Либо доведение до самоубийства. Так что лучше отвечать на мои вопросы честно. Добровольное признание смягчает наказание, - она садится за стол, достаëт из папки бланки. - Где вы были третьего августа?

- Я на Миллионной с утра был мы там квартиру ремонтируем, потом в Там-Таме, это клуб такой, а ночью опять дома, но у нас там тусовка не прекращается, - первым отвечает Лëша.

Миха мнëтся. Потом сдаëтся.

- Я... В переходе пел, с деньгами совсем херово... простите... Меня всё равно в менты забрали... Отобрали, что напел. Менты, суки... Ой, простите...

- В каких отношениях вы состояли с Андреем Горшенёвым?

- Кем? А, бля, никак не привыкну... - брякает Миша. - Простите.

Оба брата замолкают, отводя глаза.

- Он нам это... Вторая мама! - бросает наконец Миха резко и зло.

- Вы состояли с ним в сексуальных отношениях?

Братья молчат, не глядя друг на друга. Потом Миша с агрессией отвечает:

- Да. А что, нельзя было?

- Я тоже, - со вздохом роняет Лëша.

- До или после свадьбы?

- До.

- После.

- Он учился вместе с Мишей, - поясняет Лëша. - У них любовь была. А потом родители сговорились на этот брак дурацкий, не знаю, что их всех покусало...

Ольга невозмутимо записывает.

- А я потом, когда отец позволял. Ну или приказывал, у него не разберëшь. Сперва просто давал ему отсидеться, выспаться, погреться возле меня, потом не сдержался, и... Но со мной же всё равно лучше, я его не мучил, как отец!

- Мы оба из дома ушли. На это всё смотреть невозможно. И за маму обидно. Как она там одна сейчас с дочкой?

- Чья дочка, кстати? - интересуется Ольга.

- Моя, - с гордостью отвечает Миша, улыбка против воли расплывается на всё лицо, но потом гаснет. - Она со мной должна расти, и Андрюха со мной должен!

- А вы как считаете? - обращается она к Лёше. - Должен?

- Ничего он не должен! - бычится неожиданно на брата Лёша. - И так его уже! Ты вообще его не защитил, отошёл в сторонку, о чëм речь вообще!

- А сам! Попользовался и сбежал! А он доверял тебе!

В комнате не продохнуть от тяжëлых феромонов агрессивных альф. Братья рычат друг на друга, врачи смотрят на них с отвращением. Ольга держится.

- Ваш отец его бил? Принуждал? Насиловал?

Братья дружно кивают. А как это всё иначе назвать?

- А ваша мать?

- Не трогайте Мусю!

- А что она могла?

Братья выпаливают это хором.

- Например, не дать разрешение на второй брак.

- Да она и третий позволит, - машет рукой Миха.

- А Андрей?

- Что Андрей?

- Андрей позволит? Он уже совершеннолетний, его тоже надо спрашивать, - Ольга сидит, постукивая ручкой по столу, ждёт, пока до Михи доходит.

- А... Ну да... Не знаю... Наверно... Может, тогда от него отстанет?

- Угу, - кивает Лёша.

Ольга только головой качает. И вдруг спрашивает:

- А кто давал ему провокаторы в таких количествах?

- Что?! - у обоих братьев глаза лезут на лоб.

- Периодически, по чуть-чуть, чтоб ему хотелось... Не только передохнуть, например. В вашем Там-Таме, небось, и не такие таблетки нелегально толкают. А потом вы, три ебучих альфы, едете на дачу, закидываете своего Андрюшу таблами по самую макушку и вызываете у него течку почти три недели подряд, чтоб всем хватило. Но не хватило, да? Подрались из-за очереди? Кто из вас его толкнул?

- Чë за херня с провокаторами? - оглядывается на врачей Миха. - Он жив вообще? Нас пустят к нему в конце концов? Он там помирает, а я даже поговорить с ним не могу! Где отец вообще? Я ëбну его нахуй за такое!

- У отца есть д-доступ к конф-фискату, - Лëша белый как мел от злости. - Конт-т-рафакт, в основном, то есть не самое п-полезное... Но зачем? Андрюха и так в п-полной его власти. И это, от такого же реб-бёнка скинуть можно? А у отца бзик был на этот счёт. Обещал Андрюхе поверх м-михиного одного десяток своих заделать.

- У меня от вашего семейства просто голова кругом, - сознаётся неожиданно старый врач. - У вашего Андрея действительно чудом не случился выкидыш. Родил не так давно, забеременел слишком быстро, организму ещё поверх этого течки искусственной не хватало! А ещё проблемы с печенью. И сердце еле выдержало - после двух с лишним недель на возбуждающем ему дали подавители, ударную дозу, здесь, когда привезли с рукой. Мы не знали, только при обследовании поняли. Оленька, я могу сказать ребятам? - и продолжает после кивка. - Я сразу удивился - где он весь так исцарапался. А это он, похоже, сам. Ему дали стимуляторы, а следов секса на нём нету.

- Это... Это как вообще? Почему? Зачем? - взгляд Михи начинает метаться от одного к другому, на глаза, при мысли о том, какие муки пережил его Андрюша, наворачиваются слëзы. - Он же мог тогда... Или не мог? Он же... А ребёнок?..

На Лëшу вообще смотреть страшно.

- Может, это мой ребёнок? А он понял по запаху?

- А про моего как не понял? - огрызается Миха.

- А с твоим ему сразу достался, может, решил, что так и надо!

Они молчат. Потом Лëша спрашивает:

- А сам отец? Где он?

- На службе, видимо, - пожимает плечами Ольга. - Он хочет забрать Андрея в заведение получше, как только его можно будет транспортировать.

- Денег мне дал, чтобы я вашего Андрюшу караулил и регулярно ему отзванивался. А я пошёл к Оле с Агатой, они в этих делах спецы. Его бы к Агате в шелтер, да там условий нету. А отсюда или от родителей, боюсь, ваш отец может его увезти, если он сам не подпишет на него показания. А он... Молчит, ни на что не реагирует, кормим через зонд и капельницу...

- Пустите нас к нему, - почти скулит Миша.

- Хорошо, пойдëмте.

- Погодите, - останавливает их Ольга. - Подпишите показания, и тогда можно.

Миша не глядя подмахивает листки - некогда читать, пусть там хоть миллиардный кредит, продажа почек и добровольное признание во всех смертных грехах, ему катастрофически необходимо видеть Андрея.

- Догоняй, - бросает он вглядывающемуся в строки Лëше, и тащит длинного доктора за дверь. - Где он?

- Сначала халат, шапочку и бахилы.

Андрей в отдельном боксе. Андрей такой маленький на этой больничной кровати, одна рука забинтована, из другой торчит капельница. Пустые глаза смотрят в потолок, у рта глубокие складки.

- Андрюша, Андрюшенька, - Миха падает у кровати на колени, утыкается лбом в руку с капельницей. - Дюшенька, прости меня, я дурак такой, я трус. Я не знаю, как тебя вытащить из этого всего. Как он тебя измучил! Как я мог тебя ему отдать! Как мне забрать тебя, вас обратно? Я не знаю, Дюш.

Он плачет, а Андрей всё так же смотрит в потолок.

- Доктор, он жив? - но по монитору бегут зигзаги, отмечающие сердечный ритм.

Лëша заходит и становится на колени рядом с Мишей, прижимается щекой к закутанным одеялом коленям Андрея.

Они готовы стоять так вечно, но их выгоняют минут через пятнадцать, и братья, проторчав в коридоре до закрытия, отправляются на дачу, чтобы с утра вернуться в больницу.

*

Андрей заговаривает ещё через несколько дней, когда его переводят в общую палату. Заговаривает не с Мишей или Лëшей, не с врачами, а с таким же пациентом-омегой, соседом по палате. Это слушают остальные, и кто-то обсуждает историю с нянечкой, а та - с врачом.

Всё оказывается до ужаса просто. Отец вымогал у Андрея разрешение на новый брак, а тот упëрся - не хотел, чтобы кто-то прошёл через то же, что и он. Тогда отец действительно вывез его на дачу, накачал всякой дрянью и обещал, что так будет, пока Андрей не согласится подписать злосчастные бумаги. В какой-то момент Андрей, будучи совсем не в себе, ударил в стекло. Он и сам не помнил, почему так вышло. А потом кровь на полу. Он даже не чувствовал боли от пореза при зашкаливающих гормонах и боли в совсем другом месте.

Им везёт - все эти дни дела держат отца вдали от больнички, он удовлетворяется докладами врача. И все, буквально все, кто может, дружно убеждают Андрея подписать показания против мужа.

Андрей отказывается.

*

Мише трудно отойти от Андрея. Тот совсем слабенький и тихий, почти ничего не ест, только пару ложек через силу, когда его убеждают - ради ребёнка. Если бы не капельницы - совсем бы истаял. Они дежурят с Лëшей по очереди, держат его за руку, а Андрею как будто всё равно. Так его и увозят в Лëшину смену. Мише кажется, что он бы стоял насмерть. А Лëша, даже с поддержкой подтянувшейся Ольги, не справляется.

- Мы не смогли его уговорить. Отец приехал со своим врачом, наши говорят - нельзя Андрея перевозить, его - можно. Отец - "под мою ответственность". Он же муж, имеет право. Куда, зачем? Туда, где условия лучше... Я просил, просил Ольгу что-то сделать... Ольга сказала, что если Андрей сейчас при всех напишет заявление на отца, что будет нужное по закону количество свидетелей этого, она сможет забрать Андрея в шелтер. Но Андрей отказался, уехал с ними, был весь как мёртвый, но уехал. Ничего нам не объяснил и уехал, а мы... мы...

- Хватит мычать! - обрывает его Миша и бьёт кулаком по колену. - Я тоже виноват, виноват как чëрт знает кто! Как так можно - сам говорил, что я Дюшу в могилу сведу, а сам и свёл, пары лет не прошло! Бежать надо было! Самим надо было! Я же по-нормальному хотел! - он, такой огромный и сильный, сворачивается в клубок и плачет. - Ну почему он не написал... Почему он не захотел.... Ведь был бы... Мы же хотели его... Он, получается, нас предал? Меня предал? - Миша поднимает заплаканные глаза на брата.

С тех пор, как эта мысль поселяется у Миши в голове, всё летит в пизду. Не надо больше искать Андрея, пытаться вырвать его из рук злодея-похитителя. Если бы Андрей по-настоящему захотел, он бы написал заявление. Он бы сопротивлялся, и даже отец не посмел бы отбивать его силой среди бела дня, при куче свидетелей, у действующей сотрудницы полиции. Но он предпочёл вернуться в клетку - возможно, достаточно комфортную? Что бы Миша сейчас мог ему дать? Половину грязного матраса на сквоте? А дочери? Да если бы он мог как-то отобрать Андрея, дочь им - таким - никогда не отдадут. Что он сделал не так в эти дни? Может, плохо ухаживал за Дюшей? Зря не проводил рядом всё время? Сказал что-то не то? Или Андрей с самого начала хотел остаться с отцом? Его не так поняли, и он был против нового брака лишь из ревности? Что отца придётся делить на троих? Стерпелось-слюбилось?

Это слишком сложно, это трудно принять, и Миша снова прибегает к привычному средству. Перестаёт бегать к мусе повидаться с дочкой, запрещает Лëше даже упоминать Андрея, забивает на репы, хотя как кровью истекает новой музыкой. Она не перестаёт литься изнутри, странная, больная, но фанатам нравится, так что закинуться всегда есть чем.

*

Так проходит - он бы и сам не сказал, сколько времени. Просто в какой-то момент Лëша трясёт его, лупит по щекам, твердя:

- Очнись, мусе нужна помощь, очнись, давай же!

То, что рассказывает Лëша, больше похоже на детектив. Пока Миша пропадал в своих мирах, отец женился на ещё одной юной омеге, девушке из небогатой семьи, провинциалке, тихой и скромной девственнице. А через пару месяцев - инфаркт. Не потянул? Только вот у девушки вдруг обнаружилась многочисленная ушлая родня. Незадолго до смерти отца брат третьей жены приехал по делам в Питер. И задержался. А на второй день после смерти родни уже был полон дом, они пасли мусю день и ночь, не выпуская из дома и не позволяя пользоваться телефоном. Говорили, что как родственники-альфы позаботятся об обеих вдовах, раз больше некому. Обещали, что найдут мусе нового мужа, выдержав положенный срок, муж и Сашеньку усыновит.

К счастью, у отца были сослуживцы, которые вели следствие по таким же делам, - похищения, вымогательство, отъём квартир. Поэтому заметив на похоронах слишком сильную опеку со стороны новой родни, они оперативно оттëрли от "родственничков" мусю, отправили людей на квартиру за Сашенькой, а больше пока сделать не могли.

- Мусе в себя надо прийти. Потом за вещами поедем. Если чего не досчитаемся... Потом завещание, и если они успели переоформить... Или деньги со счетов... У нас времени час всего, давай здесь хоть немного... Ребёнок всё-таки...

Через час, когда муся и Сашенька появляются на пороге, в сопровождении друзей отца, Миша заглядывает им за спины и в ужасе шепчет:

- А Андрей? Где Андрей?

*

- Мишут, я правда не знаю, где Андрей.

В их шестикомнатных хоромах, где обычно пахло травой, спиртным и блевотиной, неожиданно пахнет блинчиками. А суровые панки в присутствии блинчиков совсем потеряли волю.

- Мишут, отец совсем под старость с ума съехал. Девку эту выбирал как кобылу племенную, прости господи. Сказал только, что разрешение от Андрея теперь не требуется. Я тогда спросила - неужто до убийства докатился? А он смеётся - глупости, жив этот идиот. Ты уж прости, Мишут, говорю как было. Любить мне его не за что, сам понимаешь, но всему есть предел. Думаю, Юрины ребята постараются добраться до него первыми. Хотя с Юры сталось бы своей крале проболтаться. Такая вся глазки в пол, а мне по три пакости на дню делала!

- Ох, только бы нашёлся... - Миша закрывает лицо руками. Мусины блинчики ему в горло не лезут, одному из всей вечно голодной оравы.

*

И Андрей находится - живой, целый и относительно здоровый - в психушке, куда затолкал его Мишин отец. Воспользовался ситуацией с травмой, организовал признание недееспособным и отослал с глаз долой. Теперь, после смерти мужа, Андрей перешёл под опеку первой жены, и с её разрешения имеет право выйти замуж снова, но не раньше истечения года траура.

Андрей худой, живот кажется огромным. И муся, и оба брата, приехавшие забирать его, стоят, оторопев, не зная, что и сказать.

- Дюш, поживёшь пока у нас, - начинает частить Миша, не решаясь подойти и дотронуться. - А потом как сам решишь...

Андрей тоже кидаться с объятиями не спешит.

- А сейчас... Сейчас я могу сам решить? - исподлобья глядя, спрашивает он.

- К-конечно, - давится от удивления Миша.

- Я хочу, чтобы вы отвезли меня в шелтер к Оле и Агате.

Братья замирают, а муся оторопело спрашивает:

- А как же Сашенька?

- Нет! - резко обрывает Андрей и бросает взгляд на живот, как на что-то постороннее, выросшее на нëм. - Не сейчас. Вы все... слишком похожи...

Миша звонит Ольге, потом они долго, нестерпимо долго едут на другой конец области, в тягостном молчании, изредка прерывающемся жалкими попытками завести разговор.

- Андрюх, это мой? - под конец ляпает Лëша, а наступившему ему на ногу Мише поясняет: - Я слышал, омеги всегда знают...

*

- А в этом углу Дюша замок нарисовал, чтобы веселее было. И кружащих над ним вампиров.

- А тут люстра была, огромная такая, хрустальная, потом кто-то её спиздил и продал, а нам пришлось коменданту деньги отдавать. За лом стеклянный, три кило. И на бутылку ему.

- А ты помнишь, Сашка, как Балу оставили с вами сидеть, он отрубился и вы его разрисовали? Все в Дюшу.

- Не помню, - качает головой Саша, вымахавшая уже выше папы.

- Я помню, - заявляет Алиса, рассказывающая всем, что помнит себя ещё до рождения.

Тоже сказочница ещё та.

Мелкие просто с визгом носятся туда и сюда по огромной квартире на Миллионной. Просто подросшее семейство искало квартиру побольше и фанаты, пронюхав, скинулись и каким-то чудом выкупили для них квартиру их молодости, ту самую.

- А помнишь, как муся тут порядок навела и сухой закон установила? Даня ещё тогда говорил, скурвился Горшок, цивилом стал, а сквот превратил в богадельню.

Едва сдав Андрея в шелтер, Миша сорвался, да так, что едва на тот свет не отправился. Когда вернулся, Анфисы уже и след простыл, жизнь в "богадельне" с новыми родственниками показалась ей скучной и обременительной. После этого он держался несколько лет и следующий срыв был тогда, когда всё вроде стало хорошо и можно было расслабиться, отпустить вожжи.

Андрей в это время пытался заново принять себя и детей, а потом и их отцов. Помирился с родителями. Медленно, шажок за шажком, возвращался к нормальной жизни. Даже смог, в итоге, жить с братьями и с мусей, и даже хорошо, что квартира тогда была полна самого разного народу.

Да, была пара трудных лет, когда воевали с преступниками за мусино имущество, а у Миши с Лëшей на попечении оказались, кроме неё, Андрей и две малышки. Пришлось бросить пьянки-гулянки, а работа чуть не сожрала творчество. Но Андрей, вернувшийся очень вовремя к Мише и в группу, не позволил этому случиться. Муся, конечно, ворчала, что стыдно замужнему омеге, отцу двоих (троих и так далее) детей скакать по сцене в непотребном виде, но постепенно отпустила обиды и с удовольствием возилась с внуками.

- А как все её блинчики потом вспоминали? Продали за них идеалы панка...

Муся, конечно, съехала от них, когда бывшие "родственнички", оказавшиеся друг другу по большей части не роднёй, а соучастниками, получили разные сроки. А потом и коммуна их рассыпалась - попросили всех на улицу, пришлось каждому устраиваться самому. Хорошо, что командный дух сохранился, что ребята сплотились вокруг Миши с Андреем, называя их даже полусерьëзно мамой и папой.

Миша прижимает к себе Дюшу. Без него, без его прощения, без его большого сердца, и группы бы не было, и самого его, Миши, возможно, тоже бы уже не было.

- Дюх, а чë, кровать на старом месте поставим? А замок заново нарисуешь? И всë остальное?

- Мы ж там детскую собирались, придëтся вампирам переехать, - осматривая миленькие обои с тенями от мебели, смеëтся Андрей. - Ладно, Мих, и старого нарисую, и нового, для будущих новых хороших воспоминаний.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Необходимое

Фэндом: Король и Шут (КиШ), Король и Шут (сериал) (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: Михаил Горшенёв/Андрей Князев
Жанры: Драма,Трагикомедия
Другие метки:
Ссоры / Конфликты
Описание:
По заявке на werid ass shit fest I.2852 После ухода из Короля и шута Князь так и не может выступать со своей группой, потому что включён в технический райдер своей предыдущей группы.


- Андрей Сергеевич, пойдёмте.

Человек этот на фаната вроде не похож, да и вообще, обыкновенный такой. Наверно, от оргов кто-то, администратор или помощник.

- Андрей Сергеевич, машина уже ждëт, надо ехать.

- Чëрт, куда?

- А вы забыли? Вас уже ждут.

- Да кто?

- Ну... Я вообще на замену, меня проводить просили, там накладки какие-то в ДК.

Да уж, что-то он совсем заебался. Совсем забыл, куда и что. Ничего, на месте разберёмся.

Тур этот, первый для его новой группы, куча репетиций, договорённостей, нервов, долгов... И первое, что встречает по приезде, - выступления "Короля и Шута" в те же даты. Даже на день раньше. Ну Миха, ну удружил.

"Некто от оргов" чуть ли не за ручку ведëт его тëмными и путанными коридорами ДК, просит:

- Посидите здесь.

ДК почему-то не тот, в котором они завтра выступают. Тот, что покруче, тот, что Миха отхватил.

А ничего, чистенько, поляна накрыта, не такая уж и плохая поляна... Коньячок подмигивает, самое то для уставших нервов, но начинать без хозяев неудобно как-то.

- Да, да, всё, как просили, - бубнит голос за дверью. - В гостинице, говорят, коньяк не тот поставили, вони было... Всё, пока, идут.

За дверью шумно, за дверью голоса, слишком уж знакомые голоса. Подстëбывают кого-то, а тот хмуро шлëт всех нахуй. Ну да, конечно, в гримёрку - а теперь понятно, что это она, - вваливаются "Шуты" всем составом. Чем же Миха в этот раз решил его заманивать обратно, лаской или таской?

- А ты тут какого хрена делаешь? - Миха исподлобья глядит на него. Надо же, неужто передумал?

Ну-ну.

- Да вот решил со старыми друзьями повидаться, раз судьба в одном городе свела, - Андрей, не понимающий, что за пиздец тут творится, делает морду кирпичом, сам себе наливает тот самый правильный коньяк, тащит ломтик ветчины, разоряя красиво уложенное блюдо. - Нежданно, так сказать, негаданно.

- Куда хотим, туда и ездим, вообще, - нависает над ним, сидящим, Миха. - За всей шепернëй, которая по России чешет, следить не обязаны. Или ты за фанатов боишься? Так вы ж совсем другая группа, дохуя оригинальная. Другой... Ща чë-нить спиздану... Другая целевая аудитория, спасибо, что подсказал, Яш.

А коньяк ничего, хороший. Ради такого даже стоило нарушить сухой закон. Правда, в голову даëт после долгого воздержания, так, что Андрей залипает на Михиных кривящихся губах... тоже после долгого воздержания, если уж быть честным до конца.

Не хочется оставлять последнее слово за Михой, ох как не хочется.

- А ты новую программу катаешь? - невинно интересуется он, уже практически в дверях. - От всего моего избавился? Ни одной побасëнки, только хардкор! Тогда не спорю, - разводит руками и сваливает.

Такси в этой дыре поймать нереально, приходится звонить Вахтангу. С утра горло болит к тому же, но так-то зал небольшой и народу предсказуемо мало, так что орать не приходится. Получается такой уютный междусобойчик, только чая и лампы с абажуром не хватает.

Следующий город ещё большая дыра, и ДК там всего один. Но Миху это, кажется, не остановило. Он снова ухитрился забить площадку на день раньше, и Андрею приходится смотреть её в день Михиного концерта. Как его опять ухитряются заманить в чужую гримёрку, он и сам не до конца понимает.

- И что за нахуй привёл тебя в этот раз? - ухмыляется Миха.

Парни стыдливо отводят глаза, не суются в их опостылевшие склоки.

- Да постричься хотел у одного специалиста. Хорошо, говорят, равняет по плечи. Раньше музыку писал, а как творческая импотенция накрыла, переквалифицировался в...

Миха подскакивает и хватает его за грудки.

- Ттыыыы... Сука ты, Князь!

По ходу, и за творческую обиделся, и за нетворческую.

- А ты, Мих, кто? Нахуя ты всё это затеял?

- Для тебя же стараюсь! Ты б зал так и так не собрал, а так твои десять процентов...

Андрей бьёт его в рожу, Миха, сам сумев устоять на ногах, роняет его на пол, тяжело наваливается сверху, кулак влетает под рëбра.

Парни с трудом их растаскивают.

- Увидимся, - вываливаясь из гримёрки, Андрей посылает воздушный поцелуй пыхтящему Михе, на котором висят Реник и Яша.

Зря он это сказал, ох, зря. Видятся они куда раньше предполагаемого. Парой мелких точек на их пути Миха таки побрезговал, поэтому следующий концерт в большом городе у него на пару дней раньше, чем у Андрея там же. И Андрей оказывается совершенно не готов к тому, что его затолкают в машину, велят вести себя тихо и через несколько часов скачек по местным колдоëбинам притащат пред ясны очи уже слегка набравшегося Михи.

- Вот, успели до начала, - волоча Андрея по коридору ДК, говорит один из похитителей.

- Нахуя он ему?

- Надо, наверно, раз заказал.

Вокруг куча народу, но Андрей в таком ахуе, что никого не зовёт на помощь. Да и что тут скажешь? Ничего опасного, кажется, с ним делать не собираются, да и тянет в целом на дружеский тупой розыгрыш по пьяни. Если бы не сорванные концерты. "Да хули там срывать, полторы калеки," - говорит Михин голос в голове. Вахтанг наверняка оборвал телефон, ищет уже, но заяву подать можно только через три дня.

- Чë, Князь, так и будешь нам навстречу в каждом городе выбегать, закусив подол? - настоящий Миха прищуривается.

- Глаза б мои тебя не видели, - заявляет Андрей. - Тебе прямо тут отсосать? Или ты меня на всех заказал?

Глаза у всех делаются по пять рублей, а у Михи и того больше.

- Прости, твои гонцы не уточнили.

- Гонцы-хуйцы, чë ты несёшь вообще? Чë я заказал?

- Меня утром запихали в машину и притащили сюда со словами "он заказал". Логика подсказывает, кто этот таинственный "он".

- Я не... - Миха мотает головой.

- Ты сядь, - говорит вдруг Реник. - Ты же жрать, наверно, хочешь? Замëрз?

- На еду, слава богу, хватает, - собственная выходка с коньяком и закуской предстаëт в ином свете, и начинает мутить.

Андрей вылетает из гримёрки. Жрать действительно охота, но ещё больше - отлить. И ещё он закоченел весь, пока ехал, его трясёт, мышцы сводит, он едва попадает в писсуар и жалеет, что по дурости не заперся в кабинке, потому что его находит Миха.

- Дюх, ну ты чë, пошли к нам. Вдруг эти опять. Будем разбираться, чë за хуй тебя заказал.

И смотрит ещё так своими невозможными глазами. Нечего так смотреть - смотрел так уже, а потом на свадьбу звал, или деньги на наркоту пиздил, или Тодда вот предлагал...

- Нахуй иди, - зуб на зуб не попадает, Андрея колотит от голода и злости. - У меня концерт, хоть с опозданием, да начну, люди ждут.

- Да кто тебя там...

- Нахуй. Пошëл.

Андрей на глазах шепчущихся фанатов берёт в буфете бутербродов и минералки, с трудом находит готового ехать в ебеня таксиста, звонит Вахтангу - севший телефон находится в кармане, но зарядить его и умолотить бутерброды, поделившись с таксистом, есть время в дороге. Люди его действительно ждут, и дожидаются, от этого так теплеет на сердце, и импровизированное продолжение концерта переезжает в ближайшую кафешку.

С утра Андрей предсказуемо болен. Голова, горло, озноб и всего день, чтоб отлежаться.

Таксист, которого бесплатно пустили на концерт и поселили на раскладушке в одном номере с Андреем, готов самоотверженно везти его отдельно от ребят, чтобы не свалилась вся группа.

И, чëрт возьми, ДК один, и приличная гостиница одна, и поезд проходящий, со стоянкой пять минут, дважды в неделю, значит, этот день - с бывшей группой под боком. Миха должен отбыть на поезде, а Андрей - на машине, по местным чуть ли не деревням. Ну что ж, всюду жизнь.

Миха притаскивается к нему в номер с видом побитой псины. Приникает губами ко лбу.

- Рано, Мих, я ещё жив.

- Горячий...

Миха садится на край кровати, держит за руку, убирает с лица влажные волосы.

- Выпил бы водки с перцем, и всё бы прошло, зожник ты недоделанный. А теперь неделю проваляешься.

- Нихуя, - сипит Андрей. - Завтра концерт, кто за меня петь будет?

- Вот, а было бы нас двое...

В углу фыркает Дима. Они с Вахтангом теперь караулят Андрея по очереди.

- Ты будешь больной по сцене прыгать, сердце посадишь, - начинает заводиться Миха. - Я медицинскую энциклопедию читал, ты не знаешь, а я знаю! Здоровье, оно, бля... Понимаешь, да?

- Кто бы говорил.

В груди печëт. Это от Михиной заботы или простуда переходит в бронхит?

- Дюш. Ну Дюш.

Опять этот взгляд.

- Я правда соскучился. Если б тебя не заказали, я б сам тебя заказал, - быстро шепчет Миха, наклоняясь совсем близко.

- Мих, - раздался позади строгое. - Пошли. Князь, без обид. Заразишь мне его ещё.

"Мне". Рениковская наглость коробит. И ведь нашёл же, и уводит. Сейчас и вообще.

Интересно, это месть такая изощрëнная была? Рассорить их с Михой? Лез, лез к Андрею, а когда получил прямой отказ, пообещал, что Андрей ещё пожалеет. Может, он и есть таинственный заказчик? А что, он при нормальных деньгах... И лишний раз унизить... Нет, чушь.

Андрей проваливается в вязкий сон.

Следующие два концерта вывозит на таблетках и чистом упрямстве, потом становится легче, потом... Потом их тормозят на трассе, прижимают к обочине два джипа.

- Вот он едет с нами, - указывает очередной мордоворот Вахтангу на Андрея. - Остальные едут дальше. Да не ссыте, вернём целым.

- Я заказников не играю, - сипло отвечает Андрей. - Ни за какие деньги.

Они с Вахтангом выползли на разборки из тëплой машины, а здесь сырость и ветер пробирают до костей.

- А если так? - мужик достаëт из-за пазухи волыну.

- Аргумент, - кивает Андрей. - Толком объясните, что за дела.

- Адрес доставки ДК "Тяжмаш", - весело и лихо отвечает мужик с волыной. - Получатель - Горшенёв Михаил Юрьевич.

Другой похититель распахивает дверцу джипа и делает приглашающий жест.

- Да нахуя?

- Не наше дело, - пожимает плечами тот, что у дверцы. - Отдадим, и пусть он тебя хоть ебëт, хоть на хлеб намазывает.

- Райдер, - поясняет тот, что со стволом. - Друг ваш сильно нервный, закатывал уже драмы из-за райдера.

- Райдер? - непонимающе переспрашивает Андрей. - Райдер?

А потом начинает истерически хохотать, заглатывая ледяной воздух, что при его простуде категорически противопоказано. - Вахтанг, они им старый райдер отправили, - Андрей уже хрюкает, - который Шурка... А, да, ты ж не знаешь... Это до тебя ещё... Короче, заебали мы его, то нажрëмся, то потеряемся, то опоздаем, он вписал в райдер - Горшенёв, Князев, по одной штуке, и иногда оргов этим пунктом троллил. Это что ж, так с тех пор и болталось? Или делали райдер на этот тур хуй знает из чего?

Он прислоняется к машине - ноги не держат - и шарахается от ледяного металла.

- Уважаемые, - обращается Вахтанг к налëтчикам, - дайте мне десять минут. Андрюш, иди в машину.

Андрей буквально рушится на сиденье.

Он смутно осознаëт, что Дима накрыл его, дрожащего, курткой, что джипы, пофыркивая, уехали, что Вахтанг вернулся за руль и машина тронулась.

- Андрей, - зовëт его Вахтанг. - Михаил просил передать, что ему жаль.

- Чего ему там ещё жаль? - бормочет Андрей, не открывая глаз.

- Жаль вычëркивать тебя... Даже из райдера.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Потерпи

Фэндом: Король и Шут (КиШ), Король и Шут (сериал) (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: Михаил Горшенёв/Андрей Князев
Предупреждения: Опыт неудачного секса
Другие метки: Первый раз
Описание:
По заявке werid ass shit fest I.1800
Первый раз княшков ну очень неудачный и болезненный опыт. Мальчикам приходится обратиться к врачам, обо всём узнают их родители и устраивают скандал. Но на фоне всех проблем ребята сплачиваются ещё больше и теперь ничто и никто не сможет их разлучить.
Примечания:
Два юных неопытных балбеса, отсутствие просвещения и присутствие уголовной ответственности - что получится на выходе?

- И вот колдун пленил, короче, прекрасного принца.

- Точно прекрасного? Не храброго там или могучего?

- Ща проверим, могучего или нет, - Миха смущëнно засопел. - Давай сюда руки. Пленил, значит пленил.

Он обмотал протянутые запястья Князя сдëрнутой со стула тряпкой, вроде майкой, так, видимость одна.

- Чë ты ржëшь? Не ломай настроение, ща будет допрос и пытки!

Миха принялся щипать и щекотать Андрея, и тот только стал ржать ещё громче, похрюкивая и повизгивая.

- Вот за такое чародей потом превратит его в кабанчика! - Миха, разыгравшись, даже куснул Андрюху за шею.

Они сочиняли историю всю дорогу от училища, перехватывая её друг у друга, и вот они здесь, в мрачном замке колдуна, то есть в комнате Андрея.

От укуса Андрей хрюкнул особенно громко, а потом специально повизжал по-свинячьи. Миха прижал его к кровати всем собой, чтоб не вырвался, и снова защекотал. Пока его прекрасный принц не был похож на кабанчика - такой же быстро вытянувшийся и худой, как большинство их ровесников.

Руки как-то сами собой покинули приличные для дружеской щекотки живот и бока, Миха сам не понял, как начал лапать и тискать Андрюху всерьёз - за грудь, за задницу и бëдра. Как огладил под джинсами член. Особых границ между ними двумя никогда не было, они вечно тискались, слипались, висли друг на друге. Перехватывали одну бутылку, одну сигарету, и даже какой-нибудь несчастный чебурек кусали по очереди, перетягивая, обливаясь мясным соком и в шутку вытирая друг о дружку масляные пальцы.

Вот и сейчас Миха увлëкся, а Андрюха под ним только громче ахал и взвизгивал, вырываясь лишь чуть, в шутку. Да и стояло у него... Тут Миша осознал, что он сам делает, а именно трëтся о задницу друга. И замер.

- Ну чë ты? - Андрюха повернул к нему лицо, глаза блестели, в уголках сверкали слëзы от смеха. - Колдун домогается принца, думает, так скорее заставит сдаться?

- Ага, - очумело кивнул Миха, неловко так кивнул, что впечатался в губы Князя, да так и не отпустил, попытался засосать, неумело, мокро.

Андрей так же неловко ответил.

- Да к чëрту эти штаны, - в какой-то момент про пыхтел Миха и принялся стягивать с Андрюхи ненавистную, тесную тряпку, не желающую слезать. - Моли о пощаде, принц!

- Никогда! - отозвался Князь, который уже не смеялся, а постанывал и сопел.

- Ах, так? - Миха положил руку на его член и задвигался, всё сильнее притираясь.

Андрей кусал губы, и Миха, видя такое вредительство, снова накрыл их своими.

Потом он вдруг остановился. Потребовал:

- Умоляй!

- Пожалуйста!

- Пожалуйста что?

- Да двигайся, проклятое дитя магии и похоти! Иначе сбегу и отомщу!

Миха засмеялся, куснул его в плечо через майку, очень уж хотелось, и быстрее задвигал рукой. Кончили вместе, Андрей на Михину руку и на покрывало, сам Миха в неснятые штаны.

Лениво развалились рядом. Хотелось курить, но вставать было лень, а выпускать Андрея из лап не хотелось вовсе.

- И колдун решил оставить принца себе. А принцессу отпустить на все четыре стороны. Ведь у него теперь новая любимая игрушка.

- И обложил кучей заклинаний, потому что не знал, принц и сам рад остаться. Формально даже принцессу спас, а?

Оба засмеялись, прижимаясь друг к другу.

*

Андрей потом любил вспоминать тот самый первый их раз, и не любил - первую попытку "сделать это по-настоящему".

Это Миха подбил его, убедил, долго уговаривал. Князь к тому времени не раз держал в руках его здоровую дубину и побаивался, что в него будут пихать вот это вот всё. А то, что у азартного Михи не получится остановиться на полшишечки, понятно было сразу.

- Ну делают же они это, значит, нравится, понимаешь, да? - убеждал он. - Обоим, да? Я б почитал, только про это всего одна статья есть, и та в уголовном кодексе.

Андрей смеялся, мялся, боялся, сомневался, и наконец решил позволить Михе, потому что Михе было можно всё.

Миха даже осторожно разведал у Муси, как оно бывает, если женщину... ну... Он слышал, в общем, что по-другому... Муся покраснела, убежала в ванну, долго там всхлипывала, а потом вышла и сказала:

- Знаешь выражение "как по маслу"?

Пока она там была, Миха скрëбся в дверь и просил прощения. Но, вроде, Муся его простила, раз ответила?

Андрей проверил на всякий случай пальцами - а вдруг там грязно. И вообще как оно? Было неудобно. Потом долго мылся, боялся выходить.

Родители свалили в деревню на пару дней, но не сидеть же всё это время в ванной. Он вытерся, решительно вышел и лëг.

Миха смотрел на него жадно, даже хуже, чем пялился в училище, не стесняясь ничего и чуть ли слюни не пуская. Оба были совсем голые - им всего пару раз везло так вдвоём поваляться, вечно кто-то тëрся рядом или должен был вот-вот прийти.

- Андрюх... Ну ты красивый, вообще. А слушай, что тут куда намазывать? На хуй? На жопу? Внутрь прямо заливать?

Они заржали нервно. Спросить было некого, кроме друг друга. А опыта у обоих хуй да нихуя.

На всякий случай намазали везде. Андрей чувствовал крупные Михины пальцы внутри, задницу тянуло, и становилось всё более стрëмно.

- Солнышко, раздвинь ножки, - протянул Миха фразу из старого анекдота, укладываясь на Князя сверху и пытаясь пристроиться.

Головка с трудом протолкнулась внутрь. Сначала не получалось никак, Миха нажал сильнее, и она прямо влетела.

- Мих-Мих-Мих, погоди.

- Чë?

- Привыкнуть дай, - Андрюха подышал и сказал: - Теперь можно.

И Миха толкнулся, не рассчитав, опять довольно резко.

- Блядь!

- Что, Андрюш?

- Больно, сука.

Во всех тех историях, что рассказывали пацаны, девчонке сначала тоже было больно, а потом она ловила кайф. Может, ему тоже надо просто перетерпеть?

Миха снова толкнулся, вошëл глубже. Андрей застонал сквозь стиснутые зубы.

- Нннн... Много там ещё?

- Даже не половина. Ты потерпи, Андрюш, да? Потом же хорошо должно стать?

- Угу. Хер его знает, я не баба, ты мне не целку ломаешь.

Он потерпел, потом ещё потерпел, потом упëрся Михе в плечи.

- Вытащи.

- Андрюш.

- Вытащи, я сказал.

Миха со вздохом вытащил и чуть отстранился. На излëте Андрей поймал приятное ощущение, но совсем хорошо стало, когда его ничего изнутри не распирало. Он лежал, облегчëнно дыша.

- Чë, совсем хуëво? - спросил Миха. Заметно было, как ему трудно сдерживаться и как хочется обратно.

- Ну... - Андрей прислушался к себе. Задницу чуть саднило.

- Давай ещё разок попробуем, а? - Миха посмотрел так, что отказать ему было совершено невозможно. - Там, наверно, растянулось всё уже, а если долго ждать, опять стянется.

Андрей молчал, и Миха снова пристроился, потихоньку двинулся вперёд и скоро отвоевал позиции. И пошëл дальше.

Андрей терпел, комкая простыню. Миха закрыл от удовольствия глаза. Тянущая боль внутри вдруг вспыхнула резко, Андрей дëрнулся, сжался, и Миха со стоном въехал до конца.

- Как, Андрюш?

- Больно.

- Совсем?

- Но надо же перетерпеть, да?

- Да, хороший мой... - Миха лëг на него полностью, вжался, запустил пальцы в волосы, а язык в рот. Целовал, гладил, успокаивал. Не очень, правда, долго. Терпения у Михи было маловато.

Андрей с удивлением узнавал, как много у него всего внутри. Миха двигался, пробуя по-разному. Тянущее чувство не проходило, местами боль становилась резкой, как будто провозили по свежей царапине, а местами прожигало обещанным удовольствием. Он попытался поймать это ощущение - и поймал, да такое, что искры из глаз.

- Мммих...

- Ну, я ж говорил! Не зря эти пидовки хотят всем подставиться.

- Сравнил, блин, спасибо, - Андрей стукнул его кулаком в плечо. - Сделай ещё так!

- Как так? Сравнить? С зорькою рассветною?

- Дурак.

- Какой есть, зато весь твой, - медленно поводя бëдрами из стороны в сторону, усмехнулся Миха. Потом толкнулся раз, другой, стараясь попасть туда, куда Князю понравилось, взял ритм...

- Андрюх, ты прости, я всё, - падая на него, выдохнул Миха. А Андрей только во вкус вошёл.

- Скорострел ебаный, - Андрей, как мог, пнул его в бок коленом.

Миха, не выходя из него, просунул руку между их телами, додрачивая. Другой рукой, просунутой Андрею под спину, прижимал крепко, будто боялся, что сбежит. Когда семя брызнуло, небрежно вытерся о простыню, оплëл Андрюху всеми конечностями и захрапел. Андрея тоже вырубило.

Может, и была какая-то правда в пацанских байках, только когда проснулись, удовольствие прошло, а боль осталась.

*

- Ну чë, Горшок, выебал наконец своего Князя? - спросил один из пацанов в училище, глядя, как Андрюха морщится, сгребая снег во дворе.

Их выгнали в помощь дворнику, и Миха как раз отошёл перекурить. А этот Сидоров уцепился следом, ещё и сигарету выпросил.

- Все видели, как ты на него смотришь, сожрать готов!

- Я тебя самого сейчас выебу! - рявкнул Миха, давая однокурснику в челюсть, и добавил, нависая сверху: - Мы не пидоры тебе, он в футбол... ногу потянул, понял, да?

- Понял, как же, - тот, скривившись, ухмыльнулся, как будто только утвердился в своей мысли.

- Ебало завалил! - Миха пнул бы его ещё, но лежачего не бьют. - Сам пидор, небось, вот и мерещится.

- Дашь погонять, как надоест?

- Только подойди, сука, я тебя вообще закопаю!

- Горшенёв! Сидоров! Прекратить немедленно! - заорал из окна кто-то из преподов.

- Живи пока, гнида, - Миха сплюнул на врага и пошëл к Андрюхе.

Андрюха и правда хромал после их упражнений. Миха порассуждал и подвёл его к логичному выводу: если там так туго, что аж больно, надо, наверно, чаще разрабатывать. И они честно пытались, но Андрюхе как-то легче не становилось. Особенно это было заметно на занятиях, когда приходилось долго сидеть, и Князь всё время ëрзал.

Плюс вместо красивой сказки опять выходило ныканье по грязным углам - чердаки да подъезды, стена за гаражами: дома всё время кто-то пасся. Время года, разумеется, добавляло прелести. У них, конечно, были чудесные истории, превращавшие грязные задворки Питера в волшебный лес, пятиэтажки в замки, а автобусы в драконов, но если взглянуть правде в лицо, становилось очень грустно.

А ещё Михе хотелось любить Князя лицом к лицу, но Князь лицо прятал, даже не позволяя себя целовать, отворачивался, пока удовольствие не пересиливало боль. Берëг Мишу, боялся, что настроение ему собьёт. Оставалось вжаться носом в пушистые волосы и вдыхать запах, сводивший с ума.

Но почему же так? Шла вторая неделя, а становилось, кажется, всё хуже. Андрей хромал, стал дëрганный от постоянной боли и бессонницы. Есть почти перестал - сказал, что ходить по-большому просто боится.

- Ничего, - обнадёживал его Миха. - Я ж в тебя кончаю, а сперма, она, знаешь, какая целебная. Я подслушал, что крем бабский даже с ней делают.

Они сидели в парке на спинке заваленной снегом лавки, обнявшись, как два нахохленных воробушка, Миха обнимал и утешал Андрюху, прижимал к себе.

- Мих, я тебя очень люблю. Но я не знаю, смогу или нет выдержать, пока это всё закончится. Может, всю жизнь придëтся как раньше. Может, я вообще к такому не приспособленный, так ты найди лучше...

- Хуйню не неси, - Миха боднул его. - Как раньше, значит, как раньше, какого, нахуй, найди? Я же тебя люблю, а не ëблю, хочу, чтоб тебе хорошо было.

- А ты вытерпишь? - спросил Андрей. Глаза у него были обведены тëмным, губы искусаны, был он горячий, как при гриппе. - Я вот тоже думал, что вытерплю, а теперь не знаю.

- Я вытерплю, - пообещал Миха.

- Ну и я тогда... Ещё бы знать, сколько надо...

*

В тот момент Михе закралась неприятная мысль, что они что-то делают неправильно, а кого спросить? Сидорова? Врача в районной поликлинике? А потом на зону? Там таких любят. Только сейчас он понял, как сильно подставил Андрея. А ведь у них весной диспансеризация, что, если всё до неё не наладится? Он даже, хоть очень стыдно было, в следующий раз, прежде чем лезть, рассмотрел задницу Андрюхи: вдруг порвал, как в тех пацанских байках, где аж перемычка между двумя отверстиями рвётся к хренам. Никаких страшных ран чего-то не заметил.

И рискнул.

- Мусь, - спросил он, смущаясь. - Мне, это, для друга одного надо. Только не знаю, как, ты только не плачь, как в тот раз. Ну, если девушку сзади, короче, ты поняла, когда ей больно перестаëт?

- Маленькие вы, о таком думать! - отрезала Муся.

Миха помолчал.

- Мусь, ну очень надо. Они правда стараются, чтоб там всё быстрее разработалось, а оно всё никак, ему больно всё время. А у него родители строгие.

- Ему?

- Е... Ей.

- Миша, - строго глядя на него, сказала Муся, - что ты опять набедокурил? Что за девочка с таким поведением? Куда её родители смотрят? Завтра же идëм к врачу, мало ли, что ты от такой девочки подцепил, и больше чтобы на шаг к ней не подходил. Ранние какие пошли, надо же! Ты сейчас же мне скажешь её имя и домашний номер, я сама поговорю с её родителями! Чтобы потом они не пришли и не сказали, что она принесла в подоле и это твой! Потому что она нагуляет бог знает с кем, а мы люди приличные и внука тянуть будем!

- Мусь!

- А что "Мусь"?! Живо выкладывай, что у тебя там! Я мать, я должна знать всё как есть, чтобы тебя защитить!

- Да чë знать! - набычился Миха. - Чë защитить! Я тебя что спросил, и что ты мне ответила? Навыдумываешь всякого! И мне правда для друга!

- Для какого друга? Для Андрея? Так, я немедленно звоню его маме!

- Мусь, не надо, Мусь, ну при чëм тут Андрей?

- А кто? Он у вас самый смазливый, девки вешаться должны.

- Ну Мусь, ну я просто спросил, я всё выдумал, Мусь, пожалуйста!

- Точно Андрей. Не стыдно тебе лгать матери? Чего я ещё о тебе не знаю? - пытаясь стряхнуть с себя михины руки, не дающие взяться за трубку, продолжала Муся. Вдруг она замерла, в голове сложились "ему больно", странные ëрзанья Андрея в прошлый приход и вечные тисканья двух друзей, каких не было ни с Сашей, ни с Шурой, самыми близкими. - Миша! - она всплеснула руками. - Миша, как! Кого мы вырастили!

Миха отшатнулся.

- Надежда Ивановна, добрый вечер. Я хотела поговорить с вами насчёт Андрея. И Миши. Это не телефонный разговор... Что? Что случилось? Когда? Но нам всё равно придётся... - она опустила трубку. - Миш, Андрея в больницу увезли. Температура высокая, бред, пятна такие, вроде синяков. Подозревают сепсис. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

- Что с ним?

- Это я тебя хочу спросить, что с ним! Доигрались! Друг у него умирает, а он в молчанку играет тут! - Муся хлопнула рукой по столу. - Чем вы там занимались?

- Мы... Я... Мусь, он же не умрëт?

- Это от тебя зависит.

- Я его... - малиновый от стыда и трясущийся от страха за друга, Миха едва мог говорить. - Ну, там, сзади... Но я смотрел, он целый! Я бы заметил!

- Какой ужас... А ты подумал, что будет, когда отец узнает? Как я в глаза буду смотреть мамочкам в саду? Кто мне после такого детей доверит?!

Она опять начала набирать номер. Миха сидел, весь сжавшись, закрыв лицо руками.

- Надежда Ивановна, нам надо встретиться и поговорить. Кажется, я знаю, что с Андреем.

*

- Андрей, - мужчина у его кровати был настойчив. - И всë-таки, кто это был? Ты можешь не бояться, сказать всё, как есть. Мы сможем защитить тебя от него.

- Я сам... - прошептал Андрей. - Сам засунул, мне интересно было...

- Это кто-то из близких? Врач говорит, что проникновения неоднократные. Отец?

- Да вы охуели!

- Кто-то из его друзей? Родственников?

- Я сказал - сам. Сколько раз ещё?

- Пока ты не скажешь правду,, этот гад будет разгуливать на свободе и продолжать. Ты хочешь, чтобы он напал ещё на кого-то?

- Не нападал на меня никто, мне интересно стало, а потом понравилось...

- Да кому бы такое понравилось, так мучиться! - в сердцах воскликнул следователь. - Только вот за идиота меня не держи! А может, он тебя шантажировал? Друзьям твоим рассказать? Вон тот приятель, что тут днюет и ночует, если он узнаёт, отвернëтся от тебя, да? Если отвернëтся, значит, никакой не друг.

- Не надо Миху... Я сам... Не надо ему... Уйдите, мне плохо...

Следователь поднялся, поправил на плечах халат.

Махнул врачу, чтоб пустил мающегося в коридоре Миху. Посмотрел через приоткрытую дверь, как тот садится рядом с кроватью. Миха не бился головой, прося прощения, не умолял молчать про него. Просто взял этого Андрея за руку, как будто тот был стеклянным. Просто смотрел на него, будто тот был самой драгоценной хрупкой вещью на свете, готовой разбиться. Лица Андрея видно не было, но он накрыл Михину руку своей сверху.

Господи, какие идиоты. Обыкновенные с виду, пройдëшь и не заметишь. Один курносый и ушастый, другой кудлатый, как дворовый пëс. Может, и правда по дури дров наломали. Или тряхнуть как следует этого кудлатого, несмотря на его папашу? Раскрытие этого дела ничего их подразделению не давало, кроме возни и насмешек коллег. Закроем за отсутствием состава преступления.

Союз шатался, доживал последние дни, и из щелей полезла всякая шушера покрупнее малолетних идиотов.

*

- Андрюх, я из дома ушëл. Давай ты тоже к нам, как поправишься.

- Давай. Или я маму попрошу, чтоб к нам пустила, - он прижался к Михиной руке щекой.

*

Андрей Сергеевич вздохнул, не выпуская своего Миху из объятий. Косматая седая голова покоилась у него на плече.

Мама, конечно, не пустила к ним домой "человека, который чуть не убил её сына". Попытка съехать на общую хату тоже не увенчалась успехом - Андрюха не смог творить в постоянном бардаке.

Уединяться тоже получалось ещё несколько лет с переменным успехом, пока не заработали кое-как на номер с двумя койками, а не общий, на всю ораву.

К тому времени было уже, что почитать по теме, и понятно, что тогда пошло не так, но им было хорошо и без этого. Ни у того, ни у другого, кажется, не было желания, чтобы ему засадили под хвост, плюс не самые приятные воспоминания. Но он предложил Михе сам - после очередной клинички, чтобы расшевелить, добавить воли к жизни. Убедил, что всё давно прошло и он сам хочет. И как на зло, мышцы сжались чуть не намертво. Миха тогда долго гладил его, шептал что-то успокаивающее, чтобы расслабить, а Андрей врал, что ему очень надо, но организм как-то сам собой... У Михи тогда получилось забраться внутрь двумя пальцами, найти бугорок простаты, и это оказалось настолько кайфово, что дело сдвинулось с мëртвой точки. Через полгодика Андрей, надвинув ковбойскую шляпу, скакал на Михе верхом, но... Это их не спасло, и чуть погодя Миха вернулся к дурной привычке.

Да и жизнь не состояла из одной романтики, они ссорились, изменяли, Миха врал и кололся, женились оба не по разу, и наконец разбежались так, что, кажется, не соберëшь.

А вот же - Миха снова в его руках, прижимается к нему всем собой, опустил на плечо тяжëлую дурную головушку.

- Не могу без тебя, Андрюх. Это всё... - махнул рукой. - А ты...

- Дурак ты, Мих.

- Опять больно тебе сделал.

- Я знаю, Мих, ты не хотел.

- Не хотел я. Дурак я.

- Какой есть, весь мой.

Со всеми проблемами, ошибками, болью - весь.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Ренегат спешит на помощь

Фэндом: Король и Шут (КиШ), Король и Шут (сериал) (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: Михаил Горшенёв/Андрей Князев, Односторон!Александр Леонтьев/Андрей Князев
Жанры: Крэк, Юмор
Предупреждения: Избыточный физиологизм, Мужская беременность, Нецензурная лексика, Роды
Описание:
Исполнение заявки I. 1472 werid ass shit fest (и комментария к ней)
Кошка Андрея начинает рожать. Андрей в панике звонит Ренегату.
Разбуженный в 3 ночи Ренегат ничего не понимая мчит принимать роды у кошки Князя
Коммент: Князь оказывается беременным и приходится принимать роды и у Андрея


Саша ненавидел ночные звонки. Как правило, ночью звонили, если случалось какое-то полное говно. Вернее даже, то, что можно уже назвать пафосными словами "беда" или "горе". Везло, если просто кто-то из приятелей загремел в менты или в больничку. Или, опять же, кого-то из них же пробивало на пьяную слезу, и долбоëб считал, что Саше за полночь больше заняться нечем, как слушать его жалобы на бывших и общую несправедливость жизни.

Горшок, конечно, тоже позванивал, но сейчас-то чего? Всё у них с Князем было до обидного хорошо. Вот если б наоборот, Реник с удовольствием бы принял не то, что звонок, а самого Андрея в любое время дня и ночи, и Горшок не звонил бы жалиться, и было бы чем заняться поинтереснее. А так красиво округлившийся Князь маячит вдалеке, а куда ближе маячит какая-то стрёмная хуйня, ради которой Горшок разбудил его среди ночи. В пол-третьего, мать его...

- Рень, - быстро и невнятно забормотал в трубку Горшок. - Тут это, короче, в общем, приезжай, надо, короче, это, ну... - Кошка, блин... - половина слов потерялась за шумом: на фоне орала дурным голосом та самая кошка, лаяли собаки и матерился Князь. Так заковыристо, что аж завидно. - Да ëб твою мать, куда ты лезешь! (неразборчиво)... рожать припëрло, блядь, да я сам с вами тут ща рожу! (маты Князя стали громче) Приезжай, ты же этот, с образованием, бля, да что ж такое! (кажется, кто-то своротил что-то железное, миску или кастрюлю, и оно с грохотом запрыгало по полу, к общему хору присоединился аккомпанемент соседей по батарее)

- Мих, скорую ветеринарку вызывай, если прям боитесь. А так-то природой всё предусмотрено, родит, никуда не денется, а я баиньки...

- Да что предусмотрено, что предусмотрено, бля! Природа-хуëда! Нихуя там не предусмотрено, Князь же.... (неразборчиво) Чë мы чужих людей звать будем?

- Ну сделаете с ними пару фоток, - устало сказал Саша и зевнул. - Чего Андрей так распсиховался?

- Да из-за кошки, чë ты, ну, как этот! Не любишь животных, что ли? Как ты, бля, в ветеринарном оказался? Реник, не будь жлобом, тут же это, бля, Князь ща (неразборчиво) что я делать буду? Понял, да? Ты ж клятву давал, этого, как его?

Саша не стал объяснять, что клятву Гиппократа дают не ветеринары, и то на выпускном курсе. И что животных он любил. И Князя - это уж для Горшка была совершенно лишняя информация.

Через полчаса гонки на такси по пустым питерским улицам он стоял у двери квартиры, которая была вроде как Андрея, но и Миша там как прописался. Потрясая пакетом с медикаментами из обычной круглосуточной аптеки, он, как мог, разогнал парочку ломившихся в двери соседей.

- Пропустите, я врач! Не надо полиции, у них кошка рожает, они переживают сильно. Да, да, я врач, всё будет хорошо!

Как быстро при слове "кошка" гнев сменился умилением и волнением за бедное животное...

- Да чтоб я тебе ещё раз позволил! - орал за дверью Андрей, то есть, таков был смысл, если убрать всю обсцентную лексику.

- Да вы издеваетесь, - руки у Саши опустились, стоило войти в квартиру.

Кошка молнией метнулась из-под ног, шарахнулась по столу, прыснула и проскакала обратно, взметнулась на спинку дивана и принялась её драть. Не похоже, чтобы она рожала. Собачки метались около дивана туда-сюда с беспокойным тявканьем. А на диване, раскинув ноги, возлежал Андрей в одной только задравшейся футболке и матерился - приступами, то затихал совсем, то орал дурниной.

- Что-то я не понимаю сути происходящего, - Саша поправил очки. - Где животное, которое рожает?

- Вон тот кабанчик, - ткнул бледно-зелёный Горшок в малинового от натуги Князя.

- А кошка при чëм? - оторопев от такой новости спросил Саша.

- Да она чуть не вывалилась в окно, дура полосатая! Выбралась на отлив, а там скользко, Андрюша только за хвост успел поймать. Руки все подрала, напугала так, что у него это... началось.... Эт самое! Да не стой ты! Чë делать-то ему, тужиться или наоборот?

- Чушь, - твëрдым шагом направляясь к кровати, заявил Саша. - Слабительное у вас есть?

- Да бля! - взвыл Горшок.

- Или не чушь... - ощупав живот Князя, ошалело прбормотал Саша, сам становясь бледно-зелёным. - Но как?

- Какая в жопу разница, сделай что-нибудь!

Но кроме дурноты и звона в голове ни на что в эту минуту Саша был не способен, к такому его жизнь и ветеринарка не готовили.

- Доктор, ëбана в рот, - вся паника Горшка обратилась гневом на врача-неудачника, опустившегося на ковëр возле дивана. - Он же порвётся!

- На... Наверно надо растянуть... тогда... - пролепетал Саша, снял очки и принялся их тереть под маты Князя.

- Куда растянуть? На шпагат? - Горшок его встряхнул.

- Там... Ну... - растеряв все медицинские термины, он чувствовал, что куда-то проваливается.

- А! - Горшок выудил из тумбочки тюбик смазки. - Это... Да... А ребёнку не вредно?

- Нет, - Саша мотнул головой, и его замутило.

- На.

- Давай сам, тебе он больше доверяет, а ему надо расслабиться, - отмазался Саша и глупо хихикнул: - Обычно отцы на родах в обморок падают, а тут я.

- Ага... - Миха принялся за дело, чувствовался большой опыт, а Саша чувствовал, что прямо сейчас получает эротическую травму. При других обстоятельствах он хотел забраться Андрюхе в задницу, а не чтобы проверить раскрытие чего-у-него-там, проколоть пузырь и поправить положение плода. И вот ей-богу, не думал, что придётся наблюдать, как они...

- Там коньяк, - мотнул головой увлечëнный Горшок. - Глотни, полегчает.

Саша зарядил сразу из горла.

- Прокляли его, короче, или благословили, хер поймëшь. В этом их Голубково блядском, сраный заповедник сказок... Мы и думали рожать там, с повитухой местной, да кошка... Дура мохнатая... А ты свой...

Кошка боднула Сашу в подбородок, отчего тот пролил коньяк. Ну когда у этих двух придурков что-то бывало нормально? Вот он сам заведёт нормальных детей, естественным образом, и мать своих детей сдаст в клинику, самую супер-пупер-разэлитную, только, упаси боже, никаких партнёрских родов... Ещё раз засосав коньяк, он глянул на часы и стал считать частоту и продолжительность схваток.

- Так, Андрюх, - пошатываясь, встал и даже осторожно погладил роженика по животу. Не сразу же... прямо туда... Но потом набрался решимости - и сунул руку в самое тепло.

Князь отвернулся к стенке... засмущавшись? Вот уж точно ночь чудес.

- Твою ж!!! Ну вот, воды отошли, теперь быстро.

Следующие полчаса состояли из всё той же какофонии и "тужься-отдыхай" Саши. Великий и ужасный Горшок метался среди этого хаоса, то заламывая руки, то хватая Князя за руку и заглядывая в глаза:

- Дюш, ты как? Водички?

Когда наконец всё было позади, Саша передал отмытого, с перевязанной пуповиной, новенького младенчика Мише.

- На, давай его Андрюхе, нужен контакт кожа к коже и к груди приложить.

Не то, чтобы он не изучал вопрос партнёрских родов до того, как увидел Князя. Да не рожающего, мать его! И не целующегося с Горшком, как сейчас!

- А это, - спохватился Горшок, глядя на тычущегося в широкую княжескую грудь младенчика. - А молоко-то откуда возьмётся?

- Молочные железы есть, - проводя рукой по лицу, устало сказал Саша. - У женщин тоже не сразу бывает. Утром посмотрим.

- Ты ж останешься? - с надеждой спросил Горшок. Был он встрëпанным, растерянным, но довольным. А Князь с мелким на руках прямо светился. И они так друг на друга смотрели, что было немножко множко завидно. Может, всё-таки, и неплохая идея с партнёрскими родами...

Утром Саша проснулся от того, что в лицо ему что-то тыкалось. Открыл глаза и увидел кошачью морду в странном ракурсе. Постепенно стал приходить в себя, вспоминать, где же он. Кошка, коньяк, Князь... Голова трещала, не давая разобраться, что правда, а что приснилось. Он прислушался. Где-то в глубине квартиры цокали по паркету коготками чихи, покрякивал младенец, Горшок чем-то громыхал на кухне, напевая на древнесаксонском.

- Ммм... - застонал Саша, с ненавистью глядя на полуприкрытую дверь, желая никогда больше не вылезать из-под одеяла в эту безумную реальность.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Отсечение

Одна из частей дилогии, в которую входят "Стая" и "Отсечение".Читать можно в любом порядке, по таймлайну эта первая.
Фэндом: Роулинг Джоан Гарри Поттер, Стругацкие Аркадий и Борис «Понедельник начинается в субботу», Король и Шут (КиШ), Король и Шут (сериал) (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: Михаил Горшенёв/Андрей Князев, Александр Балунов, Гарри Поттер, Северус Снейп
Жанры: Магический реализм
Предупреждения: Нецензурная лексика
Другие метки: Заболевания, Магическая связь, Магические учебные заведения, Магия, Обскуры
Описание:
Когда они с Андреем подружились (в обычной электричке, едущей с Финляндского вокзала), когда вместе сошли в Песочном и отправились к одной и той же заколоченной даче, служившей порталом в волшебный мир, у Миши был уже серьёзный обскур. Ни Андрей, ни Миша, родившиеся и жившие в простецком мире, о существовании обскуров даже не подозревали.
Примечание:
Давным-давно, а именно на новый 2024 год, кто-то заказал Хогвартс-ау, а кто-то - флаффную поездку в Голубково.
Так получилось, что история про Голубково сложилась первой, но технически стала второй, поскольку из краткого предисловия выросло вот это.
Про саму школу тут почти ничего не будет, а вот магии нахватала сразу из двух фандомов.


- Ну чë, Мих, завтра в Голубково махнëм? - потирая руки, спросил Князь.

- А Кристобаль Хозевич тебя отпустил? Не считает, что в наши сложные времена школу нельзя оставлять без защиты?

- Времена как времена. Ты про того пацана, который посреди класса стал авадами кидаться?

- Откуда в нём столько ненависти, Андрюш? Вон, их британское Министерство опять считает, что это "магглы" портят наших детей своими компьютерами, химической едой... Теперь, дескать, ещё в этом пример с них брать стали.

- Миш, половину "наших детей" простецы и родили. Вот как нас с тобой. Тебя родители хоть одному заклинанию научили?

- Я что, дурак по-твоему, Андро? Ненависти они меня научили. Почему тот парень только себя убить смог, понимаешь, да? Потому что себя сильнее всех ненавидел.

- Ну и гнать там всех поганой метлой, за то, что у ребëнка обскур прозевали.

- А у тех, что вчера прямо на уроке сцепились, обскуров нету. Я уже устал повторять, что простецкие границы для магов - ничто, да и между магическими формациями они весьма условны. У нас все школы международные, если посмотреть. А у этих двух братья-простецы в разных армиях. Я же не могу запретить им чувствовать. Андро, преподавать историю и жить в истории - это настолько разное.

- В Голубково, Мих. Тебе туда просто срочно надо.

- Вот скажи, Андрюх, как ты столько лет работаешь с Тёмными Искусствами и остаёшься таким светлым?

- Такой дубиной бесчувственной, ты хотел сказать?

Два преподавателя шли бесконечным коридором Школы Обучения Чародейству и Волшебству.

Один из них, которого ученики за глаза называли Горшком, с такими прозвищем и внешностью должен был бы стать зельеваром, но он зелья терпеть не мог по личным причинам, зато знал историю получше любого призрака. Другой, румяный и довольный, в яркой мантии, преподавал Защиту от тëмных искусств. "Ридикулюс" у него ученики осваивали моментально, а обскуры у детишек он замечал невооружённым взглядом.

С Мишиным обскуром вот было труднее.

Когда они с Андреем подружились (в обычной электричке, едущей с Финляндского вокзала), когда вместе сошли в Песочном и отправились к одной и той же заколоченной даче, служившей порталом в волшебный мир, у Миши был уже серьёзный обскур. Ни Андрей, ни Миша, родившиеся и жившие в простецком мире, о существовании обскуров даже не подозревали.

А тут волшебный мир, новые друзья, возможность из Совка выбраться за границу. Да половина учеников была "оттуда". Родители отправляли детишек куда поближе, чтобы аппарировать к ним почаще, а то и приезжать, портключ наколдовать мог не каждый, о родителях-простецах и говорить нечего. Вот Мишин обскур на какое-то время притормозил, и его решили не трогать, вмешательство в магию ребёнка считалось тогда слишком опасным. А к старшим курсам отношения в семье у Миши совсем разладились, обскур начал прогрессировать, и сразу по окончании школы Андрей увёз друга обратно к простецам. Вдали от общего магического поля, от постоянных соприкосновений с чужими магическими полями и защитной реакцией ядра на них, проклятие могло замедлиться. Для удаления обскура Мишино ядро было ещё незрелым, и что созреет раньше, думать было страшно.

Простецы по происхождению, как правило, не пытались удержаться в обоих мирах сразу, но не Андрей.

- Ну ты прошаренный, - смеялся над ним Миша, которого Андрей учил тому же.

Сам Миша ненавидел отца и всё мечтал свалить из дома, в волшебный мир, а в нём - на другую сторону Земли, желательно. А вот же, застрял.

Андрей, мечтавший стать магическим художником, вдруг резко переметнулся к изучению Тёмных Искусств.

- Да не парься, Мих. Оказалось, что какой художник, такой и портрет. У одних почтенный родственник при гостях учился балансировать бутылку эльфийского на ложке, зажатой в зубах. Другой орехов в нос напихает и ржёт. У третьих бабка на электрухе зажигает, грохот на весь дом, где только достала. Они к ней, мол, ты при жизни такого не вытворяла. А она: а теперь могу себе позволить, давно мечтала.

Миша смеялся и почти верил.

Обскур замедлился, но рос. К тому же под его влиянием и от тоски по магическому миру Миша сначала пил, потом попробовал простецкие наркотики, и в конце концов добрался до зелий, разрушающих магическое ядро.

В магическом мире Миша создавал заклинания, а в простецком - музыку, которая всё равно становилась волшебной, потому что сила не могла уходить в никуда. Андрею было проще - он прямо из туров аппарировал на учёбу, на коллоквиумы какие-то. Два года учился в Высшем Вологодском, отправив дубля рисовать однообразные гербы и портреты девушек. Буквально боготворил какого-то своего Снейпа и даже смог выбить у того консультацию для Миши. Тот сказал, что случай любопытный и он рискнëт, несмотря на тяжесть обскура и недоразвитие ядра. Но со Снейпом нехорошо вышло. Андрей надеялся, что тот снимет с Миши обскур, а вместо этого сам оказался в Хогвартсе второго мая девяносто восьмого, добровольцем. Выжил, но отказался рассказывать Мише, что там было. А Снейп вот не выжил. Андрей, вдохновлëнный профессором, теперь надеялся, что рано или поздно сможет сделать всё сам. И боялся, что Мишу где-нибудь запрут или ликвидируют, как готовую в любой момент рвануть бомбу. Ни ногой в магический мир, приказал он. Теперь опасно было консультироваться у знающих магов. Можно было лишь поддерживать в Мише жизнь и искать кого-то, кто не сдаст. Крышка захлопнулась.

А Миша обозлился и нашёл себе Фису. Фиса была из сквибов, но со связями. Таскала ему всякую магическую дрянь.

Обскур рос, ядро разрушалось, до конца не развившись, и Андрею всё больше приходилось подпитывать друга. Ну, так-то, они с детства обменивались силой, до того, как узнали об этом на уроках. Почему такое возможно и что это значит. Благословлëнная самой магией связь.

Десять лет спустя после битвы за Хогвартс, на широко отмечавшемся юбилее, Андрей прорвался к самому Поттеру. Надежда магического мира (вернее, отдельно взятой Британии, всегда бывшей удивительно закрытым сообществом) стал прекрасным колдомедиком, да ещё с его силой - к нему лечиться тянулось бессчëтное количество народу. Но Андрею было важнее, что Гарри относился ко всем с удивительным состраданием и человечностью. Он не выдал бы Мишу.

Английский Андрей так и не знал, объяснялись с горем пополам на латыни. Гарри моментально заметил, что Андрей тратит свои силы на поддержку Миши в ущерб себе и так никогда не накопит их на борьбу собственно с обскуром, тем более такой сложности. Предложил записаться, а на слëзную жалобу, что случай тяжëлый и не требует отлагательств, грустно и мягко сказал:

- Вы уж простите, у меня все такие, попроще я знающим специалистам передаю.

Андрей вернулся из Англии в отчаянии.

А Миша пошёл вразнос. Не держали уже ни новая жена, ни дочка. Энергию с Андрея он уже просто и неприкрыто сосал, как вампир. Зелья добывал правдами и неправдами. Требовал секса, потому что от этого становилось легче, так силы притекало больше. Сам себя за это ненавидел, и обскур рос, как на дрожжах. Тёмная энергия захватывала Мишу, всё сильнее проявляя собственную волю, и он примерил на себя роль злодея, мстителя, пока только в театре.

Близкие дивились его решению - Андрей был в панике. Он решил последовать совету Поттера, очередь к которому перед ними была ещё на пару лет. Предложил Мише расстаться ненадолго, чтобы накопить сил и рискнуть. Миша просто взорвался, обозвал его предателем и выкинул из своей жизни. Тьма слишком много у него забрала.

Тьма лилась из Миши на многочисленных интервью. Мутила разум, заставляя нести бред и забывать слова на сцене.

Андрей отправился в паломничество по местам силы, куда раньше уже гонял с Мишей. Неудивительно, что обе группы сталкивались там, пока катали туры по России. Каждая встреча с Мишей отнимала у Андрея часть накопленного, но Мише и его, и местных источников явно не хватало.

Наконец Андрей смог сделать портключ, наскребя достаточно сил, и рванул в Южную Америку, в Теночтитлан, не размениваясь на мелочи. Решил, так будет проще, чем возиться с простецкими бумагами и смущать тех, кому был должен.

Энергия в этих местах била ключом, всё вокруг от неё звенело, как высоковольтная линия, подвывало, как неудачно настроенный микрофон. Андрей просто купался в силе, чувствуя, как потихоньку отходит. За две недели он словно помолодел на десять лет, с него сошли килограмм двадцать служившего буфером жира. Теперь нужно было к морю, и он не придумал лучше, чем слепить ещё один портключ и материализоваться на крыльце Шуркиного дома.

Прямо рядом с Шуркой.

Тот проморгался.

- Это что сейчас было? Князь, ты прям как снег на голову. Да ещё с фокусами какими-то.

Шурка был из простецов, и для него они с Михой были балбесами из путяги, надо же было как-то прикрывать свои магические задницы и пробелы в простецком образовании.

- Секрет фирмы. Ну, показывай, как тут устроился, где тут море у вас.

- У нас целый океан, - важно заявил Шурка. - Жрать хочешь?

Ну когда ж он отказывался.

Потом выползли к океану. Мир будто делился пополам - на жёлтую, песчаную часть, и тëмно-синюю, морскую, вдалеке отрезанную горизонтом от другого оттенка небесной синевы.

Из воды им навстречу выбрался мужик в ярких плавках, высокий, смуглый, с орлиным носом, жгучими глазами и мокрой от воды косицей тёмных волос.

- Хай, Стивен! - помахал ему Балу. - Андрюх, поздоровайся, что ты, как примороженный?

- Хай, Стивен! - послушно повторил Андрей, потом стянул футболку, не спуская с этого Стивена глаз, чтоб не сбежал. - Кэн ви? - и мотнул головой в сторону моря.

- Я смотрю, у тебя есть типаж, - хохотнул Шурка. - Совсем Михе дал отставку? Итс май френд Эндрю, - пояснил он Стивену.

- Yes, please, Andrew, - явно прощупав его магическое поле и невежливо толкнувшись в разум, согласился Стивен.

Как только отплыли подальше от берега, Андрей кинулся обниматься, чуть не утопив обоих.

- Вы не представляете, как я рад видеть вас живым, профессор! - буквально заорал он, переходя на латынь.

- Спокойнее, мистер Князев, никаких профессоров. Просто Стивен.

- Ну тогда просто Андрей.

Они болтались около буйков безумное количество времени.

- Солнце садится! - проорал с берега Балу. - Совсем размокли там, придурки озабоченные?

- Он думает, что я полюбил вас с первого взгляда, - заржал Андрей.

- В каком-то смысле он прав. Мне тоже сперва так показалось, когда вы на конференции ходили за мной хвостом и в рот заглядывали. К счастью, на моей стороне были опыт и легилеменция.

И пока Андрей жил у Балу, то Снейп зависал у них, то Андрей у него, иногда оставаясь ночевать. Ира с Борей посмеивались, Шурка показывал за спиной Снейпа Андрею сразу два больших пальца. А они-то всего лишь обсуждали схему лечения Миши - удаление обскура, избавление от зависимостей, восстановление ядра. Индивидуальных зелий надо было наварить на целый курс, многие из них готовились не день и не два, что-то было не приготовить без помощника.

- Я бы взял вас в ученики, - сказал Снейп, вручая ему многоразовый портключ.

- Это наивысшая похвала для меня, проф... Стивен. Я бы принял ваше предложение, как только у Миши всё наладится.

Так он и мотался между двумя континентами, между сценой и котлами.

А потом их столкнули на фестивале. Андрей бы этих примиряльщиков придушил по очереди. Его с Мишей друг к другу как магнитом притянуло, слепило вместе и не отрывало, пока Миша не стал более-менее похож на человека, а Андрей - на выжатую тряпочку. Выпил его залпом, роняя капли с подбородка, как сиську пива, и пошëл дальше. И было понятно, что хватит этого ненадолго. Тёмное поле обскура уже чувствовали даже простецы - оборачивались, раздавались в стороны.

Андрей хлопнул друга по спине, вешая на него следящее заклинание. В иные времена, поймав его на таком, Миша бы с говном сожрал, а в нынешнем своём состоянии не должен был ничего заметить. И не заметил. И хорошо.

Зато Снейп обругал его натуральным русским матом, почти без акцента. Потом спросил по-латыни:

- Доходчиво объяснил? Вы точно хотите помочь своему другу? А силу брать из задницы?

С выражениями Снейп и на конференциях особо не церемонился, что уж говорить об отношениях между учеником и учителем. Но он был, разумеется, прав.

Месяца не прошло, как Андрея выдернула следилка, среди бела дня, посреди улицы. Он оказался в Озерках, в доме Миши, в опасной близости к разрастающемуся магическому поселению. И тем самым зельям.

Миша хрипел, лёжа на полу. Рядом валялись ложка, шприц и пустой фиал. Загрузился по полной. Андрей сунул фиал в карман, наложил на Мишу чары стазиса и сотворил дубля. Он активировал портключ, уже слыша, как поворачиваются ключи в замке. Угораздило Мишу жениться на сквибках. Оля вот тоже наверняка не просто так примчалась.

Андрей тогда оставил Мишу у Снейпа. Под стазисом. Силу надо было копить, зелья варить. Хоронить дубля Миши он отправил своего дубля. Да, хоронить. С дублем случилось то, что было бы с Мишей, не погрузи они его в стазис. Для поддержки заклинания стазиса Андрей выгреб последние галлеоны и купил несколько заряженных амулетов. Теперь в магическом мире у него не было ничего, а в простецком ещё и долги. Можно ещё было убиться при устранении обскура, как вишенка на торте.

Снейп был матёрым подпольщиком. Ни одна из местных служб даже не догадывалась, что за тикающая бомба пряталась у него в подвале. И что двое сумасшедших украли человека, и что варили не совсем законные зелья. И что два из трёх обитателей дома числились покойниками.

Спалился Андрей как дурак, столкнувшись в местном магазинчике с Шуркой. Тот подкрался, пока Андрей бекал, мекал и тыкал, пытаясь купить сигареты.

- Давно приехал? - спросил Балу.

- Да не очень, вообще-то.

- Чего не зашёл?

Андрей смутился.

- Занят сильно был. Но я собирался.

- Со Стивеном занят? - Шурка подмигнул.

Да бога ради. Андрей подыграл ему, пусть думает, что хочет.

- Еле вырвался, поверишь, - и выпустил картинно струю дыма.

А Балу вдруг сбросил весёлость.

- Быстро ты отгоревал.

- Ну, знаешь!

Андрей попытался уйти, но Шурка его схватил за руку.

- Он там... А ты... Друг, называется!

Андрей вырвался, обматерив его, и аппарировал, едва зайдя за угол, хотя собирался прогуляться.

*

- Ну смотри, - погрозил Андрей бесчувственному Михе. - Если ты пизданëшься в мой день рождения, я тебе никогда не прощу.

- В случае неудачи вам будет уже всё равно, - не преминул поддеть Снейп, легилемент чëртов, понявший его без перевода.

- А вы зачем так рискуете, профессор?

- Вы напомнили мне молодого Дамблдора, которого я видел в Омуте памяти, - не давая прямого ответа, Снейп мечтательно улыбнулся. Андрею захотелось протереть глаза. - Постарайтесь не стать к старости таким, как он.

- А приходите ко мне на концерт, - предложил вдруг Андрей. - К нам. Когда Михе станет получше.

Дальше, прямо в духе американского кино, они завернули тело Миши в ковёр и погрузили в багажник мстительно позаимствованной без спроса у Балу машины. Вывезли его за город, но топить в море, разумеется, не стали. Защитный купол, чары отвлечения внимания, зашумление надёжно отделили их от мира, а мир от них. Они соорудили из ковра, можно сказать, походный алтарь, расчертив его нужными знаками, сориентировав по сторонам света. Перелили положенные зелья в медные чаши из банок от краски (чьи стенки, конечно же, были зачарованы от контакта с магическими жидкостями). Зажгли огонь, подготовили амулет для отведения тёмной энергии обскура. Амулет был овальный, размером с небольшой столик, с выпуклой линзой, как у старого телевизора, и больше всего походил на оброненную великаншей брошку. Океан под боком был как нельзя кстати - он должен был нейтрализовать заряд. Если всё хорошо получится. А если нет, всё в пределах купола превратится в лёгкий пепел. К утру купол падёт, пепел развеется, всё, как хотел Миша.

Андрей отогнал тяжёлые мысли и постарался максимально собраться. Отстраниться от всего. В легилеменции профессор его тоже подтянул.

Начали. Выпевать заклинания на два голоса было так похоже на их дуэт с Мишей. У Снейпа, как назло, тоже был баритон. Нет, мысли прочь, боль - в сторону. Первый этап преодолели, можно было выводить Мишу из стазиса (как ещё на нём скажется длительный стазис - не отвлекаться), влить зелий, погрузить в простой сон и на всякий случай обездвижить. Укутанный коконом заклинаний, с разгладившимся во сне лицом, Миша был такой красивый. (Лишние мысли) Можно было начинать операцию по разделению. Это было ужасно - тьма захватила большую часть души, магическое ядро было полуразрушенным, а тело - изношенным, но Андрей надеялся, что всё ещё поправимо. Снейп отделял обскур, а Андрей "зашивал рану" следом за ним, привычно вливая в Мишу силы. Стежок за стежком. Тьма утекала в амулет, и в какой-то момент из того забили молнии. Они врезались и врезались в поверхность океана, вылетая за пределы защитного купола, вздыбливали водную гладь, наполняли воздух солëным паром. Вспышки пугали, отвлекали, даже привычка к световому шоу не спасала, глаза начало есть солью, но профессор продолжал методично работать, и Андрей вслед за ним. Палочка стала скользкой от сырости, но отпустить её и протереть не было никакой возможности. Оставалось только надеяться, что он не уронит её и не погубит их всех.

И тут обскур начал сопротивляться. В теле спящего, обездвиженного Миши, не растерявшего ещё остатки собственной воли, сделать он мог гораздо меньше, чем в значительной степени отделённым. Отсечь его по частям было невозможно - в энергетическом поле открылась бы дыра, куда со свистом уходили бы силы, которые обскур высасывал бы из Миши, стараясь сохранить себя. Пока не выпил бы его и не истощился сам, устроив что-нибудь тëмномагическое напоследок. Как потерявшая управление машина, которую бог весть куда швырнëт.

Теперь он огрызался, как загнанный в угол зверь, готовый напасть в последней надежде вырваться. Плескал на них сводящей зубы злобой, заставлял покрываться мурашками и липким потом от ужаса. Снейп объяснял Андрею особенности обскура - в отличие от хоркрукса, например, он не давил на болевые точки. Также не вызывал определённых видений, как магия некоторых тёмных существ, например, русалок. Нет, он просто заставлял жертву чувствовать - смутную тревогу, смутную душевную боль. Так он годами губил Мишу, питаясь им.

Запирать эмоции за стеклянной стенкой было всё труднее. От бесконечного "вулнера саентур" сводило челюсть, а от однообразных взмахов - руку. Палочка сделалась ужасно тяжёлой. Держать веки открытыми стало невероятно тяжело. Даже жить, кажется, стало невыносимо. И ужасно хотелось отвлечься, посмотреть, как там Снейп. Но нет. Он не отдаст Мишу этой дряни, тем более сейчас, когда осталось совсем немного.

Немного - это сколько? Час? День? Неделю?

- Вулнера саентур, вулнера саентур, вулнера саентур...

Меньше, чем годы за спиной, но хватит ли тебя на неделю вот такого, а?

- Вулнера саентур, вулнера...

Обскур, окончательно отсечëнный от Миши, вырвался из-под палочки Снейпа. Чёрный клок тумана среди белого. Свернулся смерчем и закружил под куполом, втягивая пар в себя и разрастаясь. Профессор пытался его укротить, а Андрей не мог помочь ему, не мог даже крикнуть "держитесь, я скоро!" - он должен был закончить с Мишей.

Смерч пронёсся мимо, изгибаясь, стараясь сбить с ног, толкая под руку. Профессор прикрыл Андрея дополнительным щитом, наконец поймал обскур словно на крючок и потащил к амулету. Когда смерч оказался достаточно близко, задëргался отчаянно, но его уже тянуло к выпуклой поверхности, а Снейп подталкивал сзади, не давая ускользнуть. Со свистом и воем обскур втянуло в сапфировую линзу, та стала алой. На миг всё стихло, и вдруг гигантская молния ударила из амулета в океан. Защитный купол затрещал, в щит, прикрывающий Андрея, полетели песок, вода и ошмëтки водорослей. На Мишу шмякнулась рыба, забила хвостом, закрутилась, подскакивая. Андрей продолжал латать магическое поле.

Снейп опустился прямо на развороченный песок и замер в ожидании.

После стомиллионного, кажется, "вулнера саентур" Андрей наконец опустил палочку и широко улыбнулся.

Это было только начало.

Они прибрались на пляже, снова ввели Мишу в стазис и завернули в очищенный ковёр. Погрузили в машину свой магический скарб, похожий на помесь реквизита для ремонта, музея и цирка. На заправке Снейп перемолвился с простецами о том, как "на мысу ебашило вообще жуть". Подъехав к дому, полюбовались, как Балу прошёл мимо своей машины, в упор её не видя, занесли Мишу в подвал и уложили в аквариум со специальным восстанавливающим зельем. Теперь можно было снять стазис и на время выдохнуть.

Жутко хотелось выпить и завалиться спать, но доступно было только второе.

С утра, ближе к обеду, их разбудил Балу. Прислонился задницей к двери и стучался ногой, пока Андрей, приоткрыв один глаз, не выполз открыть. Хотелось дать профессору подольше отдохнуть.

- Примирительный американский пирог, - объявил Шурка, впихивая Андрея внутрь. - Вот вы наркоманы сраные, - добавил он, обводя взглядом накопившийся в доме хаос и разгром. Запах зелий добавлял колорита. - Я понял, Андрюх, ты чёрный, этот, ёбарь. Все твои мужики подсаживаются. Повезло Сашке, что ты его тогда отшил.

- Повезло, - согласился Андрей. Отшил, а мог и в жабу превратить. Может, и надо было. Может, тогда и не распались бы. - Давай чайник поставлю.

Правая рука вообще отказывалась работать.

- Что, шрам опять?

- Угу, на погоду.

- Вчера на мысу так ебашило...

- Ага, аж отсюда было видно.

Балу всё оглядывал его в поисках следов, всё потягивал носом, пытаясь разобраться в незнакомых химических запахах.

Андрей заварил шикарный снейповский чай по-простому, за что ещё предстояло огрести от блюстителя английских традиций.

- Андрюх, помянем.

Андрей с трудом удержал постное лицо - его распирало вчерашним счастьем, хотя и тревога никуда не ушла.

Они отхлебнули, отсалютовали чашками, так как оба были в завязке. Хотя сейчас Балу думал про Андрея иначе.

- Ты прости меня, я вроде за тебя был рад, но и за Мишку обижался, а тут он... а ты...

- Я понимаю, Шур.

Лыба против воли ползла на его лицо, пришлось применить окклюменцию.

Они пили чай с дурацким яблочным пирогом, вспоминали "совсем не такие, настоящие" пироги своих мам, молодость, Мишу. Который плавал в аквариуме, полном зелья, буквально этажом ниже. В разгар ностальгии появился Снейп и на латыни отчитал Андрея и за испорченный чай, и за то, что Балу испытывает отрицательные эмоции рядом с пациентом, которому нужен покой. Велел расходиться. Пора было готовить Мишу к процедурам.

- Князь, а когда ты латынь выучить успел? - удивился Шурка.

- Давай я расскажу тебе по дороге, - пошёл на хитрость Андрей.

В доме лучше было лишний раз не колдовать, и он минут десять втирал что-то Балу, зная, что тот ничего не вспомнит.

- Обливейт. Мы помирились, помянули Мишу, а теперь тебе пора домой.

*

Первый месяц Мишу почти не вынимали из аквариума. Меняли зелье, корректировали состав и варили в большом котле, часто и помногу. Действительно стали похожи на наркоманов, а запах в доме уже не выветривался. Балу заходил иногда, качал головой, пытался понять, что же у них со Стивеном творится.

- Запущенный, но интересный случай, - приговаривал, нарезая ингредиенты, Снейп. - Защитили бы на нём докторскую, если бы не уголовный магический кодекс.

На второй месяц Миша всё больше времени проводил "на суше", но в сознание его пока не приводили. Начался период выведения из организма всякой отравы. Плюс магический массаж - за время стазиса и первичного восстановления Миша потерял значительную часть мышечной массы. Дальше - больше. В него потихоньку вливали зелья разного толка, по чуть-чуть, по ложечке каждые полчаса. Спали по очереди, урывками. Потихоньку дозы и промежутки между ними росли, стало можно накладывать заклинание глотания, не боясь навредить пациенту. Похожими заклинаниями заставляли сокращаться и другие мышцы, восстанавливая их.

Потом, очень нескоро, были дни, когда Миша открыл глаза, сделал первый шаг. Он был как полусонный младенец и изъяснялся невнятными звуками, жестами, обозначая самые простые вещи.

Андрей не был готов к тому, что однажды Миша обнял его, уткнулся в плечо, ссутулившись, и всхлипнул:

- Княже, прости, я так виноват перед тобой...

- Ну, ну, - похлопал его по спине Андрей.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Стая

Одна из частей дилогии, в которую входят "Стая" и "Отсечение".Читать можно в любом порядке, по таймлайну эта вторая.
Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер», Стругацкие Аркадий и Борис «Понедельник начинается в субботу», Король и Шут (КиШ), Король и Шут (сериал) (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: Михаил Горшенёв/Андрей Князев
Жанры: AU, Магический реализм, Ужасы
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Упоминания зоофилии
Другие метки: Магическая связь, Магические учебные заведения, Магия, Оборотни
Описание: Миша и Андрей приезжают отдохнуть в Голубково на новый год.
Телевизор, банька, снежная крепость.
Волки, волкодлаки, дьявольские силки...
Перефразируя Снейпа, зло никогда не отдыхает.
Примечания:
Это вторая история про ШО ЧАВО. Она не такая мирная, как первая. Флаффное времяпрепровождение в деревне булет идти рука об руку с кровью-кишксми в тëмном лесу.
За последнее и поставлен рейтинг, плюс за упоминание близких контактов с животными. Эротика максимум на R.
И да, писать рождественские истории летом для меня становится доброй традицией.

Текст

День начинался хорошо. Поздним утром Андрей выбрался на крыльцо, оглядел покрытый снегом огород. Белые пушистые шапки торчали на колышках забора. Из сугробов высовывались ветки кустов, кривые стволы яблонь. Кое-где пестрели следы птиц и мелкой живности. Топились обе печи, в доме и в бане. Андрей уже предвкушал, как они с Михой будут нырять с разбегу, напарившись, в сугроб, только надо предупредить, где под снегом притаились обрезанные розы.

И тут увидел, как к дому торопится председатель.

- Андрюх, когда успел приехать? - заорал тот издалека. - Слышь, дело есть!

Полчаса спустя они стояли за коровником и разглядывали следы на снегу.

И председателя сельсовета Николаича, и фермера Тоху Андрей знал с детства. Мужиков и баб, возмущённо переговаривавшихся рядом, тоже.

- Ты мужик городской, грамотный, может, подскажешь чë? У вас в группе, вон, целый ветеринар играет, фотки ему скинь, - наседал Николаич.

Но, во-первых, ветеринар остался в другой группе, а во-вторых, тварь, похоже, была из тех, что в ветеринарной академии не изучали.

- Я, бля, видел эту морду, Андрюх, врать не буду, чупакабра какая-то, - убеждал Тоха.

По его словам выходило, что зверюга смогла открыть дверь в коровник (да я сам запирал, ей-богу!), выволокла немаленькую тëлку и стала жрать её живьём. Тëлка орала, тварь выла, а когда Тоха прибежал и выпалил из ружья, захохотала человеческим голосом, прежде чем сбежать.

- Я следы-то догадался курткой накрыть, - хвастал Тоха. - Знал, что снег пойдёт.

Молодец, подумал Андрей, не придётся лезть тебе в голову.

Внутри коровника, где мычали растревоженные животные, на полу и стенах остались смазанные кровавые пятна.

- Не первый уж случай, - сказал Николаич. - Наглеть тварюга начала, так и до людей скоро дойдёт. Мы с мужиками облаву хотим устроить, всех поднимаем, кто может. Малахольный твой с тобой?

- Ты сам сказал, что он малахольный, - прищурился Андрей. - Пойдём отойдем.

Отошли, закурили.

- Оборотень это, Николаич, - сообщил Андрей. - Волкодлак, но к чёрту подробности. Ты людей от греха по домам разгони, а то кого не досчитаешься. Плохо дело, Николаич. Я могу написать жалобу в Минмаг, его оштрафуют, если вообще почешутся из-за такой мелочи. Брать его не за что, людей он пока не трогает. Так и будет баловать по-мелкому.

Николаич засопел и сплюнул на снег.

- Если вычислим его, можно поговорить по-мужски и попросить к нам не соваться, - предложил Андрей. - Это время займёт, конечно. Он от лëжки далеко отбегать может. Он... нелюдимый такой, бомжеватый, из тех, кто долго нигде не держится.

- Андрюх, в райцентре три завода, при каждом полное общежитие таких. Мужики ночью караул выставят, ничего с ними не сделаешь, хоть ты тресни. Не буду же я им про оборотня докладывать. Поможешь нам?

- Николаич, богом прошу, не сегодня, - Андрей провёл руками по лицу. - После праздников, без Михи вернусь и всё сделаю. Его нельзя тревожить, он до конца не поправился.

- А чë с ним было-то? - Николаич протянул руку за сигаретой, очень ему андреевские понравились.

- Пил, курил, болел, - фразой из старого анекдота отбился Андрей. - Нельзя ему пока в драку. Даже волноваться сильно лишний раз нельзя. После праздников сплавлю его другим нянькам и буду весь ваш.

- Эк ты, - нахмурился Николаич, который взял сразу с запасом и прятал лишние сигареты в свою пачку. - Праздники-то длинные, как бы тварюга и правда кого не сожрала.

- А я что сказал? По домам пусть запрутся. Раз спугнули, волкодлак снова будет охотиться, и скорее всего здесь, они мстительные. Лучше уж пусть ещё одну корову утащит, бог с ней.

- Коллизия, однако, - покачал головой председатель. - Не усидят, слышь, Андрюх, вот увидишь, не усидят!

- Чего ты от меня ещё хочешь? Не будет загонной охоты с факелами. Идти мне надо.

- Ну ты это... Отравы от него какой... Или заговор на капкан...

- У тебя серебряный капкан завалялся? - Андрею начал надоедать разговор.

Миша там проснётся без него, пойдёт ещё искать.

- Ладно, - Николаич вроде отцепился от него, а вроде и мелькнула у председателя в глазах подозрительная, не до конца оформившаяся мысль.

Андрей опасался, что будут, будут ещё проблемы с этой мыслью, но отпустил Николаича: дома ждал Миша. А надо было ещё усилить защитный контур участка и дома, наложить на "своего малахольного" охранные и следящие чары.

С волкодлаком придётся разбираться - не хватало, чтобы приехали из службы по отлову и за пределы деревни вышла новость об ожившем Горшке, обливейта не напасëшься...

Миша уже проснулся, валялся на диване и смотрел телевизор. Крутили "Полосатый рейс". Телевизор был старенький, чёрно-белый, даже ламповый ещё, и хотя Андрей прекрасно знал, что фильм снимали в цвете, находил в этом что-то аутентичное и ностальгическое. Заколдовала телевизор ещё бабушка, он принимал и обычные программы, и колдовидение. Диван тоже был её, монументальный, с валиками, и как и все кровати в этом доме зачарованный на хороший отдых и приятные сны. Потом Андрей думал - не бабушкины ли благие намерения виной тому, что он не почуял приближающегося пиздеца.

Он нырнул под бок Мише. Тот сразу оплëл его длинными конечностями, стал греть руки в ладонях.

- Морозом пахнешь. Без шапки, что ли, гулял?

- Да я недалеко. Вот ты у нас как следует пропахнешь, после завтрака прописываю тебе любование окрестностями.

Миха согласно кивнул. Было это и хорошо, и не очень. Такой тихий, покорный Миша не натворит глупостей, но это значит, что ещё не до конца он пришёл в себя после отсечения обскура. А уж без малого десять лет. Снейп так и говорил - эффекты будут сказываться почти столько же, сколько человек существовал с обскуром, и Андрей с суеверным ужасом представлял Мишины сроки. По зиме на уже более-менее ожившего Миху накатывало. Может, из-за иссечения обскура в феврале, может, из-за того, что он окончательно сформировался зимой. Новый год, убийственный семейный праздник. Андрей знал истории, как Миха замерзал, как бежал с порезавшимся братом на санках, боясь не довезти, но таких историй у Михи было на каждый день календаря.

Домовой расстарался - на завтрак были и свежий хлеб из печи, и своя сметанка, и травяной чай. Телевизор показывал очередную старую комедию, на этот раз "Небесных ласточек", сверчок за печкой исправно трещал, Миша смеялся над глупыми шутками с экрана. Потом они, решив идти до конца и не пользоваться согревающими, укутались в нашедшееся старьё и выползли на мороз, морщась от света. Добрели до околицы, здороваясь с каждым встречным и поперечным, и Андрей устал удерживать людей от разговоров о ночном происшествии. Едва добрели до полей - Миха опрокинул зазевавшегося Андрея в сугроб, и пока тот выбирался, рванул по нетронутой белой целине. Дурак, как обычно: кто его знает, что там, под снегом. Андрей знал - кочковатое болотце с промерзающим до дна блюдцем озерца. Глубина по колено не мешала там завестись русалкам и утаскивать доверчивых путников очень и очень глубоко - у магии свои законы. Сейчас русалки спали, болотце было прочне асфальта, и Мише грозило только споткнуться на укрытой снегом кочке, но и с этим повезло.

Андрей запустил ему вслед снежок покрепче, попал как раз между воротником и шапкой, и завязался смертельный бой с погоней, в которой охотник и добыча периодически менялись местами.

У Андрея был хитрый план: в итоге они незаметно обогнули деревню, он проверил сигналки и ловушки. Расставлял несколько лет что мог, на такой длины полный защитный контур его бы не хватило. Прямо поверх некоторых следилок и пугалок волкодлак поставил свои метки: мол, это моя территория. Такое наглое заявление было очень плохим знаком.

Они вернулись домой, разгорячëнные снежным боем, отшвырнули мокрую, набитую снегом одежду, оставив разбираться с ней домовому. Повалились на бабкин диван и тут же набросились друг на друга с поцелуями. С полчаса было слышно только "Миш", "Андрюш", причмокивания и шлепки. Усталые, так и заснули, и только сердобольный домовой прикрыл их одеялом. Проснулись к обеду. Телевизор бурчал себе спокойненько, сверчок трещал, домовой притащил чугунок картошки, соленья из погреба. За окном, по зиме, уже начало смеркаться. Впереди ждала банька.

Андрей уселся править перевод учебника по защите от тёмных сил авторства некоего Стивена Т. Поттера. Миша закопался в старые журналы. В этом доме не только "Магический вестник", но даже "Огонёк" и "Пионер", пропитавшись магией, вспоминали каждый раз новые события прошлого.

Банька удалась на славу. Жаркая парилка, где отходили друг друга дубовыми вениками. Прыжки в сугроб с визгом и хохотом. Ледяной квас и огурчики из погреба. Сил после баньки ни на что не было, Миша с Андреем лениво целовались между квасом и огурчиками, потом кое-как перебрались в дом, прямо нагишом и босиком по снегу идти было одно удовольствие. Остановились полюбоваться звёздами. Луна ещё не набрала полную силу, росла. Звëзды мигали, а из-за Горохова Бора виднелся помутневший край неба, предвещая близкое ненастье: снежная буря почти всегда приходила оттуда.

- Эгегегегей! - крикнул Миша, раскинул руки и повалился спиной в сугроб.

Дружно отозвались собаки. Андрей захохотал в небо и повалился рядом. Через пару минут вскочили и побежали греться, на этот раз домой. Завалились в бабкины перины, прижались, угрелись и уснули. Как старички, думал про себя Андрей, проваливаясь в сон. Почти весь день либо спали, либо валялись. Теперь-то они с Михой наверняка дотянут до счастливой старости, не придётся его хоронить раньше времени.

А ночью его дёрнул сигнал от следилки.

Было темно и в доме, и за окном. Небо наглухо закрыли тучи, но где-то за ними звала луна, и в ответ на её зов по округе разливался волчий вой. Вдруг вой перешёл в смех, Андрей вскочил и едва не вылетел на улицу как был, нагишом. Миша завозился, Андрей набросил на него сонные чары и в спешке принялся одеваться. Прикрывшись более-менее, рванул на крыльцо, спросонья соображая, куда же бежать.

Люди в домах тоже всполошились, замелькали огни в окнах, на улицу повыскакивали полуодетые мужики с топорами и вилами, их жëны тоже вооружались, готовясь защищать дом, если волк заберëтся во двор.

Победный вой раздался от Тохиной фермы. В свете качающегося фонаря Андрей увидел три размëтанных по снегу фигуры, кровь и волкодлака, легко волокущего к лесу обмякшую телушку. Но уже со всех сторон набегали люди, пытаясь взять врага в кольцо.

- Идиоты! - взвыл Андрей, наплевав на всё и аппарируя.

Волкодлак вблизи был мелким и тощим, покрытым клочковатой шерстью, и только грива у него была не хуже, чем у лошади. Живот у него выпирал, делая похожим на голодающих детишек со старых фотографий. Он завизжал и бросил добычу, понимая, что при таком количестве нападавших с нею уже не уйдёт. На миг они столкнулись с Андреем взглядами, и тот нырнул в чужой разум. Там были безумие, жажда крови и что-то ещё, обещающее куда худшие неприятности. Волкодлак ухмыльнулся, мол, всё я про тебя понял. Свет упал иначе, и Андрей увидел ряд неровных, растянутых сосков. Волчица, да ещё и беременная! Удары обрушились на неё, но она разбросала нападавших, ломая колья, как спички, и гигантскими прыжками помчалась к лесу, воя, ухая и хохоча.

Андрею почудилось, что ей ответили, но, скорее всего, это было эхо.

Надо было заняться ранеными.

Председатель с подачи Андрея велел нести их к себе в дом. Андрей набросил стазис и кликнул домового с зельями. Разрывы от когтей, переломы и даже один укус, которым надо было заняться в првую очередь. Пока ещё ликантропию можно было купировать - ещё немного, и у них появится новый волкодлак. К сожалению, в магическом мире ещё как редко рядом с укушенным оказывался сильный специалист по тёмным искусствам.

Смертельно уставший, несколько часов спустя Андрей выполз на крыльцо председателевой избы и закурил. Они ещё успели поругаться из-за того, что Андрей не поставил защитный контур на всю деревню (когда ты бульдозер сдвинешь голыми руками, Николаич) и ничего не сделал во время нападения (а что мне было, файерболами в толпе кидаться?). Что-то было неправильно в окружающем пейзаже. Люди, наобсуждавшись, что волк к ним теперь не сунется, давно разошлись. Снег валил, заметая следы недавней драки. Фонарь над коровником по-прежнему мотало, и тут Андрей понял: брошенной туши не было. Он аппарировал, чтобы точно убедиться. В воздухе ещё сохранился тающий магический след. Можно было пойти по нему сейчас, но Андрей понимал свои шансы против волкодлака в зимнем ночном лесу: он устал, а зверь возбуждён луной и сыт. Да и теперь он, сытый, к людям не полезет.

Укус был уже чем-то, с чем можно было обратиться к аврорам, но разборки займут не один день, да и придётся объясняться за совсем не светлое заклинаньице, употреблëнное при лечении. За него тоже надо было сказать спасибо Снейпу. Парень знал его от матери и применил ещё в школе, остался человеком, но директор школы припугнул его тюрьмой, чтобы замять историю. Вот и твоя очередь, Андрей. Нет уж, дальше сам притащишь фараонам шкуру, тогда и будем оформлять по закону.

Банник помог ему отмыться, напоил травами. Домовой отвёл, спотыкающегося от усталости, в постель, к разморенному Мишке, в успокаивающие объятия.

Сон на бабушкиной перине был воистину целебным. С утра Андрей готов был горы своротить. Вот только у Миши были на него свои планы. Прижал к постели всем собой, зацеловал, заласкал, взял дважды, и только потом выпустил.

Андрей буквально разрывался между желанием понежиться вместе подольше и необходимостью навестить раненых. Тяжело было от того, что придётся лгать и выкручиваться. Стоило Михе уткнуться в справочник пчеловода, Андрей потихоньку сбежал.

Раненые были в порядке. Пропажу тëлки уже обнаружили, председатель всё-таки позвонил в район, но там из-за праздников только усугубился всегдашний бардак, и помощи пока не обещали.

Тем не менее Андрей решился выгулять Мишу, со стороны полей, подальше от леса. Они принялись строить снежный городок, и выходило так здорово, да ещё дети сбежались, и можно было устроить полноценный штурм.

- Дядь, а ты волка не боишься? - спросил один карапуз у Миши.

- Я? Я, да? Волка? Волков бояться - в лес не ходить, запомни, малец! - Миша заулыбался, замахал руками. - Смотри, нас сколько, мы его файерболами закидаем! - слепил снежок и кинул в странное существо, которое лепил Андрей.

- Ура! - дружно закричали дети, радостно закидывая снежками ни в чëм не повинного снеговика, да и Андрея заодно. Тот, конечно, покричал страшным голосом, потом упал и изобразил предсмертные корчи.

- Вот так, молодцы! Смена растёт! - похвалил Миша. - Айда крепость достраивать! А ты, Андрюш, слепи нам волка пострашнее.

И Андрей постарался на славу. Волк вышел ростом почти с него, с десятком ног, с крокодильей пастью и с узорами по бокам, однако волка в нëм ещё можно было узнать. Вместо носа была шишка, вместо глаз - угольки, а из сухого камыша получилась славная грива. Миша велел взять каждому по ветке - как будто это копья или стрелы - и воткнуть их в волка, не разрушая самой фигуры.

- Так первобытные люди перед охотой делали, во! - объявил он. - Чтобы поразить дух зверя. Боги, даруйте нам удачу! - обратился он к затянутому тучами небу, потом принялся, стуча веткой о ветку, изображать индейский танец вокруг волка. Андрей подхватил ритм, и скоро уже он и дети били в ладоши, а Миша плясал и подвывал.

В разгар танцев Андрею почудился злой взгляд в спину, он оглянулся, но всё было спокойно, лес темнел вдалеке, начинался снег. Он вернулся к шумной компании, поделившейся на две команды. Мише досталось защищать крепость, а Андрею, конечно же, нападать. Миша командовал своими бойцами, иногда увлекаясь боем и забывая обо всём. А в штурмующей команде главным оказался совсем даже не Андрей, а похожий на него в детстве пацан с соседней улицы. Андрей подносил патроны и "лечил" "раненых", громко крича что-то вроде "колды-балды, этот здоров!" Когда начало темнеть, матери разобрали детишек по домам, пошли домой и Миха с Андреем. Домовой поворчал на мокрую одежду и лужи в коридоре, не того, мол, он ожидал от взрослых степенных людей. Потом принёс горшок наваристых щей, сметану и даже смородиновой наливочки. Под "Летучую мышь" они перекусили и завалились на диван, Андрей всё с тем же переводом, а Миша с брошюрой об уходе за баклажанами. Так он и заснул, накрыв лицо книжкой. Тогда Андрей выбрался из дома и навестил лазарет. Николаич сказал, что больные давно разбежались, и только Тоху, укушенного во время защиты нажитого непосильным трудом, жена забрать не смогла, был он всё ещё плох. Николаич честно вливал в него положенные зелья, Андрей оставил следующую порцию и наложил ещё парочку заклинаний.

Дома перенёс заклинанием Мишу на кровать, сам пристроился рядом и спокойно проспал до утра.

Проснулся Андрей ещё когда за окном было темно. Сухой снег постукивал в стекло. Миша спал, храпел громче сверчка. Глядя на него с улыбкой, Андрей думал, как же Миша любит детей, как хорошо общается с ними. Кто-то другой из преподавателей, причитая, что от детей устал, рад был бы провести свой отпуск подальше от них. А вот они с Мишей соскучились. Надо будет сегодня придумать ещё что-нибудь. Построить горку всем вместе, налепить сказочных зверей побольше. Надо бы проверить, как оно там, не разгулялись ли вчера вечером в их крепости парни постарше или мужики, выпив, не разнесли их сказку. Заодно и Тоху проверить, зелий занести. Андрей аккуратно выбрался из Михиных объятий. Миха недовольно заворчал во сне и обнял угол одеяла. Не завтракая, кое-как натянув штаны и сверху лишь старый ватник, прихватив первую попавшуюся шапку, Андрей выскочил в темноту. Миновав последний уличный фонарь, подбросил в ладони огонёк, и тот поплыл рядом.

Добравшись до поля, Андрей понял, что решение пойти и проверить их спасло. Здесь повеселились - и отнюдь не люди. Поле испещрило множество следов. Тут как будто плясала волчья стая, но попадались и следы оборотня, почти человеческие. Беременная, босая и практически на кухне, если так посмотреть: в издевку на поле притащили и растерзали жертву, кровь и кости были повсюду. И территорию волки пометили основательно. Взмахом палочки Андрей убрал кости, а вот с кровью и мочой того же сделать не мог: разделение жидкостей было делом безумно сложным. Убери он весь снег на поле, как бы он оправдывался? Так, если нельзя вычесть, можно добавить? Он кликнул домового, попросил принести зелья и краски. Превратил снег в воду. Несколько добавок разложили ненужные органические жидкости, краски расцветили воду пятнами, и пока кляксы расплывались, Андрей быстро заморозил воду, превращая остатки беспредела в яркий каток. А новую крепость и горку они ещё построят. И новый ряд ловушек вынесут уже за неё, чтобы враг не прокрался незамеченным. Надо будет настроить их и на обычных волков, а самому крепко подумать, что со всем этим делать.

Такого объединения волкодлаков с волками на Руси не случалось уже очень давно. Были среди разных оборотней идейные, считавшие себя избранным народом, который должен наследовать землю. Они были уверенны, что люди, а уж тем более волшебники, слишком много о себе возомнившие, должны были подчиниться или умереть. Они готовились к захвату власти, растили свои маленькие армии, воспитывали единомышленников, лелеяли свою болезнь, своё безумие. Они поклонялись Зверю, единому, первородному, некой тёмной силе, первобытной сущности. Чтобы прильнуть к его силе, совокуплялись со своими тотемными животными. Собирали таких животных в одну с оборотнями стаю. У Волдеморта был прикормленный оборотень, Грейбек, считавший себя выше любых законов и желавший распространить заразу и свою власть как можно шире. В его стае практиковали и оргии с волками, и культ силы, и, разумеется, считали союз с Волдемортом проходным. Ну вот и до нас доползло...

Андрей провёл по лицу ладонями. Выдохнул, постоял и отправился к Николаичу. Деревня уже просыпалась, здесь всегда вставали рано, работа не ждала.

Тоха был ещё очень болен, неделю отлëживаться минимум. Андрей выдал очередную порцию зелий. Николаичева жена позвала Андрея к столу, завтракать, но при мысли о найденном на поле к горлу подкатывала тошнота.

- А что, обычно же немного у нас волков? - спросил он хозяев. - Даже в большие холода не помню, чтоб они деревню осаждали.

- Так ты ж сам сказал, что это не волк, - пожал плечами председатель. - Тут-то вообще крупного зверя не осталось, ну и охотников нет, видишь, на помощь звать бог знает откуда приходится. Совсем ты редко показываешься, совсем местную жизнь забывать стал.

Ну да, лес тут зверьём не баловал и вообще запаршивел, даже леший сколько-то лет назад пропал.

- Так вот, у нас в бывшем зверосовхозе завелись какие-то экологи. Хотят, говорят, восстановить местную экосистему. А где экосистема, там и санитары леса, видимо. Ты что подумал, они у себя волкодлака прячут? Как редкий вид?

- Чем чëрт не шутит, - пожал плечами Андрей. Не стал говорить, что прятать там могут целую волчью стаю.

Вернувшись, он забрался под одеяло к Мише, обнял любимого со спины, уткнулся носом между лопаток. Даже рядом с ним, даже на бабкиной волшебной перине тревога не отпускала. Миха почувствовал её, тоже завозился.

- Дюш, что с тобой творится? - спросил, притягивая к себе ближе. Слава богу, не повернулся, лгать ему в глаза было бы слишком.

- Да просто... Зима, вот это вот всё, накатывает как-то, - неопределённо высказался Андрей.

- Вот всегда ты такой, - вздохнул Миха. - Хихи-хаха, а как что-то по-настояшему серьёзное - хрен расколешь. Ну что уж, молчи уж, тихушник.

Андрей поцеловал выступающий позвонок.

- Не обижайся, Мих, тебе волноваться вредно.

- Что ты со мной, как будто я беременный?

- Ну Мих, на этот счёт скорее я опасаться должен.

- А ты б хотел? - переворачиваясь и подминая его под себя, спросил Миша. И требовательно уставился в глаза своими чëрными цыганскими глазами.

Андрей прислушался к себе. Отторжения мысль выносить Михиного ребёнка не вызывала. Миша понял - и втянул его в долгий поцелуй, а пальцы уже протискивались в самый жар.

- Дюш, а ты не знаешь такой способ... ну... Я читал, были случаи, но это ж тёмное и под запретом... - шептал Миша, захваченный, как всегда, новой яркой идеей.

- Снейп должен знать, это ж энциклопедия ходячая... Миш... Миш, ну что ты опять?

Миха, как всегда при упоминании Снейпа, пыхтел и морщился. Благодарен ему был за спасение, но нет-нет да и ревновал, мол, мало ли что мог потребовать в уплату, да и вообще с Андрюшей чуть не в дëсна целуется.

- Не отдам тебя никому, - входя в него одним медленным движением, заявил Миша.

- Да я и сам не дамся, - усмехнулся ему в губы Андрей.

- Мой?

- Твой, твой.

- И никаких Снейпов.

- Да он... и не Снейп... уже... И сам... кого-нибудь... выносит...

- Чë? - Миха даже замер, обескураженный. - А так по нему не скажешь.

- А по мне, типа, скажешь.

- Честно? - Миха взял его лицо в ладони. - Чем больше тебя узнаю, тем больше удивляюсь. Ты такой лёгкий, светлый, как одуванчик, так что скорее скажешь, чем нет. А на самом деле ты такой... Меня, вот это всё, выдержал, вытащил... Дюх... - он снова принялся целовать, слов не хватило.

Так что дальше Миха доказывал делом.

Укатал Андрея так, что тот уснул почти до обеда и вскочил в панике от шума во дворе и от стуков в дверь.

- Дядь Андрей, дядь Миш! А что вместо крепости каток? А новую когда строить будем? А горку зальём?

Это были всего лишь уставшие их ждать дети...

- Сейчас, дайте одеться... и поесть, - в желудке громко заурчало. Да и Миха с трудом выпустил из своих объятий. Он вообще был уже готов продолжить. - Да оденься ты, - зашипел на него Андрей. - Сейчас, сейчас я вас пущу.

Пять минут спустя их дом наполнился шумом, топотом, звонкими детскими голосами.

- А батя говорил, что ты колдун, - разочарованно протянул один из малышей, и старший брат дёрнул его за руку. - А тут такое всё обыкновенное.

Необыкновенное тоже было в достатке, надо было только знать, куда смотреть.

Андрей заметил, как рыжая девчонка усмехнулась и подмигнула им с Мишей. Ещё годик, и ждите её в ШОЧАВО.

Андрей притащил из погреба всяких вкусностей, на этот раз домового гонять не стал, заварил травы. Дети, уже набегавшиеся и накувыркавшиеся в снегу, уплетали блины, нажаренные домовым для Андрея и для Миши, а те смотрели и радовались.

- А можно горку тоже цветную, как каток? - спросила рыжая.

- Можно!

Все сразу засобирались. Совсем как Миша, охваченный своей идеей. Ни минуты не прождать. Какой он всë-таки большой ребёнок. Может, это последствия детства с обскуром?

Андрей отмахнулся от тëмных мыслей, тем более, что Миша тоже собирался, такой же радостный, как все... остальные дети, мысленно добавил Андрей и улыбнулся.

Счастливее всех в процессии к катку были карапузы, которым доверили нести краски и кисточки. Миша с Андреем тащили лопаты.

Работы снова хватило до темноты. Миша, правда, немного схитрил, заставив воздух на поле чуть светиться. Дети даже не поняли, как он это сделал. Они же просто подпевали ему, и потихоньку стало светлее. Рядом с катком выросла горка, изукрашенная барельефами в виде зверей и цветов, красками её расписывали дружно всей командой. Ребятишки, воспринимающие всё как данность, вчера не задумались, откуда у Андрея в чистом поле угольки. А сегодня ничуть не удивились, что вода для красок оставалась на морозе тëплой, а цветной лёд на горке застыл моментально, да и хватило всего пары-тройки вёдер. Так что не пришлось ждать, можно стало сразу кататься. Что все с удовольствием и делали. На попе, на пузе и друг на друге. Миша, конечно, решил съехать стоя, по дороге шмякнулся, перевернулся несколько раз, но всё-таки не остался снова без зубов. Шапку он где-то посеял, красный, взъерошенный, налетел на смеющегося Андрея, закружил, они вместе повалились в сугроб и покатились, в шутку борясь и хохоча. Докатились до катка, попытались встать, держась друг за друга и снова падая на радость детишкам. Когда всех стали звать по домам, Андрей, пользуясь тем, что Миха просил вместе с детьми дать им ещё разок скатиться, расставил парочку сюрпризов.

Дома, за ужином, он влез в интернет и нашёл тех самых экологов. В соседней деревне они организовали экоферму, контактный зоопарк, и действительно разводили животных, планируя выпустить их в дикую природу. И название у деревни было подходящее - Клычково.

- Поедем завтра экоферму смотреть, потискаешь там всяких шушпанчиков, - объявил он Михе. Миха же валялся на полу среди журналов, глядел на Андрея масляными глазами и страдал. Нагуляв на морозе приличный аппетит, он объелся и теперь был недееспособен. А на вечер были такие шикарные планы. Так что в порядке извинения он был в целом согласен, однако возмутился:

- Какие тебе шушпанчики! Это у тебя что собаки, что крысы. Есть там что-то нормальное, ради чего стоит ехать?

- Манул тебя устроит? - задрал бровь Андрей. Нечего было обижать чихов, которых в зимнюю деревню тащить побоялись. - Нет? Леопард? Нунду?

- А у них нунду есть? - встрепенулся Миха.

- Да, и погладить дадут, это же контактный зоопарк, - пообещал Андрей.

Миха фыркнул обиженно и призвал гитару. Заиграл, напевая на старосаксонском, с ритм-секцией в виде сверчка и перкуссией постреливающих в печке дров. Андрей залюбовался. Миша играл, прикрыв глаза, и его волшебная музыка создавала целый завораживающий мир. Она уводила туда за собой, во всяком случае все в доме, включая, кажется, и самого Мишу, погрузились в глубокий транс, в волшебные грёзы. Андрей всегда недоумевал, как можно было променять это чудо на дешёвые суррогаты, но сегодня он не думал о плохом и просто отдался музыке, поплыл по её течению. Учебник был забыт, рука не тянулась к перу или краскам, чтобы добавить что-то к совершенству творимой Мишей магии. Единственной магии, которая наполняла, а не истощала его.

Их отпустило только заполночь. Миха сопел на полу в обнимку с гитарой. Самого Андрея вырубило за столом. За печью звонко, с присвистом храпел домовой. Только сверчок по-прежнему ровно трещал. Опять пришлось раздевать и укладывать Мишу при помощи магии.

А утром Андрей неожиданно проснулся поздно, прозевав всё на свете. Миха уже успел к нему, сонному, пристроиться, и тело само подавалось навстречу привычным ласкам. Вот бы так всегда, не вскакивать ни свет, ни заря, не нестись к первому уроку, валяться, сколько влезет... Да вот беда, делиться накопленными знаниями тоже ужасно хотелось. И присматривать за одним беспокойным чудом, кому для преподавания истории практически не нужны были заклинания. И ещё в школе можно было вести исследование формирования обскуров и прочих плодов нелюбви к себе, своевременно их купируя и вырабатывая меры профилактики. Чем-то всегда приходится жертвовать ради более важного.

Андрей любил Мишу. Однако и преподавать тоже любил. Коллизия, как выразился бы Николаич.

Но сегодня они не торопились. Ночь, похоже, прошла спокойно, а клычковская ферма никуда не убежит. Претендентов на блины тоже пока не было, так что, наласкавшись вдоволь, они спокойно позавтракали, и только после этого, одевшись потеплее, аппарировали в Клычково.

Место было шумным и ярким. Как раз давали представление для большой группы туристов, и бросив чары отвлечения, Миша с Андреем присоединились к ней. Убедившись, что Миша включился в весёлую эстафету, Андрей прошёлся по задам и огородам. Место было настолько мирным и далёким от магии, что от обиды зубы свело. Нунду здесь, разумеется, не было. Чего уж там, даже занюханного пикси не завелось. Никакого криминала, никаких волков. Из псовых был только добродушный голубоглазый маламут, а так, по ходу, хозяева больше любили кошек. Андрей почесал пузо толстого манула - обычных посетителей к нему не подпускали, как к опасному хищнику. Змеи были, пауки, ёжик. Несколько оленей с глазами как у Миши. Пришлось покопаться в голове у парня, убиравшего конюшню.

- Твою мать, - вздохнул Андрей, закончив с этим.

Стая была буквально в двух шагах. Зоозащитники начинали с того, что создали приют для кошек и собак, но собак пришлось отселить подальше от деревни, жители жаловались на шум и обещали спалить всё к чëртовой матери. Потом организаторы приюта сменились какими-то мутными типами, и в настоящее время между ними и экофермерами назревал серьёзный конфликт. Почему-то Андрею казалось, что стоит фермерам немного пережать, кого-то съедят.

Он вернулся к Мише, оглядывающемуся в поисках него и сжимающему в огромной руке приз - поделку из желудей. Друзья пошатались по ферме уже официально, вполуха слушая экскурсовода. Манул по-свойски подмигнул Андрею. Афганская козочка, забравшись повыше, пыталась жевать взлохмаченные Михины волосы, пока тот залипал на ёжика.

- Миша и его соломенная крыша, - шепнул на ухо Андрей, спасая друга от вероломного нападения.

Тот пихнул его локтем и заржал.

- Тихо ты, ёжика напугаешь!

Они даже покатались на лошадях, причём Андрей, как положено, вид имел лихой и придурковатый, а Миша представлял из себя иллюстрацию к "Дяде Стëпе". Так что после, когда Миша принялся навёрстывать упущенное вчера, у Андрея был повод пококетничать, что жопа и так болеть будет.

- Слышь, Андрюх, а ты нашёл, чего искал-то? - спросил Миша у него, разморерного и расслабленного несколькими оргазмами.

И с языка само собой слетело:

- Не, это не у них, но я знаю... Блядь, ну ты коварный!

- Андрюх, мы сюда отдыхать приехали, не?

- Вот и отдыхай! - а сам вспомнил знаменитую фразу Снейпа из поттеровских мемуаров. Но поминать Снейпа в постели на этот раз не стал.

- Дюш, - обидевшись на резкий ответ, рявкнул Миха, - не надо мне тут это, я ж тут тоже... - и вжался всем собой. - Я ж не совсем, понимаешь, да?

Боится потерять, понял Андрей. Думает, что достаточно поправился. Ошибся оба раза - он ещё слаб, а Андрей что, Андрей двужильный, обоих вытянет. Что ему какая-то волчья стая, где зверей раз, два и обчëлся? Что ему рехнувшаяся волкодлачка?

Как ни хотелось ещё поваляться, а стоило Мише заснуть, Андрей сбежал к председателю.

Тоха поправлялся, ходил уже кое-как сам. Рваный шрам на шее у него, конечно, останется.

Николаич снова звонил в район, и там сказали, что проблемы не только в Голубково. На паре ферм хищники устроили просто бойню, с раскиданными по улице кусками мяса, с кровавыми брызгами на стенах.

- Андрюх, это ж! Ну сделай что-нибудь! - энтузиазма устроить облаву у Тохи поубавилось. - У нас же ни одного ружья в деревне, серебра бы нашли уж.

- Ну и куда б ты его совал? Тогда уж фузею просить надо в краеведческом.

- Да оно ж наглеет, скоро нас жрать начнёт!

И как по заказу, в дверь, которая сроду не запиралась, шумной толпой ввалились дети.

- Дашка пропала! - наперебой загомонили они.

- Она с собакой играла, потом пропала!

- Хромая такая собака!

- Дашка ей лапу вылечила!

- Она с Петькой всегда домой ходит, а он есть, а её нет!

- Мы сначала думали, волк, на горку все полезли, а она хвостом виляет, большая такая, серая, мы думали, волк...

Дашка - это та, рыжая, без расспросов догадался Андрей. Которой через год в школу. Похоже, у волкодлачки были к нему личные счёты. Но неужели она не понимала, что вместе со своей стаей - капля в море? Что она могла против волшебного, даже против простого человеческого мира? Тут не нужно уметь кидать файерболы: огнемёт и автоматы, и через полчаса всё зачищено. Оставалось ей от силы недели две - вместе с праздниками и раскачкой бюрократической машины. Если бы не Дашка. Теперь у волков оставались считанные часы.

Он спрятался в туалет и велел домовому принести что-то из Дашкиных вещей. Но поисковое заклинание не помогло, показывая большой круг, в который попадали и Клычково, и Голубково. Как Андрей ни увеличивал карту, круг не уменьшался. Это было очень и очень плохо, нужно было торопиться, только вот куда?

- Если Миха проснётся и будет искать, скажите, что я за ëлкой пошёл. Сюрприз хотел сделать, - строго приказал Андрей всем, одеваясь. - А то какой же Новый год без ëлки?

- Дядь Андрей, ты б хоть топор взял, - жалобно попросил кто-то из ребятишек, провожавших его до околицы.

- Только мешать будет, - покачал головой Андрей. - Дальше не ходите, а ещё лучше, сидите по домам.

И аппарировал, уцепившись за почти перебитый волчий след.

Он знал, что полнолуние завтра, и предполагал, что Дашку принесут в жертву Зверю. То есть номинально посвятят ему, а на самом деле сожрут всей стаей. Он не мог точно угадать, где девочка, дотащили ли её уже до собачьего приюта, или у волкодлачки есть ещё логово в лесу. Аппарировав неудачно почти наугад и по пояс провалившись в сугроб, где-то между Голубковым и Клычковым, он спроецировал на сугроб карту местности и снова кинул поисковое заклинание, но уже другое. Красными огоньками замигали рассыпавшиеся по лесу звери, как будто издеваясь: угадай, в какой лапе? Да и заметили его первым, судя по разнёсшемуся по лесу вою и хохоту.

Он свернул карту и аппарировал к одному из более-менее плотных скоплений огоньков. Добычу, наверно, должны были сторожить. Но звери рассыпались, как рой мошкары при взмахе руки. Они выматывали вынужденного аппарировать Андрея, и он слишком поздно понял, выбираясь из очередного сугроба, что его загоняют, погоняв по лесу, задают направление очередных прыжков. Он оказался посреди поляны, темно было, хоть глаза выколи, и валил снег. Сквозь него даже огни волчьих глаз не пробивались, Андрей только чувствовал враждебное присутствие, движущиеся пятна чужой злобы. Только благодаря развитому чутью легилемента, он увернулся от удара когтистой лапы. На автопилоте он отбросил нападающую отталкивающим заклятьем, и сразу же пожалел об этом. Теперь противника он не видел, а нюх у него был куда хуже. Наугад кинул режущее и потом на визг - огненное. Запахло палёным.

Из тьмы понеслись визги, рычание и отборный мат - это бесновалась волкодлачка, женский голос был искажён волчьей пастью.

А потом из темноты посыпались звери. Было их в разы больше, чем он ожидал, или они нападали до полного изнеможения, Андрей сказать не мог. Только раскидывал режущие и обжигающие вслепую, жалея, что забыл надеть варежки: рука на морозе застыла и хуже слушалась. Серьёзно задумавшись о чëм-то поэффективнее и потемнее, переложив палочку в левую, он сунул правую отогреваться в карман. Надо было бы запустить светлячок и поставить щит, но он просто не успевал. Вот он, пытаясь повернуться в сугробе, полукругом рассыпал старую добрую сектумсемпру, а вот пальнул вверх секо. Ничего сложного, главное не думать. Волкодлачка что-то выкрикнула, он бросил на голос заклинание капкана, и по мату понял, что попал. Это было хорошо, он не хотел убивать беременную женщину, пусть и опасную, безумную.

Заминка стоила ему прокушенной руки и сгинувшей в сугробе палочки. Пришло время файерболов. Хотелось надеяться, что волки кончатся раньше, чем истощатся его силы. А они всё лезли из темноты, и он правда не успевал. Вот он пригнулся, давая метящему в горло зверю пролететь над головой. Вот брошенный неверной, кровоточащей рукой файербол задел врага по касательной. Хорошо хоть, теперь руки не мёрзли и видно стало лучше. Реально сумасшедшая волкодлачка в паре шагов от него крыла матом и орала, что доберётся до него, а когда поняла, что не вырвется, вцепилась в свою ногу, явно собираясь её отгрызть. Андрей от шока прозевал очередной укус. Он понял, что слабеет, когда руку свело и файербол жахнул волкодлачку в плечо, вместо того, чтобы попасть в очередного волка. Следующий вообще влепился в дерево, поджигая его, и тут уж стало окончательно светло.

Андрей попытался ударить последним средством - легилеменцией, но внушить что-то настолько безумному разуму было невозможно. Удалось только перехватить поток мыслей, сопровождавший вой:

- Серые братья, зовите Старшего. Враг будет принесён Зверю. Наши павшие братья будут пировать с ним!

Из лесу откликнулся голос.

- Третий? Третий слаб! Да возрадуется Зверь! - разобрал Андрей ответ волкодлачки.

И она уже прямо обратилась к Андрею:

- Мы сожрëм твою пару. Вырвем ему сердце, выгрызем печень, пока он будет нас умолять, а ты смотреть на это.

Андрей видел поляну, с полуприпорошенными телами, волков, сидящих полукругом, в кровоточащих ранах и подпалинах, в свисающих клочьях. Они покушались на Мишу? Мишу принесло среди ночи в зимний, наполненный голодным зверьëм лес? Какого?! Выброс смëл волков с поляны, а скорее всего, ещё метров на сто вокруг. И только сжавшая, поскуливающая волкодлачка удержалась на месте благодаря магическому капкану.

- Старший идёт! - радостно закричала она, выпрямляясь на миг, и вцепилась зубами в свою ногу с новой силой. Кажется, хрустнула кость. Какой бы ни была хвалëная регенерация оборотней, нога заново не отрастëт...

На поляну собирались остатки стаи, больше похожие на ожившие трупы. Вслед за ними, легко шурша по снегу, на свет выбежал оборотень, вдвое крупнее провалившегося в сугроб Андрея. Увидев, что тот сделал с его самкой и братьями, волкодлак хотел было кинуться, но, остановленный резким рыком, по дуге обошёл Андрея. Видя, что жертва совершенно без сил, он за шкирку легко закинул волшебника себе на плечо, и снег под ними едва промялся. Силищи в волкодлаке было немеряно, однако Андрей всё равно рванулся - от лезущей в нос клочковатой шерсти, от пëсьей вони. Это было всё равно что пытаться сдвинуть скалу. Волкодлачка захохотала окровавленной пастью, Старший сделал пару шагов в сторону Клычкова, и тут весь окрестный лес накрыло. Это ощущалось одновременно как крышка с гнëтом и как сеть, и соткано это было из низких, гулких звуков. И волков, и волкодлаков, и оторопевшего Андрея прижало к снегу, вдавило в него. От гула, казалось, сейчас лопнет голова, или кровь побежит из носа и ушей, не меньше. Так продолжалось, кажется, целую вечность, а потом раздались хлопки аппарации.

- Ну ты урюк, - поднимая Андрея за шкирку - вот же понравилось им - рявкнул Миша. - Убил бы своими руками. За ёлочкой он, блядь, пошёл. Где ёлочка, ты, долбоëб? Где палочка, блядь, хотя бы?

- Ты как вообще? - просипел Андрей, всё ещё пытаясь унять шум в ушах.

- Не один ты умеешь следилки навешивать, - скривился Миша. - Я проснулся - сверчок молчит. Я как подумал, что уже всё... Только попробуй вперёд меня, ублюдок!

- Мих, палочку найди, будь другом? - успел сказать Андрей, а потом Миша впился ему в губы кусачим поцелуем, не стесняясь шныряющих вокруг фараонов, которых сам же и вызвал.

- Сгрызли твою палочку, - вздохнул он, отпуская.

- Дашка! - спохватился Андрей.

- Какая Дашка? - не понял Миха.

- Ты что, из дома прямо? Я ж чего в лес попëрся. Они, собаки, девчонку украли. А мне поиск показал зону пять кэмэ радиусом... Дай бог, чтоб не собирать её по кусочкам в этой зоне.

- Герой ебаный. Ни поисковки нормальной мы не знаем, ни в снег не проваливаться не можем.

Можем, конечно, но не в такой запарке.

- Собачий приют возле Клычково, - дёрнул Андрей ближайшего фараона. - У нас девочка пропала, но там ли она...

Фараон побежал докладывать.

- Хорошо, что ты у нас гений, - прислоняясь к Мише, устало сказал Андрей. - Русские маги самородок на самородке, это после знакомства с нашими Снейп всех доëбывал, дескать, магия - это не тупое размахивание палочкой. Только что мы будем делать без моей палочки, если у Дашки свежий укус?

- Опять у тебя один Снейп на уме, - ткнул его в бок Миха.

- Ты сам-то как?

Миха не успел ответить - вернувшийся фараон объявил, что обязан сопроводить гражданских по месту жительства, и немедля перенёс обоих в Андрееву избу. Обещал уведомить и дизаппарировал.

На улице слышались такие же хлопки и шум. Миша с Андреем тут же выскочили наружу. Там уже были чуть не все жители деревни. Минут десять спустя человек в не совсем правильной полицейской форме уже вручал заплаканную Дашку матери на чужом дворе, а из дома кое-как замаскированные под спецназ фараоны выводили вусмерть перепуганную женщину.

А дальше выяснилось вот что.

Фараоны зачистили лес и отправили группу в питомник. Там девочки не нашлось, зато нашлись ещё волки и... некий Олег Князев. Из Голубкова, где на всех было три фамилии.

Он трясся от страха, просил не убивать и обещал рассказать всё. А рассказал он много.

У Клычковых из Клычкова в семье по наследству передавалась ликантропия, то один, то другой рождались оборотнями. Это скрывали как могли, поддерживали пострадавшего всей семьёй. Но вот один из таких больных, Степан Клычков, вернулся с заработков, откуда-то с севера, с молодой женой Марией, такой же волкодлачкой. Родственники её сразу невзлюбили, и было за что. Дамочка была старше их сына, считала волкодлаков высшей расой и пыталась указать новой родне на их место. Они, дескать, предатели, раз отказались от дара Зверя, достойны быть только прислугой или едой. Аконитовое зелье не пила из принципа и мужу запрещала. Ну им и предложили валить в лес. Молодые устроились с проживанием в собачий питомник, и потихоньку тот стал превращаться в волчий. С кланом Клычковых Мария справиться не смогла, а подсидеть других зоозащитников - запросто. От жизни вдвоём среди волков крышка у неё совсем засвистела. Да, она спала с волками. Да, почему-то решила, что ребёнок зачат от одного из них, и одновременно от самого Зверя. Хотя был он от мужа, и, судя по всему, болен. Гормоны, а может, два ликантропа в одном теле, вызвали в ней неуёмную жажду крови. Она убивала - сначала собак, потом скот, и только муж кое-как удерживал её от нападения на людей. Говорил, что ещё не время. Но её запах лишал его последнего ума, он не мог её не слушаться. Да ещё никого из людей рядом не было.

А Олег дружил с младшим братом оборотня, вполне себе здоровым. Наслушавшись жалоб друга, решил, что волки - это тема, это круто. Притащился в питомник и попросил его укусить. Мария пообещала, что если он пройдёт испытания, то будет принят в стаю. Но, насмотревшись на творящееся в питомнике, Олег передумал. Только вот его уже не отпустили, припугнули, что съедят. Либо с ними, либо в общий котёл. Олег верил - Мария, вроде бы, даже старших детей своих сожрала за то, что родились нормальными.

В последние дни Мария совсем взбесилась. Когда питомцы доели всех собак - нам не нужны те, кто прислуживает людям! - она велела никого не кормить, дескать, скоро будет большая охота. В полнолуние она хотела учинить резню в какой-нибудь деревне, но тут на её пути появился Андрей. Чëртов волшебник не сдавался, и чтобы досадить ему, решено было украсть девочку-волшебницу из его деревни, а налëт сделать именно на Голубково.

Там же обряд и провели бы - один из серых братьев выманил Дашку, Олег спрятал её в подвале у матери, сказал, что ради выкупа. Мать была в ужасе, но на сына доносить не стала. А вещи Дашки, обрызганные кровью, волки растащили по лесу, чтобы обмануть поисковое заклинание.

Только вот Дашка оказалась не так проста. Она поняла, что не сможет поднять крышку подвала, сидела в темноте и представляла, вот бы у них боб закатился в щёлку, выросла бы огромная лиана, как в сказке, люк пробила, и потолок, и связала бы похитителей. Маленькая рыжая девочка вырастила из подвальной картошки настоящие дьявольские силки, и пришлось спасать от них уже олегову мамашу...

Так что официальной версией стали бандитизм, похищение и вымогательство, а фараонам пришлось подправлять воспоминания простецам, как водится.

- Куда их теперь? - спросил Андрея Николаич.

- В Соловецкий острог, - ответил Андрей.

Обе руки у него были в свежих шрамах. Хорошо, что волки не болеют ликантропией и не переносят её...

Миша обнимал его со спины, он вообще несколько дней подряд обязательно либо обнимал Андрея, либо держался за него.

Николаич морщился на это при встрече, но терпел: с колдуном ссориться - себе дороже.

А у Миши с Андреем оставалось ещё несколько прекрасных дней, чтобы просто наслаждаться друг другом, валяться в постели в своё удовольствие, смеяться над старыми комедиями, штурмовать снежную крепость и находить новое в старых журналах.

*

В один из первых учебных дней, когда пока ещё тихие ученики и не до конца отошедшие от праздников преподаватели мирно обедали, в столовую влетели два вопиллера. Один закружил над Андреем, другой над Мишей, что было не очень далеко, потому что последние сидели рядом и шептались.

Оба конверта взорвались и заверещали, отставая друг от друга секунд на десять и создавая адскую какофонию.

- Князев Андрей Сергеевич! За проявле...

- Горшенёв Михаил Юрьевич! За проя...

Андрей неловко взмахнул новой палочкой, к которой ещё не до конца привык, и яркая грамота от фараонов свалилась прямо в любимый рассольник. Картон быстро набирал воду. Чернила поплыли. И грамота, и суп были совершенно погублены, хотя жалко было только суп.

Одна была радость - Миха, глядя на это безобразие, заржал на всю столовую.

Бонусы

Бонус 1

- А откуда ты знаешь про Снейпа, это, ну, кто кого? - спросил Миша.

- Ну в окклюменции и легилеменции друг на друге же тренировались, - вздохнул Андрей.

Миша покраснел. Выходит, и Снейп про него знал кое-что.

Бонус 2

Руки Андрея были покрыты свежими укусами. Шея и ключицы тоже, только уже не волчьими. И на заднице парочка была. Не стоило так пугать Мишу.

Бонус 3

Андрей, как и обещал, вручил Снейпу два билета на их с Мишей концерт.

Миша стоял рядом с Андреем на своём законном месте, правда, видеть его могли не все. А уж голос его выделить могли совсем немногие: он был самой музыкой и энергией. Чистой магией.

Бонус 4

- А я слышал, - Миша усиленно буравил взглядом тарелку с блинами. - Я читал, короче, что в качестве защиты разное такое показывают, ну, смущающее, понимаешь, да? Снейп тогда тебе такое показывал? А ты ему? Нас, да? - он поднял полные обиды глаза.

- Не, - Андрей облизал ложку от сметаны. - Я ему Евграфыча с собакой показал, как тогда, на рунах, помнишь?

Доску с движущейся картинкой очистить тогда удалось не сразу. А отработки им назначили на целый месяц. Месяцем больше, месяцем меньше, так и так всё отрабатывать не успевали.

- Ты, Андрюх, молодец, что рисование не забрасываешь, и вообще... Вот зачем так облизывать! Иди ближе!

@темы: ГП, фанфики, Король и Шут

---

Вставай

Фэндом: Король и Шут (КиШ)
Пэйринг и персонажи: Михаил Горшенёв/Андрей Князев, Александр Балунов, Александр Леонтьев, Александр Щиголев, ОМП, ОЖП
Жанры: Мистика, Приключения
Предупреждения: Нецензурная лексика, Отклонения от канона, Упоминания алкоголя, Упоминания курения, Упоминания наркотиков
Другие метки: AU: Другое знакомство, Элементы гета, Элементы слэша
Описание:
Писалось по заявке I.1274 разница в возрасте; Михаил — старый некромант, а Андрей простой деревенский парень, которого схоронили заживо
В итоге от заявки отвалились некромант и разница в возрасте
Примечания:
Я этот текст называю пионерской аушкой, он почти дженовый
Содержит рояль в кустах, пьющих и курящих детей, а также стеснительного, целомудренного Мишу


Тем летом, когда вступительные были сданы и оставалось несколько недель перед училищем, отец сказал:

- Хватит сидеть у матери под юбкой. У тебя и так круглый год каникулы, а на инструменты деньги с неё тянешь. Я нашёл тебе работу. Хорошую, на свежем воздухе.

- У меня группа! - заспорил Миша.

- Я для всей группы нашёл работу. Шабашку в деревне. Теперь вы стройотряд имени этого твоего... Сида Вишеса.

Так и оказались они в полузаброшенной деревне Зыбково. Половина домов стояла заколоченной. Людей было не видно - они пропадали где-то в полях и на ферме, которых ребята в глаза не видели. Казалось, из взрослых живы в посёлке три-четыре старухи. Но клуб окончательно закрыли только год назад, работала почта, а до центральной усадьбы колхоза "Красный торф" раз в сто лет ходил автобус. Но это всё ребята узнали постепенно.

Они выгрузились из этого маленького, оранжевого, пропахшего бензином пазика, нагретого, как духовка. Встали на крошащейся бетонной плите, из которой состояла вся остановка. Миша, тревожно прижимающий к себе гитару. Шурка в майке с котиком и с сумкой бухла. Саня, спокойный как удав, - это группа "Контора". Безымянную пока лëшину группу представляли сам Лёша, весь в чёрном на такой жаре, и Саша, на которого повесили самый большой рюкзак. Потому что Саша, будучи младше даже Лёши, был здоровее всех и выше на голову даже длинного Миши.

Вокруг простирались лопухи и крапива в Сашин рост. Неподалёку, на крыльце почты, курил, сидя на ступенях, лысеющий дядька с пузом. Как выяснилось позже, это был их бригадир, в тот день разметивший колышками участок работ и пропавший напрочь. В жару бригадир потел в поношенном тесноватом костюме и периодически снимал кепку, чтобы утереть лоб несвежим клетчатым платком.

Рядом стояла и пялилась на прибывших белобрысая девчонка, а такой же белобрысый пацан с независимым видом сражался с крапивой и бросал на незнакомцев якобы незаметные взгляды. Это были, как позже выяснилось, единственные дети в деревне, на пару лет младше конторовцев. И они собирались, закончив восьмилетку, тоже сбежать в город. Деревня вымирала.

Поселили отряд имени Сида Вишеса в старом, пустующем коровнике. Пахло там навозом и сыростью. Бригадир выдал им раскладушки, крупу и консервы. Показал, где копать. Потом взглядом выпрашивающей кусочек собаки уставился на позвякивающий Шуркин пакет. Пришлось выпить с ним за встречу.

Напоследок он предостерёг жечь костры только на бетоне перед коровником и не шататься по болотам, особенно ночью, особенно пьяными. И сгинул.

Зато чудеса местной дипломатии проявили те самые пацан с девчонкой, Васька с Олей, что встретили их в первый день. Тем же вечером прилетели, как мотыльки, на свет костра. Так и повелось. Днём ребята работали, ни шатко, ни валко. Работа была не пыльная, вернее, как раз пыльная, приходилось работать, замотав лицо футболкой, но зато себя не перетруждали. Ближе к вечеру шли отмываться к мелкой речушке, потом жгли костёр, пекли принесённую новыми друзьями картошку. Оля с Васькой практически прописались у них, приходили каждый вечер к костру, а иногда и днём забегали поболтать: особенных дел у ребят и не было, ни коров, ни огородов в деревне почему-то не держали. Укроп да мелкие зелёные яблоки - всё, что удалось настрадовать Шурке, отправившемуся за витаминчиками. Яблоки ели с солью, морщась и кривясь. Закусывали местный самогон, источник которого открыл не отстававший от них в выпивке Васька. Оля на запах сивухи морщилась и хихикала, но тоже пригубляла и кислющим яблоком заедала. А ещё Оля с Васькой щедро делились местными пугалками.

*

- Моя очередь рассказывать, - Оля взяла в руки свечку. - Был у нас тут один случай... Деревня раньше на другом месте стояла, где-то ближе к сухому болоту, где торфЫ. Ну, разработки старые. Может, на лбу, да говорят, болото дома пожрало.

- Погоди, на каком лбу? Как пожрало? - перебил Миша.

- У тебя на лбу! - Лëша толкнул его локтем. - Послушать-то дай!

- Ну... Вроде холма или острова, ну как вон там, - Оля махнула в сторону поросшего соснами участка. - У нас здесь знаешь как? Целый дом может провалиться.

Шура присвистнул.

- Может, ещё при старых людях это было, во как давно.

- Это когда? - опять прикопался Миша.

На него зашикали.

- До того, как они в топи ушли. Ну так вот, ещё тут они жили, и вот один год выдался для деревни шибко чëрный. Вода поднялась, залила деревню, да утопила почти все запасы. Судили, рядили, и решили, что надо задобрить своих богов. Взяли они белую утицу, убрали лентами, да забили на том камне. А тут новая напасть. Как озимые взошли, ударил мороз, выпал снег, на хлеба, на яблоневый цвет. Голод замаячил. Взяли тогда люди серую гуску...

История и правда была старая. Оля рассказывала, видимо, как слышала от кого-то из старших, повторяя слова, какими в обычной жизни давно не пользовались. И загадочный "тот камень", для деревенских, похоже, вполне конкретный...

Миша кусал губы. Лëша с тревогой глядел на него - кажется, Миша уже понял, что будет.

- А тут новая напасть - скот начал падать. И вот взяли они рыжую телушку... - голос Оли ровно лился. - Лентами, цветами убрали, закололи на том камне. А тут новая напасть - девки одна за другой кричат, бьются, не едят, не пьют, пока не изнемогут да не преставятся. Тогда выбрали самую красивую девушку, нарядили её невестой, да живой положили во гроб. А перед тем её опоили. И вот просыпается она под землёй, темно, хоть глаза выколи, и тесно. Душно ей стало, принялась бусы рвать, грудь царапать, и вдруг слышит: шуршит что-то. Нежить к ней дорогу копает. Стал вражина гроб грызть, только щепки полетели, земля на лицо посыпалась. Она давай рукой закрываться - он по руке когтями - раз! И в горло ей вцепился.

Оля взмахнула рукой, поддерживая это "раз!"

Парни отпрянули, а Миша даже взвизгнул, как девчонка, вызвав общий смех.

Миша, любивший историю и обладавший слишком живым воображением, очень ярко представил избы, стоявшие венцом, на месте сосновой рощицы. Тусклый денёк, короткую процессию, наряженную с нищенской роскошью. И гроб с девкой в красном сарафане и простеньких стеклянных бусах, собранных со всей деревни. Девка лицом была похожа на Олю, пялилась в серое небо бессмысленными голубыми глазами.

- А дальше что? - прерывающимся шёпотом спросил он.

- А дальше стала она по деревне ходить ночами. Встанет так, кровь с горла да с руки на пол течёт, да бусы с оборванной нитки катятся - тум, тум, тум об пол... Так и ходила, пока деревню болото не сожрало.

- Вот так и сожрало? - спросил Лёша, чтобы уйти от опасной темы.

- Ага, - закивал Васька, и Оля посмотрела на него ревниво - это была её история. - Бывает, ахнет, и дом провалится. Подмоет под ним или выгорит целая яма. Тут, бывает, сверху ничего, а под землёй пожар тлеет себе, торфы горят потихонечку, потом раз - и яма, а в яме огонь. Вот весь этот коровник проглотит и не подавится!

Ребята с подозрением посмотрели на бетон у себя под ногами, стали пробовать, не проваливается ли уже.

- Так-то вас сюда с лопатами прислали вместо экскаватора. Машина провалится, а вас выдержит, - напуская страху, сказал Васька. - Или нет, - и изобразил жуткий смех.

- А я уж решил, один человек придумал всю эту бессмыслицу, чтоб нас нейтрализовать, - покачал головой Саша.

Миша не знал, плакать или смеяться, может, отец и вправду...

- Не приняли, значит, боги жертву? - спросил Шурка, и Лёша сожрать его был готов.

- Да говорят, по-другому было. Девок и так в деревне почти не осталось, они и наряди парня в сарафан. Вот боги и обозлились совсем, что им парня вместо девки подсунули, - со значением поговорил Вася. - Они ж боги, а не дураки.

- Это в другой раз было, - махнула рукой Оля. - Друг у него совсем с ума съехал, ушёл в мир, а через семижды семь лет вернулся некромантом, чтоб его поднять. Старые люди, они секреты знали. Поднять поднял, да не так как-то. И сам помер, и парень с тех пор ходить по ночам стал.

- Видно, не один и не два тут было случая, - громко шепнул Лёше на ухо Саша. - Ходить надо, да оглядываться, чтоб самих в жертву не принесли.

Вся компания засмеялась.

- Пора уж нам, - сказала Оля, и Васька с неохотой поднялся.

Миша с Шурой вызвались их проводить, Васька пообещал вернуться с ними: ещё не хватало, чтоб городские ночью заплутали на обратном пути и в бочаг ухнули.

Шурка попытался Мишу растеребить. Видно было, что история сильно того расстроила. Жалко ему всегда было людей, а женщин особенно.

- Вон, смотри, стоит кто-то! - указал Шурка в туман.

- Типун тебе, - Васька толкнул его. - Приманишь не тех!

Миша молчал и думал, и когда дошли до Олиного дома, отошёл с ней в сторонку, помялся с минуту.

- Оль, я спросить тебя хотел... Покажешь мне тот камень?

- Дурак, - фыркнула Оля, явно ожидавшая другого вопроса, и быстро пошла от калитки к дому. Потом обернулась: - Покажу!

- Слышь, чë? - спросил на обратном пути Васька. - Не хотел при девчонках я... Парень этот того, порченый, говорят, был, - он ухмыльнулся и подмигнул. - Так вот, вместо невинной девки порченого парня подсунуть. На тебе Боже, что нам не гоже. А потом не жалуйся.

- Как это порченый? - переспросил Миша.

- Другу своему давал, - Васька сплюнул.

- Что давал?

- Это некроманту, что ли? - спросили Миша с Шуркой хором.

Васька засмеялся.

- Кому первому отвечать? С ума он съехал, говорят, и сгинул. А другу он как баба давал, слышь, темнота? Девчонки-то по-красивому любят, чтоб любовь, романтика, сарафан красный, ленты, банты... А жизнь... Закурить есть? Ща к бабе Кате зайдëм, возьмём выпить.

- А ничего, что ночь? - осторожно спросил Миша. Вообще ночь это было хорошо, не видно было, как он покраснел от таких смущающих разговоров.

- Она всегда гостям рада! Эт только почта у нас строго по пятницам.

Взяли стратегический запас на всю ораву, выпили сами на дорожку, и сразу стало веселее. Расступились стоявшие у тропинки тени, странные звуки болота уже не так пугали, не сосало под сердцем желание оказаться хотя бы в деревне. Где фонарь, две брехливые собаки, последний горластый петух и надёжный, хоть и убитый, асфальт.

Проходя мимо какого-то одному ему понятного места, Васька плеснул куда-то во тьму самогону, набрав сперва в горсть.

- Это им, - со значением сказал он.

- Богам? - догадался Миша.

- Девкам тем. И парню. А то цоп тебя за ногу и на дно.

- Кладбище?

Васька покачал головой.

- Тот камень?

- Не, камень, он... - парень махнул рукой в неопределённом направлении.- Без всякого гроба их в самое бучило и кидали.

- Да что за жизнь тут у вас, - махнул рукой Миша. Его замутило, не то от выпитого, не то от истории, непонятно даже, в какой из версий страшнее.

- И что, ходят они? - спросил Шурка.

- Бывает, и ходят, - согласился Васька. - Но девки, они ж как, они тихие. Ну плачут, ну помочь просят, в трясину заводят. А парень, он, знаешь, с характером оказался. На кого обиду держал, пока не извëл, не успокоился. Давно уж не ходит.

- И часто вы так? - набычился Миша, сжал кулаки.

- Мих, чë ты? - влез Шурка. - Они ж тëмные были...

- После войны, говорят, было пару раз, - Васька затянулся с таким видом, что стало ясно: жизнь - тяжëлая штука. - Так-то получше стало, вроде и незачем.

- Да ты...

- Мих, не надо...

- Соврал я, - Васька заржал, тыкая его кулаком в плечо. - А ты, дурак, поверил! Ну, не пыхти, как трактор!

Они дошли до костра, похвалились добычей, выпили ещё. Саша выкатил из костра горячую картошку. Гитара пошла по кругу. Миша отвлëкся и позабыл эту историю, но ненадолго.

С утра он копал свой участок по размеченной верёвками и колышками схеме, и вдруг заорал так, что сбежались все ребята.

- Пусти! - орал он, безуспешно пытаясь выдрать ногу. - Пусти, это не я!

- Мих, успокойся, ты чего!

- Он схватил, тащит!

- Да коряга это, - отмахнулся Саша. - А сам говорил, что материалист. Сейчас отцепим тебя.

Саша и Саня, как первые прибежавшие, принялись обкапывать то, что держало Мишу, потому что застрял он основательно, зацепился где-то в глубине. А здоровенная штуковина так просто вытягиваться из земли не хотела.

- Коряга, - выворачивая, наконец, из земли что-то перекрученное, слоящееся, протянул Саня. - Тут ещё кусок... - он поддел, как рычагом, лопатой нечто в земле, оно вылетело, кувырнулось в воздухе и шмякнулось рядом.

- Охуеть, - вырвалось у Лëши. - Рука.

Рука лежала на пригорке, коричневая, лаковая, похожая не то на ветку, не то на кусок обожжённой глины.

- Ветка, может? - осторожно подбираясь к находке, спросил Саня.

- Не, рука точно, - авторитетно заявил Саша. - Я как будущий медик...

- Вот тебе и труп невесты, - заржал Шурка.

- Теперь ты, как честный человек, Мих, жениться обязан, - поддел друга Саня.

Обомлевший Миша подошёл ближе, разглядывая руку. Трогать её он боялся.

- А если правда, что, куда его теперь? В милицию? Археологам? Не, ну не может такого быть, понимаете, да? Вчера нам байку рассказали, а сегодня мы его выкопали! Они специально подбросили, да? Поржать надо мной, да? - он быстро закипал. - Пойти сказать им, пусть забирают нахуй!

- Мих, Мих, притормози! - одëрнул его Саня. - Они байки эти сто лет или больше рассказывают, однажды должно было тело всплыть.

- Тем более, если и после войны они этим баловались, - задумчиво протянул Шурка.

Саня, Саша и Лёша, бывшие не в курсе, уставились на него.

- Васька вчера растрепал. Тут этих тел должно быть как морковки. Надо в Питер звонить, а этого пока спрятать. Вдруг правда криминал, а местные все повязаны.

- Если с почты звонить, это не вариант, - нахмурился Саша. - Ну или почтальоншу очень сильно надо отвлекать, чтоб уши не грела. Юрь Михалычу надо звонить.

- Да бля! - вырвалось у Миши.

- Может, обойдётся, Миш, - попытался успокоить его Лëша. - В конце концов, это он нам халтуру подогнал.

- Вот сам ему и звони, когда он меня слушал?

Лёша решил резко поменять русло дискуссии.

- Куда будем прятать тело?

- Прикопаем, - предложил Саша. - Чтоб на воздухе не портилось.

- А ведь почта ещё пару дней закрыта, - расстроенно произнёс Шурка. - Васька вчера что-то такое нёс.

- Это ж в центральную усадьбу тащиться... Или на станцию... - протянул Лëша. - Спалят.

- Да ещё здесь одну почтальонку отвлекать, а там - кто знает, сколько их! - добавил Саня.

Все заоглядывались, как будто деревенские, и отнюдь не Оля с Васькой, а бородатые мужики с вилами, уже таились в кустах, подглядывая, но реденькая растительность была пуста, только трещали кузнечики и шныряла мошкара.

- Ну, давайте прятать, что ли, - предложил Саша, но никто не шелохнулся. - Берите и пойдём, куда там надо...

- А чë берите, чë берите! - вскипятился Миша. - Сам вот и "берите", раз раз такой умный.

- Твоя невеста - ты и бери, - упёрся Саша.

- Правда, Мих, чë ты? Она ж не живая, не цапнет, - усмехнулся Шура.

- А сам чего зассал? - Миша со злости хватанул руку и ткнул ею в Шурину сторону.

Тот отшатнулся.

Все дружно заржали.

- Ладно, - Миша сунул не страшную уже, совсем лëгкую руку под мышку. - Пошли прятать. Может, это правда не рука, а ветка вообще... А то придут ещё. Вот Оля мне обещала алтарь ихний показать, на котором они, короче...

Он не заметил, повернувшись спиной, как вспыхнули Лёшины глаза.

Вечером опять собрались вокруг костра.

- Неудобно на бетоне-то, - объяснил, вытаскивая из коровника волглый матрас, Саша. В прошлые дни они подкладывали доски и старые ватники, наконец захотелось комфорта.

- Да, на травке было бы приятнее, - согласился Шура, первым плюхаясь на матрас и растягиваясь на нём.

- Вот же котяра, - ëрзая задницей, чтобы сдвинуть его, проворчал Саша.

Лёша с Мишей тут же приземлились рядом, а Саня понуро поплëлся за своим матрасом.

- Давай, разведи на травке, тебе пожарнадзор ноги повыдергает, - заржал Васька. - Уже жареному.

Лëша принёс гитару. Они, конечно, собирались репетировать по вечерам, но ребята из деревни притаскивались с каждым днём всё раньше и раньше. Конторовские песни непременно пользовались успехом, однако творческий процесс под двумя парами любопытных глаз быстро превращался в концерт. И сегодня тоже. Все ребята невольно распускали хвост перед Олей. Васька, не умеющий играть ни на гитаре, ни, как поленившийся вставать за канистрой Саня, на голом пузе, конечно, ревновал немного и пытался добирать страшными историями.

- А вот был у нас в деревне один парень. Пошёл охотиться на уток, сёл с ружьём в камышах. Шуганул, стрельнул и пошёл собирать. Идёт, идёт, а камыши всё не кончаются. Он вправо, влево, а всё камыши и камыши, сколько там не было. Он побежал, бац, и столкнулся с кем-то лбом. Как голова кружиться перестала, смотрит, а это он сам. Потом тот, другой он, улыбнулся, и этот улыбнулся. А тот всё улыбается, всё шире, от уха до уха уже, и зубы, такие, знаете, как гребёнка. Цап - и откусил ему голову!

Парни вздрогнули, Оля взвизгнула для порядка, хотя, судя по тому, как слушала, балуясь с горящей палочкой, давно знала эту историю.

Миша завидовал Ваське, что тот может врать так складно. В эту историю так не верилось, но всё равно круто вышло. А Васька завидовал Мише, на которого Оля так смотрела, когда он пел. Вот бы петь и играть так же, как эти городские могут. Он решил завтра же... нет, ещё сегодня напроситься, чтоб его научили хотя бы простеньким аккордам.

*

Миша отозвал Олю в сторону от костра.

- Пойдём, погуляем, ну... - предложил он, смущаясь и не зная, куда деть руки. Перед девушками он всегда робел и смущался.

- Ну пойдём, - Оля усмехнулась и сама взяла его под руку.

Миша весь напрягся, засмущавшись вконец, и чуть было не прозевал дорогу до нужного места.

- Вот, гляди, - Оля вывела его на полянку, посреди которой лежал огромный камень. - Да подойди, сядь, не бойся!

Сама она даже улеглась, раскинувшись.

Миша осторожно положил ладонь на древний алтарь. Камень, покрытый мхом, отдавал дневное тепло.

- Может, не надо так? Не боишься? - спросил Миша. Неожиданно в нём поселилось ощущение ожидания, приближения чего-то... непонятно, хорошего или плохого... чего - он и сам толком не понимал...

- Ты целовался когда-нибудь? - спросила вдруг Оля, за руку утягивая его на камень и пытаясь уложить рядом.

- Да, - соврал Миша и тяжело сглотнул от страха и смущения.

- Ну так поцелуй меня, ну!

- Вот так сразу? Не, ну, это, чувства же должны быть, там...

Оля накрыла его губы своими, он замер...

- Олька, шалава! А ты чего! - раздался над ними голос Васьки. - Думала, он в город тебя заберёт? А ты, Мих? Она ж у нас последняя, - с каким-то отчаянием сказал Васька, словно не обсуждали все вместе их скорый побег в город. - Бабы уж вон сколько не родят, кто может, уезжают, скоро будет здесь ровное место...

- Ууу, дурак, - пригрозила ему рассерженная Оля. - Не с твоей рожей! Другую ищи! В мире дуры, поди, не кончились!

- Ты её не обижай! - взъерепенился Миша. - Женщина такой же свободный человек!

Хотя чего уж там, рожа как рожа, почти как у самой Оли, а Оля очень даже симпатичная.

И они потянулись обратно к костру.

*

- Завтра не придём, - пообещал Васька. - Я Олькиной матери нажалуюсь, она её запрëт. И на меня нажалуется, и меня запрут тоже. А то я их не знаю. И не ходите за нами, обратно не поведу.

Они ушли, и тут встрепенулся Лёша.

- Друзья мои, это шанс. Я... недавно читал про один обряд. Тут место силы, может получиться.

- Да чë может, чë ты кругами ходишь? - рявкнул на него заведëнный историей с камнем Миша. - Духов вызывать собрался?

- Вернее, дух, один. Утопленницы. Мы возьмём руку и используем их алтарь! - глаза Лёши хищно блеснули. - И Шурка, медиуму надо, ну, ты понял меня. Не может быть, чтоб у тебя не было.

- Эй, стоп! - в Мише разом проснулись и старший брат, не желающий позволять младшему курить всякую дрянь, и собственник: он уже как будто привык, что рука его. Но общественное мнение оказалось сильнее.

*

Пошли в сумерках.

- Сумерки - щель между мирами. И болото - щель между мирами, - нагонял туману Лёша. - Не свет и не тьма, не вода и не твердь...

- У тебя куда ни плюнь, везде щель между мирами, - огрызнулся Миша. - И транс - щель между мирами, а на самом деле лишь бы дунуть.

Идти было недалеко и вроде не сложно, главное, не сойти с тропки, по краям которой что-то задорно булькало. Шли без света, но на обратный, ночной путь захватили фонарик. Миша тащил руку, фонарик был у Саши как самого ответственного. Лёша нёс книгу и какие-то штуки для ритуала, которые за каким-то чёртом потащил в деревню. То есть к щели между мирами в надежде на вот такое? Шура был хранителем трав для воскурения. Саня шёл налегке и олицетворял собой здравый смысл коллектива, то есть должен был пронаблюдать за остальными трезвым (относительно) взглядом и вывести обратно.

Шли гуськом, и всех одолевало нетерпение, кроме Лёши, старавшегося быть значительным и окутанным тайной.

- Не мельтешите, - в какой-то момент сказал он. - Ритуал уже начался, считайте.

Пошли спокойнее и тише, не грозя столкнуть друг дружку в булькающую в полумраке жижу.

Вечер не обеспечивал должной мрачной торжественности. Трещали вездесущие кузнечики, орали лягушки, хлюпала грязь, как будто в ней ворочались доисторические предки свиней. Зудели комары, от которых постоянно приходится отбиваться. Кажется, Лёшина реплика относилась ко всему окружающему...

На поляне Миша хотел было брякнуть руку на камень, но Лёша остановил всех жестом. Он разложил в одном ему понятном порядке книгу и магические штуки, что-то при этом подвывая и причитая. Указал Мише, куда положить руку, а Шурке - травы, которые тут же поджёг и погрузил лицо в дым.

Неожиданно раздалось несколько громких хлопков, от которых все вздрогнули. Тишина повисла над болотом, потянулся громкий скрип, перешедший в стон и плач. Сырость и темнота сгустились. В воздухе замелькали яркие точки.

- Светлячки, - протягивая руку, прошептал Миша.

- Это души вышли нам навстречу, - со значением произнёс Лёша. - Приветствуем вас, души! Будьте нашими проводниками!

- Приветствуем... - дружно загудели остальные.

- Мы ждём дух невинно убиенной. Здесь ли он?

В ответ - новый хлопок грязи, шепотки, стоны.

- Ты должен позвать, - ткнул Лёша Мишу, и тот, уже почти отлетевший, вместо "приди" выкрикнул:

- Вставай!

Плач, и скрежет, и всхлипы, и бормотанье, и вдруг - перекрывающий всё рёв.

Громко и мерно захлюпало, словно кто-то гигантский неторопливо и неумолимо шагал по болоту, переставляя огромные ноги. Все разом обернулись на звук. Зеленовато светящаяся фигура до небес, с горящими красными глазами, приближалась к полянке, и и от этого существа волнами шла сила, вызывающая панический ужас.

- Ты Хозяина разбудил! - рявкнул на Мишу Лёша. - Дурак ты, такой обряд испортил!

Чудовище зарычало вновь, делая последний шаг на полянку, и ребята, не долго думая, бросились врассыпную. Только вот были они отнюдь не у себя в городе...

Миша остановился перевести дыхание и понял, что не понимает, где он. Впереди расстилался вроде как пятачок травы, а на другом краю маячила смутная фигура.

- Эй! - позвал Миша. - Эй! Шурка, ты?

Рванул через траву - и провалился сразу по пояс.

- Твою мать! Эй, чувак, да помоги ты, не слышишь, что ли?

Человек в двух шагах от него как будто колыхнулся и поплыл. Казалось, у него нет ног, или это было что-то вроде длинной юбки до земли? Красный сарафан?

Миша уже ожидал, что сейчас в грязь с чавканьем посыплются бусы. "Как бусы кончатся, так и всему конец," - пропел в голове Олин голосок.

Но тут Миша перед самым носом увидел руку, крепкую, жилистую, совсем не девичью, и ухватился за неё.

- Тяни!

Кое-как цепляясь и надеясь на скользкую от грязи руку, Миша с трудом вырвался из трясины, поднял голову, чтобы сказать спасибо, и никого не увидел. Держался он за старый, уходящий в бучило корень пня... Он поднялся и побрёл наугад, пока едва не столкнулся с очередной тенью. Тень шарахнулась прочь.

- Эй! Стой! Ты кто? Лёш! Стой, это я, Миша!

- Твою мать, а я думал, что сам с собой, как в той байке...

В темноте вспыхнул огонёк. Сделал круг, другой.

- Заманивает? - спросил Миша.

- Да это, похоже, Сашка с фонариком. Пошли, только аккуратно.

Полночи они собирали друг друга по болоту, как только живы остались.

- Теперь за рукой надо, - сказал Миша. - Проебëм - никто нам не поверит.

- И... Врата закрыть надо, короче... Пока ещё кто не вылез... - добавил Лёша.

Опять всей бандой потащились к камню, решив на этот раз не разбегаться. Но всё обошлось. Болото полнилось обычными звуками и никто из него не вылазил.

Припрятали руку на старом месте и пошли спать.

*

Миша думал, что после такого сниться будут одни кошмары, а приснился пригретый солнышком пригорок и ягоды. Миша валялся на этом пригорке среди земляники и слушал сказки товарища, при солнце совсем не страшные. Друг его, белобрысый и малость конопатый, лицом как будто брат Оли или Васьки, был вроде как Андрей, но не Андрей, просто имя похоже. Сам он тоже был Миша - и не Миша. Медведь и Храбрец были они - на старом, давно сгинувшем языке.

- А вот ещё один был человек, заплутал в камышах, туда, сюда, шаги вроде, он навстречу. Нос к носу столкнулся с кикиморой, она первая очухалась, хвать его за ногу и утащила. Так и утоп.

- А откуда знать, если не видал никто?

- Люди говорят, - пожал плечами Андрей.

- Люди говорят, - скривившись, передразнил его Миша. - Откуда знают они, а?

- Может, и не один он был, - задумчиво сказал Андрей. - Может, с товарищем.

- Что за товарищ такой? - вскипел Миша. - Что за товарищ, а, который стоит и смотрит, как друг его тонет? И не товарищ вовсе! Ты б стал стоять и смотреть, если б я тонул?

- Нет! - ужаснувшись, воскликнул Андрей. - Не говори такое про себя, нежить подслушает!

- Вот и я говорю - сам он друга и утопил, - Миша рубанул рукой воздух.

Помолчали.

- Слышал, что дед сказал? - начал Андрей.

- А то не слышал. Рядом стояли. Вымрем скоро тут все. Знали где строиться, да? Самое гиблое место выбрали. Что им в других местах не жилось?

- Вот, видно, не жилось, - Андрей вертел в руках травинку. - Слышал я, от великого мора спасались по безлюдью.

- А не просто так тут было безлюдье. Бабы не родят, девки мрут... Так и самим помирать пора, чтоб в одиночку не вековать.

- Зачем в одиночку? - потянул его за рукав Андрей. - Со мной давай.

- Как это с тобой?

- Ну, со мной, - глядя на совсем измочаленную травинку, Андрей вдруг улыбнулся, поднял на Мишу полные бесенят голубые глаза. - Вдруг без девок тоже можно?

- А без баб? Видано, чтоб мужик понёс?

- Если петух снесёт яйцо, а высидит его жаба, народится из яйца чудовище с телом петуха и хвостом змеи, а от взгляда в глаза его всё живое обратится в камень, - замогильным голосом поведал Андрей. Потом рассмеялся и потребовал: - А ну, потрогай меня там!

*

Миша так офигел и перепугался, что вывалился из сна и своротил раскладушку.

В коровнике, как обычно, было сыро и темно, только из окна под потолком било солнце, ложась на пол косым четырёхугольником. Парни храпели на разные голоса. Наступило утро пятницы, пора идти на почту и звонить отцу. Миша заныл сквозь стиснутые зубы.

Пока дождались дневного, безлюдного времени, Миша весь извëлся. Наконец отправились - их пылящая по улице стайка была слишком заметной. Хорошо, ни Оли, ни Васьки нигде было не видно.

Миша заказал звонок по рабочему отцовскому телефону, и они кое-как влезли в кабинку втроём с Сашей. Ему-то уж Михаил Юрьевич должен был поверить. Собственно, его, приехавшего на каникулы к общей дальней родне, свели с братьями, чтобы он положительно на них повлиял. А вышло ровно наоборот. Сашу втянули в панк-рок, а сегодня он вместо любования сокровищами Эрмитажа дышал торфяной пылью в богом забытой дыре.

Отец, к счастью, оказался на месте, выслушал их общие сумбурные объяснения и даже пообещал прислать кого-нибудь.

Когда ребята выбрались из тесной кабинки, в которой почти нечем было дышать, Саня скучал, обмахиваясь свежекупленным в целях конспирации журналом, а молодая почтальонка шепталась о чëм-то с Шуркой и хихикала.

- Вы идите, у меня тут ещё дела, - сказал он друзьям.

- Не поверил, - бухтел Миша. - Уж я-то его знаю. Скажет, не рука, а ветка, выкинет в кусты. Вот если бы мы целого покойника...

- Эврика! - перебил его Саня. - Давайте ещё в том месте копнëм, в сторону от разметки!

Подгоняемые этой идеей, они припустили чуть ли не бегом, похватали лопаты и бросились к яме, мешая друг другу.

- Не, давайте осторожно, по очереди, - одëрнул товарищей Саша. - И лопатами, наверно, не надо, ну или поаккуратней как-то.

Они догадались открепить лопаты от черенков и стали потихоньку раскапывать потенциальное место.

- Пацаны, голова! - первым воскликнул Миша.

Дальше гребли ещё аккуратнее, где лопатой, а чаще руками, чихая от торфяной пыли. Наконец решили, что можно, и в несколько пар рук - а вдруг сломается - перенесли тело на пригорок.

Тело лежало на траве, терракотово-коричневое, как будто облитое лаком и спëкшееся в единую массу вместе с сарафаном, сбившимся вокруг босых ног складками. Коса, слипшаяся верёвочкой, приросла к груди. Бусы, вросшие в тело, бугрились рядами полукружий. И только рыжий колтун волос не задеревенел от времени.

- Парень, - заявил Саша. - Я, как будущий медик...

- Коновал ты будущий, - пообещал Лёша. - Нахрена он в сарафане тогда. И с косой.

- Васька говорил, было дело, - алея ушами, сознался Миша. И замолк.

Что же теперь, его невеста - парень, да ещё и порченый? Потрогай, блядь, его там, ни стыда, ни... Что ж он, Миша, дурак теперь? Да только гнев его деревню не проглотит...

- И куда его теперь? - разбил тишину Саня.

Все понуро замерли - вот об этом-то они как раз и не подумали.

- Обратно зарыть, как руку?

- А если дождь пойдёт? Как руку быстро не вытащить...

В коровнике сырость и плесень, в земле затопит, на земле муравьи налезут...

Так и застали их спорящими два мрачных дядьки на чёрной "Волге", сделанные, кажется, по одному лекалу с Юрием Михайловичем.

Галдящая стайка разом притихла. Дядьки посмотрели на тело, связались с городом по рации.

- Речки тут нет, искупаться? - спросил один. - Жара, грозу натягивает, а перевозку ждать ещё часа два.

- Куда вы его? - сглотнув, спросил Миша. Порченый, а уже вроде не чужой человек.

- На экспертизу. А потом к археологам, скорее всего.

- А сколько ему лет? - осмелившись, спросил Лёша.

- Как вам, примерно, - ответил второй дядька, куривший в сторонке.

- Не, я вообще, сто там, двести?

- Я по медицине, а не по истории.

- А это девушка или парень? - поправив очки, поинтересовался Саша.

- Похоже, парень. Чудны дела твои, господи, - усмехнулся эксперт, и Саша зарделся, развернул плечи, мол, что я говорил.

Ребята показали гостям речку, и только Миша печально сидел рядом с укрытым простынкой телом. Так он встретил и запыхавшихся Олю с Васей, бежавших от деревни из-за "Волги", и перевозку, и проводил свою чудную "невесту". В голове у него звучала странная не то песня, не то плач, речитатив высоким голосом.

*

В эту ночь Мише не спалось. Уже унялись все споры и пересуды, улеглись все, уснули, по новой переговорив уже в темноте, в кроватях, а он встал и с сигаретой выполз на крыльцо. И забыл про курение. С болота, из низины, полз молочно-белый туман. Кажется, время повернуло к осени и грянула первая холодная ночь вместо обещанной грозы. Сырость пробирала, Миша дрожал, будучи в одних трусах. И вдруг в тумане ему показалась фигура.

- Васька! Забыл чего? - почему-то не повышая голоса спросил Миша. Звуки как будто тонули в тумане, медленно затопившим луговину и поднимавшемся сперва до колен, потом выше, заливая с головой. Стену коровника было едва видно. Мутно дотлевали угли костра. И в тумане двигался кто-то - или что-то.

- Эй, харэ придуриваться, - снова попытался Миша.

И почувствовал, как кто-то холодный обхватил его, прижался сзади, потëрся подбородком о плечо.

- Миша, - прошелестело в ушах. - Ты пришёл ко мне? Пойдём со мной, Миша...

Миша взвизгнул, стряхивая наваждение, и быстро нырнул в коровник, в постель, укрывшись с головой спасительным одеялом.

Он с трудом согрелся и наконец провалился в сон.

Во сне снова было лето, земляничный холм и Андрей, знакомо обнимавший его со спины, только на этот раз крепкие руки были тёплыми и надёжными.

- Жалко, что не остаётся ничего, - вздыхал Андрей. - На горшках рисовать пробовал - батя прибил. Что из дерева резал - в печку покидал, говорит, страховидлами своими беду накличешь.

- А ты на мне рисуй, - заявил Миша и стянул через голову рубаху. - Я только порадуюсь. Вот прямо сейчас и рисуй.

- Да чем же? Я бы хоть глины цветной набрал...

- А вот хоть земляникой.

Андрей долго рисовал, высунув язык, выводил старательно странные узоры на Мишиной коже. Потом они лежали, розовые полосы засыхали, чуть стягивая кожу, становясь больше похожими на шрамы.

Андрей полюбовался ещё на него, потом со вздохом сказал:

- Пошли отмываться на реку. Дома и так влетит, что полдня пропадали.

- Не хочу.

- Так и пойдёшь, как упырь в кровище?

- Так и пойду.

- Не дело это, - прошептал Андрей совсем быстро и потянулся языком к перемазанной соком щеке.

- Да ëб твою налево! - выругался настоящий Миша, садясь в темноте коровника.

*

Сны посыпались на его бедную голову как из волшебного мешка с подарками. Были они беспорядочными, спутанными, но, благодаря им, силуэт, маячивший в тумане или за пеленой прохладных уже августовских дождей, казался всё чётче, всё знакомей и родней. Мише при каждом его появлении становилось всё больше не по себе. И всё больше тянуло к этому Андрею-который-не-Андрей.

Вот они совсем мелкие ещё в ледяной, сводящей ноги речке пытаются насадить рыбу на заточенные палки - "Да что тут может водиться?" - удивлялся настоящий Миша.

Вот убегают от диких пчёл, а вот плещутся в ручейке, брызгая друг на друга.

Вот Андрей показывает своё секретное место, где припрятал-таки нарезанных из дерева, налепленных из цветной глины страховидл.

А вот они нарядились на самую тёмную ночь - Миша зверем с кривыми клыками, а Андрей мёртвой девкой, он сам вырезал обе маски из дерева и раскрасил самодельными красками.

Андрей пляшет в этой маске, поёт совсем уж неприличное, и вьются за ним не ленты, а полосы окрашенной при помощи кореньев домоткани.

- Помнишь меня, Миша? Помнишь, раз вернулся. Я тебя ждал, постель нам приготовил. Мох, он мягкий, убаюкает, укроет.

Голос становился всё яснее. Миша боялся спать, но, извозившись за день в хлюпающем от мелко сеющего дождика раскопе, отмывшись кое-как, засыпал иной раз и во время костровых посиделок.

Сны пугали Мишу ещё и тем, что с Андреем было хорошо, тепло и спокойно. Он понимал с полуслова, гасил Мишины вспышки движением брови или лёгким касанием. Вот были же у него друзья, Шурка и Саня, друг за друга в огонь и в воду. А с Андреем он как будто чувствовал себя целым. То смутное чувство, что чего-то не хватает, проходило рядом с ним, и было страшно, забывшись, пойти за этим голосом в трясину. За тем, что наверняка давно Андреем не было.

Одной особенно холодной ночью Миша дрожал под одеялом, и тут знакомый голос прошептал:

- Давай я тебя согрею.

Миша распахнул глаза. Прямо в коровнике клубился белый туман. Соткавшаяся из него фигура присела на скрипнувшую раскладушку, легла Мише под бок. От неё веяло ледяным холодом и сыростью. Миша замер в шоке, даже дрожать перестал. Андрей забросил на него ногу и руку, потом забрался сверху, каменной, холодной тяжестью придавливая к вытянувшейся до полу ткани. Холодные губы к губам, язык проник в Мишин рот, и холод заструился вниз по горлу, мешая дышать.

Миша забился, ветхий брезент треснул, и Миша провалился на пол. Он сидел, хрипло пытаясь вдохнуть, и на него пялился проснувшийся Шурка. Вскочил, заметался, не понимая, что делать...

- Миша, сердце, лёгкие, что?

- С-сон плохой, - кое-как просипел Миша. - Раскладушка ещё порвалась.

Шурка, которому при делëжке достался матрас, пустил его к себе под бок, тёплый, настоящий.

*

- Васька, - спросил вечером Миша признанного эксперта по страшилкам, - а как вот, если ходят? Ну, эти. Если зовут.

- Это кто ж? Которого вы откопали? - Васька заржал. - Ебать ты впечатлительный, как баба. Зовут, так не ходи! - припечатал он. - Голова тебе на что?

- Ну, прогнать его как?

- Похоронить по-людски, да кто ж даст, - буркнул Васька. - Ну, икона там, только кто ж икону в коровник вешает. Если б ты не бегал, солью круг обсыпать, а так... Терпи, короче, пару дней - и домой.

Соль у них была, оставил бригадир целую пачку, и вечером Миша под общий смех насыпал круг вокруг их с Шуркой общего теперь матраса.

*

- Виданное ли дело, - бранился в его сне злой, нервный мужик, такой же тощий и заросший, как все жители этого странного места. - Без девок! Ты, значит, сам слышал? А ежели все так станут, на них глядя, боги нас совсем проклянут и без жён, без детей оставят. Надо его наказать, чтоб другим неповадно было.

Сын его, похожий чём-то на Сашу, только белобрысый, сидел, понурив голову.

- Не надо, батя, - заныл он.

- Не смей мне перечить! За кого заступаешься? Или сам захотел? Ах ты паскудник! - затрещина вышла звонкой, крепкой.

... Не-Саша, выше Андрея на две головы почти, прижимал его к стенке слепленного из чего попало строения, ища губами губы, Андрей бился, отворачивался, и не-Саша вцепился ему в губу зубами, удерживая.

- Ишь вы поганцы! - вдруг набежали мужики с не-Сашиным отцом, растащили их.

- Колдун проклятый! Страховидлам молится, алтарь в болоте сделал! Все видели! Соблазняет, порчу наводит!

А дальше уже опоенного Андрея, обряженного в красный сарафан и бусы, с косой из пакли, волокли и с размаху кидали в бурлящую грязь. Он лежал, раскинувшись, пялился в небо бессмысленно, как девка из давешней Мишиной фантазии, и от собственного дыхания медленно погружался.

А Миша - что тот, что нынешний, - кричал и бился в держащих его руках.

- Андрей! Да будьте вы прокляты!

*

- ... Миш, Миш, спокойно, это я, - Шурка хлопал его по щекам. - Хватит драться, куда это ты собрался!

Оказалось, Миша, не открывая глаз, встал, пошёл, и соляной круг его не удержал, а удержали Шурка и Саня. Лёша рядом читал какой-то свой заговор, махал руками, словно что-то отгонял.

- Ночь, дождь, а он не видит, не слышит, пошёл куда-то! Три дня осталось, не, надо утопиться! Завтра тебя первым рейсом в город отправим, а сами на следующем, в понедельник.

Как более-менее рассвело, собрали Мишу и поспешили к деревне, чтобы не упустить автобус. Однако там, где была знакомая тропинка, плескалась мутная вода.

- Что за хуйня? - озадаченно спросил Шурка.

- Кто-то Мишку отпускать не хочет, - мрачно пошутил Лёша.

Понятно было, что сами они по утонувшей тропинке не пройдут, влезут туда, куда не стоит. А пойдёт ли кто-то их искать? Будут ли Оля с Васей лишний раз лезть в грязь? Ведь у костра в такую погоду не посидишь, а коровник, даже с песнями, то ещё местечко.

Печально вернулись и на всякий случай устроили пересчëт продуктов: мало ли, сколько сидеть тут, как на острове? Вышло неплохо, и даже самогона был нормальный запас.

Развели костёр и принялись сушиться. Ливень усилился, с потолка потекло. Миша предложил развести костёр прямо в коровнике, Балу с Сашей кинулись спасать матрасы от растекавшихся луж, а Саня, в поисках места повыше и посуше, обнаружил в куче прочего хлама старый плакат "Слава труду". Плакат в итоге приспособили вместо навеса над костром, поскольку предложение Миши было чистой воды самоубийством.

Вообще Мише доверия было мало. Его караулили по очереди, чтоб не убрëл куда-нибудь, а он периодически спрашивал:

- Это не Васька там идёт? Вроде повыше кто-то.

О работе речь в такой ливень не шла, и он вытащил из рюкзака тетрадь и ручку. Хотели песни писать новые, а даже старые почти не репетировали. Миша изрисовал половину тетради - сценками из снов. Нарисовал убогую деревушку и её несчастных жителей, карту местности, и Андрея, конечно же. Трудно было поверить, что это округлое улыбчивое лицо и обтянутый кожей череп мумии - одно и то же. Карта на местность тоже не накладывалась.

- Красивый, - сказал Шурка.

- Ага, - кивнул Миша, продолжая рисовать очередной портрет Андрея. Странно, черты не ускользали, как обычно бывает с приснившимся. Наоборот, рисовать Андрея было удивительно легко и на всех картинках он выходил на себя похожим. Это поразило даже скептичней других настроенного Сашу.

- На Ваську с Олей похож, - прокомментировал он. - На Олю больше.

- Так они ж его потомки, - ткнул его в лоб Лёша. - То есть не его, конечно, но родственники же.

- И правда как будто всё взаправду! - к общему смеху заявил Саня.

Миша был рад, что друзья не считают его психом и не пытаются разубедить.

С крыльца бежала ручейком вода, натëкшая в коровник через дыры в крыше. Плакат провисал над костром большой сиськой, и периодически приходилось его сливать, повизгивая от летящих брызг.

Спать из-за сырости было негде, сидели кучками на двух старых раскладушках, навалив сверху матрасы, пели, пили, встретили рассвет, чуть задремали, как захлюпало и за дождём показался странный, нелепый силуэт.

- Ну вот, теперь и я его вижу, - сказал Саша и икнул.

- Здорово, - сказал, подходя к крыльцу, Васька. Был он в плащ-палатке не по росту и бахилах, в руке держал длинный шест. - Чтоб вас черти взяли. Собирайтесь, короче.

- Как? Что? Почему? - загалдели все.

- Олька в больнице. То плачет, то смеётся, то бьётся. Утопить бы вас, чтоб унять эту пакость, что вы разбудили. Собирайтесь, пойдём, пока светло, заночуете в клубе и с утра на автобус.

Собираться было всего ничего.

- Что утопить не хотите, держите повыше, - приказал Васька. - И след в след за мной.

Подвязал плащ-палатку узлом на поясе.

На лугу земля с неохотой, чавкая, выпускала кроссовки. Вода стояла уже довольно далеко от тропинки. Васька, прежде чем зайти в неё, что-то пошептал и поцеловал нательный крестик. Миша и Саша, как самые отъявленные материалисты в группе, дружно фыркнули.

- Чë ты, - ткнул Васька Мишу в плечо. - Как будто не к тебе ходят. Я с тобой помирать не хочу.

Пошли гуськом, стараясь аккуратно ступать за провожатым, да только под мутной водой было то скользко, то топко, всех шатало, как пьяных. Вода становилась всё глубже, дошла выше колен. Парни мысленно попрощались с джинсами и кроссовками. Под водой как будто происходило какое-то движение.

- Тут что, крокодилы у вас? - спросил Шурка.

- Не, крокодилов нету. Пиявки есть. У нас как-то мужик пропал, нашли его, стоит, за ветку держится, чтоб из грязи вылезти, а крови нет, всё пиявки высосали, - рассказывал Васька, глядя перед собой и иногда осторожно прощупывая палкой дно.

- У вас хоть раз нормально кто-то умер? - в сердцах спросил Саша.

- А то. В усадьбе кладбище есть нормальное, но нам туда не грозит. Слышь, мавки плещутся, поют, - припугнул он, махнув головой в сторону скрипа, перешедшего в щёлканье.

Дождь полил с новой силой, ветер кидал и выворачивал струи чуть ли не винтом, нещадно нахлëстывая людей, обжигая лица.

Вдруг Миша встал, как вкопанный.

- Васька, стой, тут придурок этот... - заорал Лëша, шедший впереди брата, пытаясь сдвинуть того с места.

Миша толкнул его плечом, сделал шаг вбок от тропинки и брякнулся на колени, прямо лицом в воду, протягивая руку к чему-то впереди, под водой.

- Да тяните же своего блажного! - заорал Васька. - Ну! Да куда ж вы полезли! - прикрикнул он на шагнувшего с тропинки Шурку. - Станьте где стояли и друг за друга! Р-раз!

Миша, мокрый, извалявшийся в грязи, вдруг показался Лëше и Сане, оказавшимся ближе всех, неимоверно скользким и тяжëлым, как будто в него действительно вцепилась злая сила, тянущая на дно. Из-под воды шли пузыри - Миша как будто разговаривал там с кем-то.

Его с трудом вытянули, поставили прямо, побили по щекам, но, кажется, так и не привели в чувство. Миша побрёл, понукаемый Лёшей и Саней, глядя куда-то внутрь себя, и не разжимал руку, пока они не дошли до деревни. Там его наконец отпустило.

- Сейчас ко мне, мать баню истопила, а я б вас там и оставил, - проворчал Васька. Собрался дальше ругать на все корки, и вдруг осëкся.

К ним бежала женщина, то плача, то смеясь. Она обняла Ваську и принялась бить его по спине.

- Ах ты засранец, как знала, что ты их низом потащишь! Хорошо, успел!

- Мать, ну чë ты, - пробубнил Васька. - Я думал, у тебя тоже началось, эт самое.

Оказалось, что на местной дамбе должны были сбросить воду. Утопить бы не утопило, но с тропинки бы сшибло. А ещё к коровнику была нормальная дорога.

- Ну вы дурачки вообще, - ржал Васька. - Как, по-вашему, оттуда молоко возили? Ну да, заросла, да и все в сухую погоду низом ходят туда и дальше, на ягодник, так быстрее.

- Сам ты дурак, - ответил ему Саша. - Как тогда бы тело увозили? Мы б пошли там, конечно, если б ты не явился, но один раз. Вдруг там до вас крюк здоровый?

Оказалось, что и на почту, к единственному в деревне телефону, можно было подойти в любое время, у одной из старух хранился запасной ключ, и два раза в день надо было созваниваться с усадьбой - вдруг что-то срочное или опасное.

Они попарились и постирались, развесили шмотки сушиться в зале клуба и улеглись тут же на хранившиеся в подсобке матрасы: был запас и здесь, и в школе колхозной усадьбы, и в соседней деревне был - если вдруг непонятно с какой стати к ним кого-то эвакуируют.

- Так, Мих, колись, что это было, там, на болоте? - спросил друга негромко Шурка.

- Шур, - Миша помолчал. - Там этот, Андрей, короче, - и добавил шëпотом: - Он влюбился в меня, то есть, в своего Мишу. Ну они не Андрей и не Миша, и я не он, и стыдно это всё, так нельзя, а когда он сказал, что их всех топить надо, я подумал, что он прав, но это же Андрей, он хороший, правда, хотя и такой...

Миша про свои сны только в общих чертах рассказывал, да картинки рисовал, так что Шура затряс башкой.

- А сегодня?

- Ну и он стоит. Мы идём, а он стоит, прямо там, где нельзя, и говорит, как ждал, как не хочет, чтобы я уходил, чтобы я остался сам, иначе он себе нас всех оставит. Я испугался, а потом как озарило что-то, понимаешь? Идëм, говорю, со мной. Он отвечает: сам не могу, помоги мне, вытащи," - и руку протягивает, а сам погружаться начинает. Я его, вы меня, мы его на тропинку вытащили, и я его за руку до деревни вëл, не отпускал, а здесь он исчез почему-то.

Миша чуть не плакал.

- Вот мы в город уедем, и я его больше не увижу, да?

*

Этой ночью Мише ничего не снилось.

С утра, под дождём, оделись во что попало, покидая сырые вчерашние шмотки в рюкзак. Погрузились в слишком яркий среди всего прочего пазик. Васька, его бабка и пёстрая кошка вышли проводить. Они были мирно настроены - Оле за ночь стало лучше.

В Питере суета закрутила - надо было собираться в училище, а ничего куплено не было, боялись, что Миша из всего вырастет, так что почти всё оставшееся время провели в очередях. Хотя Миша надеялся в какой-нибудь библиотеке разузнать что-то по своему приключению, да некогда оказалось.

Первого сентября в новом костюме и неразношенных ботинках, подстриженный, с дурацким букетом астр, он явился в училище. Новые однокашники на линейке косились на букет, а один, бритый налысо, фыркнул, глянув на заглаженные стрелки брюк. Миша всю линейку сверлил взглядом его затылок и торчащие уши - мелкий уголовник стоял впереди, потому как реально был мелким. Решил ни за что не садиться с ним, но когда вошёл в класс, на задах оставалось только одно свободное место. А между гибельной первой партой и этим придурком выбор был очевиден.

Миша плюхнулся рядом, раскрыл тетрадь и приготовился записывать. Сосед, с которым Миша даже знакомиться не хотел, тоже раскрыл тетрадь и стал там что-то яростно черкать, хотя учитель - то есть преподаватель, теперь надо говорить так - ничего важного пока не сказал. Даже тему не объявил.

Миша скосил взгляд в тетрадь, вытаращил глаза, потом развернулся к соседу всем корпусом.

- Ты это сам придумал?

- Сам, - сосед поднял озорные голубые глаза, вблизи такие знакомые. - Я Андрей, кстати.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Под пенье старых труб

Фэндом: Король и Шут (КиШ), Король и Шут (сериал) (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: Миха/Андрей
Жанры: PWP, Юмор
Другие метки: Анальный секс, Кляпы / Затыкание рта, Минет, Первый раз, Римминг, Секс в публичных местах
Описание:
Ну и жопа, я бы памятник такой поставил, и она бы всегда блестела, спорим?
Примечания:
Написано на Хорни фест t.me/kishfdbattle
Команда Соловей, тема "Римминг"
Горячий арт от Make_Love_Qui t.me/ART_Make_Love_Qui/716
Посвящение:
С благодарностью Dirdy за организацию, p1tric7k за идейное вдохновление, а также чудесному артеру, который, конечно же, и соавтор
И всем дорогим соучастникам


Почему-то каждый раз окружающие думали, что они опять посрались. Может, потому что срались они почти так же часто, как трахались?

*

Вот Князю показалось, что он на этот раз оторвался от хвоста, но нет, Гаврила на своих длинных ногах быстро настиг его и зажал в кабинке туалета. Обстановка тут была, конечно, не такой романтичной, как в эрмитажном. Дверцы, к примеру, до пола не доходили.

Прижал к стенке всем собой, полез целоваться.

- Мих, Мих, бля, нам две пары ещё торчать. Если на контрошу забьём, пизда котёнку.

- Да чë ты? - Миха упорно продолжил попытки целоваться.

Андрей то отворачивал лицо, то сдавался. Потому что очень уж сладко было. И заводился всё больше.

- Да Мих, свалить не сможем, а ходить так ещё два часа...

Метнуться куда-то до контроши они бы точно не успели, а свалить, как обычно, в этот раз - точно кранты.

- А я тебе и не предлагаю, - жарко зашептал в шею Миха и принялся вытаскивать из штанов князевскую малиновую рубашку.

- Мих, харэ...

Миха, наоборот, зажал ему обе руки над головой одной лапищей, а другой полез за пояс брюк, огладил тёплый живот, задел пальцами головку.

Андрей застонал и закусил губу, в панике прислушиваясь к шагам в коридоре.

Миха усмехнулся, сунул руку глубже. Шумно задышал в ухо, а потом прошёлся языком по ушной раковине.

- Ты вкусный весь такой, всего бы тебя вылизал. Неудобно, чëрт! - он вытащил руку, и Князю сразу стало её не хватать. Непослушными пальцами он стал расстëгивать ремень, потом тугую пуговицу. Пряжка брякнула о стену, и Андрей весь вздрогнул.

Нет, пока, вроде, никто не заходил.

- Тише, тише, - Миха сунул руку под рубашку и погладил его соски. - Ну что ты прячешься?

Он повернул к себе лицо Андрея и настойчиво поцеловал. Андрей прижался задницей к стене, ловя ускользающие штаны. Если в таком виде застукают, придётся бежать на Луну и уже там делать панк-рок.

Не переставая целовать, Миха опустил руку на член и принялся двигать ею издевательски медленно. Князь застонал в поцелуй и толкнулся Михе в кулак. И губами почувствовал, как Миха усмехается.

- Дюх, - рука спустилась к поджавшимся яйцам. - Дюх, вот не соврать, я и там бы тебя вылизал.

- Дурак, что ли?

- А может, и дурак.

Он опустился ниже, отпуская руки Князя, которые тут же легли ему на плечи: то ли притянуть, то ли оттолкнуть. Обвёл языком пупок и нырнул в него кончиком. Андрей хихикнул.

- Дурак, щекотно!

- А так? - Миха, дразнясь, провёл языком по головке и толкнулся в дырочку.

Андрей вскрикнул.

- Это на потом, - потерев ладонью между половинок и на прощанье скользнув пальцем по входу, ухмыльнулся Миха. - Перемена короткая, - и резко, с силой, задвигал рукой по члену. Вернее, уже по двум, потому что пока Андрей метался между опасением и желанием, успел вытащить свой. Второй рукой он забрался под рубашку и теперь не давал покоя соскам. Андрей выгибался, при этом стараясь не потерять штаны, стонал Михе в рот, пока они бешено целовались, а потом, когда стало понятно, что так его не заглушить, Миха накрыл его рот ладонью. Но как-то так в спешке получилось, что и нос тоже закрыл. Воздуха не хватало, у Князя закружилась голова, закатились глаза, и он кончил, ощущая, что куда-то летит.

- Дюх, Дюх, ты чего? Звонок уже, пошли! - Миха успел застегнуть на нём штаны и похлопывал по щекам.

Парни вывалились из кабинки прямо навстречу преподавателю черчения.

- Горшенёв! Князев! Вы что, дрались? - спросил он строго.

- Не, мы, ну, это... - промямлил Миха.

Князь мог только открывать рот, как рыба.

- Князев, он что, тебя душил? Горшенёв, ты же со своими оценками, со своим поведением в тюрьму загремишь! И отец твой тебе не поможет!

Миха запыхтел и потемнел лицом. Надо было спасать ситуацию.

- Н-нормально всё... - наконец выдавил Андрей.

- Князев, если он тебя бьёт или вымогает деньги...

- Простите, мы на пару опаздываем! - Князь, наконец придя в себя, дёрнул Миху за руку, и они побежали, топая и хохоча на весь коридор.

*

- Мишут, я на почту и быстренько обратно, а потом покормлю вас, - раздалось из-за двери.

Андрей заметил, как в Михиных глазах зажёгся азартный огонёк. Тетрадь была отброшена в сторону, Князь был повален на ковёр, и они затеяли всегдашнюю возню. То один, то другой оказывались сверху, щекотали друг друга, пыхтели и повизгивали.

- Как котята, - улыбнулась, заглянув в комнату, Татьяна Ивановна. - Миш, я пошла, ты слышал?

- Ага, мам!

Стоило хлопнуть двери, Миха изменился в лице. Выражение стало хищным.

- Ну всё, - заявил он и взялся за андреевский ремень.

- Мих, она же сейчас вернётся!

- Значит, не будем терять время.

- Мих, сдурел? Не надо, а?

- От тебя сдуреешь, - он нагнулся и зарылся носом в пушистые волосы. Потом потянул футболку с цепляющегося за неё Андрея, стащил и сунул ему в рот. - Это чтоб ты глупостей не говорил.

Андрей только закатил глаза. Миху, как танк, с намеченного пути было не свернуть.

Миха оглядел раскинувшегося на полу между его и Лëшиной кроватями Андрея. Места особо не было, и выпрямляясь, он треснулся плечом о кровать. Князь заржал в футболку.

- Смешно тебе? Смешно, да? - Миха подвигал мохнатыми бровями, скорчил страшную рожу и зарычал.

Андрей засмеялся громче.

Миха немного стащил с него штаны вместе с трусами, провёл несколько раз рукой по члену и вдруг взял в рот. Обхватил губами головку, пощекотал языком и двинул головой, приноравливаясь. Андрей застонал, вскидывая бёдра вверх и притягивая Миху к себе.

- Ты что творишь, - пробубнил он в футболку.

- Нихрена не понял, - злорадно ухмыльнулся Миха. - Лежи и не дергайся.

Он коленями зажал Андрею ноги, руками удерживая бёдра.

- Руки, - приказал он, отстраняясь, когда Андрей снова попытался притянуть его голову. Переложил ладони Андрея на ножки стоявшей между кроватями тумбочки. - Вот тут держи, а то правда перестану. А нам торопиться надо, может, Лëшка первым из школы придёт.

И вернулся к своему занятию.

- Сволочь ты! - но футболка поглотила звуки.

Андрей то обмирал от ужаса, что их поймают, то таял от удовольствия. Он стонал от каждого михиного движения, стонал, не переставая, и уже импровизированный кляп не был в силах его заглушить. Ещё, ещё чуть-чуть... Он услышал, как в замке поворачивается ключ, и округлиашимися глазами глянул на Миху. Тот засмеялся, не вынимая член изо рта, и это стало последней каплей. Князь отлетел, а потом понял, что всё ещё в расстëгнутых штанах, сверху прикрыт только Михой. Слава богу, хоть футболка валялась рядом, под кроватью. А в дверях стоял Лëша.

- Вы что в этот раз не поделили? - спросил он. - Орали так, что на лестнице было слышно, только ни слова не разберёшь.

- Творческие разногласия, - просипел Князь.

- Ты иди, эт самое, руки помой, во. А мы тут пока... Договорим, короче.

- Ты смотри, совсем не уб-бей его, дурак здоровенный, - буркнул Лёша и вышел. - Тело, конечно, по-братски помогу спрятать... - донеслось уже из коридора.

Андрей спихнул Миху, тот неожиданно помог ему застегнуться и нацепить футболку. Задом наперёд, конечно. Со слюнявым пятном, на которое нацеплялась пыль из-под кровати.

- Блядь, что, по-нормальному тебя уже не устраивает? - зашипел он. - Вот так надо?

Миха заржал.

- Видел бы ты себя сейчас. Такой... оттраханый... - притянул к себе, ткнулся в упрямо сжатые губы. - Дюш, ты такой, я столько всего с тобой собираюсь сделать.

- Надеюсь, ты про песни сейчас, - проворчал Князь, а потом они переглянулись и заржали.

*

Миха давно хотел, а Андрей жался. Откровенно боялся, что эту здоровенную дубину будут в него пихать. И не кто-нибудь, а азартный, краёв не знающий Миха.

Иногда он, конечно, представлял, что они обойдутся не только пальцами. Что первый раз будет какой-то особенный, не с шёлковыми простынями и розовыми лепестками, конечно, но без всякой спешки. Что Миха будет нежным, ласковым и осторожным... Но подозревал, что это, особенно последнее, из области фантастики.

Наконец им обломилась квартира на Миллионной с отдельной комнатой и кроватью. Но, чëрт возьми, тусовка там не прекращалась ни на минуту. Вторую неделю. К Михе теперь было нельзя, он гордо отворачивал нос даже от попыток мамы заманить, накормить и отмыть его. К Андрею, как назло, приехала деревенская родня, и ему поставили раскладушку на кухне. Даже рисовать было невозможно.

В общем, оба были на взводе, нарычали друг на друга и разбежались по разным концам хаты. Андрей пил и без интереса слушал пересказывающего девочкам третьесортный боевик Поручика. Девочки сидели, с двух сторон привалившись к Князю, и цепко держали его каждая за свою руку.

Миха вроде ездил кому-то по ушам анархией, его глубокий голос колоколом отдавался за стенами, только слов было не разобрать. Князь подумал, что настроен на этот голос, как чёртов камертон, от одного звука начинает вибрировать. Он оставил девушек Поручику, прогулялся на балкон, потом до туалета, обозревая живописно разбросанные по комнатам тела. Сполоснул руки на кухне, особо не рассчитывая застать ванную свободной. Горшка не было видно нигде, и только голос его витал в воздухе, заставляя сердце дрожать.

Раздумывая, к кому лучше примкнуть, Князь оказался неожиданно затянут в ванную. Миха смотрел на него и радостно скалился.

- Мих, вот вечно ты, - уже подозревая, к чему идёт дело, возмутился Андрей, хотя по спине побежали мурашки предвкушения, а внизу живота всё сладко свело желанием и страхом. - Ты специально всех собрал, чтоб максимально пропалиться?

- Ага, - только и сказал этот дурик, прежде чем опуститься на колени и ухватиться за андрюхин ремень.

- Блядь, да ты головой хоть раз подумай!

- Дюх, заебись всё будет, такой ор в хате, никто и не поймёт, - Миха попытался усадить его голой задницей на ледяную ванну, Князь чуть не с визгом вскочил и едва не улетел затылком в кафель от Михиных попыток его поймать.

- На вот тебе, - заботливый Миха постелил на бортик полотенчико.

- Спасибо, бля.

- Ща воду включу, в обед вроде тëплая была, - Миха открутил на полную оба вентиля, кран начал свистеть и плеваться, тут же отозвались старые трубы. От воды повеяло леденящим холодом. Миха поглядел на это всё печальными тëмными глазами.

- Ладно, оставь, - великодушно махнул рукой Князь и сел на полотенчико. Было скользко, всё вокруг, кроме чугунной столетней ванны, было хлипким, поэтому пришлось вцепиться в Миху, как в самый надёжный элемент окружающего мира. Андрей фыркнул. А потом ахнул, когда Миха накрыл его член губами.

- Хочешь, чтобы я остановился? - спросил Миха, отстраняясь.

- Вернись, - попросил Князь. - У тебя во рту тепло.

- И всё?

- Это уже немало, - морщась от ледяных брызг, признался Андрей.

- Вредный ты, - сказал Миха. - Но я знаю, как это исправить.

Он щёлкнул языком по головке. Князь сжал зубы, глуша рвущийся стон.

- Мих, я не смогу. Не смогу расслабиться или не орать не смогу. Спалимся, Мих.

- Ну и хуй бы с ним. Ща позову всех, пусть смотрят, пусть знают, чей ты, - оставив в покое член, Миха успокаивающе гладил живот и бёдра Андрея.

- Дурак... - вспыхивая весь, шепнул Андрей. В воображении это было очень жарко, а вот в реальности они себе такое позволить не могли.

- На-ка вот, - Миха протянул ему ещё одно полотенце. - Открой рот.

- Охуеть умный. Тут проходной двор, хуй знает, кто им жопу вытирал!

- Капризуля, - Миха ущипнул его за сосок, стянул с себя свитер, потом футболку, и свитер обратно вернул. - Холодно, сука.

Футболка была не первой свежести, но пахла Михой и хранила его тепло. Князь прижал её к лицу, дальше не особо стесняясь собственных стонов и матов в полный голос. Миха сосал самозабвенно, удерживая Андрея за бёдра, чтобы он не свалился в ванну. Андрей вцепился в его плечо, забив на всё, ощущая только Михин горячий рот. Миха попытался взять глубже, подавился и выругался, а Князь в очередной раз запричитал в футболку от избытка ощущений.

- Воспитательный процесс, - кто-то заржал под дверью. - Нашли место сраться, долбоёбы, людям ебаться негде.

- Нахуй пошёл! - рявкнул Миха. И скомандовал замершему Князю: - Перевернись.

Тот сначала послушался, а потом понял, что сделал. И попытался развернуться, но Миха надёжно прижал его к краю ванны. Холодной, как покойник, прошибающей даже через полотенце.

- Миха, пусти, мы так не договаривались! - зашипел Андрей, отводя от лица михину футболку.

- Ну я же обещал тебя везде вылизать?

- Мих, ты чë, это ж жопа, там же...

- Забыл, что мы в ванной? - Миха сунул руку под кран и принялся возить между половинок Князя леденющей рукой. Тот визжал, брыкался и дëргался.

Потом холодные пальцы толкнулись внутрь.

- Тут тоже нужно, - деловито сообщил Миха.

- У меня уже упало всё, холодно, идиота ты кусок.

- Замёрз, маленький? - Миха подышал на ладонь и накрыл князевский член. Стало гораздо лучше.

- Я те дам, маленький!

- Смотри, подрос.

- От тепла расширился.

Миха потянул его на себя, и показавшийся огненным язык прошёлся по ложбинке.

Стало сладко и страшно. Упираясь одной рукой в скользкий кафель, другой Князь снова запихал в рот футболку и прижал покрепче, потому что не орать просто не мог.

- У тебя шикарная задница, - заявил Миха, сжимая, сводя и разводя половинки. - Невозможно не попробовать.

И цапнул его зубами, не сильно, но ощутимо. Андрея от этого как ошпарило, в холодной ванной вдруг стало нестерпимо жарко.

Миха снова принялся вылизывать ложбинку, закружил языком вокруг дырочки.

- Ну и жопа, вот бог на тебя талантов не пожалел, - восторженно зарылся носом между половинок, ткнулся носом во вход. - У всех людей тут складочка, а у тебя ямочка, как будто хвостик отвалился. Ты это... точно колдун, - и потëрся щекой, царапая щетиной нежную кожу.

- Ещё так, - не обижаясь на "нормальных людей" и "колдуна", попросил Князь. Он сам особо к чужим жопам не приглядывался, был уверен, что у всех одинаковые.

Разобрал Миха его слова или нет, было непонятно. Лизнул медленно, самым кончиком проводя от яиц до той самой ямочки. Потом несколько раз повторил, уже быстро, и вернулся к дырочке, принялся вылизывать её, как... тарелку после яичницы с макаронами. Князь фыркнул и дëрнулся - только его дурная голова могла подкинуть такое вместо мороженого. Миха засопел и куснул его, потом возвратился к своему занятию.

Несколько раз обведя вход языком, он на пробу толкнулся кончиком внутрь. У Андрея от ощущений ноги подогнулись, и он упёрся лбом в стену, перекладывая руки с кафеля на бортик, чтобы совсем не улететь. Это было странно. Мягкий, совсем не похожий по ощущениям на крепкие, крупные михины пальцы, тëплый язык был при этом достаточно сильным, чтобы раздвигать мышцы.

Андрей застонал от жаркого, наполняющего тело слабостью и одновременно раззадоривающего удовольствия.

- Дюх, ты как?

- Заебись, - промычал он в футболку.

- А так? - после нескольких быстрых щелчков языка по дырочке.

- Издеваешься, что ли? Не останавливайся!

- Бу-бу-бу, - передразнил его Миха, обдавая ложбинку жарким дыханием. Провёл несколько раз рукой по члену, приласкал яйца и опять наложил лапы на половинки, сжал, принялся толкаться языком внутрь, глубже и глубже. Андрей застонал и подался навстречу. Ему хотелось больше.

Вытащив язык и несколько раз широко лизнув, Миха вдруг проник внутрь холодным пальцем - похоже, специально сунул под кран. Андрея на контрасте словно обожгло, а Миха, подхихикивая шкодливо, провëл несколько раз наружу и внутрь, погладил бугорок простаты и снова пустил в ход язык.

- Хватит дразниться... - простонал Андрей, стараясь насадиться глубже. Стенки расслабились, и язык проникал внутрь куда свободнее. Было хорошо. Ванна наполнилась стонами не только старых труб.

В дверь стучали.

- Ну вы подеритесь ещё там, не дай бог, кран сорвëте!

Хотелось этого странного, волнующего ощущения от языка. Хотелось михиных пальцев, хотелось... Да, если бы Миха предложил прямо сейчас, Князь, похоже, решился бы.

А Миха прямо-таки присосался к его входу, двигая языком как-то по-особому, и Андрей вдруг понял: он целует его - туда - как в губы. В глазах потемнело, он практически заорал от своего открытия, накатившей нежности и накрывающего удовольствия. Но, похоже, Миха не перепробовал ещё сегодня всё, что хотел.

Он просунул внутрь сразу два указательных пальца - расслабленные мышцы легко их впустили - и развёл в стороны. А потом лизнул нежные стеночки, не касаясь языком входа, и это было так... так... Андрей снова зашëлся в крике. Он уже практически лежал животом на бортике - ноги не держали. Рука потянулась к члену, но Князь почувствовал себя шаткой конструкцией, из-под которой пытаются вытащить подпорку, и снова ухватился за бортик. Он был весь во власти Михи.

- Эй, не спеши, - отстранившись и шлëпнув его по заднице, сказал тот. - Ну и жопа, я бы памятник такой поставил, и она бы всегда блестела, спорим?

Миха провёл носом по его спине снизу вверх, собирая все многослойные, капустой накрученные от холода шмотки, прижался щекой к лопаткам. Князь нетерпеливо поëрзал - ему срочно нужно было больше ощущений от этого наглого горячего языка, больше Михи. Но когда в его задницу красноречиво упëрлось нечто большее, он снова застремался, хотя пять минут назад думал, что готов. Ему нужно было это больше, но у Михи не только ручищи были большими. И, блин, он хотел по-человечески, после душа, в постели, или хотя бы в тëплой, а не промëрзшей ванной, в ванне с пеной, мать её. С пеной, а не с кучей упоротых панков под дверью. Разве он жлоб после этого? Да и за жопу свою было по-прежнему страшно. А если у них сейчас нихрена не получится? Если ему будет больно и оба они с перекошенными рожами выползут ко всем этим людям?

- Мих, ты реально? Ты, блин, реально сейчас? А по-нормальному нельзя? - спросил он, убрав футболку.

- Да ты так до пенсии мяться будешь, - Миха звонко шепнул его по заднице, а потом поцеловал в выступающий позвонок, и Андрей понял вдруг, что головка уже внутри.

- Осторожно, блин! - шëпотом заорал на Миху Князь.

- Что? Больно? - замирая, спросил Миха неожиданно таким испуганным тоном, что его даже жалко стало. Чуть не плакал.

- Нет, - сознался Андрей, но быстро добавил: - Пока, - ведь дашь ему волю, перестарается.

Прислушиваясь к ощущениям, он чувствовал, как михин, кажется, бесконечный член проталкивается в него, не быстро, но и не то, чтоб очень медленно.

- Ну? - требовательно спросил Миха, шлëпнувшись бëдрами о его задницу.

Было охуенно хорошо. Большой, горячий Миха накрыл его собой, дышал в шею, настойчиво теребил соски, требуя ответа. Изнутри приятно распирало, и это - это Миха был внутри него! При мысли об этом сердце заколотилось ещё сильнее, заполыхали лицо и уши.

Устав ждать, Миха повёл бёдрами, и Князь выматерился, упираясь лбом в кафель, и снова зажал изжëванную тряпку. По голосу поняв, что можно продолжать, Миха чуть вышел и снова толкнулся вперёд. Он быстро разогнался так, что Андрея мотало в его руках взад и вперёд и во все стороны, и управлять этим ураганом было совершено невозможно. Немаленький Андрей чувствовал себя пушинкой, кидаемой ветром. Михины толчки попадали то туда, то сюда, и даже по простате, вызывая чуть не искры из глаз. Князь попробовал подмахивать и поймать это ощущение, но против Михи такое было бесполезно.

- Миха, блядь, охуеть как хорошо, сделай ещё так, почему мы раньше.... - и ещё что-то бессмысленое рвалось из него. - Мих, ну ты.... Огромный, бля.... Глубже, Мих...

Одной рукой он до боли сжимал Михину футболку, вдыхая и вдыхая родной запах. Другой страховался, как мог, подсунул её под лоб, чтоб не биться о кафель.

Миха, по ходу, потерялся в ощущениях, потому что, наплевав на всё, тоже орал в голосину.

- Андрюх, бля! Да ты! Я бы тебя! Чë ты вечно! Да нахуй всё, Андрюх! Ты же! Вот ты какой!

Кажется, они что-то по ходу сшибали и роняли. Понаставили тут баночек и тюбиков, как будто не мужики одни в доме.

Бля, там за дверью все, конечно аплодировать будут такому концерту, подумал Князь.

- Мих, ты его там не убей!

- Князь, он тебя топит? Голос подай!

За дверью послышались смешки.

- Нахуй пошли! - крикнул в ответ Миха, толкнулся глубже, вжался в Андрея, весь дрожа, весь одно сплошное сердцебиение. - Андрюх, бляяяя...

Андрей почувствовал, как Миха кончает у него внутри, сжался и тоже кончил, уделывая чужое полотенчико.

- Миха! - заорал он так, что даже старые трубы испуганно примолкли.

- Убил, - прислушавшись к тишине за дверью, сказал Поручик.

- Нахуй пошли, - не оригинальничая, просипел Миха, всей тушей навалившийся на перекинутого через бортик Князя.

- Мих, слезь, - попросил тот, когда медленно пришёл в себя. Потом прикрикнул: - Мих!

Миха кое-как оторвался от него, напоследок огладив бока, но задницу отпустить так и не смог.

- Видел бы ты себя сейчас, - сказал он совсем тихо. - С этой стороны.

Андрея пробрало - то ли от этих слов, то ли жар начал отступать. Он чувствовал, как сзади вытекает михино семя, и попробовал сжаться, но чувствовал, что края не сходятся.

- Сейчас, Андрюх, - Миха подобрал пальцем сбежавшую каплю, а потом по скользкому, сунул пальцы обратно, чуть развёл пульсирующие стенки. Ощущения были слишком яркими.

- Бляяя... - простонал Андрей.

Миха сунул руку под кран и повторил движение снова.

- Харэ там пальцы греть, - проныл Князь и прикусил губу. Это было слишком.

- Замёрз? - подышав тёплым на дырочку, Миха не удержался, чмокнул туда и забрался внутрь на этот раз языком.

- Ммммиииих...

- Выметайтесь, давайте, людям ванна для уединения нужна, - кто-то нетерпеливый начал стучать в дверь. Ему поддакнул женский голос.

- А нам не нужна? - отозвался Миха. - Не нужна, да?

И продолжил вылизывать Андрея дочиста.

В коридоре заржали.

- Горшок в своём стиле!

Андрей выпрямился, посмотрел в зеркало на своё пылающее лицо и похлопал по щекам смоченными в холодной воде ладонями. А Миха тем временем упаковал его в штаны.

- Нравится мне тебя одевать, - сознался он. - А раздевать - ещё больше.

- Так и выбирал места бы, где раздеть можно, - Андрей плюнул на всё и сунул горящую голову под кран.

Миха покраснел.

- Что? Тебе нравится так? С риском пропалиться? - утаить что-то друг от друга у них не получалось.

- Шумно тут у вас, - вываливаясь в коридор, пожаловался Горшок. - Нормально поговорить негде.

За его спиной парочка скользнула в ванну.

- Шли б на балкон, - раздалось из-за двери.

- Охуел? - подал с кухни голос Балу, глядя через пустой проём с прислонённой рядом дверью на мокрого Князя. - Миха его не притопит тогда, а с балкона скинет. Доведёшь ты его, Андрюх, однажды своими подъёбками.

Сам Миха только ухмылялся. Князь прямо-таки видел в его глазах своё будущее: кладовки, гримёрки, тамбуры случайных поездов и номера с картонными стенами...

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Аквариум

Фэндом: Король и Шут (КиШ), Король и Шут (сериал) (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: Александр Леонтьев/Андрей Князев, Михаил Горшенёв/Андрей Князев
Жанры: PWP, Драма
Предупреждения: Нецензурная лексика, Упоминания алкоголя, Упоминания курения, Упоминания наркотиков
Другие метки: BDSM, Dirty talk, Вуайеризм, Ревность, Трисам
Описание:
Михины руки сами собой полезли под свитер, к его собственным животу и соскам, потому что хотелось вот так же, гладить и прижиматься. Он давно уже вышел из-за угла и смотрел в окно, как в большой аквариум. В предыдущей гостишке был такой, тоже с мутноватым стеклом, и пока Гордей оформлял документы, все, пьяные и усталые с дороги, залипли на обитавших там даже не рыб, а двух беспородных улиток.
Примечания:
Написано на Хорни фест t.me/kishfdbattle
Команда Орел, тема "Контроль оргазма"
Драматичный арт от Безумный птеродактиль Гриша t.me/pterodactyl_Grisha/270
Посвящение:
С благодарностью Dirdy за организацию, p1tric7k за идейное вдохновление, а также чудесному артеру, который, конечно же, и соавтор
И всем дорогим соучастникам


Миха уже и забыл, что ему надо было в номере, пока искал ключ. Князь со своим как сквозь землю провалился, а Михин, по ходу, остался в номере на столе. Ну, ещё изнутри открыть можно было. Ибо бегали курить и балкон прикрывали на отъебись. И Миху посетила гениальная идея перелезть по балконам, особенно прекрасная тем, что до этого он немало выпил и чувствовал себя прямо-таки человеком-пауком. Да и лезть-то было всего ничего. Номер, в котором они квасили, выходил на протянувшуюся вдоль здания, разделённую хлипкими перегородочками на ячейки галерею. Следом шёл номер Реника с Яшей, а дальше уже их с Князем, то есть рукой подать. Вот тебе дорога с перилами, главное - вниз не смотреть. Этаж, слава анархии, не сто первый.

Даже проще всё оказалось - перегородка гуляла в своей железной раме, и Миха просто вынул её и отставил в сторону, пообещав с утра вернуть на место. Оставалось всего ничего. Он уже шагнул на чужой балкон и примеривался, как переберётся на следующий, как вдруг раздался голос Реника. А Реник, как показалось Михе, только что пил вместе со всеми. Но насчёт Князя ему тоже так казалось, а сгинул, как не было.

- Хороший секс - лекарство от всех болезней, а от сердечных - особенно.

Баба у него там, что ли? Миха решил изо всех сил не смотреть.

- Наверно. Я пойду.

Блядь. Миха осторожно выглянул из-за стенки.

Реник припёр Андрея к двери, поставил руки по бокам, ловя, не выпуская. Какой же он, сука, здоровенный, Андрей на его фоне казался маленьким и беззащитным, тем более, что неожиданно не изображал из себя Князя Всего. Не излучал силу и спокойствие, не улыбался самодовольно, устало опустил плечи.

- Расслабься, Андрюш.

- Какое расслабься, идти надо, меня там Горшок ищет.

- Ничего, поищет. Расслабься, я сказал. Тебе просто необходимо, чтобы тебя хорошенько оттрахали, но Миша... Миша ищет тебя не для этого.

Горшка окатила волна стыда. Он искал Князя ради какой-то хуйни, настолько неважной, что уже из головы вылетела. А все их последние жалкие разы сводились к "ну если тебе так хочется, ладно, только сделай всё сам, я устал".

- Саш, в другой раз. Он там...

- Миша достаточно взрослый мальчик, чтобы часок посправляться самостоятельно.

- Ему и меньше хватит, чтоб разъебаться.

И Князь был прав, потому что минуту назад Миха пьяный собирался лезть через обледеневший балкон, с перегородкой ему просто повезло.

- Под мою ответственность.

- Не надо... - слабо запротестовал Андрей, и Миха опять высунул из-за угла нос. Реник что, принуждает Андрюху?.. Это вообще как?

Раздался звонкий шлепок - Саша ударил Андрея по рукам, удерживающим подол майки. Миха всё более круглыми глазами смотрел, как тот берёт Андрея за подбородок и задирает лицо вверх, заставляя смотреть в глаза.

- Прекращай.

- Мне надо идти.

Следующий шлепок - уже по щеке.

- Я лучше знаю, что тебе надо.

Миха замер в шоке. Андрюха мог отпиздить за куда меньшее.

- Руки подними.

Князь покорно поднял руки, как будто сдаваясь, и Реник стащил с него футболку. Потом звякнула пряжка, вжикнула молния. Андрей всё стоял с поднятыми вверх руками. Джинсы упали, а Реник присел развязать гады, сосредоточенно уткнулся лбом в округлую коленку, и стало видно, что Князь уже немного завëлся. Окончательно понимая, что расслабляться Андрей будет не в любимой пижамке и с какавушкой, Миха побился лбом о бетонный угол. Душа требовала ворваться и навалять обоим, совесть мучительно зудела, что он сам виноват. А ещё маленькая, самая поганая часть шептала, что надо подождать, ситуация не настолько компрометирующая, а на самом деле жаждала продолжения шоу.

Реник стащил с Андрея и трусы, помог ему вышагнуть из ботинок и одежды.

- Руки! - от новой пощёчины Миха вздрогнул. - Держи как держал!

Саша положил свои лапищи Андрею на грудь. У Михи внутри всё переворачивалось. Андрей был такой красивый, гладкий, налитой, и водить по нему руками было сплошным удовольствием. Ладони жгло. Щëки тоже жгло - как давно он так долго смотрел на него, как давно гладил, хотя близость у них была буквально вчера?

Реник покатал в пальцах сосок. Миша знал, знал, каково это. Пальцы помнили.

- Руки... затекли...

- Молчи, - палец лёг на губы, провёл по ним, погрузился внутрь и уже влажный вернулся к соскам. Те сморщились от холода и настойчивых прикосновений. Как бы Миха хотел сейчас посасывать их, прикусывать и дразнить языком. Андрей от этого заводился, стонал и просил большего. Приятно было, когда он забывался и начинал умолять войти в него. Было. Давно. В последний раз Миха даже не помнил, чем закончились попытки Князя его расшевелить, так и заснул, пока Князь пытался на нём двигаться.

- Я знал, что ты рано или поздно придёшь, и приготовил тебе сюрприз, - Реник улыбнулся, достал из заднего кармана и надел на соски два металлических зажима.

Андрей, раскрасневшийся, растрёпанный, закусил губу и простонал. От такого знакомого стона Миху насквозь как молнией прошило, и молния эта ударила прямо в пах.

Саша развернул Андрея лицом к двери, и тот снова простонал, когда провëз грудью по поверхности и задел зажимы. В стоне смешались боль и удовольствие. А Миха помнил другое, каким беззащитным Андрей становился в интимные моменты, как любил нежность и ласку. Когда Миша проявлял их. Когда-то, до крайней клинички. Которую хватало честности не называть последней. Последней будет та, что его добьёт.

Теперь Реник лапал Князя с другой стороны. Жадно провёл по спине и ягодицам, навалился на спину и зашарил по груди, по животу, руки опустились к паху.

А Михины руки сами собой полезли под свитер, к его собственным животу и соскам, потому что хотелось вот так же, гладить и прижиматься. Он давно уже вышел из-за угла и смотрел в окно, как в большой аквариум. В предыдущей гостишке был такой, тоже с мутноватым стеклом, и пока Гордей оформлял документы, все, пьяные и усталые с дороги, залипли на обитавших там даже не рыб, а двух беспородных улиток.

- На колени, - Саша положил тяжёлую руку Андрею на плечо, и тот сполз по двери.

Миха напрягся - что, заставит Князя сосать? - и рука предательски огладила член через джинсы. Но Реник только переместил ладонь с плеча на шею, и Андрей без лишних слов оказался на четвереньках.

- Раздвинь ноги. Шире. Приласкай себя, - командовал Реник, стоя чуть сбоку, так, что Михе было всё прекрасно видно.

Князь, опираясь на одну руку, другой провёл по стволу, взял в ладонь яйца. - Теперь покажи себя. Нет, выпрямляться я не разрешал.

Упираясь лбом в косяк, Князь развёл аппетитные половинки, которые Миха обожал покусывать, в стороны и снова свёл, раз, другой, помял и огладил.

- Руки за спину, - приказал Реник. И тяжёлой ладонью несколько раз шлëпнул Андрея по заднице, пока та не стала ярко-малиновой.

- Теперь продолжай.

Миха знал Князя как облупленного, и по мельчайшим движениям чувствовал, что тому больно прикасаться к собственным ягодицам, тем более, сжимать их и двигать, но он терпел и у него стояло. И он позволял Ренику так издеваться над собой.

Миша пытался сообразить, что происходит. Мозг отказывался, и не только потому, что вся кровь от него отхлынула. Князь был не таким! Надёжным, как скала, сильным, несгибаемым. Он был твёрдой землёй в бурном море Михиной жизни, его опорой. Михой он рулил играючи, и в постели, как правило, вёл, даром, что был снизу. Тем, кто пытался его нагнуть в фигуральном плане, спуску не давал. И тут вдруг на карачках, да перед кем, перед этим ботаником-недоучкой.

- Оближи пальцы и вставь. Так, чтобы я видел.

Князь покорно сунул руку в рот - Миха увидел его разгоряченное лицо с полуприкрытыми глазами, вполоборота, - и, отведя одну половинку вбок, закружил по нежной коже входа. Чуть погрузил палец внутрь.

- Замри.

Реник полез копаться в сумке.

Миха не находил в себе сил прекратить это затянувшееся представление. Почему Андрей позволил себе быть с другим? Чем он, Миха, провинился, что сделал не так? Чего ему не хватало? Вот этого? Неужели вот этого?! Почему из всех именно Ренегат? Потому что на него, Миху, похож? Не заметно, чтобы Саша заставлял Андрея. Надо было... надо было уйти по-тихому. Или ворваться к ним туда, навалять обоим, выгнать обоих из группы, из своей жизни. Особенно этого предателя. Он представил на миг жизнь без Князя - и сердце болезненно сжалось. Но и с этим - с этим же нельзя мириться?

Однако то самое, мелкое и поганое, не давало ему уйти или сорваться. Хотелось жадно смотреть даже на такого, нового Андрея. Да Миха на него любого мог сутками смотреть, а от того, что разворачивалось у него на глазах, давно серьёзно завёлся.

Саша добыл из сумки смазку и полил на промежность Андрея.

- Продолжай.

Под ровный голос Князь погружал палец то глубже, то быстрее, добавил второй, развёл в стороны.

Миша прилип носом к стеклу. Руки сами расстегнули джинсы, и уличный холод обдал член, едва прикрытый свитером, но не остудил жара.

- Сегодня, к сожалению, у нас нет всей ночи, а то бы ты, как в прошлый раз, с утра еле ходил, - Реник пошарил в сумке и вытащил пробку. - Держи задницу.

Князь раздвинул половинки, показывая пульсирующий вход, и Саша сам погрузил туда пальцы, куда длиннее князевских. Довольно улыбнулся, добавил смазки и стал медленно, вращая, вставлять пробку. У Андрея подрагивали руки и спина. Миху тоже потряхивало.

Мышцы расходились всё шире, а потом резко сжались вокруг основания.

- А вот теперь повернись ко мне.

Андрей выпрямился, стоя на коленях, по лицу было заметно, что пробка чувствительно перемещается внутри.

- Ближе.

Князь подполз, кусая губы, а Саша, присевший на край кровати, вытащил член и развёл ноги, давая больше места. Миха понял, зачем нужна была пробка: на долгую подготовку времени не было, а размер там был почти как у него.

У Андрея жар приливал к лицу, пробка внутри задевала простату, а зажимы колыхались при каждом движении, с тоненьким звоном о них ударялась мотающаяся цепочка с мечом. Реник положил ладонь на затылок Князя, чуть сжал волосы.

- Руки за спину.

И медленно, безжалостно насадил его ртом на себя до самого конца. Замер, удержал Андрея, не давая отстраниться. Тот мычал, но не мотал головой и руки всё так же держал сзади.

- Молодец, - давая подышать, Саша отпустил его и погладил. Потом принялся водить его головой так, как самому нравилось.

Князю, видимо, тоже нравилось, потому что пришлось оттаскивать его за волосы. Даже через грязное стекло было видно, какими ярко-красными стали его губы, как он тяжело дышит, обводя их языком.

Реник уложил его на спину так, что голова свешивалась с края. Ноги Андрей поднял, согнув в коленях, и развёл в стороны, подхватив под коленки руками. Наконец Саша сдёрнул с себя футболку - жарко ему стало, с досадой подумал Миха, разглядывая пушащиеся повсюду тёмные волосы. А он тут на балконе мёрзнет.

- Держи так. Не смей трогать себя. Открой рот.

Миха смотрел, не в силах оторваться, как двигается горло, и уже не знал, хочет он войти так же или с другой стороны, между приглашающе разведённых ног. Он старался дрочить помедленнее, возможно, доказывая себе, что сможет продержаться дольше Реника.

Саша опять замер, глубоко войдя, и провёл ладонями по животу Андрея, совсем близко от члена, так, чтобы дать почувствовать дразнящее тепло, но не коснуться. Потрепал зажимы, вызывая стон. Миха вспомнил, как Андрей прикалывался над ним и пел куски из "Акустического" с хуем во рту - типа, так ты их тоже полюбишь.

Они же одно, они же с училища вместе, и в этом смысле тоже, и вот так отдать это всё какому-то... Как он мог? А сам Миха - мог? Мог сейчас не портить себе последнего удовольствия, подрочить, развернуться и уйти, а потом разорвать всё к чертям собачьим?

Ренегат опять перевернул Князя - на этот раз тоже поперёк кровати, только вниз лицом, подсунув под живот подушку и заставив задницу торчать высоко в воздухе. Снова с размаху ударил, и ещё, и ещё. Андрей стонал, комкал покрывало. Саша, накрыв горящую кожу ладонью, чуть вытащил пробку, поводил ею внутрь и наружу.

- Не вертись.

Вытащил, отбросил в сторону, щедро налил ещё смазки. Как назло, кровать была узкая и Князь лежал наискось, вид на его задницу открывался прекрасный.

- Дюша, Дюш, - прошептал Миха. - Можно я...

Реник приставил тёмную головку ко входу, чуть толкнулся внутрь, дразня. Андрей попытался податься назад, но сильная рука легла на поясницу, удерживая. Медленно, так же, как в глотку, он протолкнулся внутрь. Миху вело, он помнил ощущение от этой, не какой-то другой, задницы. От того, как именно эти мышцы охватывают горячо и туго. Каково это, толкаться именно туда, держать руки именно на этих бёдрах. Да, что уж скрывать, лебединой верности он не хранил, и фанатку с этой стороны не одну пробовал, но с Андро было пресловутое "это другое". Ну просто потому, что это был он.

А тут Реник посягнул на его единственное. И вколачивался в это единственное, наводя на мысль "не своё, не жалко".

Миша не помнил, как, шажок за шажком, загипнотизированный зрелищем, добрался до балконной двери, которая сейчас растворилась под его напором. Словно магнитом его притягивало туда, к Андрею.

- Саш, я сейчас... - простонал Князь.

- Терпи. Не кончишь, пока я не разрешу, - сказал тот строго, насколько получилось, тяжело дыша.

- Саша, пожалуйста.

Реник совсем остановился.

- Терпи. Миша, прикрой балкон за собой, дует.

Князь взбрыкнул, пытаясь отодвинуться и встать, но руки сразу двоих вернули его на место.

- Дует ему! - рявкнул Миха, отмирая и ногой лягая дверь. Он оказался внутри аквариума, и происходящее стало слишком реально. - Ща совсем нахуй сдует! Подвинься, блин, расставил тут свою жопу. Не понимаешь нихрена, что ему нужно.

Саша так просто уступать не стал, и они с минуту толкались под диким взглядом Князя, явно поверившего, что сейчас в него засунут сразу две здоровенных дуры и порвут нахрен.

Изгнав конкурента, под насмешливым взглядом Ренегата, он вошёл в Андрея, по-хозяйски положил руку на задницу, почувствовал жар и передвинул ладонь на бедро. Наклонился и поцеловал в плечо.

- Хорошо всё будет, Дюш, он больше не сделает тебе больно. Хуйни тут всякой понавешал, - просунув руку под грудь, дёрнул прищепки, в спешке не до конца разжав. Вышло неловко и грубовато. Прибрался в доме, понимаешь, да. - Прости, - наклонился и поцеловал в шею. - Прости, что я тебя... это... ну, понимаешь...

Князь всхлипнул.

Миха двинулся осторожно, потом быстрее, набирая ту же скорость, что и Саша до него. но выходило как-то совсем по-другому, не жёстко, ласково, и Андрей подавался ему навстречу.

- Дюша, Дюш, хороший мой, - прижимаясь к нему со спины, зашептал он. - Сейчас, сейчас всё будет, потерпи.

Реник требовательно повернул его ближе к себе, ткнулся членом в приоткрытый, стонущий рот. Андрей покорно его принял.

- Да, Андрюш, потерпи, он сейчас поёрзает минут пять и спустит, а потом я сделаю всё, как надо. Со мной и кончишь.

Князь выглядел совершенно потерявшимся в ощущениях, кажется, не понимал, что делает, позволяя в себя толкаться с двух сторон. Наверно, если бы сейчас к нему пристроились двое сзади, он бы уже не возразил...

Миха взрыкнул и дёрнул Андрея за плечи, оттаскивая. Что там Андрей мог откусить Ренику - да так тому и надо.

- Не слушай его, - накрывая Князя собой, скользя всем телом по спине, попросил Миша, не переставая двигаться. - Я здесь, я рядом. Я тебя не отдам. Ты такой... такой весь... другого такого нет, для меня - так точно...

- Мих... Мих, я...

- Дюшенька...

- Не смей с ним кончать, терпи!

Князь застонал, забился, кончая, и Миха в пару движений догнал его, уткнулся в плечо. И вдруг на лоб брызнуло влажное, тёплое. Ренегат, не желая сдаваться без боя, тёрся о лицо разомлевшего Андрея, об ухо, о волосы, метя своим семенем, да так, что и на Миху попало.

- Ну ты сука!

Лежать в этом всём совершенно не хотелось, тем более появляться в таком виде в коридоре.

- Дюш, надо встать, давай, - Миха поднял притуманенного Князя и потащил в тесный санузел.

Реник притащился за ними, и это, наверно, было даже к лучшему, потому что один бы Миха и держать и мыть Андрея не смог бы. Он вонючим гостиничным мылом оттирал чужое семя с лица и волос, волком глядя на водящего по телу Князя Реника, а когда их руки столкнулись в паху и стало понятно, куда Реник сунул пальцы, чуть не убил его лейкой для душа. Саша глянул на него с вызовом, пальцев не убрал, и Миха добавил свои, да ещё и бросил душ, взялся за член. Вдвоём они довели и так еле стоящего на ногах Андрея ещё до одного оргазма, домыли, в четыре руки вытерли, хотя сами уже были мокрыми от брызгавшего во все стороны душа. Отвели его в номер, усадили на кровать и укутали одеялом, сдёрнув уделанное покрывало.

- Пить хочется, - прошептал Князь, едва не заваливаясь вбок. Саша его удержал.

Миха метнулся в коридор, к кулеру. Налил тёпленькой и понёсся назад, боясь, что Реник запрётся от него с Князем.

Нет, не заперлись, но уже целовались. Вернее, Саша настойчиво целовал полусонного Андрея.

- Дюш, на, попей. Дюш, одеться надо, - Миха принялся кое-как натягивать на него джинсы. Остальное, плюнув, просто собрал в комок. - Дюш, вставай, пойдём. Где ключ?

- Проебал где-то, - тот глупо захихикал. - Через балкон хотел.

Саша, пользуясь заминкой, опять потянулся к нему.

- Андрюш, оставайся.

Миха выматерился и с комом вещей вышел на балкон, потянув с собой необутого, полуголого Князя. Пинком выбил вторую перегородку и втолкнул Князя в номер. Саша выполз на балкон с одеялом на плечах и закурил.

- Ты выиграл сражение, но не войну, - с пафосом заявил он, поправляя очки.

- А из группы нахуй не хочешь?

- Миш, группа не песочница. Одним щелчком не выйдет. И всем бы твою уверенность, что вы не лишитесь сразу двоих.

Миха завалился в номер и хлопнул балконной дверью так, что стёкла зазвенели. Кое-как разделся и завалился под бок спящему Князю, подвинув того поближе к стенке и обхватив покрепче, чтобы не сбежал.

*

- Дюш, вставать надо, автобус скоро, - Миха попытался растормошить Андрея. Тот застонал и приоткрыл глаза. - Я тут чай заварил. И... в общем, поговорить надо.

Князь потряс башкой, пытаясь сообразить, что происходит, виданное ли дело - Горшок хочет поговорить, как тёлка, недовольная отношениями. И поменялся в лице: видимо, вспомнил.

- И давно это у вас? - горько спросил Миха, всё ещё пытаясь впихнуть ему чай.

- Мих...

- Давно это у вас, спрашиваю? - спросил он громче, заводясь, хотя обещал себе, что не будет. Он же хотел удержать Андрея, а не разосраться окончательно, только боль и обида брали верх.

- Мих, - Князь придвинулся ближе, обнял его за плечи. - Ты же знаешь, наше с тобой - это святое, несмотря ни на что.

Вот так - толстый намёк о том, что, в общем-то, отношения у них открытые, женщины у обоих не переводились. Кажется, сдержаться не получится. Нечего ему бабами в нос тыкать, когда сам только что... только что... давал кому попало!

- Отвечай, бля! Я тебе простой вопрос задал, нечего тут жопой крутить, как на интервью!

- Мих, - Андрей тяжело вздохнул. - Только не подумай, что я тебя обвиняю в чём-то.

- Да в чём обвиняешь-то, в чём обвиняешь-то, ё-моё!

В том, что, года не выдержав, снова загремел в больничку, и сейчас ходил как в воду опущенный? Что разваливался дохлой рыбой и просил:

- Ну Дюш, ну сделай сегодня всё сам? Да хочется мне, но так чего-то заебался...

То есть нажрался или принял.

Вот и допрыгался.

Одна голова - Князь и слова не сказал, а Миха уж всё понял. Вчера ещё понял.

Ну скажи, скажи, что это у тебя в первый и последний раз... Ну максимум второй и последний...

- Мих... - Князь посопел, помялся. - В Кургане этом всратом, когда ты с нами поехать не мог... Ты не виноват, Мих, я просто... Ну, знаешь, пересрался за тебя. Да ещё концерт этот. Я знал, есть вероятность, что меня просто порвут. Публика порвёт, физически. Всё им Горшка подай, да где он, да что с ним, да чем он таким болен, только ленивый не спросил. Без тебя же мы... кто мы без тебя... - он прижался ближе. - Но мы, в общем, выстояли. А потом ужин этот с местными, те же вопросы, лицо надо держать. В гостиницу вернулись, меня колотит, спать не могу, алкашка не забирает. В голове туман полный, за одно, за другое хватаюсь, всё из рук валится. Ну и Реник... Пришёл и просто приказал. А я послушался. И знаешь, полегчало, уснул. Во только с утра ещё хуже стало.

Миха смотрел видео из этого Кургана. Видел, как публика встретила новость о его отсутствии. Как колбасило Андрея - это другим было не пробить его маску. И как Реник аккуратно ел банан, посверкивая на него очками через стол. "Калиф на час, блин. Захапал себе мои партии и Андрюху тоже захотел, а то чего-то не хватает. А ты написал сам хоть что-то? А что связь наша - это не про перепихон, не подумал?"

Они прижались лбом ко лбу.

- Мих, не бросай меня больше, пожалуйста, - почти жалобно попросил Андрей. - Не умирай больше, я тебя очень прошу.

- И ты меня не бросай. Я же без тебя... понимаешь, да?

Он же не помрёт, он же завяжет, он же не торчок. Был бы Дюша рядом.

Помолчали.

- Я же тебе там салатиков принёс, - засуетился Миха. - И сумки собрал. Я сегодня сам до автобуса понесу.

Сегодня он собирался быть очень заботливым.

*

Когда выходили из поезда в следующем городе, сумку нёс Андрей.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Совсем близко

Фэндом: Король и Шут (КиШ), Король и Шут (сериал) (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: односторонний!Ренегат/Андрей, одностор!Александр Леонтьев/Андрей Князев
Жанры: PWP, Юмор
Описание:
Князь шкодничал, дразнил зал - и Сашу заодно, - изображая томный взгляд и проводя пальцами по шее, крутил бёдрами, был весь - сплошная провокация.
Примечания:
Написано на Хорни фест t.me/kishfdbattle
Команда Альбатрос, тема "Оргазм без стимуляции"
Чудесный арт от KotYakov t.me/badartbadartist/14
Посвящение:
С благодарностью Dirdy за организацию, p1tric7k за идейное вдохновление, а также чудесному артеру, который, конечно же, и соавтор
И всем дорогим соучастникам

Саша забрался на верхнюю полку, лëг на живот и упëрся ступнями в потолок. Так он мог плотнее прижиматься к матрасу, наблюдая за Андреем. Ну и, что говорить, поглядывать на всех сверху было приятно.

Куда приятнее было от того, что полувозбуждëнный член тëрся о матрас. Автобус, который плавно покачивало на гладком хайвее, делал всю работу.

Они спорили - спроси, не вспомнил бы о чëм. Кажется, о сотворении мира. Горшок неведомым образом перескакивал от одной мысли к другой, Саша отчаялся вернуть его на путь связного мышления. Остальные галдели кто во что горазд.

Андрей рисовал, отключившись от окружающего мира, и лицо у него было непривычно сосредоточенное. Даже одухотворëнное, хотя рисовал он, скорее всего, какую-нибудь пошлятину.

Как ум и талант сочетались в нём с пошлостью и необразованностью, у Саши в голове не укладывалось, но красота и удаль - почему-то в голову лезло именно это старинное слово - завораживали и притягивали. Взаимностью тут и не пахло, уж чего-чего, а ума Саше хватало, чтобы это понять. Так что оставалось облизываться на заветную тушку, а потом, заперевшись в номере, дрочить на фотку согруппника в заштатной газете.

Сейчас Саша собирал коллекцию воспоминаний. Как Андрей чуть высовывает язык от старания. Как прижимает ручку к губам. Сердито сводит брови - автобус неожиданно качнуло и линия пошла не туда. Принимается исправлять, вроде остаётся доволен. На живом, подвижном лице сменяется тысяча выражений. А вот вечно жестикулирующие руки наконец присмирели. Руки у него были изящные, пухлые у основания ладошки и сужающиеся капелькой к кончикам пальцев. Ловкие руки музыканта и художника, способные на многое. Саша любил представлять их на своём члене. Воображал, как сперва пошло, многообещающе оближет их, посасывая, толкаясь между ними языком, дразня нежную кожицу у самой ладони, а потом опустится на колени и возьмëт у Князя в рот.

А плечи? Надо было бы запретить Андрею носить майки с открытыми плечами. Сразу вспоминалось, что бёдра под неприлично обтягивающими бриджами у него такие же белые и налитые. Хотелось представлять, как перед концертом или после, улучив пару минут, он быстро трëтся членом между этих бëдер, или под мышкой, приказывая возбуждённому Князю терпеть до гостиницы.

Андрей взъерошил светлые волосы, заложил их за ухо. Саша вообразил, как трётся об это оттопыренное ухо, как спускает на эти волосы, на этот красивый лоб, капли повисают на светлых ресницах, на кончике смешного курносого носа.

Князь почесал нос и поглядел прямо на Сашу. Неправильно истолковав его пристальный взгляд, погрозил пальцем:

- Не подглядывай!

- Что ты вдруг застеснялся? Хтоническо-эротические фантазии с точки зрения психиатрии лучше нездоровой фиксации на сосисках. Нам читали курс, - Саша поправил очки.

- Ветеринарной психиатрии? - Андрей задрал бровь. - А этику и психологию сексуальных отношений с коровками?

- Вашей паре нужна консультация? - Саша подвигал бровями.

Все остальные дружно кинулись проверять, что там Андрей такое прячет. Кроме Горшка, забившегося в угол лавочки, и самого Саши, который, пользуясь общей сумятицей, сильнее потëрся о матрас. Рисунок безжалостно выдернули, принялись дразнить им Андрея.

И тут, как назло, водитель - тоже Саша - объявил стоянку. Пришлось покинуть уютное место. Времени было буквально десять минут - в туалет и покурить, кабинок мало, все на виду, не передëрнешь. Перекурили, размялись, даже выпили на свежем воздухе, как будто в автобусе было мало. Сашу как магнитом притянуло к Андрею, он начал шептать на ухо придуманные на ходу смешные глупости.

- Давай заново открывать Америку. Я назову что-нибудь в честь тебя, а ты в честь меня.

- А Миха ко всему приделает "мерзкий, гадкий, отвратительный", - покивал Андрей. - Как по-латыни будет "отвратительный"?

Уж что-что, а "макулатурного" Брэдбери он читал.

Миха тут был, по мнению Саши, третьим лишним.

- Я ему не дам.

- Используешь секс как инструмент давления? - ухмыльнулся Князь.

"А ты нет?" - чуть было не ляпнул Саша, но в контексте Андрея и Михи могло выйти и не шуткой, можно было и огрести. Пауза затянулась - от близости Андрея вело, кровь отливала от мозга. Хотелось сказать что-то умное, чтоб Князь к нему проникся. Хотелось просто больше Князя. Рука сама собой обхватила плечи, прижимая.

- Всё понятно с тобой, Америка - не твой уровень. Надеешься на вон ту звезду в подарок? - ткнул пальцем в осеннее солнце. - Только попроси.

Так они и сели в итоге рядом, потому что стратегический матрас заняла Маша.

Радуясь очередной удачной шутке, Саша дружески хлопнул Андрея по бедру, да там бы рука и осталась. Но автобус неудачно качнуло и Саша без всякого умысла ухватился за княжеские коки. Его всего обдало жаром, и как ни хотелось продолжить, пришлось тут же отпустить. Ладонь горела воспоминанием. Но в этом автобусе, среди ржущих гоблинов (и одного унылого), шила было не утаить. Андрей почти моментально открыл рот, чтобы сгладить неловкость, но Яша его опередил.

- Чё, проверил? Ничего Князь на стоянке не оставил?

- А мы недалеко отъехали? Или придётся жить с тем, что осталось? - состроив испуганное лицо, спросил Саша.

- Не дотягиваешь ты, Князь, по лосиным стандартам, - Яша не упустил возможности подколоть.

- Проиграть быку-производителю не страшно, - отмахнулся Андрей.

- А Миха бы рискнул помериться, скажи, Мих? - влез Поручик.

- Нахуй иди, - Миха покраснел и заржал.

- Да ты лидер, тебе положено иметь большой хуй, - Поручик решил закрепить успех. - Такой... эээ...

- Путеводный, - с невинным видом подсказал Князь.

Что ему было - краснеть как девице и пересаживаться от Саши подальше? Может, и не верил в такие случайности, но предпочёл месть Яше, а не Саше.

Саша млел - Андрей прижимался к нему горячим бедром и боком, иногда приваливался плечом, шептал на ухо, затевая сговор против Яши. Рука опять перестала слушаться, переползла на спинку сиденья и периодически притягивала Андрея ближе. Андрей в своей обычной манере подхихикивал и жестикулировал. Саша залип на эти пальцы, нестерпимо захотелось взять у Князя в рот, и он сунул между губ сигару, чтобы чём-то его занять. Нервно вытащил, сунул опять. Он тут, по ходу, был не один такой: Горшок, поглядывая на Князя, потянул в рот зажигалку и принялся гонять языком.

Посидеть рядом с Андреем лишний раз, ощущая его тепло, и мягкость, и твёрдость, и запах, было приятно, но опасно. Саша, особенно после такого интимного соприкосновения, совсем потерялся в ощущениях, кивая и соглашаясь на все дурацкие приколы, но они совсем неожиданно приехали. И он, убаюканный автобусом и расслабленный желанием, принялся тискать Князя, без тормозов под общий смех выдал то, что давно на языке вертелось:

- Яблочко ты моё наливное!

А потом понеслось - выгрузка, общая гримёрка, саунд-чек. Беготня, ни минуты покоя и уединения. Саша отвлёкся было, но чуть не взорвался, когда Князь, повернувшись к стене гримёрки, потянул с себя дорожную футболку. Сильная спина обнажалась сантиметр за сантиметром, Сашу как приморозило, но скоро концертная уже тряпка скрыла всю красоту. Сглотнув слюну, он схватил нужную приблуду и вернулся на полутёмную сцену.

Потом был концерт, и с каждой минутой Саша заводился всё больше. Сцена была тесной. Он стоял со стороны Горшка и периодически ловил его пьяную тушку, завидуя стоявшему на другом краю сцены Балу, на которого то и дело налетал Андрей. А тот дурачился, читал свои пошлые вирши, баловался с микрофоном, отчего по телу Саши пробегали огненные волны и оседали приятной тяжестью в паху, к середине концерта доходящей почти до боли. Проклятье, да он едва не в открытую трахал свою гитару, представляя собственный член на месте этого гуляющего перед открытым ртом микрофона. А Князь шкодничал, дразнил зал - и Сашу заодно, - изображая томный взгляд и проводя пальцами по шее, крутил бёдрами, был весь сплошная провокация.

Джинсы жали нестерпимо. Князь обхватил губами горлышко бутылки. Его кадык ходил вверх и вниз. Саша выдавал такие риффы, каких, при всём уважении к себе, даже не ожидал. Андрей вылил часть воды на себя, тряхнул мокрыми волосами, поморгал склеившимися ресницами. Блестящие в свете софитов капельки сбегали по коже, он слизнул одну. Мокрая футболка облепила мускулистый торс, сквозь ткань проступили соски. У Саши давно пересохло во рту, дыхание сбилось напрочь. Он бы сам облизал все эти капли, провёл бы языком по кадыку, прижался бы к нему губами, чувствуя движение, ощущая биение жилки. Он бы покусывал и дразнил эти соски языком сперва сквозь ткань, а потом бы стянул футболку выше, спутывая руки, и выписывал узоры языком по коже... Андрей нагнулся, принимая что-то из зала, бриджи натянулись, облепляя задницу, и у Саши потемнело в глазах, член, казалось, зазвенел как струна от желания сдёрнуть эту чёртову тряпку и засадить, резко, безжалостно, за все сегодняшние мучения. Хорошо, что он знал порядок песен наизусть, потому что голова сейчас была занята только тем, как он отодрал бы Князя где угодно, хоть прямо здесь, при всех, до криков, до хрипов сорванного горла, до полного изнеможения. Кинул бы на содрогающуюся колонку. Вошёл бы одним движением, взял бы напористо и быстро, без пощады, вколачиваясь сходу с силой, оставляя на бёдрах синяки.

Концерт отыграли, впереди была ещё ещё афтерпати, и предстояло терпеть до гостиницы - там-то можно было хоть ненадолго улизнуть и дать себе разрядку. Надо было успокоиться, но не получалось никак. Ему было нужно, нужно, он почти не видел, куда шёл, и вдруг понял, что сослепу налетел на Князя, тоже в послеконцертном неадеквате бредущего куда-то. Налетел, и оба никак не соображали отойти. Андрей был такой мокрый, взлохмаченный, разрумянившийся, пахнущий крепким мужским потом. Пытаясь разойтись, они снова сталкивались, и получалось, что Саша тёрся то о живот, то о бедро Андрея неприкрытым стояком. Князь пьяненько ржал, а Саше было не до смеха. Ещё раз столкнувшись, на этот раз уже нарочно и сильнее, он втянул поглубже лишающий остатков разума запах и спустил в штаны.

Перед глазами медленно прояснялось. Он стоял, прислонившись к стенке, мимо туда и сюда болтались какие-то люди, а звонкий смех Князя разносился дальше по коридору.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Профессиональный анекдот подкинули:
- Я преподаю рукоблудие... Ой, рукоприкладство... Да что ж такое, рукоделие, конечно!

@темы: дурдом

---

Уфф, бля.
Пол-дня убила на выкладку.
Ещё бы по КиШу с фикбука оставшееся перетащить...

---

Название: Элли будет на пиру
Бета: Felis caracal
Размер: драббл, 515 слов
Канон: А.М. Волков
Пейринг/Персонажи: Элли Смит, овечки Изумрудной страны
Категория: джен
Жанр: чëрный юмор, ужасы
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: смерть второстепенного персонажа
Краткое содержание: После победы Элли зовëт на праздничный пир всех-превсех



- А я всегда говорила, всегда говорила, что она особенная!
Ох уж эта Бетти, старуха, подлиза и завистница.
- Не зря еë назвали в честь самой Феи Убивающего Домика!
"Да слыханное ли дело - в честь такой великой феи простую овечку называть! Много о себе думаете!" - вот что она говорила, эта Бетти.
А теперь-то, конечно, языком метëт. Теперь, когда Элли пригласили на пир. Уж теперь-то, после того, как Фея Элли вернулась, как навестила свою тëзку, которую помнила ещë маленьким ягнëнком. А теперь Элли почти взрослая овечка в прекрасных розовых кудряшках. И Фея долго расспрашивала овечку о еë житье-бытье, погружая руки в эти приятные кудряшки, прижимаясь к ней щекой. Элли рассказывала Фее, как щипала травку и пила водичку, старалась расти хорошей овечкой и стать полезной хозяевам. Раз пять пересказала, ведь дни еë были похожи один на другой: день на лугу, ночь в сарае. Вода всегда была свежей, погода прекрасной, а если люди хмурились, говоря о чëм-то своëм, так это их дела, овцы и слов-то таких не знали. Война, дуболомы, налоги...
- Я хорошая овечка? - всë спрашивала Элли.
Фея кивала, хвалила еë, тоже всë незнакомыми словами.
- Я попаду в рай? - наконец осмелилась спросить овечка.
Остальные овцы зашумели. Спрашивать такое было нехорошо, проявлять наглость, гордость. Даже Фея ответила не сразу, призадумалась.
- Нам в приходской школе (ещë непонятные слова!) говорили, что у животных нет души. Наверно, потому что наши животные говорить не могут. Ты попадëшь в рай, конечно, милая.
Но у Феи тоже были дела, как у всех людей. Не живëтся им, людям, нет бы просто пастись да спать.
Элли дразнили другие овцы, говорили, что теперь она точно не попадëт в рай, потому что задирает нос. А потом пришëл жрец и сказал, что Элли зовут на пир. Фея победила Урфина, и у людей будет праздник. И Фея велела звать всех-всех, и скромную овечку тоже.
Вот это было чудо так чудо.
Элли, правда, не знала, кто такой Урфин.
- Как же она его без рогов забодала? - спросил совсем маленький ягнëнок.
- То людские дела, не нам в них лезть! - шикнула на него Бетти. Злилась, что еë никогда не позовут на пир, из всего стада никто и не застал времëн, когда она народилась. А на алтарь попадают только молодые, жрецы первыми выбирают самых лучших.
Мало того, Фея хотела перед пиром ещë разок поговорить со своей подружкой.
- Ты увидишь Изумрудный Город, - пообещал ей хозяин.
Город - это вроде большой деревни, там кругом изумруды, зелëные, как свежая трава, блестящие, как утренняя роса. Красиво. Так-то! Она ляжет на алтарь не в простом деревенском храме, а в самом дворце!
*
Элли, Фея Убивающего Домика, сидела во главе пиршественного стола. Страшила и Дровосек, по бокам от неë, сами не ели, но всë подкладывали ей кусочки повкуснее.
- А где же та милая розовая овечка? Такая хорошенькая она стала с позолоченными копытцами, с алой ленточкой на шее, со звонким бубенцом! Принарядилась для пира, а всë не идëт! Перед зеркалом вертится, ещë больше прихорашивается?
- Она уже готова!
Страшила махнул рукой, и два поварëнка, погоняемые Фрегозой, опустили на стол тяжëлое фарфоровое блюдо с расписной крышкой.
- Пахнет вкусненько. - Тотошка потянул носом воздух и облизнулся.
- Вот и Элли, - радостно сообщила Фрегоза, поднимая крышку. - Она же обещала, что будет на пиру!

@темы: Волшебная страна, фанфики

---

Название: Отступники
Бета: Felis caracal
Размер: драббл, 661 слово
Канон: А.М. Волков
Пейринг/Персонажи: овечки Волшебной страны
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: смерть персонажей
Краткое содержание: Думаешь, трава растëт, мечтая, чтобы ты еë съела?


- Зачем, зачем я тебя послушалась? - слабо блеяла Фиалка. - Любовь делает нас глупыми.
Они забирались всë выше в горы, травы здесь почти не было, только мох, да лишайники, да островки холодного и белого, которое походило на соль, но, если лизнуть, превращалось в воду.
- Там смерть, - просто отвечал Черныш.
- Всюду смерть, - жаловалась Фиалка.
- Я тебя не отпущу. Я тебя люблю.
- Я сама не уйду. Я тебя люблю.

*
Когда Черныш узнал, что Фиалку ждëт алтарь, он сошëл с ума.
- Давай убежим, - сказал он Фиалке. - Я не хочу, чтобы тебя убили.
- Глупый, - засмеялась Фиалка. - Меня избрали, это большая честь. К тому же убегать нехорошо, хозяин будет волноваться.
- Пусть поволнуется, ему полезно! - прикрикнул на неë Черныш. - Долго будем собираться - поймают и на алтарь силком потащат! Что, разве можешь ты отказаться?
- Кто же отказывается от такой чести? Пастухи на нашей стороне, они смотрят, чтобы мы себя правильно вели, спасают от соблазнов! Кто убегает, тот в рай не попадает!
Черныш затопал копытами, замотал едва пробившимися рожками.
- Фиалка, Фиалка, не надо тебе в рай!
- А что же мне надо?
- Быть со мной, родить много, много ягнят.
- Для чего? Какой смысл будет в их жизни без веры? Мы честно трудимся всю жизнь, а лучшие...
- Лучшие - всего лишь пища для них! Ты думаешь, трава растëт, мечтая, чтоб ты еë съела?
- Нет! - охнула Фиалка. - Она просто растëт! Она глупая!
- И мы будем просто жить! Будем глупыми, Фиалка! Будем сумасшедшими! Но счастливыми!

*
Они много нагрешили.
Они убежали. Фиалка отказалась от чести Жертвы.
Хозяин не выбирал их парой друг для друга.
Они лгали встречным людям о том, куда идут. Крали чужое сено.
Боги в наказание послали им Дикого Зверя.
Старики говорили, что пока не было хозяев, некому было защитить овечек от диких зверей, и надо быть благодарными. Черныш однажды спросил, что за разница, зверь тебя сожрëт, или человек. Что за любовь и забота, которые кончаются убийством? Правда ли, что хозяева друзья овцам? Ужас что тогда началось.
Птицы, с которыми любила болтать Фиалка, рассказывали, будто бы где-то там дикие звери ещë не перевелись. И вот Черныш завëл еë в такую дальнюю даль! И собирался ещë дальше, за горы, вроде холмов, только выше, туда, где совсем нет людей. Если бы их не спас человек, человек другого цвета, зверь сожрал бы их и не подавился. Худой, рыжий в полоску, с такими зубами, что Фиалка прямо чувствовала, как они вопьются... Тогда она подумала про алтарь. И про то, что Черныш ведëт еë в Безлюдье. А водятся ли там звери? Кто защитит там их с Чернышом, их маленьких, ещë не родившихся ягнят?
Она хотела жить.
- Бежим! - крикнула она Чернышу, и они убежали, бросив человека драться со зверем.

*
Они стали осторожными. Пробирались с оглядкой. Спрашивали дорогу и новости у птиц. Обошли новых, разноцветных, людей. У этих людей не было храма, зато были и дома из шкур, и одежда из шкур.
Было это уже в горах.
Горы однажды появились вдали, похожие на грозовую тучу, и медленно росли, казались всë страшнее и непроходимее.
Черныш с Фиалкой прятались среди камней, потому что больше прятаться было негде. Тут не было еды, а холодно было так, как никогда в жизни.
- Зачем стекло на камнях? - спрашивала Фиалка.
- Чтобы нам было труднее убежать, - отвечал Черныш. - Но я люблю тебя, а любовь делает нас упрямыми.

*
И вот они оказались на краю огромного оврага, размером больше их деревни и пастбища вместе взятых, с краями из стекла. Куда хватало глаз, были только стекло и соль-из-воды. Если обходить овраг, они умрут с голоду.
- Смотри! - закричал Черныш. - Там птицы! Спросим у них дорогу! Перетерпим и перейдëм горы! Мы уже почти на самом верху! Дальше только вниз! Эй, птицы!
Птицы тоже заметили их и стали спускаться. Они становились всë больше и больше, налетели и подхватили овечек.
Фиалка вскрикнула, когда огромные когти царапнули еë.
- Потерпи! - крикнул Черныш. - Они перенесут нас через горы. Вы ведь перенесëте?
Птицы не удостоили его ответом, лишь мерно взмахивали крыльями.
- Перенесут, - уже не так уверенно сказал Черныш.
Вскоре показался другой край оврага, а над ним нависала скала, а на скале было огромное гнездо, в котором, раскрывая клювы, пищали голодные птенцы.

@темы: Волшебная страна, фанфики

---

Название: До последнего
Бета: Felis caracal
Размер: драббл, 416 слов
Канон: А.М. Волков
Пейринг/Персонажи: Саблезубые тигры, Страшила, Виллина, дуболомы
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Предупреждения: смерть персонажей
Краткое содержание: Хотите ли вы жить, Саблезубые?


- Бежать нам некуда, - сказал глава стаи. - Поэтому, братья, будем биться до последнего тигра и заберëм столько вражеских жизней, сколько сможем.

*
Новость принесли птицы. Мелкие пичужки саблезубых совсем не боялись - что за толк огромным кошкам гоняться за этими комками перьев?
- Страшила послал войско, чтобы вас перебить, - радостно сообщила одна из птичек. - Он говорит - потому что вы злые, нападаете на прохожих, воруете людей и скот! Он сказал - это ради все-об-щей без-о-пасности!
Где им спрятаться? Куда увести племя? Кругосветные горы на то и кругосветные, что непреодолимой стеной окружают мир. В лесу они хотя бы знают каждый куст, каждую тропинку.
- Мы будем защищаться, а пока пошлëм гонца к Смелому Льву! - сказал один из старейшин.
- Смелый Лев не пришлëт нам помощь, он лучший друг Страшилы, - отозвался другой.
- Однажды это его не спасëт, - оскалил зубы глава.
Тогда и решено было биться до последнего и забрать столько жизней...
- Жизней? - засмеялись птицы. - Он послал деревянных солдат!

*
Они шли день и ночь, потому что не знали усталости, не нуждались во сне и пище. У них был приказ. Они вошли в лес на рассвете, с саблями, с дубинками, с вырезанными на лицах улыбками.
Тигрят и самок на сносях спрятали в норах. Бессмысленная попытка выкроить ещë несколько часов жизни для них. Пусть ни люди, ни звери, оказавшиеся достаточно далеко в лесу, никогда и ничего уже не расскажут, - но птицы и мыши, эти мелкие доносчики, были вездесущи.
- По крайней мере, у нас есть гордость, - сказал глава. - Никто не скажет, что мы сдались без боя.
Но всë было бесполезно. Тигры - не бобры, а рвать когтями дуболомов - всë равно, что точить когти об дерево. Дереву по большому счëту на это наплевать. И тигры падали под саблями и дубинками.

*
И вдруг всë прекратилось. Дуболомы замерли.
- Неужели Смелый Лев убедил Страшилу? - перешëптывались уцелевшие воины.
- О Саблезубые! - раздался громкий голос. - Это я, добрая волшебница Виллина. Птицы донесли до меня весть о вашей беде. Моя волшебная книга открылась на букве "Э". Я поняла, как просто уничтожить кого-то и как нелегко вернуть. Вы хотите жить, о Саблезубые? Подземные Рудокопы готовы дать вам Усыпительной Воды, и хотите вы того или нет, мы вас ею напоим. С этой минуты вас будут ловить, а не убивать. Просто не противьтесь этому.
- Мы должны посовещаться! - крикнул в ответ глава.
- Ну что ж, даю вам полчаса, - ответила Виллина.

*
- У нас мало времени, - объявил глава. - Двое молодых воинов отправляются в норы, чтобы помочь нашим детям и сëстрам. А вы, братья, не откажите друг другу в последней услуге. Жизнь, которую нам предлагают, это не жизнь. Сохраним хотя бы честь, последнее, что у нас осталось.

@темы: Волшебная страна, фанфики

---

Название: Теперь это всë наше
Бета: Felis caracal
Размер: мини, 1043 слова
Канон: А.М. Волков
Пейринг/Персонажи: Кау-Рук и Ильсор, Баан-Ну за кадром
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: упоминаются недобровольные сексуальные отношения
Краткое содержание: Победитель получает всë

Корабль был огромен и безлюден. Каким-то шестым чувством ощущалось, что их, бодрствующих, только двое. Остальные, погружённые в криосон (а некоторые до того и в обычный сон), чувствовались иначе, где-то на периферии сознания.
Кау-Руку иррационально хотелось с гиканьем пробежаться по коридорам, ворваться в пустую кают-компанию, сотворить там что-нибудь вроде скидывания вещей со столов или колеса в проходе. Хотя вряд ли у него получилось бы: в коридорах помешали бы мембраны-разделители, кают-компания была прибрана и вылизана, даже в складах и ангарах места практически не было.
Желание было тем более странным, что он уже однажды был заперт в этой консервной банке целых семнадцать лет. Правда, в не самой приятной компании.
Теперь он был избавлен от «мудрого» руководства непоследовательного Баан-Ну, от разглагольствования о политике солдафона Мон-Со, от навязчивых просьб сыграть в камни от Лон-Гора: техника его не устраивала, видите ли, хотелось живых эмоций противника.
И ещё — с ним был Ильсор. Одно это искупало все тяготы предстоящего полёта. Они были одни, это было весело, интригующе, щекотно внутри. Они оторвались от Беллиоры, они были совсем-совсем одни, как на необитаемом острове, полном пиратских сокровищ.
Кау-Руку хотелось рассыпать эти сокровища перед кем-то, да почему перед кем-то, перед Ильсором, конечно. Провести помещениями знакомой конструктору до винтика «Диавоны», в загрузке которой они участвовали практически только что. Указывать широким жестом на то и это, глядя, как глаза Ильсора вспыхивают от восторга.
Кажется, теперь им можно было всё, чего прежде было нельзя.
Кау-Рука подзуживало — забытое с детства чувство. Даже не азарт, а смесь любопытства с желанием пошалить. Может, было что-то в беллиорском воздухе или в местной пище, не учтённое высокоточными анализаторами. Он не знал, он просто, поняв, что «Диавона» легла на курс и можно довериться автоматике, с заговорщицким видом потащил Ильсора за собой. Ильсор, заинтригованный такой переменой в поведении менвитского выдержанного офицера, потянулся за ним, слабо, непонимающе улыбаясь.
Идти было недалеко, каюта генерала располагалась в центральной части корабля. Хорошо было бы радостно распахнуть дверь пинком ноги, но та просто с мягким шуршанием отъехала в сторону, стоило Кау-Руку приложить ладонь Ильсора.
— Зачем мы здесь? — спросил тот, осторожно заглядывая внутрь, как в пасть опасного зверя.
— Идёмте! — Кау-Рук практически затащил его через порог, дверь, подумав, мягко вернулась на место.
Ильсор замер в углу, в полутени, чудом образовавшейся в залитых хирургически ярким светом помещениях корабля.
Сюда никто не заходил уже довольно давно. Последним был, кажется, Ильсор, возвративший на место церемониальные шлем и плащ: сам Баан-Ну не любил пользоваться телематами, да и вообще, для чего ещё нужны слуги? Теперь символы власти покоились в своей силовой ячейке. Кау-Рук спросил Ильсора:
— Поможете? Простите невинное желание?
Ильсор хмыкнул, но убрал поле и помог Кау-Руку надеть шлем, накинул на плечи плащ. Драгоценный мех заиграл в свете потолка. Не совсем то, что под ярким светилом Беллиоры или даже их родным солнцем, но Кау-Рук решил, что смотрится куда лучше этого неряшливого красномордого писаки. Он повертелся перед стеной, которую Ильсор, усмехнувшись, сделал зеркальной. Потом передал шлем Ильсору:
— Не хотите примерить?
— Нет, — тот с улыбкой покачал головой. Стена погасла, стала, как прочие, почти белой, с лёгким розоватым оттенком.
Кау-Рук театральным жестом откинул плащ на ложе и сам повалился сверху, раскинулся в позе звезды, запустил пальцы в белый мех. Ложе сперва подалось навстречу, обхватило его, смягчая падение, потом снова разлилось, подстроилось под тело, чуть покачивая, баюкая. Новейшая на момент отлёта технология. Такие были предусмотрены только для бодрствующей команды, и у Баан-Ну было самое большое. Наверно, здесь он и валялся, надиктовывая фальшивые приключения для мемуаров, а Ильсор подносил чипсы… которых не было в корабельных запасах, но так вдруг представилось и так захотелось…
Он похлопал по ложу, мягко поддавшемуся и погасившему движение. Ильсор, поколебавшись, присел.
— Неужели и этого тоже не хочется?
Ильсор покачал головой и улыбнулся.
— Или вы уже?
Кивок. Та же ровная улыбка.
— Я подозревал, что вы не самый послушный арзак, — засмеялся Кау-Рук, утягивая Ильсора к себе. — Да вы расслабьтесь, теперь нас никто не накроет!
Ильсор всё ещё был напряжён. Он мягко попытался высвободить руку, но штурман легко удержал его, прилёг на бок и принялся разглядывать впервые так близко оказавшееся лицо.
Ильсор не смотрел на него — изучал потолок. Свет был резкий, рабочий, бросающий на лицо такие же резкие тени. Кау-Рук любовался острым профилем. Орлиный нос, выступающие скулы, волевой подбородок. И — эти вечно улыбающиеся губы на самом деле были узкими, словно Ильсору привычнее было сжимать их в полоску. А ведь настоящая, не дежурная, улыбка у него была такая красивая, на щеках проступали ямочки, и весь Ильсор словно светился. У этого мужественного арзака были удивительно пышные тëмные ресницы, каким позавидовала бы любая красавица, и совсем не женские густые брови.
Вблизи были видны следы бессонных ночей, залëгшие под глазами. Морщинки на лбу — от тяжёлых раздумий. И едва наметившиеся лапки в уголках глаз — всё-таки Ильсор улыбался, были в его жизни и поводы для радости. Кау-Рук поклялся позаботиться, чтобы в эти годы их было больше. Этакий отпуск в семнадцать лет длиной — от научных трудов, от подпольной борьбы…
Он поднёс к глазам руку Ильсора — худую, жилистую, с тёмными волосками, с длинными ловкими пальцами. Перевернул кисть ладонью кверху, вгляделся в линии.
— Что вы там видите? — шëпотом спросил Ильсор.
— Только хорошее. Счастье. Свободу. Большую любовь.
Он нежно поцеловал центр ладони, поднялся мягкими поцелуями до локтевой ямки.
— Пожалуйста… — осторожно пытаясь отнять руку, попросил Ильсор. — Пожалуйста, не надо.
— Я… Вы… Я…
— Просто… Не здесь.
— Да почему же? — не выпуская его пальцев, удивлëнно спросил Кау-Рук. — Это теперь всë наше, и мы можем делать что и где захотим! Разве вы не хотите утереть нос Баан-Ну?
Штурман обнял Ильсора, теснее прижимаясь к нему.
— А вы хотите?
— Ещë как!
— И я теперь тоже ваш?
— Пусть кто-то попробует отнять!
— Вы сами-то себя слышите? — стряхивая его руки и садясь, спросил Ильсор. — Не хотел бы начинать наше путешествие со ссоры или врать, что ваши чувства не взаимны. Но вы ошиблись — я был абсолютно послушным арзаком. Поэтому заниматься любовью здесь, чтобы утереть нос Баан-Ну, для меня просто слишком.
Кау-Рук тоже сел, оторопев.
Ильсор всегда был шкатулкой с сюрпризами, хотя порой не такими уж приятными. Сперва штурман считал его смазливым мальчишкой на побегушках. А Ильсор оказался даже не личной нянькой, а референтом и телохранителем Баан-Ну. Потом — конструктором Диавоны. Затем — вождëм сопротивления. И снова — красивой игрушкой, развлечением, которое всë время под рукой… Для генерала. И трофеем для Кау-Рука.
— Простите, — хрипло прошептал он.
— Прощаю. — Ильсор обнял его плечи тонкой рукой, прижал к себе, утешая. — Пойдëмте отсюда, Кау-Рук. Закроем эту каюту и эту тему к орровой матери на веки вечные. Начнëм… что-то совершенно новое.

@темы: ТЗЗ, Волшебная страна, фанфики

---

Название: О кроликах и деревьях
Бета: Felis caracal
Размер: драббл, 316 слов
Канон: А.М. Волков
Пейринг/Персонажи: кролики и лисы Волшебной страны
Категория: джен
Жанр: чëрный юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: Лисы не едят кроликов, ведь у них есть кроличьи деревья



Я всего лишь маленький кролик, и память у меня маленькая. Я всегда жил в нашем лесу. Тут хорошо. Лес принадлежит лисам, а другие звери сюда не суются. И это хорошо, потому что лисы не едят кроликов, а другие звери едят. Мама так говорила, пока не ускакала куда-то. А почему бы ей не ускакать, если я уже вырос и не нуждаюсь в еë заботе? В лесу хорошо, и лисы не едят кроликов, и много еды, и поэтому мы все молоды и здоровы. Нас много, так много, что не успеваешь запомнить одних, как перед тобой уже другие. Мы быстро растëм, меняемся, мельтешим друг перед другом, как тут друг дружку упомнить. Ведь мы кролики, и память у нас маленькая. Сколько нас, я не знаю. Вот лисы умеют считать, они говорят, что нас много, а я и считать-то не умею. К тому же они не едят кроликов. Мама всегда пугала, что, если я не буду слушаться, меня утащит волк или тигр, но не лис, ведь лисы не едят кроликов. У них для этого есть специальные кроличьи деревья, их плоды ни по виду, ни по вкусу не отличаются от кроликов. Откуда они это знают? Наверно, от волков или тигров. Но плоды же растут на дереве, а кроликов лисы не едят. Только деревьев этих никто не видел, даже птицы или мыши, которые везде пролезут, так лисы свои деревья берегут. Ведь если лисы останутся без этих деревьев, есть-то им будет и нечего, ведь кроликов они не едят. Не хотел бы я для лис такой судьбы. Они славные. Один даже пообещал научить нас считать, и сегодня мы целой компанией идëм к нему. Терпения ему с нами, ведь мы кролики, и память у нас короткая. Лисы часто зовут нас поучиться чему-то, но что-то я не встречал тех, кто чему-то научился. Может, потому, что память у нас короткая, может, потому что нас много, а лес большой, и часто тех, кого ты знал, можно уже и не встретить.

@темы: Волшебная страна, фанфики

---

Название: Когда призывает долг
Бета: Felis caracal
Размер: драббл, 632 слова
Канон: А. М. Волков
Пейринг/Персонажи: Лисы Волшебной страны
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждения: смерть персонажа
Краткое содержание: Что победит, долг или любовь?
Примечание: никогда не следуйте примеру главных героев


Длиннохвост, пятый сын Рыжего дома, прекрасно жил до этого дня. Положение давало ему возможность свободного и безбедного существования. Большую часть времени он проводил на охоте — просто для развлечения — и на пирах. Для занятия государственными делами было и так достаточно лис, а уж до королевского трона ему было как до луны. Так что дни его легко текли, не отягощëнные трудами и заботами. Охота, пиры, учëные беседы, он вообще покровительствовал учëным и людям искусства. И конечно же, не миновала его и любовь, и на охоте, и на пиру, и в беседах сопровождала его прелестная, нежно любимая Искорка.
Однажды, когда он лежал рядом со своей любимой женой, утомлëнный ласками, раздался стук в двери спальни, лëгкий стук, и Длиннохвост ещë не подозревал, что это гром налетевшей на него грозы. Молния ударила, и жизнь раскололась пополам, как дерево, от вершины до корней, и запылала.
— Ваше высочество, — сказал пожилой лис с седой мордой, советник короля, — его величество болен и требует вас к себе.
— Меня? — удивился Длиннохвост.
— Вы теперь первый наследник престола.
— Я? Поразительно. В нашей глуши я как-то не следил за политикой.
— Политике тоже было не до вас, — вздохнул советник. — Но теперь она взялась за вас всерьëз. Впрочем, вы можете рассчитывать на мою искреннюю помощь. Я честно служил двум поколениям королей.
— Благодарю, — Длиннохвост склонил голову. — Что же случилось?
— Ваш отец ранен в схватке с Саблезубыми. Люди теснят их так же, как и нас, и они теперь пытаются оттяпать часть нашего леса.
— Да, до меня доходили слухи.
— Мало того, на своих хвостах они притащили в наш лес чëрный мор, сгубивший двух ваших старших братьев. Ещë один в эти суровые времена ничего лучше не придумал, как устроить дуэль по ничтожному поводу. И наконец, первенец короля был вероломно убит людьми, прибыв к ним на переговоры о перемирии. Теперь его шкура украшает жилище охотника. Это неслыханное оскорбление, мы обязаны смыть его кровью. Вы унаследуете страну в очень тяжëлый период.
Длиннохвост почувствовал, как сердце пустилось вскачь.
— Но это же глупо. Я не готов… Я не учился править, я не умею вести войну…
— Обещаю вам, вы будете не один. Король очень плох. Возможно, вас коронуют ещë до его смерти, чтобы не откладывать свадьбу на время траурных мероприятий. Дом Чëрно-бурых будет зудеть об оскорблении даже при наличии столь очевидной причины.
— Свадьбу? Я уже счастливо женат, и, по-моему, цвет шкуры моей жены достаточно очевиден.
— Ох уж эти традиции, — покивал советник. — Из-за них всë смешалось на этом свете, и Рыжий или Чëрно-Бурый — уже не столько цвет шкуры, сколько клановая принадлежность. Вам ли этого не знать. Для народа, разумеется, вам подберут жену с правильным цветом шерсти, но дом Чëрно- Бурых не позволит, чтобы ваша жена и соправительница была из одного с вами дома.
— Но ведь те короли, что короновались от договора до сего дня, были неженаты! Вы сейчас предлагаете мне…
— Я предлагаю вам сделать всë полюбовно. Вы же не хотите, чтобы с вашей любимой произошëл, скажем, несчастный случай. Тигры, повсюду бродят тигры…
— О боги, нет! Хорошо, дайте нам время хотя бы смириться с этим. Мне надо переговорить с женой наедине.

***

— Я люблю тебя, — сказал Длиннохвост. — Я не могу расстаться с тобой.
— Я тоже люблю тебя и всюду последую за тобой, — ответила Искорка. — Или уйду одна ради твоего счастья, если ты того пожелаешь. Королевство…
— Ты стоишь целого королевства, и уж тем более для того, кто никогда не желал быть королëм. Ты — жизнь моя.
— Ты — жизнь моя, — отозвалась она.
— Но долг призывает меня. Я не могу отдать тебя никому. Не хочу, чтобы ты мучилась от боли, когда тебя терзают тигры. Или от иной боли, когда другая займëт твоë место.
Искорка прикрыла глаза и покорно подставила горло зубам Длиннохвоста.

***

С тех пор уже несколько поколений сменилось, но Искорка так и стоит в королевском кабинете, сверкая глазами из настоящих изумрудов. Одни считают, что в назидание Чëрно-Бурым, другие - что как памятник большой любви.
Длиннохвост V не в силах был расстаться с любимой. Он прожил недолго, не оставил после себя наследников и встретил последние минуты у ног Искорки. За недолгое время правления он схоронил трëх жëн. Говорят также, что Искорка не смогла отдать своего Длиннохвоста никому, месть еë унесла жизни трëх королев, а также настигнет каждого, кто попытается избавиться от чучела.

@темы: Волшебная страна, фанфики

---

Название: Беллиора, или туда и обратно
Бета: Felis caracal
Размер: мини, 1343 слова
Канон: А.М. Волков
Пейринг/Персонажи: Ильсор, Кау-Рук, Мон-Со, Лон-Гор, Страшила, Каги-Карр, Урфин Джюс, прочая флора и фауна Волшебной Страны
Категория: джен
Жанр: юмор, стëб, сюр
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: намëки на чрезмерное увлечение волшебными животными и неполезными веществами, употребление алкоголя
Краткое содержание:
— Дядь, я звездолëт твой возьму ненадолго? Лет на тридцать пять-сорок?
— А ты куда на нëм собрался?
— Да недалеко тут, в соседнюю галактику. Клëв там, говорят, хороший. Порыбачим — и сразу назад.
Примечание: все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними

Однажды Баан-Ну пришëл к Кау-Руку.
— Слушай, задолбало всë. Знаю я одно волшебное местечко на Беллиоре. Клëв шикарный, виноград кругом, а где виноград — там и вино. Овечки, понимаешь, пасутся. Шашлычок, туда-сюда. Соберëмся чисто мужской компанией, посидим хорошо. Пилить туда, правда, семнадцать лет в одну сторону и столько же обратно, но оно того стоит. Да и не нам, в конце концов, педали крутить.
— Спасибо, конечно, но почему я? — удивился Кау-Рук. — Я боевой офицер, в жизни овец не резал, да никого, впрочем, не резал и даже не стрелял, арзаков и то не гипнотизировал, настолько мне чуждо насилие.
— Знаю, знаю, — запыхтел Баан-Ну, заливаясь стыдливым румянцем. — Да только «Диавона»- то не моя, а твоего дядюшки. Тебе он еë без проблем даст на каких-то тридцать пять лет, а если ты еë случайно об метеорит раздолбаешь, ничего особенно не сделает.
— Ничего я не раздолбаю! — возмутился Кау-Рук. — Я боевой офицер, если хотите знать, вообще не пью. Особенно за рулëм звездолëта. Лучше скажите, кто нам овцу зарежет и шашлык замаринует?
— Что у нас, арзаков мало? Вот хотя бы Ильсор и замаринует. Не думаю, что овца устроена сложнее звездолëта.
— И зарежет?
— И зарежет. Он кого хочешь зарежет, бандит такой, решил мировую революцию устроить. Скажи Гван-Ло, что мы ещë и Ильсора с собой прихватим, и ему ещë тридцать пять лет будет не о чем беспокоиться, тогда «Диавону» точно даст.
Кау-Рук немедленно запряг во флаер четвëрку арзаков и поехал во дворец Гван-Ло.
— Дядь, я звездолëт твой возьму ненадолго? Лет на тридцать пять-сорок?
— А ты куда на нëм собрался?
— Да недалеко тут, в соседнюю галактику. Клëв там, говорят, хороший. Порыбачим — и сразу назад.
— Меня с собой не прихватите? Так задолбался здесь, целый день управляй, гипнотизируй как не в себя, да ещë Ильсор мировую революцию затеял, пакостник.
— Извини, дядь, мы уже с Ильсором договорились, сейчас переигрывать неудобно как-то, обидится ещë и устроит революцию раньше времени.
— Да, действительно, — Гван-Ло вздохнул. — Ну ладно, я хоть здесь от него отдохну.

***

— Ура, мужики! — радостно завопил Кау-Рук, хлопая по плечам Лон-Гора и Мон-Со. — Едем отрываться! Напьëмся так, чтобы не отличать Страшилу Мудрого от Ильсора Прекрасного!
— Тише! — шикнул на него Лон-Гор. — А то жена моя, Алëн-Гор, услышит, нажалуется Гван-Ло и никуда меня не отпустит.
— Хорошо, — тараща глаза и прикладывая палец к губам, тоже зашептал Кау-Рук. — Обставим это как экспедицию. Брать будем только мужиков, потому что экспедиция ну очень опасная. Думаю, от желающих отбою не будет.
Набрали в итоге одних только менвитов человек триста.
Пришлось и арзаков в педальной прибавить, чтобы сдвинуть с места такую тяжесть. Ильсор собственноручно выковал новый усиленный кривошипный шатун из железного дерева, и они прямо-таки полетели.

***

Как только долетели до Беллиоры и вышли из корабля, Кау-Рук отправил дядюшке Гван-Ло почтового голубя с письмом, мол, удачно добрались, «Диавона» цела, скучаю.
Встретил их сам Страшила Мудрый с Фарамантом и Дин Гиором.
— С приездом, пацаны! Как сами?
— Всë так! Страшила, сегодня ты угощаешь!
— Я слышал, вы собираетесь напиться так, чтобы не отличать меня от Ильсора Прекрасного? А ну, покажите мне этого вашего Ильсора! Да, вином тут не обойдëшься.
Из подвалов дворца выкатили что было, на триста человек всë-таки, не считая арзаков.
— Арзаки тоже люди! — заявил Ильсор. — Или я вам прямо тут устрою мировую революцию. И овец резать не буду.
Это был сильный аргумент.
— Страшила, а когда же овцы? — спросил Лон-Гор.
— Только от своей Алëн-Гор вырвался, овец ему подавай, — фыркнул Мон-Со.
— Угощайтесь, гости дорогие. — Носатый мужик бухнул на стол большую корзину овощей.
— Это что? Это кто?
— Всë, что в огороде, по пути нарвал. Вон то здоровенное полосатое — абрикос, вон то с тентаклями — клубника… Да не бойтесь, не укусят вас мандаринки, пошипят немного и успокоятся. Берëшь одну, бах об стол, чтобы отрубилась, быстренько чистишь и ешь.
— Это наш Урфин, — ласково погладил мужика по голове Страшила. — Всë ищет рецепт живительного порошка, экспериментирует с растениями разными, от маков до кактусов, вон какой огород развëл. А настойку горькую гонит — закачаетесь.
— На усыпительной воде, — гордо подтвердил Урфин.
Остальное Кау-Рук помнил смутно. Кажется, Ильсор и Страшила рассказывали ему хором про реформы, грядущие в Волшебной стране. Тигров усыпить, леса отдать лисам. Чтобы лис хватило, пообещать им маткапитал. Развернуть Большую реку, оросить Пустыню и засадить всю кроличьими деревьями. А чтобы лис и на Пустыню хватило… Тут Кау-Рук пробормотал восхищëнно:
— Какие же вы умные! — и засосался с обоими.
Нашлись пилоты, пожелавшие немедленно осмотреть зону посадок. Долго искали ручку двигателя, потом долго не могли ею куда надо попасть. Урфин завернул им на дорожку настойки, клетчатой картошки в мундире и горошка в горошек, красного с белым.
— Смотри, Лон-Гор, вот и твои овцы! — заорал Мон-Со в какой-то момент.
Овцы у местных тоже были неестественно ярких цветов.
— Психоделических, — подсказал Кау-Руку не то Ильсор, не то Страшила.
— Какой ты умный! — И Кау-Рук снова его засосал.
— Не до овец сейчас, — буркнул Лон-Гор, сбивая с себя щелчками что-то мелкое. — Гномы расшалились, бегают по мне, щекочут и смеются, мерзавцы, надо мной!
— Генерал! — К Баан-Ну подбежал один из арзаков, улетевших в пустыню. — Там камень! Он притягивает! Вертолëт бился об него, как мошка о стекло, пока весь не измочалился, и теперь никто не может подняться на ноги и отойти от камня!
— Мон-Со! — рявкнул Баан-Ну. — Поднимай остальные вертолëты и лети им на помощь! А у меня тут важная дипломатическая миссия. Как вас зовут, птичка?
— Кагги-Карр. — Птичка потупила глаза.
— Ну что за прелесть, что за глазки! Железные перья, алмазный клюв, когти… Я прошëл пол-Вселенной, но нигде таких когтей не видел. Что вы делаете сегодня вечером?
Делать нечего, Мон-Со и Кау-Рук подняли свои звенья вертолëтов, понеслись в Пустыню, но по дороге наткнулись на целую стаю гигантских птиц с алмазными клювами и железными перьями. Конечно же, Мон-Со кинулся в бой, а Кау-Рук, которому было чуждо насилие, улетел обратно.
Мон-Со тоже быстро вернулся, боялся, что без него весь шашлык сожрут, а шашлыка-то и нет.
— Плохая идея была - Ильсора к овцам отправить. Он с ними разговорился, распропагандировал их, и теперь овцы тоже решили сбросить гнëт, отменить шашлык и лететь на Рамерию помогать арзакам, — пожаловался Лон-Гор.
Так что Урфин весь взмок, бегая с тачкой до огорода и обратно, шестьсот человек всë-таки, считая арзаков.
Говорящие животные — это не всегда хорошо. Ты их хочешь запрячь, а они тебя посылают. Есть себя позволяют, а эксплуатировать — нет. А теперь и шашлык отменили!

***

— Кау-Рук! Кау-Рук!
Штурман кое-как продрал глаза. Ильсор тряс его, потому что сам он уснул прямо за столом в обнимку с каким-то чучелом.
— Ну слава оррам, хоть один очнулся. Как-то сильно усыпительная вода на менвитов подействовала. И чем вы, Кау-Рук, такой особенный?
Кау-Рук потряс головой. Кажется, вчера Ильсор тоже говорил ему, что он особенный, только в каком-то другом контексте. И на ты.
— И правда, — задумался Кау-Рук. — Может, я тоже арзак? Раньше мы все на Лон-Гора думали. Ильсор, Лонгор… Стал после Пира имя через дефис писать и живëт себе. А он спит, смотрю.
— Я понял! — сказал Ильсор. — Это потому, что ты арзаков не гипнотизировал и вообще боевой офицер и пацифист. Айда с нами и овцами делать мировую революцию!
— Какой же ты умный!
— Все говорили мне, что я красивый, а я мечтал, чтобы мне сказали, какой я умный, — в перерывах между поцелуями кое-как выговорил Ильсор.

***

— Братья! — произнëс Ильсор пламенную речь перед арзаками. — Местные жители говорят, что память к менвитам после усыпительной воды вернëтся не сразу, и мы можем попробовать их перевоспитать, пока летим! Так что грузим менвитов, кладëм овец в анабиоз, главное, не перепутайте, а едой и питьëм в дорогу Урфин нас обеспечит!
— Слушай, Урфин, а полетели с нами делать мировую революцию? — предложил Кау-Рук.
— Не, мне тирания как-то ближе. Пообещаю животным, что переведу всех людей на вегетарианскую диету, и вся Волшебная Страна — моя.
— Ну тогда помоги нам хоть с погрузкой.
И процессия двинулась к «Диавоне». Впереди Ильсор в плаще со звëздами (и когда только успел!). Кау-Рук с ним под ручку. Арзаки, нагруженные менвитами и обломками вертолëтов, которые, по вновь открывшимся обстоятельствам, воевали сами с собой. Замыкал шествие Урфин с тележкой, над которой колыхалась на каждом ухабе гора фруктов.
— Эй, не дрова везëшь! — покрикивала на него тогда малиномандрагора.
Только на входе в «Диавону» их ждал сюрприз. В проëме стояла госпожа Алëн-Гор, поигрывая любимой скалкой.
— Так-так-так, — сказала она голосом, не предвещавшим ничего хорошего. — Усыпительная вода, значит? Овцы, значит? Я догадывалась, что это за экспедиция такая, но хотела своими глазами убедиться. Жаль, будильник на анабиозной ванне сработал поздно, но я видела достаточно! Перевоспитание, значит? Сейчас я возьмусь за ваше перевоспитание!

@темы: ТЗЗ, Волшебная страна, фанфики