Название: Ева против ОКР
Фандом: Король и Шут (сериал), Константин Плотников, Влад Коноплёв (кроссовер)
Пейринг: Константин Плотников, Влад Коноплёв
Жанры: Юмор
Описание: Костя предлагает Владу посидеть с Евой.
Написано на #млфконоплёв фест ко дню рождения Влада.
Примечания:
Осторожно - физиология )

Ты уже выходишь?
Люба уже выходит
Что за?
Мы поговорили и решили, что ей тоже надо иногда выходить из дома, чтобы совсем не одичать
Почему мне кажется, что ты это под дулом писал?
Не зли Любу
Идите вместе, я билет отдам
Надо кому-то с Евой сидеть
Я посижу
Ты не сможешь
Дети - это просто
У тебя не было детей
Да что тут сложного
У тебя не было братьев и сестёр
Пусть берёт подружку, я еду к тебе, билеты у Даши
*фейспалм*

Деваться Косте было некуда, и полчаса спустя Влад уже стоял под дверью его квартиры.
"Ну что ж, - думал Костя злорадно. - Проведём тебе курс молодого бойца. Посмотрим, няня из тебя получится или чайлдфри."
Влад аккуратно поставил ботинки и повесил куртку. Долго и тщательно мыл руки.
- Так чего там такого сложного? - спросил он Костю, выбирая по каким-то своим параметрам полотенце из нескольких, висевших в ванной. - Она ж мелкая совсем, что они соображают в этом возрасте? С одного конца еда входит, с другого выходит, и всё. Потом положил - и оно спит.
Костя проводил его на кухню, налил чаю. Из комнаты раздался требовательный крик Евы, которая заскучала в одиночестве. Костя сходил в комнату, вынул дочку из манежика и вернулся с ней к Владу.
- Ну что, давайте знакомиться. Влад, это Ева. Ева, это Влад.
- Лядь! - радостно повторила Ева и потянулась к нему.
- Держи.
Влад настороженно оглядел пухленькую черноглазую девочку и опасливо протянул руки.
- Как её держать хоть?
- Просто берёшь и держишь.
- Как тут ничего не сломать-то?
Костя со вздохом показал. Влад осторожно подхватил Еву под мышки и посадил себе на колени.
- Чё ты так напрягся? - улыбнулся Костя. - Будешь нервничать - она тоже будет нервничать и заревёт.
Ева тем временем полезла разорять стол.
- Кость, чашка горячая! - шёпотом заорал Влад. - Руки держи!
- Ты ближе.
- Как тут вообще... Как её держать и руки держать?
От греха Влад развернул Еву лицом к себе.
- А тяжёленькая так-то, все колени мне оттоптала. Она ходит уже?
Малышка всё время переминалась с ноги на ногу.
- Не, но вот так постоять может.
- А-а-а, твою мать! Отцепи, отцепи!
Еве понравились волосы Влада, и она изо всех сил вцепилась в светлую прядку.
- Давай учись. Держи её и отцепляй. Вот так рукой к себе прижми, а другой...
Но у Евы тоже было две руки, и второй она ухватилась за блестящую серёжку Влада. Тот взвыл сквозь зубы, чтобы не пугать ребёнка.
- Солнышко, - разжимая маленькие пальчики, попросил Костя. - Не надо, отпусти волосики.
- Лядь!
- Влад, поговори с ней, отвлеки. Где у Влада ушки?
Ева разжала ручку и похлопала Влада по уху.
- А где у меня носик? - на пробу спросил Влад.
- Ось! - ладошка накрыла нос.
- А где у меня глазки?
- Гак! - радостно завопила Ева и Владу неслабо так прилетело в глаз.
- Ну вот вы и подружились, - разулыбался Костя.
Ева разглядывала перекошенную физиономию Влада, засунув сразу четыре пальчика в рот. Поняла что-то своё и похлопала нового друга слюнявой лапкой по щеке.
- Лядь!
"Лядь," - мысленно согласился Влад.
Ева продолжала танцевать на его коленках, уже более уверенно поддерживаемая под мышки.
- Ева, покажешь Владу игрушки?
- Гук! - Ева рванулась к полу так, что Влад её чудом не уронил.
- Ставь, не бойся, - кивнул Костя, и девочка, едва оказавшись на полу, бодро поползла на четвереньках. По полу! Грязному! Собирая на обслюнявленные руки микробов (которых потом, к гадалке не ходи, потянет в рот!). Влад застыл столбом.
- Давай, давай, пока она там чего-нибудь не устроила.
А в комнате... Комната была такой же, с точки зрения Влада, запущенной, как и вся остальная квартира (видимо, уборка Костю достала ещё на работе). И в комнате - о ужас! - прямо на полу были раскиданы игрушки.
Давненько Влад ничего не брал прямо с пола - только в перчатках во время уборки.
- И как во всё это играть? - спросил опасливо жмущийся к дивану Влад.
Костя сёл прямо на ковёр и принялся расставлять разноцветные стаканчики.
- Вот сейчас мы будем пить чай. Садись, - он похлопал по ковру рядом. - Игры простые, что вижу, то и пою.
Влад обречённо опустился на ковёр. Принялся рассаживать игрушки перед чашками.
- А вот мишка у нас чай пьёт, - приговаривал Костя и чмокал губами, поднося игрушке стаканчик. - А вот зайка. А вот Евочка.
- Папа! - Ева сунула стаканчик и ему. Опытный Костя успел отодвинуться, придержать маленькую ручку, и сделал вид, что пьёт. А вот неопытный Влад получил по зубам грязным стаканчиком.
- Лядь!
- Блядь! - завопили они хором. - Костя, ты чему её, сука, учишь?
- Самому простому, Владь. Они ж ничего не понимают в этом возрасте.
- Давай тогда в уборку поиграем, - сердито предложил Влад. - Проведу мастер-класс для вас обоих. Куда вы этот рассадник собираете?
- Блин, была же фигня такая где-то... Только складывается она, потом хрен найдешь, - бормотал Костя, заглядывая за шкаф и под диван. - Давно её не видел, мы ж только когда пылесосим...
У Влада задергался глаз.
- Смотри, Ева, - впервые он обратился прямо к девочке. - Папаше твоему объяснять бесполезно. Вот так берёшь игрушки и складываешь.
Тканевое ведро в разложенном состоянии было высоковато для ползающей Евы, и она бодренько принялась собирать игрушки в яркий горшок.
- Это то, что я думаю? - подозрительно уставился Влад на ядовитой расцветки предмет.
- А, ну да, - покивал Костя. - Мы как раз к горшку её приучаем, памперсы только на ночь надеваем.
Влад похолодел - он что, держал на коленях... И всё это время... И она могла... Он испытал какой-то первобытный ужас.
- Так, ты давай посиди с ней минут пять, я пюрешку соображу, а то она миксера боится, и будешь учиться кормить.
Костя сбежал, бросив Влада, и Ева тут же поползла к гостю, полезла на ручки. Влад аккуратно посадил её рядом на диван. Подумал и засунул в манежик. Там валялись какие-то игрушки. Ева тут же начала их выкидывать. Выкинула всё - и скривила мордашку.
- Не-не-не, только не плачь, - Влад закинул ей парочку игрушек. Она выкинула их опять. Так они перебрасывались минут десять, Влад весь взмок, а Ева хохотала. Издевательски, как показалось ему.
- Нагрузочка как в спортзале, - сознался Влад вернувшемуся Косте.
- Ну что, Лядь, тащи, - улыбнулся Костя.
- А можно сначала на горшок?
- Иди, - великодушно разрешил Костя.
- Да нет, её.
- Сажай.
- Чё, прямо я? Прямо здесь?
Влад стащил с Евы ползунки и усадил её на горшок.
- Пссс... - Костя ухмыльнулся.
- Фу, блин!
- А теперь одевай и неси. Ладно, так уж и быть, в этот раз я сам вылью.
Влад донёс Еву до кухни и усадил в высокий стул, вызвавший неприятные ассоциации с электрическим. И принялся отмывать руки. Себе и заодно Еве.
- Вот это пюре? - он покосился на миску зелёной жижи. - Меня б к этому стулу пристегнуть пришлось, чтоб таким накормить.
Костя вернулся и надел на дочку пластиковый слюнявчик.
- Ты руки вымыл?
- Я даже горшок вымыл, - ухмыльнулся Костя.
- Ты мой герой, - похлопал его по плечу Влад. - Как тут это всё?
- Ну ты что, не ел никогда? Просто рот с другой стороны.
- Ты сам понял, что сказал? - Влад с тоской посмотрел на зелёное пюре, на слюнявчик, взял ложку в одну руку, тарелку в другую. Поднёс еду к Еве. Девочка таращилась с закрытым ртом.
Костя отобрал у Влада ложку.
- Смотри, как надо. Плывёт пароход, Еве прямо в рот!
Ева открыла ротик и покорно проглотила пюре.
- Давай.
- Плывёт пароход, - повторил Влад. - А чё, прикольно!
И скормил Еве свою первую ложку пюре.
Фррр! Пюре полетело во все стороны, в том числе и на Влада. Тот скривился, заметался - где раковина - и опрометчиво бросил тарелку на столике стульчика. Шмяк! Ева дала ручкой по тарелке. Влад выхватил тарелку, и девочка принялась лупить ладошкой по растёкшейся лужице пюре. Звук ей понравился и она засмеялась.
- На ней точно нет дьявольской метки? - попятившись, спросил Влад.
- Нет. Зато у меня есть запасное пюре. Давай, горе-няня, продолжай.
- А отмыться?
- Потом, ты ещё не раз запачкаешься.
- Плывёт пароход, - затянул Влад. - Летит самолёт, вжух, вжух, - ложка начала выписывать немыслимые виражи.
- Давай, я пошёл ванну готовить, а ты тут сам.
С песнями и плясками Влад кое-как скормил Еве пюре. Пока он отвернулся к раковине отмыть тарелку и себя, Ева выбралась из стульчика и поползла размазывать оставшееся на ней пюре по квартире. Костя отловил её в коридоре.
Оказывается, во время готовки и кормления он успел набрать воду, теперь оставалось только отрегулировать температуру. Пока он возился, Влад прижимал замурзанную Еву к окончательно испорченной майке.
Он ухитрился раздеть девочку на весу.
- Прямо вот так совать?
- Ага.
В ванне Ева встала, держась за бортик, и принялась переливать воду из одних цветных стаканчиков в другие, что-то тихо напевая. Костя протёр мокрой рукой мордашку - Ева сердито заворчала и плюхнула стаканчиком об воду, забрызгивая всех присутствующих. Стоило отпустить - и снова ангельский ребёнок.
Влад повернулся к раковине и принялся сам отмываться. Только профессиональная подготовка помогала держать себя в руках. Из последних сил.
- Просто магия какая-то, - глядя на спокойно играющую Еву, удивился он.
- Целый день её тут держать нельзя, к сожалению, - вздохнул Костя. - Ещё минут десять, она устанет, и будем класть. Я тебе переодеться дам. Снимай майку, в стирку кинем. К утру будет как новая.
Влад задрал брови - до утра он оставаться не планировал. Костя сделал знающее, загадочное лицо.
Полотенчико у Евы было ядовито-розовое, с уголком для головы, изображающим неведомую зверюшку. Когда Влад передал Косте закутанную в полотенце Еву, тот протянул ему в ответ что-то пёстрое в цветочек.
- Это что?
- Любкин халатик. Ты же будешь укладывать Еву, надо, чтоб от тебя мамой пахло.
- Если ты скажешь, что сам так делаешь, я тебе в жизни не поверю.
- Влад, - Костя глянул на него большими повлажневшими глазами. У Горшка подсмотрел, не иначе.
Влад со вздохом накинул едва сошедшийся на нём халатик. Хорошо, что тот бы не на пуговицах, а завязывался внахлёст.
- Это чтоб она пуговку не проглотила, - пояснил Костя. - Всё в рот тащит. А теперь... - он жестом фокусника вытащил памперс. - Своди её на горшок и надевай, а я пижамку принесу.
С горшком получилось, его даже не перевернули. Гордясь собой, Влад повертел памперс, разобрался в его устройстве и нацепил на Еву. Потом кое-как справился с пижамой.
- Вот, клади её себе под бочок. Мама нам молочка оставила. Соску Евка сама держит, ты только руку на неё положи и сказку рассказывай.
- Какую сказку?
- Да любую. Хоть роль свою повторяй, ей главное, чтоб голос спокойный был. Можешь ещё спеть что-нибудь, хоть из "Короля и Шута". Ей "Забытые ботинки" особенно нравятся. И "Арбузная корка".
Влад уложил Еву под бочок, между собой и спинкой дивана. Вручил ей соску и покорно затянул про ботинки, поскольку арбузно-корочную любовную эпопею не осилил. Ева бодренько чмокала соской бутылочки. И тут раздался звук.
- Кость, тут что-то... - позвал он.
- А, это? - Костя потянул носом воздух, отрываясь от телефона. - Ну, бывает. Меняй памперс. Да не здесь, в ванной. Полотенце захвати.
Перекинув сырое ещё полотенце через плечо, держа веселящуюся Еву на отлёте, в Любином халатике, Влад прошествовал в ванную. Посмотрел в зеркало на себя, замотанного и всклокоченного. Уже наловчившись, подхватив девочку под живот, отрегулировал воду и принялся отмывать, настолько задолбавшийся, что даже перчатки не попросил.
Костя, похоже, веселился не меньше Евы.
- Я девчонкам кружочек отправил, им понравилось, - довольно заявил он. - Даша говорит, ты будешь хорошим отцом.
- Блядь!
- Лядь!
- Уййй! - Ева снова вцепилась в заманчивые волосы Влада.
- Ты ей нравишься, - улыбнулся Костя. - Давай всё-таки попробуем уложить. Больше сюрпризов не должно быть.
Влад снова устроился с Евой на диване, вручил ей бутылочку. Девочка была тёплой, светлые волосёнки пахли молоком и ещё чем-то успокаивающим. Он приобнял её и тихонько запел.
Полчаса спустя Костя осторожно вынул из рук посапывающего Влада сонную Еву, переложил её в кроватку. Подсунул Владу подушку, накрыл его и отправил Даше смс, что Влад остаётся ночевать.
Владу предстояло ещё освоить ночные кормления.
*
Утром сонный Влад выполз на кухню.
- Доброе утро. А Евочка уже проснулась, - разглядывая надетый на Влада халатик, улыбнулась Люба. - Тебе идёт.
Влад покраснел.
- Хочешь? - Люба протянула ему тарелку заманчиво пахнущей каши и ложку. Судя по тарелке, каша предназначалась не ему.
- Привет, Ева, - ероша малышкины волосы, пробормотал Влад.
- Лядь!
- Та-а-ак, и от кого из вас, поганцев, она научилась?

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: Загадай желание
Фандом: Король и шут
Пейринг: Михаил Горшенёв/Андрей Князев, Миха/Андрей
Жанры: Fix-it, Магический реализм, Юмор
Описание: По картинке с Горшком и золотой рыбкой vk.com/wall-17545530_2266
Диалог в комментариях:
- А что же загадает Горшок?))
- Похоже в Король и Шут 3 Князя вернутся
Примечания:
Небольшой психодел по Князя Всего

Миха столько тёмных личностей, как после ссоры с Князем, в своей жизни не видел, даже когда по сквотам ошивался. Крутились неподалёку от него, клубились вокруг, поглядывали жадно, как будто на лакомый кусок, который схватить бы, да обожжёшься. Не жулики, не гопники, какие-то прямо Босховские персонажи, от которых веяло чем-то инфернальным.
Сперва он думал, это от усталости вон те чуваки кажутся реальными упырями. И барменша в пивной хлопнула по стойке рукой, а не мокрым, тяжёлым русалочьим хвостом. И вовсе не своей жизнью живут волосы женщины, гуляющей по берегу залива, просто ветер такой.
Но стоило приблизиться - они расплывались, как разгоняемый ветром туман. Так мужичок странного вида, сидевший под дождём на лавке с шахматами, на Михино предложение сыграть замялся, потом стряхнул шевелящиеся фигуры в коробку и сбежал. Миха специально пытался подойти к зловещим старушкам или типам с бегающими красными глазками, но у тех резко находились дела в другом месте.
Вот и в то утро, наткнувшись на удочку и решив порыбачить, он вышел к озеру в своих Озерках и увидел в тумане, как по раннему времени уже плещутся три симпатичные девушки.
- Не холодна ли водичка? - спросил он, подмигивая.
Девушки сперва подплыли ближе, потом как будто почуяли что-то и резко перестали быть милыми. Обхаяли его, как продавщицы в советском магазине, и уплыли куда-то за камыши.
Только настроение испортили да воду взбаламутили.
Он и так в рыбалке мало что понимал. Знал, что рыбу теоретически ловят в воде на червяков, а удочку кто-то забыл по пьяни. Кто и зачем пришёл пить к Михе с удочкой, память не сохранила. Мало на что надеясь, Миха закинул удочку, и надо же - клюнуло. Он нелепо взмахнул удочкой, и, пролетев над водой по дуге, в траву шлёпнулось что-то золотое и забилось, пытаясь вернуться в озеро.
Миха подобрал с травы золотую рыбку. Даже сейчас, хмурым питерским утром, смотреть на неё было больно глазам.
- Отпусти меня, Мишенька, - попросила рыбка человеческим голосом. - А я тебе пригожусь.
Рыбка была очень красивая, Миха никогда не стал бы губить такое чудо.
- Да плыви себе, - он аккуратно опустил её в воду.
- Спасибо, Миша, - сказала рыбка. - Надо будет - зови. И не лови тут рыбу, есть её не стоит, экология плохая.
Он ещё посидел на берегу, просто любуясь и отдыхая. Думал, как расскажет про рыбку Саше. Андрею бы история точно понравилась, он бы поверил. Да вот кинул его Андрей, поменялся с годами. Вернуть бы того, юного, восторженного, способного кинуться с Михой в любые авантюры.
В воде мелькнуло золотое перо рыбки.
- Не печалься, ступай себе с богом, - услышал Миха, не успев открыть рот.
Он ещё посидел, пока не начало припекать, выпустил червей и побрёл с удочкой и пустым ведром домой. Сегодня он остался дома один и планов у него было дня на три. Правда, все они были неконструктивные. Даже готовить особо не хотелось. Пройдя к лифту мимо шмыгнувшей буквально в щель под лестницей бледной дамочки с торчащим клычком, он поднялся на свой этаж.
На удивление, квартира встретила тёплым светом, вкусными запахами и теми лёгкими шумами, которые указывают на несомненное присутствие живого существа.
- Оля? - позвал он.
Из кухни вышел Андрей. Образца начала девяностых. Неужели они были такими птенчиками, неужели старые записи не врут?
- Мих, - он восторженно глянул на Миху, прижался. - Я пожрать приготовил, что нашёл. Слушай, разгон есть один, - он поволок Миху на кухню.
- Погоди, разуться надо, руки помыть...
- Ну ты дед вообще, - засмеялся Андрей. - Обуржуазился!
Но привести себя в порядок позволил.
Кулинарные навыки Андрея в те времена были лучшими во всей квартире на Миллионной. Он умел готовить макароны с тушлом, без тушла и даже без макарон, как уверял всех Миша. В этот раз он превзошёл себя и сварил пельмени прямо к приходу Миши, всегда его чувствовал, гад.
- Я тут нашёл у тебя, короче, - Андрей бухнул на стол початую бутылку коньяка. Стаканы? Какие стаканы, бог с вами.
- Мне нельзя, сердце, - пожаловался Миша, чувствуя себя ужасно старым. - А ты пей, если хочешь.
- Да уж хочу, не пропадать же добру, - Андрей хорошо так приложился к коньяку и занюхал пельмешкой из выставленной на стол кастрюли. - Короче, текст один есть, там такая тема, я ща за тетрадью сгоняю.
На черновики Андрюха никогда не боялся поставить лишнее пятно от капнувшего с вилки жира или кружок от мокрого стакана.
- Саечка за испуг, - подкравшийся сзади Андрей провёл вверх и вниз по лицу Михи.
Он приволок не только тетрадь, но и гитару. Сунул тетрадь Михе под нос, а гитару в руки. Сам прижался сзади, обнял за шею.
Этих стихов Миха не знал.
"Опять сказка," - обречённо подумал он. Всю музыку на год вперёд забрала зонг-опера. В голове было гулко и пусто, ни одной мелодии, и он стал просто перебирать струны, надеясь поймать хоть что-то. И тут спиной почувствовал недвусмысленное. "Вот я попал."
Андрей потёрся животом (и всем остальным) о его выступающие позвонки, положил подбородок на макушку. Миша пробормотал что-то невнятное, бросил гитару и сбежал в ванную. Героин сделал своё чёрное дело, устроил ему эректильную дисфункцию, да где ж это понять юному Дюше, обидится. Хуже того, поймёт, что перед ним за старая развалина, импотент в физическом и творческом плане, и сбежит к чёртовой матери. К кому-то такому же молодому и задорному.
- Мих, чё ты там в одно жало точишь? Я тоже хочу, - поскрёбся в дверь Андрей.
Миша вспомнил их секс под кайфом. Бог знает, чего там было больше, секса или кайфа. Сейчас он, по ходу, не потянет ничего такого даже по отдельности.
Как-то быстро его желание превратилось в нежелание.
А может, ему нужен был Князь постарше? Уверенный, чуткий, опекающий. С округлыми белыми плечами. С этими его бочками и щёчками. Уютный, надёжный.
В льющейся из крана струйке мелькнул золотой отблеск.
- Не печалься, ступай себе с богом, - прошелестело из слива.
- Мих, открывай, - голос за дверью стал ниже, стук - резче. Кажется, в дверь ударили плечом.
Он покорно открыл. В ванную шагнул Князь, красивый, взрослый, спелый и налитой. С ходу проверил зрачки, закатал рукава, полез в карманы.
- Да чистый я, - обиженно сказал Миша.
- Молодец, - голос у Князя был жёсткий, поцелуй - тоже, крепкий и собственнический. - Заслужил, - и толкнул Мишу на колени.
"Ох, ёб твою," - вспоминая тогдашнего Андрея и его воспитательные меры, Миша мысленно застонал. Князь использовал по полной метод кнута и пряника, причём в роли пряника выступал он сам, а в роли кнута - его понтовый ремень. Ремень забылся, в памяти в основном остались пряники, но бля... Миша сосал, переминаясь на полу своими немолодыми коленками, и почти завёлся. Андрей кончил, похлопал его по щеке и свалил на кухню со словами:
- Молодец. Приходи. Я там где-то коньяк видел.
- Рыбка, он что, всегда такой был? - умываясь холодной водой, спросил Миша.
- Нет, не всегда, - рыбья мордочка хитро улыбнулась из наполненных водой ладоней. - Хочешь посмотреть?
Миша угукнул и пошёл на кухню, не дослушав стандартное "ступай себе с богом".
На кухне сидел Князь, большой, широкий, ещё в куртке этой, которая делала его больше. Сидел, развалившись, как будто хотел занять сразу два места, своё и Михино. Мрачно катал по столу пустую бутылку. От остывших пельменей шёл противный жирный запах.
- Мих, нам надо отдохнуть друг от друга, а то мы друг друга поубиваем.
- А так я один сдохну, да? - оскалился Миша. Вот сейчас он выскажет ему всё, не сдерживаясь, всё, что думает! Ещё и в рожу даст. Жаль, это не настоящий Князь, а рыбкина подделка. - А ты такой весь чистенький?
- По-моему, ты меня всерьёз не воспринимаешь. Тебе взрослеть пора. О жизни своей самому научиться заботиться.
- А ты знаешь, как я тут без тебя живу? Как я заебался? Как мне Тодда в одиночку трудно тянуть? А у него тут альбом, там спортзал, вот это вот всё сбросил, - Миша плюнул. - Да чтоб ты сам сдох!
Послышался громкий, влажный шлепок. Андрей был уже не на табуретке, а на полу кухни, уже не в куртке, и из его разорванного предплечья била толчками кровь. Как тогда, в поезде, там всё было в кровище, как будто из Андрея вытекло по крайней мере ведро. "Ведро - это литров десять, а в человеке сколько?" - тупо подумал Миша.
- Эй, рыбка, не, я не хотел! - заорал он.
Рыбка вынырнула прямо из кровавой лужи, всё такая же чистенькая и золотая.
- Рыбка, не надо, стой. Мне одного Князя хватит, настоящего, я уж с ним помирюсь, только вот без этого всего, бога ради!
Он схватился за сердце, чувствуя, что уплывает.
- Блядь, - выругался Князь, поднимаясь с пола и взмахом руки убирая с себя кровь. - Свободна пока, - кивнул рыбке. Подхватил Мишу и положил руку ему на грудь, разгоняя боль. - Что ж ты за наказание такое? Я вроде и Князь Всего, а с тобой никак управиться не могу.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: Мир без наркотиков
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Костя, Влад, Миха/Андрей
Рейтинг: R
Жанр: мистика, юмор, стёб, омегаверс, фикс-ит, хронофантастика
Саммари: Князь предлагает Владу и Косте экскурсию в Там-Там.
Написано по заявке на #млфконоплёв фест ко дню рождения Влада.
Я долго думала над названием, а потом упёрла его у фестиваля, на котором в 1998 году Миша с Андреем выступали. В каком состоянии - каждый думает в меру своей испорченности.
Автор оставляет за собой право писать рождественские истории в любое время года.
Когда Князь предложил им экскурсию в Там-Там, Костя с Владом, конечно, не могли отказаться. Посмотреть на легендарное место - вернее, то, что от него осталось, - послушать сыплющиеся из Князя как из рога изобилия байки, - что могло быть прикольнее? Настоящий подарок от рок-н-ролльного Деда Мороза.
- Только аккуратно там, чтоб ни одна бабочка не пострадала, - погрозил пальцем Князь. - А то знаете, чем это кончается?
- Какие бабочки, Андрей, зима на дворе, - пожал плечами Костя, про себя подумав, что с Князем всё ок, раз Князь по-прежнему не в себе.
Всё было нормально, пока они не вошли в обычную с виду длинную арку обычного питерского дома. Фасад был в порядке, а в арке уже стены облуплены, асфальт разбит и ссаниной привычно воняло. Бутылки какие-то валялись. У стенки спал, подобрав ноги, парень в косухе, а прямо над ним висела прям очень старая афиша "Короля и Шута". Ну что ж, с Андрея Сергеевича бы сталось. Недоверчивый Влад подошёл и ковырнул бумагу - не распечатка, нарисовано от руки.
Арка была вся покрыта графитосами и надписями, одни поверх других, поверх стрёмных плакатов, на одном из которых вообще Горбачёв был. Это что, Андрей для них так расстарался? Полноценная экскурсия в Там-Там. Может, он и ремонт там сделал прикола ради?
- Аутентичненько, - нервно сказал Костя.
- Ещё бы, - довольно улыбнулся Князь. - Ведь Там-Там не там, а ТАМ! - и указал на разные концы арки. Откуда они пришли и куда направлялись.
Костя с Владом переглянулись. Здесь надо было смеяться, и они засмеялись. Арка всё не кончалась, за их спиной дальний вход погрузился в туман. Неожиданно их нагнала толпа пьяных подростков, которой вроде бы неоткуда было взяться. В цепях, кто с ирокезами, кто с иглами. Бритая девочка в короткой юбке и гадах с интересом и презрением оглядела компанию экскурсантов.
Тру фаны из тех, что не любят Князя и особенно сериал? Пришли, как и они, на культовое место, чтобы выпить с призраком Михи Горшка? Странно, кстати, в арке, кроме афиши, не было ни одной надписи "Король и Шут" или "Горшок жив".
Навстречу выплыло, шатаясь, обкуренное дитя с орущим магнитофоном на плече. Здоровым таким.
- О, раритет, - ткнул в магнитофон пальцем Костя. - У отца такой был, там шесть батареек здоровых надо, весят тонну.
Наконец они вывалились из арки во двор. Здесь было как-то слишком оживлённо, как будто Князь не только их на экскурсию позвал, а собрал всех детей своих дружков-неформалов, вырядившихся в родительские шмотки. Одеты они были живописно, хотя для стоявшей погоды легковато.
- Не! Ну не! Ну реально! - Костя завертел головой во все стороны.
Влад нахмурился. Адовый трэш какой-то. Туча несовершеннолетних, и все пьяные или обкуренные. Во дворе стоял знакомый запах травки, не сильно расходившийся в зимнем воздухе. Хорошо хоть, разные жидкости на морозе быстро застывали и не пахли.
- Андрей, что это?
- Вам внутрь, ребятушки. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, - поиграл бровями Андрей.
- А вы?
- А мне лучше держаться от кое-кого подальше. Час вам даю, поставьте себе будильник на телефоне, сеть тут не ловит. И помните, того, про бабочек.
- Колду-у-ун, реально, - толкнул Костя Влада и потянул к дверям, из которых неслась музыка, больше похожая на кошачьи вопли.
- Да бля, не нравится мне это всё, - хмурый Влад последовал за ним нехотя.
Запахи, подмёрзшие на улице, здесь явно оттаяли. Гардероба не было. Ремонт дешманский, и только роспись кое-как скрашивала стены. Музыка орала, ревел зал, по холлу сновали всё те же пьяные дети, предоставленные сами себе. Они говорили на повышенных тонах, взвизгивали, ржали, толкались. Костя с Владом среди яркого сборища были как две вороны среди попугаев. На них откровенно глазели.
Они обошли холл и зал. Делать здесь целый час было откровенно нечего.
- Если это настоящий Там-Там, то Князь реально слишком поддался ностальгии, - пожал плечами Влад.
- Чё-т мы не в теме, может, выпить, чтоб это место стало легендарным? - предложил Костя.
- Согласен, этот авангард трезвыми слушать невозможно, - Влад протиснулся к обдрипанной стойке. - Нам... - начал он, роясь в айфоне.
Костя оттащил его.
- Ты чё, ты их деньги видел? Вот это попадос.
Они выползли в какой-то полутёмный коридор. Возле двери в туалет валялся подросток с блаженной рожей. Чуть дальше договаривались о чём-то трое парней постарше. Деньги-товар.
- Ой, бля! - Влад зажал рот рукой и поэтому не уследил, когда Костя рванул вперёд, вырвал и бросил на пол то, что там торговец пытался впарить наивной молодёжи.
А именно, юным Князю и Горшку.
- Да вы! Да я! - заорал Костя, а потом прочитал целую пламенную речь о вреде наркотиков, в частности, в жизни Горшка, о безвременной его смерти и большой чистой любви Князя, о музыке, театре, призраке в составе группы...
Князь влепил ему в нос, Горшок нагнулся за упавшим добром.
- Чё ты сразу, Андрюх?
- А ты слышал, что этот гандон сказал?
- Что ты пидор?
- Что мы с тобой разбежимся!
- Значит, с первой частью ты согласен?
- Да я его уебу ща нахуй!
Влад кинулся на помощь Косте, не понимая до конца, кого собирается спасать - его от Князя или Князя с Горшком от наркоты.
На шум драки понабежал народ, в коридоре как-то сразу стало тесно. Дрались, по ходу, все против всех, как в вестерне. Князь с Горшком сражались спина к спине.
- Ну чё ты сразу, он ещё сказал, мы Юбик соберём! - донеслось до Кости с Владом, которых в давке оттеснили в холл.
- Шубись, менты! - рявкнул вдруг совсем рядом знакомый голос.
Толпа заметалась, рассасываясь, а Князь, который из их времени, схватил ребят и, как детишек, за руки поволок на улицу, к арке. Нос у него был разбит, молодёжь здесь, похоже, не уважала старших.
Влад ещё успел заметить обалдело пырившегося на них молодого Князя - тот в любом возрасте отличался быстрой соображалкой. Глаза его заметались между ними и Михой. Кажется, он пытался понять, где сейчас нужнее.
Их Князь затащил ребят в арку.
- Вот чуяло моё сердце! - орал он на бегу, не сбиваясь с дыхания: сказывался опыт песни и одновременных диких плясок. - Да быстрее давайте, если жить хотите, доходяги!
Костя оглянулся и споткнулся, запутавшись в длинных ногах. Полетел в вонючую лужу. С Там-Тамовской стороны надвигался кроваво-красный туман, в нём рисовалась высокая тёмная тень.
- Бегите! - рявкнул Князь. - Я его задержу!
Он макнул палец в кровь, бежавшую из носа, и принялся чертить что-то на грязном асфальте.
Влад вздернул Костю на ноги, и они понеслись.
- И не оглядывайтесь! - прогрохотало им вслед, отражаясь от стен.
*
Арка выплюнула их на чисто выметенный тротуар.
"С новым 2024 годом" мигала неоновая трубка на окне ближайшей кафешки.
- Че это вообще было? - спросил у Влада Костя. Штанина была мокрой и нога мёрзла на зимнем ветру.
Они оглянулись - арка как арка, чистая, сухая. Краска в порядке, двор видно, никаких луж. И надпись из баллончика "Punk's not dead". Влад был готов поклясться, что секунду назад там было "Горшок жив". Двор, кстати, на удивление чистый и ухоженный.
У тротуара стояла большая машина. Стекло передней дверцы опустилось.
- Ну чë вы как не родные, садитесь быстро. Один взад, другой за руль, да?
Влад отмер первым и полез на заднее сиденье. Не каждый день живого Горшка показывают. Живого, здорового, здоровее, чем в 2013-м. Даже чем в 2010-м.
- Влад, платье не помни! - заныла Алиса. - Диан, подвинься...
- Куда мне двигаться, на Сашу, что ли, влезть?
Наконец устроились, Влад взял Алису на коленки.
- Папаша ваш мне голову отгрызет, опять скажет, что я безответственный, - с совершенно Алисиными интонациями заныл Горшок.
- Куда едем? - непослушным голосом спросил Костя.
- Ну ё-моё, Кость, не дури. За столько лет не выучил?
- В Юбик, в Юбик, в Юбик-Юбик-Юбик! - запрыгала у Влада на руках Алиса, забыв про платье.
Диана фыркнула, задирая бровь. Саша отрешённо смотрела в окно горшковскими цыганскими глазами. Алиса крутилась, шарахая Владу по лицу то бантиками, то оттопыренным ушком. Костя рулил.
- А я говорил ему, пора уже минивэн брать, развёл детсад, сажать некуда, - ворчал Горшок.
Костя с Владом напряжённо молчали.
- Ты чё, реально в Юбик нас повёз? - на очередном повороте рявкнул Горшок. - Забыл, что у отца акустика сегодня?
- Забыл. И где - тоже забыл, - с невинным видом ответил Костя.
- Блядь, да в "Старом доме" у нас, где ж ещё!
- Пап, здесь дети, - строгим Князевским тоном произнесла Алиса.
Диана засмеялась. Саша всё так же смотрела в окно.
- Это всё папаша твой, - обвиняюще заявил Горшок. - Беременным то по сцене скачет, то краски нюхает. А потом такие вырастают, забывчивые.
Здесь, наверно, надо было смеяться, что Костя с Владом, приученные Князем, и сделали.
Город вокруг казался как-то чище и ярче, может, из-за того, что солнце выглянуло, а потом Влад сказал:
- Кость, дома другого цвета.
- Папа сделал город ярче, - начала напевать Алиса на разные лады.
Взгляды Кости и Влада встретились в зеркале. Оба были полны ахуя.
- Да где здесь встать-то! - ругался громогласно Горшок. - Да куда ж ты прёшь-то! - орал он не слышащему его водителю другой машины. - У меня дочки в туфлях! Влад, Алиску на руки возьмёшь. Не дай бог простудится, ваш папаша меня съест с говном.
- Папа, здесь дети!
У главного входа их поймали журналисты.
- Костя, Андрей! Каково вам было сниматься в роли своих родителей? Насколько они в жизни отличаются от фильма?
- Каких родителей, ё-моё, - отодвигая их плечом, рявкнул Горшок. - Это ж фэнтези!
Первым внутрь прошёл Влад с разряженной как кукла Алисой. За ним Саша, которую легонько подталкивала Диана. Диана была старше, Саша - выше. Потом Костя. И замыкал шествие Горшок. Здоровенный и высоченный. Очень колоритный и впечатляющий дядька.
Костя с Владом глазели на второе легендарное место за день. Здесь было ярко, шумно и более привычно, чем в Там-Таме. Тут не было пьяных детей и под ногами никто обдолбанным не валялся. Знакомые и незнакомые люди попивали пиво, шумно беседовали, перекрикивая рубивший из колонок рок. Здесь было ярко, иногда даже слишком. Стены расписывала явно рука Князя, и только в зале, видимо, предназначенном для выставок, они были поспокойнее, чтобы не мешать картинам и инсталляциям.
- Где этот юмор в коротких штанишках? - всматриваясь с высоты своего роста, пророкотал Горшок.
С Князем они столкнулись в самом эпицентре - тот стоял среди разномастной толпы, такой привычный, в своих бриджах с блестящими лампасами, полосатой маечке и жилетке с нашивками. Выглядел он лучше, чем ребята помнили.
Девчонки тут же дружно на нём повисли, все трое. Он прижал их к себе. Потом поманил ближе Влада с Костей и тоже обнял по очереди. Потом обнял и потрепал по волосам Горшка.
- Ребятушки, - сказал он, ласково глядя на них на всех. - Я оставил вам первый ряд слева. Влад, запоминай, ты у нас самый вменяемый. Костя, Миха, сядьте с краю, чтоб задним не загораживать, шпалы здоровые. Вы на меня дома ещё налюбуетесь.
- Я никогда не против на тебя лишний раз полюбоваться, - Горшок сиял, словно анархия уже настала. - И дети тоже.
- Бракодел, - с умилением произнёс Князь. - Хоть бы одна омега. Пятеро - и все альфы. Может, хоть в этот раз омега получится?
- Чего? - восторженно уставившись на Княжеское пузико, спросил Горшок. - И ты мне не сказал?
- А сейчас что, по-твоему, было?
- Андрюх! - Горшок поднял его легко и закружил. Местная публика, привычная, видимо, к такому, приветствовала действо аплодисментами и смешками. - Ну чё, дети, в зал?
- Мы потом с Костей подойдём, - сказал Влад, и когда Горшок отчалил с девчонками, тормозя и здороваясь на каждом шагу, повернулся к Князю. - Андрей, поговорить надо. Наедине где-нибудь.
- С каких пор я тебе стал Андрей? - задрал тот бровь.
- Андрей Сергеевич? - не понял Влад.
- Это что за демарш? - Князь задрал бровь ещё выше. - Ладно, пошли по-быстрому, а то там без меня Реник Каспера задавит своим интеллектом и концерт накроется.
Он завёл их в совершенно обыкновенный офисный кабинет с парой рабочих столов. Выслушал сбивчивые объяснения.
- Да, слишком подобрел я к старости, - кивнул он. - Слишком размяк. Но я на вас не в обиде, и так неплохо получилось.
- Как ты жив остался? - спросил Костя.
- Как нам назад вернуться? - хором с ним спросил Влад.
Князь озадаченно потёр круглое лицо.
- А никак, ребятушки. Вы бабочку раздавили, мир поменялся.
- Что это было?
- Что с нами будет?
Опять хором.
- Что это было, вам знать не надо, - отмахнулся Князь. - Вы не омеги, не проводники жизни, так что это наследство я вам не передам. Что будет? Пару дней - и будете думать, что всегда так было.
- И кто мы теперь? Что это за омеги там, альфы, прочая херня? - совершенно убито спросил Костя. - У меня там жена и дочка остались.
Живой Горшок - это неплохо, конечно, но и сам Князь был готов отдать за него почку, не дочку, все слышали.
- Люба с Евой? - улыбнулся Князь. - Дома тебя ждут. Даша твоя, - кивнул Князь Владу, - гуляет где-то здесь.
- Спа... спасибо, - Влад сглотнул.
- Вы наши с Михой родные сыновья, - обнимая их, сказал Князь. - Сам вас рожал, он принимал, так что тут без всяких сомнений. У нас здесь всё гораздо лучше, чем там, где вы рассказывали.
- И Миха не колется?
- Даже не начинал. С чего бы ему?
Влад представил себе мир, где бешеная энергия Князя не уходит на бесполезную борьбу с зависимостями Горшка, а Горшок успел в сто раз больше, и присвистнул, ткнув Костю в бок. Тот, кажется, думал так же.
- Похоже, это и вправду очень хороший мир.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: А ты останешься
Фандом: Король и Шут (сериал), Немодельное агентство
Персонажи: ОМП/Денис, Никита, Лея, девочки-эскортницы, Ренегат/Андрей
Рейтинг: NC-21
Жанр: Слэш, гет
Саммари: Денису всё же пришлось остаться на вечеринке с олигархами.
Написано по заявке на #млфконоплёв фест ко дню рождения Влада
Предупреждения: Нон-кон, Даб-кон, фемдом, невзаимные чувства

- Никитушка, спасибо тебе за подгон. Наверно, скучно тебе будет с нами, стариками? Ты бери свою девушку и идите, где там сейчас молодёжь веселится? В кальянную, да? - дядь Лёня подталкивает его к выходу.
Никита на ходу подхватывает замершую Лею.
- Я не пойду... - упирается она.
- Тут всё по серьёзке, - Никита неумолимо тащит её на выход. - Это тебе не рэпер-обдолбыш. Добро пожаловать в девяностые.
Лея смотрит на Дениса. Тот рыпается было следом, но длинный жлоб, который пидорас, держит его за шкирку. Беги, показывает одними глазами Денис. Последняя попытка быть мужиком от человека, который только что собирался бросить тут трёх девчонок.
Дурак, какой дурак. Он реально верил, что они, два долбоёба и идеалистка, реально могут своих сотрудниц хоть от кого-то защитить.
Рука на загривке разжимается, ложится и начинает ласково так поглаживать.
- В-вы не так поняли, - просирая попытку говорить уверенно, снова пытается Денис. - Я не занимаюсь таким, я вообще не по этой части...
- Целочка, значит? - Длинный не верит ему ни на грош. - Вот с тебя и начнём.
Рука вцепляется в волосы, тянет вниз.
- Ты чё! Ты чё вообще! Чё вообще такое! - чувство самосохранения отказывает напрочь, захлёстывают паника и отвращение, чувство собственного достоинства просто взрывается, и Денис начинает отбиваться. Мог бы снова со стенкой подраться, примерно с тем же эффектом.
- Слушай, парень, - говорит Длинный. - Я же всё равно сделаю, что хочу, а потом тебя в саду закопаю, и мне ни-че-го не будет. Так что давай по-хорошему. Постарайся меня не расстраивать.
- О девчонках подумай, - добавляет дядь Лёня. - Отвечать-то все будете.
"Кроме Никиты," - злобно думает Денис.
Длинный резко роняет его на колени, Денис больно стукается об пол, успевает прошипеть девчонкам:
- Не смотрите!
- Ротик открой.
Он всё ещё медлит, и Длинный давит ему куда-то за челюстью, а потом суёт свою лапу чуть не до горла, нажимает на язык.
- Вот так, молодчинка. Укусишь - зубы по одному вырву.
И практически сразу, до слёз, до хрипа, до рвотных позывов натягивает на себя. Долбит, и долбит, и долбит. Денис в это время слышит, как звенит посуда, - хозяева закусывают и выпивают, тихо переговариваясь, как ни в чём не бывало. Как цокают по мрамору каблучки переминающихся девушек. Длинный довольно сопит. У Дениса в горле член, нос забит, дышать нечем, воздуха, воздуха! Он пытается оттолкнуть бёдра Длинного, разумеется, проигрывает, не начав. Длинный пыхтит и стонет, кончает прямо в горло, отталкивает.
Денис оглядывается на девочек. Конечно, они смотрели. Марина завелась. Диана мстительно шепчет одними губами "улыбайся".
- Чё ты как неживой, - вздёргивая лицо Дениса за подбородок вверх, Длинный смотрит сердито. - Не въехал, что ли, ещё? Терпелку тут из себя не строй, я не с бревном хочу трахаться. Не понравится - на бутылку посажу. В воспитательных целях.
- А теперь всем девочкам раздеться, - три раза хлопнув в ладоши, заявляет юбиляр.
- Чё замер? - толкает пытающегося переварить произошедшее Дениса Длинный. - Особое приглашение нужно?
Вскоре одежда всех четверых лежит общей кучей в холле. Денису это напоминает кадры военной хроники, его передёргивает. Надо идти обратно в зал. Надо. Идти. Обратно. В зал.
Девочки идут как по подиуму. Денис вползает следом, зажавшись, прикрывая пах. Дядьки смотрят. Они все смотрят, как Длинный приглашающим жестом указывает на свои колени. Как Денис подходит и садится, как Длинный его беззастенчиво лапает.
- Какой свеженький цветочек. На вот, - пихает в рот виноградину. - Пальцы как следует оближи. Мне так нравится.
На коленях неудобно, Денис ёрзает, под простынёй от этого начинает шевелиться что-то. Почему что-то? Он это "что-то" уже во рту держал. Блядь. Блядь. "Ты сам тут блядь," - шепчет внутренний голос.
Почему они так смотрят?
- Ты сегодня блюдо с перчинкой, - Лысый, сосед Длинного по столику, больно щиплет Дениса за сосок. - Бабы уж всем приелись, а пацанов самим звать стыдно. И тут такой ты, сладкий.
- Ч-что? - хрипит Денис.
- Когда на киче долго паришься, у всех бывает, не знал? - громко заявляет тот, что с хвостиком, мистер Прямота. - Эх, тряхнём сегодня стариной!
- Я первым его застолбил.
- Юбиляру не уступишь? - поглаживая бедро Василисы, спрашивает дядь Лёня.
- Ну если только юбиляру, - Длинный так же поглаживает бедро Дениса. Нет, не так же. По внутренней части.
В зале прохладно. Рука шершавая и горячая. Блядь, что ему надо? "Не въехал, что ли, ещё?"
- Вначале банька.
Казнь откладывается.
Длинный пихает Денису очередной кусок.
- Давай, давай, поработай язычком.
Денис давится, закрывает глаза, пытается представить, что это не толстые пальцы, а мороженое.
- Готово, Леонид Владимирович, - в зал заглядывает мужчина в строгом костюме.
- Спасибо, Лёш. Скажи Машеньке, чтобы прибрались тут немного, освежили.
До Дениса доходит, что здесь, за кулисами дома, куча народу - прислуга, охрана, и все в курсе его позора. И никто пальцем не шевельнёт.
Они перемещаются в баньку. Предбанник напоминает больше холл приличного заведения - барная стойка, большой кожаный диван. В наличии парилка, бассейн и отдельно парочка джакузи.
- Душ вон там, - указывает Хвостик. - Девочки, думаю, вы и без макияжа красивые. Банька всё-таки.
В душе Диана тащит Дениса за собой в одну из кабинок. Свинчивает лейку с душа.
- Давай я тебе помогу. Вставай на четвереньки.
- Чё? - таращится на неё Денис.
- Через плечо! "Спасибо", а не "чё"! Жопу твою отмывать будем. Чтоб клиенту понравилось. Я ещё жить хочу.
Она помахивает бутылочкой массажного масла.
С утра Денис не думал, что смазанные пальчики Дианы окажутся в его заднице, растягивая, готовя к, стыдно сказать, шлангу от душа. Ни одна из его девушек такого себе не позволяла. Он готов сгореть от стыда и злости.
Ад разверзается всё шире.
Ему неудобно на кафельном полу, в душевой всё время что-то куда-то упирается. Колени в бортик, плечи в смеситель, лоб в стену, так что приходится держать голову набок, но всё равно они вынуждены открыть дверцу, потому что в кабинке не развернуться. На глазах у двух других девочек Диана пропихивает в него шланг, попутно оцарапывая. Ощущения ужасные, а это только пальцы и чёртова трубка. Вода распирает изнутри.
- Мне надо... отвернитесь...
- Терпи.
Наконец Диана избавляет его от этой проклятой штуки в заднице.
- Стоять. Пережди пару минут.
- Я сейчас...
- Потерпишь. А потом ещё разок, для гарантии.
Хорошо, что бежать недалеко, туалет тут же, рядом с душем. Он повторяет мерзкую процедуру.
- Девочки, мы уже опробовали, пар отличный, - раздаётся из-за двери.
В парилке просто отбою нет от желающих отходить его веником. С полка его гонят в бассейн, потом тащат обратно. Девчонки тоже не скучают - всё-таки, их вместе с ним четверо, а хозяев шесть.
После пятого захода с вениками и бассейном Денис чувствует себя выжатой тряпочкой. Он заходит в парилку чисто погреться, падает в уголке и вяло машет рукой, надеясь, что к нему не полезут. Два деда втирают что-то Марине про доходы.
Лёша в своём костюме просовывает голову внутрь.
- Ты. Пошли, именинник ждёт.
Денис поднимается на нетвёрдые ноги и плетётся.
Развалившийся на диване дядь Лёня сдвигает простыню.
- Давай, поработай. Я пока отдохну. Присаживайся.
Полувставший член лежит в пучке седоватых волос.
Марина, покуривающая шмаль на коленках у Хвостика, решительно подходит и толкает лицо замявшегося Дениса прямо к паху юбиляра.
- Зубы губами прикрой, - командует она. - Теперь забирай в рот. Плотнее обхватывай, - двигает его голову вверх-вниз. - Соси, щёчки сожми. Так, молодец. И язычком. Рукой возьми, не стесняйся, - продолжает она, чуть отходя. - Руками-то ты знаешь, что делать.
И тут её пальцы снова лезут ему в задницу. Денис протестующе мычит, пытаясь отстраниться, - от пальцев, от члена, от всего сразу, но Диана одной рукой давит ему на затылок, а другой продолжает неумолимо двигать.
- Хватит, я готов, - говорит дядь Лёня, убирая её ладонь и за волосы подтягивая Дениса выше. - Садись.
"Я не готов, - хочется сказать Денису. - И никогда не буду готов." Но кто его спрашивает.
Он забирается на диван, встаёт на колени по бокам от расплывшихся бёдер хозяина дома. Руками держится за спинку. Не представляет, как дальше. Он даже порнухи с мужиками не видел, точно бы с неё блеванул.
Диана всё ещё сзади. Она просовывает руку между их телами, двигает по члену дядь Лёни, обильно смазывая его маслом, потом приставляет головку ко входу Дениса. У того пальцы сжимаются на спинке дивана от злости и бессилия, хочется разреветься, убежать, убить кого-нибудь - этих уродов, Никиту, который их во всё это втянул, Диану, себя, Лию, остальных, видевших его позор.
Диана медленно давит ему на плечи, словно сажая на кол. Денис закусывает губу от боли, когда член входит сантиметр за сантиметром. Он её ненавидит. Он ей благодарен - без растяжки, без смазки, если б он отчаянно напрыгнул на эту дубину, как с моста сиганув, его бы порвало нахрен.
Именинник прикрывает глаза и стонет, поглаживая бока Дениса. Потом сам начинает, держа за них, регулировать движения, скорость и глубину. Денис двигается послушно. Ему уже наплевать, он уже проклят.
Руки Дианы скользят по его рукам. Она прижимается к его спине острыми сосками, но этого недостаточно, чтобы хоть чуть возбудиться, унять боль от потери, физическую и душевную. Вверх, вниз, как заведённый. Он смутно осознаёт, что кто-то сзади навалился на Диану и трахает её. Руки подгибаются, меняется угол, и белая молния прошивает от макушки до пят. Возбуждение болезненное, противоестественное, как будто отдельное от него. Вверх, вниз. Именинник кончает внутри него, член съёживается, освобождая, но тут же тот, кто сзади, отпихивает Диану, утягивает Дениса на четвереньки, входит по чужой сперме, сразу и глубоко. Этот хотя бы в презервативе, потому что только что из Дианы. Дениса можно трахать так, он не залетит, да? Сильные пальцы стискивают соски.
- Шевелись, пацан, - алкогольные пары щекочут щёку. - Чё ты как бревно, за что мы деньги заплатили. Отрабатывай давай. Подмахивай, ну, а то я подумаю, что совсем тебе не нравлюсь.
Это Длинный, поймал-таки его.
От стыда Денису всё равно, где прятать лицо, и он прячет его в волосатых бёдрах дядь Лёни. Его провозит по ним лицом туда-сюда от грубых толчков. Острые коготки Дианы впиваются в бедро напоминанием. Он подмахивает. Он теряет остатки достоинства.
Длинный не на расслабоне, как первый. Его первый. Блядь, как же тошно. Он не хотел, чтобы у него был кто-то такой первый. Первый, мать его, мужик. Ни первый, ни какой. А их, сука, шестеро. Шестеро! Шестеро, и Длинный сейчас уже на втором заходе, вот тебе и дед. Интересно, когда их отпустят? Их вообще отпустят? Вдруг его оставят здесь на поиграть, пока не надоест, а потом просто кинут денежную подачку?
Кажется, не одного его здесь ебут, комната наполнена хлюпающими звуками и стонами.
Длинный уже облапал Дениса всего, кажется, его прикосновения будут гореть на коже видимыми всем следами. Он накладывает свою ручищу на яйца, на член, дрочит сильно и быстро.
- Давай, мальчик, покажи, как ты сильно меня хочешь. Давай, кончи вместе со мной.
Денис с криком кончает, Длинный кончает тоже и наваливается сверху, растекается по нему, сильнее вдавливая в бёдра именинника, даже ласково треплет по волосам.
- В душ его отведи, - командует Диане. - Лёш, организуй, чтоб тут протёрли.
Он идёт, ничего перед собой не видя. Просто какая-то темнота перед глазами. Диана прислоняет его к стеночке в душевой кабинке.
- Мойся давай.
Сама уходит в другую.
- Диан...
Она тут же возвращается.
- Ты нас на это подписал! - и с размаху закатывает ему пощёчину. - В себя приди, обмудок! Я жить хочу, у меня мама!
Логично. У него мамы нет. У него... кто у него есть? Настя? Чушь. Лея? Не после сегодняшнего. Он сползает по стенке, сидит в холодном поддоне, даже не включая воду.
- Ты чё тут расселся, - врывается Диана, откручивает холодную до упора.
- Бляяяя! - быстро приходит в чувство Денис. Вскакивает, начинает вертеть краны. - Всё, всё, понял я, иди!
- Нет уж, я подожду. Мало ли, что ты тут ещё выкинешь. Выберемся отсюда - чё хочешь с собой делай.
Денис тщательно отмывается под её требовательным взглядом, забирается пальцами в саднящую задницу. Вытирается. Сушит волосы феном. Снова красавчик, только глаза припухли и нос, с этим у него быстро. На плече синяк от пятерни Длинного.
В следующие часы он осознаёт одну неприятную вещь. Он и девочки - совершенно не одно и то же. С ними обращаются мягче, заигрывают, поят их шампанским. Он рядом с общими столами оказывается только у кого-то на коленках. Кормит его только Длинный кусочками с рук, стоило к чему-то потянуться самому - тут же получил по граблям. С ним и в целом не церемонятся.
Он вырубается в углу дивана, укрывшись чьей-то простынёй. Когда в нём возникает необходимость, Лёша будит его, забирает простыню, ведёт в зал.
Мраморный пол, на самом деле, очень неприятная штука, вытягивает тепло из босых ног. У этих хоть шлёпки есть.
Ночь не кончается. Зал гулок и пуст, но гостевая спальня не очень далеко. Гости таскают туда шлюх, наступает и его очередь. Прислуга послушно меняет простыни. Денис стоит и ждёт, пока перестелят постель, на которой его сейчас будут трахать. Хвостик стоит рядом, едва доставая ему до плеча, и водит ребром ладони по промежности, надавливает, проникает большим пальцем внутрь. Палец проскальзывает легко. Член - куда хуже, когда Хвостик торопливо прогоняет пытающуюся идеально разгладить простыню горничную и толкает Дениса на живот.
- Ноги шире, сучёныщ. Булки расслабь.
Лезет пальцами. Внутри и так всё саднит. Слава богу, Хвостик добавляет смазки. Снова нечем дышать - лицо проваливается в большую подушку. Денис пытается приподняться, вдохнуть.
- Куда ты рыпаешься, пидор? - Хвостик вдавливает его в подушку сильнее. Голова кружится.
И тут в него начинают запихивать что-то огромное. И оно не кончается.
- Блядь, блядь, сука, пусти-и-и-и! - орёт в голос Денис, начиная отбиваться, и не в первый раз за вечер совершает глупость.
Похоже, Хвостика заводят его вопли, но физически сильным этот осколок девяностых не выглядит. Он выходит. Выходит из Дениса, выходит из комнаты. Денис сжимается в углу кровати. Неужели повезло?
Хвостик возвращается не один, а с Лёшей.
- Ложись, - ровным тоном говорит Лёша. - Руки вытяни.
Помогает ему просунуть кисти подальше за прутья и застёгивает наручники. Невозмутимо выходит.
Теперь Денис видит перед собой член, от страха кажущийся размером с биту.
- Ну, и чё ты жмёшься? Ножки раздвинь.
Денис покорно раскидывает ноги. Никто ему не поможет. Всем на него плевать. Ему больно, страшно, он забывает всякую гордость, плачет и кричит. Кому какая разница.
Вечность спустя Денис лежит, тупо пялясь в идеальный потолок. Он чувствует себя куском мяса. Он слышит разговор за дверью.
- А ты ещё не? Давай, чё ты.
Кажется, только Длинный отнёсся к нему, как к человеку. Остальные... Видимо, там им было всё равно, кого нагибать, над кем доминировать, и здесь всё то же.
Тот, который ещё не, заваливается в комнату. Это Лысый. Он пьян, еле стоит на ногах и практически падает на Дениса, выбивая сдавленный хрип.
- Ну чё, сопляк, довыёбывался? - спрашивает Лысый, дёргает пару раз свой член и пристраивается к Денису.
Насрать. После Хвостика в него войдёт всё, что угодно.
- С тобой говорят, мудила. Ответа не слышу.
- Да. Довыёбывался, - с трудом находя собственный голос, сипит Денис.
Лысого надолго не хватает. Он кончает и вырубается прямо на Денисе, храпит, как боров.
- Эй, мы тебя потеряли. Кое-что перетереть надо, - будит его Длинный.
И облизывает Дениса взглядом. Длинному нравится он, даже такой исплаканный, помятый. Нравится его крепкое молодое тело - ведь про самого Дениса он ничего не знает. Но Длинный его, по крайней мере, видит.
Оставшиеся двое гнетут его, как тот второй сапог.
- Эй, твари, поссать отпустите! - наконец орёт он в пространство, решив, что лучше уж про него вспомнят, чем он сделает лужу.
Неожиданно быстро возникает Лёша, отводит его в санузел.
- Хуйню больше исполнять не будешь?
- Не буду.
Он отмывается, заворачивается в белый махровый халат, вываливается из ванной и стоит, привалившись к стенке, не зная, куда себя деть.
- Скучаешь? - подваливает к нему Длинный. Видимо, с Лысым уже перетёр. Не дожидаясь ответа, хватает Дениса за талию и тащит куда-то.
Не в гостевую, где, наверняка, уже сменили простыни. Может, там занято? Тащит в очевидно отведённую ему комнату. Со всем тем, что Денис, возможно, подхватил за сегодняшний день.
- Ты чё? - Денису вдруг становится его жалко, он как будто забывает, что именно этот тип заставил его остаться. - Чё вы все, бессмертные как будто? Вдруг у меня СПИД?
- Да откуда?
- Оттуда. Если я каждый день по таким юбилеям таскаюсь.
Длинный внимательно смотрит на него.
- Да не, быть не может. Раздевайся.
Денис скидывает халат. Снова сжимается под жадным взглядом, прикрывает пах.
- Руки убери.
- Куда? - Денис разводит их в стороны.
- За голову.
Он делает, как просят.
- Покрутись, хочу посмотреть на тебя, - Длинный разваливается на диване.
Денис нелепо топчется на месте - он айтишник, а не балерина. Но Длинному, по ходу, всё нравится.
- Улыбнись давай. Бровь вот так подними.
Длинный кивает - молодец, мол.
- Спиной ко мне. Ноги шире. Нагнись.
- Чё?
- Чё слышал. Нагнись и жопу раздвинь. Дырку свою покажи.
Денис от шока разворачивается.
- Чё?!
- Да бля, оглох ты что ли? Или забыл, что меня нельзя расстраивать?
Его бьют так неожиданно, что он не успевает сообразить. Не в полную силу, в полную он, наверно, до стенки бы долетел, а так отделался подбитым глазом.
- Ближе подошёл, на колени встал и жопу раздвинул, - рявкает Длинный.
Денис слушается. Он стоит, уперевшись лбом в пол, задницей кверху, руками разводя половинки. Длинный ловит какой-то свой кайф, разглядывая его, обводя припухшие края, медленно двигая пальцем внутрь и наружу. Находит простату и начинает поглаживать её целенаправленно, заставляя Дениса против воли дёргаться. Обхватывает его полувставший член.
- Я сейчас ебать тебя буду, - как будто заказывая в ресторане, говорит Длинный. - Ты ебло поприятней сделай, подмахивай и имя моё ори. Давай на диван. И глаза закрой.
- А чё за имя-то? - укладываясь на спину, спрашивает Денис. Пиздец, приехали.
- Реник.
Денис начинает ржать на истерике и резко прекращает, облизывая только что разбитую губу.
- Скажи: "Реник, я хочу, чтобы ты меня трахнул."
- Реник, я хочу, чтобы ты меня трахнул.
- Чтоб я неделю сидеть не мог.
"Да я и так уже..." - с ужасом и злостью думает Денис, но послушно повторяет.
- Чтоб ноги не сходились.
Да ёб твою мать.
- Ну раз ты так просишь, Андрюх.
И Реник его просто вспахивает. Делает, как просили. Денис тоже делает, как просили, хотя по ощущениям по нему ездит туда-сюда паровой каток. Боль в натёртой заднице и механически вызванное удовольствие смешиваются в адский клубок, он орёт, сам уже не понимая, от чего, на тычки в бок выкрикивая имя этого мудилы, а тот зовёт какого-то своего Андрюху. В какой-то момент Денис забывается, просто воет, его выносит. Он лежит мешком, пока "Реник" его дотрахивает и кончает с именем того, которому нашёл заменитель.
- Чё за Андрей? - спрашивает Денис и хихикает нервно: - Не даёт тебе, крутому такому?
- Много будешь знать - быстро закопают. Спи.
Длинный подгребает Дениса себе под бок, ручищи у него как два железных захвата, тяжеленная нога, закинутая на бёдра, прижимает, как пресс.
Блядь, думает Денис и проваливается в сон.
Просыпается он от того, что в коридоре Никита орёт:
- Да где, блядь, Денис, что вы с ним сделали?
- Ничего мы с ним не сделали, - успокаивает дядь Лёня. - Что со шлюхами делают? Оттрахали, не съели.
Никита вваливается в комнату, пропахшую сексом и перегаром. Дениса едва видно из-под здоровенного мужика, как из-под завала.
- Чё бля?
- А ты думал, они меня чисто так позвали? - если б сейчас Дениса не держал здоровый жлоб, он бы прибил Никиту и проебал бы последний шанс отсюда выйти.
- Сколько? - сонно спрашивает Длинный, как будто его спросили, будет ли он продлевать.
- Дядь Лёнь, - севшим голосом просит Никита. - Пусть это будет как бы... бонус вам ко дню рождения, только отпустите его сейчас, пожалуйста.
- Хорошо, Никитушка. Лось, убери грабли. Эй, цыплёночек, в душ пойдёшь?
- Д... до дома потерплю.
Вчера он ещё не догадывался, что он цыплёночек. Вчера он думал, что сможет своих сотрудниц защитить. Даже себя не смог.
Денис голым топает через весь дом, потому что одежда в холле, прихватить её с собой Никита не догадался. Друг - или теперь бывший друг? - пялится на него. Девчонки, уже одетые, тоже пялятся.
Домой едут в молчании. Никита ведёт, девчонки спят, или притворяются, что спят, Денис разглядывает в зеркале заднего вида свою рожу - стоящие дыбом волосы, разбитую губу и фингал под глазом. Девочки сходят у своих домов, Никита везёт Дениса к Лее, которая кидается на шею со слезами. Девчонкам не впервой, какая пакостная мысль.
Он прислушивается к себе, и вчерашнее откликается только блевотным чёрным ужасом. Он не хочет. Он никому такого не хочет. Пора завязывать с этим бизнесом.
Хочется удавиться. Запереться в шкафу и никогда не выходить. Хочется в душ и пожрать. Он задумчиво чистит попавшийся под руку банан, смотрит на него и блюёт, едва добежав до кухонной раковины.
Три дня они болтаются по дому, как тени. Три дня молчания в квартире и в сети. А потом Денису звонит девочка-диспетчер.
- Я... я даже не знаю, как сказать, на тебя тут заказ пришёл.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: Рецидив
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Костя /Влад, Рустам/Влад
Рейтинг: NC-21
Жанр: Слэш
Саммари: Влад уже снимался у Мосафира - в кино для взрослых.
Написано по заявке на #млфконоплёв фест ко дню рождения Влада
Предупреждения: упоминается секс с несовершеннолетним
Здесь ханахаки возникает в отношениях, где один партнёр сильно любит, а другой переламывает себя.
И да, автор любит маньяков. Но здесь всё будет более-менее скромно.
!К реальным людям отношения не имеет!
Разумеется, рано или поздно это должно было случиться. Ведь между ними была такая химия. Подобное часто случалось на съёмках, когда варишься с одним человеком 24/7, между героями искрит, начинает искрить между исполнителями, стираются границы между ними и персонажами, между собой и другим.
Они тискались по углам, отчаянно прижимаясь друг к другу, как будто желая слепиться в одно. Наверно, что-то похожее было и у Князя с Горшком. Они отчаянно целовались, когда не было опасности размазать грим. Они трахались по несколько раз на дню - быстро дрочили в вагончике в перерывах, нежно и медленно ласкались по утрам, накидывались друг на друга по вечерам, как будто быстрого дневного передёргивания было мало.
Романы на съёмках случались быстрые и бурные, заканчивающиеся, как правило, вместе со съёмками, ну, как курортные, наверно. Когда возвращаешься к привычной жизни, в которой и так всё налажено, ломать не хочется, случившимся отношениям нет места. Костя с каждым проведённым вместе днём всё меньше хотел, чтобы так случилось. Он мучительно раздумывал, как сохранить семью, жену и дочку, которых искренне любил, и оставить Влада себе тоже. Ведь Князь с Горшком как-то выкручивалсь?
А вот Влад, похоже, не чувствовал подобных терзаний. Влад его использовал. Зачем?
Костя сперва ничего не подозревал. К тому же, пиздец подкрадывался медленно и незаметно. Влад всё больше уставал, вырубался в разных нелепых позах. Бледным до синевы он и так был, а тут превзошёл сам себя. Но всё это происходило настолько постепенно, что никто особо внимания не обращал. Ну да, съёмочный процесс выматывает. Ну да, их бурные отношения - дополнительная нагрузка. А тут ещё простуду подхватил, кашлял, заставляя окружающих заволноваться и открыть, наконец, глаза на происходящее.
"Неужто мы все его так заездили?" - думал Костя, попивая кофе. Он сидел на ручке дивана рядом со спящим Владом. Диван был коротковат, и ноги Влада торчали в проход.
Вдруг Влад заворочался во сне, закашлялся и выплюнул нежно-розовый лепесток.
- Блядь, - сказал Костя, поставил стаканчик и воровато сцапал лепесток. Разгладил его на ладони, разглядывая. Потом посмотрел на свет. Может, оно, а может, и не оно. Там цветы какие-то особенные, кроме как в живом человеке не растут. В цветах он не разбирался от слова совсем. Но не мог же Влад нажраться цветов так, чтобы потом ими кашлять. Похоже, что всё-таки оно. Всё внутри заныло в предчувствии тяжёлого разговора.
Костя разговор всё откладывал и откладывал. Малодушно, да. Он отрицал очевидное. Ему хотелось чувствовать себя любимым, он хотел Влада, не мог отказаться от их поцелуев, объятий, от горячего, выгибающегося, стонущего тела под собой. Он делал вид, что нежный цветочный запах, примешивающийся теперь к сводящему с ума запаху Влада, ему мерещится. Закрывал глаза на то, что с утра Влад мог подскочить с кровати, и метнуться в ванную, и запереться там, мучительно кашляя.
"Четвёртая стадия," - с ужасом понял он, подбирая с пола ванной лепесток с каплями крови. Побеги, бутоны, цветы. Теперь цветы с кровью - настолько истерзаны были лёгкие Влада. Костя его убивал. Надо было решать. Надо было поговорить, или плюнуть на всё и брать оставшееся по полной.
Но почему так быстро? Неужели Костя любил его так сильно, что ханахаки прогрессировала всего за пару месяцев? Он прислушался к себе. Как это всё работает? Что за химия включается, когда ты башкой ещё не понимаешь?
- Влад, зачем? - спросил Костя, протягивая улику. - Я понимаю, зачем это мне, но тебе-то на кой? Ты мог просто сказать. Я бы пережил, а вот ты можешь и не пережить, ты понимаешь? Давай прекратим это всё.
Влад замялся, отвёл глаза. На лбу залегла морщинка.
- Мне больно, Владюш. Мне обидно. Я одного не понимаю, зачем ты мне врёшь? Почему? Для чего?
- Ты не так всё понял, - еле слышно произнёс Влад и закашлялся. В этот раз он не прятался, лепестков высыпалась пара горстей, тяжёлые от крови, они комьями шлёпались на пол.
- Куда уж непонятнее, - обвиняюще ткнул в них Костя.
Влад пошатнулся. Костя подхватил его, усадил.
- Я хочу правды.
- Костя, это не из-за тебя.
Тот в шоке уставился на Влада.
- Ты... спал с кем-то ещё?
Влад в согласии прикрыл веки, давая отдых саднящему горлу.
- Вот прямо здесь, у меня под носом, во время этого всего ты спал ещё с кем-то и потом шёл ко мне? - Костя почувствовал, что задыхается, как будто в его лёгкие прорвались те же самые цветы. Как хорошо, что у них с Любой была нормальная любовь, не психованная, и можно было спокойно от неё загулять, мелькнула подлая мыслишка. - Ты ещё и так меня обманывал?
- Я хотел тебя защитить, - Влад опять закашлялся.
Чёртова зараза, семена которой носятся в воздухе, попадают в лёгкие ко всем, и прорастают, попадая в поле невзаимной безумной любви. Так и не понятно до конца, как это происходит. Гормоны-ферромоны, угнетённое состояние психики, общая на двоих микрофлора, изменение иммунитета... Единственный способ спасти - растащить любящего и его объект сумасшествия. Четвёртая стадия почти не лечится, даже после этого. А дальше наступает пятая, когда побеги вылезают из горла, пробивают тело, убивая его. И где-то там, в темноте могилы, оплетают труп, давая тысячи семян, если тело не сжечь. Но беда для окружающих в том, что первые семена появляются ещё при жизни.
- Тебе же в больницу надо.
А можно и в тюрьму загреметь - на четвёртой стадии уже и семена могут сыпаться, ханахаки в открытой форме. Влад попросту опасен для окружающих.
- Меня запрут, изолируют, а я хочу доиграть. Я уже слишком много отдал за эту роль.
- Влад, ты с ума сошёл? Подыхаешь тут без лекарств, готовый всё отдать за чёртову роль! - Костя с горечью осознал, что сам поступил бы так же. - Оно же тебя так быстро убивает, почему?
- Потому что это рецидив, - вытирая кровь с губ, ответил Влад.
- Кто он? - перебирая участников проекта, требовательно спросил Костя. Но он слишком мало знал про Влада.
- Костя, не надо, не лезь. Я так и так умру, дай мне доиграть спокойно.
- Влад.
- Он сказал, что если я не соглашусь, сделает так, что меня больше ни в один проект не возьмут. Если ты ввяжешься, тебе тоже конец.
- Ну, я тебя как-нибудь прокормлю. Из дворников-то не выгонят, не настолько этот твой "он" всесилен.
- Я себя и сам прокормлю, - огрызнулся Влад, сердито сплёвывая лепесток. - Я играть хочу, а не бог знает где тухнуть. Это не жизнь.
- Влад, кто? Как? Я ведь всё равно узнаю, я теперь глаз с тебя не спущу.
- Рустам, - одними губами прошептал Влад, сдаваясь. - Может, нам с тобой действительно стоит прекратить, чтобы я и тебя не утопил. Я покажу тебе кое-что, чего ты не знаешь. Я действительно в этой грязи по уши.
Он стал рыться в телефоне, потом заговорил, хрипло, шёпотом, иногда срываясь в кашель.
- Он знает про меня кое-что. Когда я в Москву только приехал, представляешь, сколько лет мне было, каким я был наивным дурачком. Столичные соблазны, всё такое. Хотелось красивой жизни, лёгких денег.
Костя метнулся к кулеру, не боясь прервать признание, сделал Владу чай.
- У меня появился приятель, предложил бабок срубить, в кино для взрослых сняться. Я сперва поржал, не верил. Потом отказался. Потом согласился, потому что задолжал, а другу отца, у которого жил, признаваться было стыдно, помощи там просить. Я же такой взрослый весь и самостоятельный мужик, домой к десяти и трезвым отнюдь не всегда являлся. Я думал, там мне девчонку подгонят, а там оказались мужики взрослые.
Влад прикрыл глаза, помолчал.
- Уговорили меня остаться, раз пришёл. На камеру подрочить, типа лица всё равно не видно. Просто полежать, отвернувшись, пока меня лапают. Говорили, что это за границу, на заказ, у нас это никто не увидит. Он зарабатывал, как мог, я зарабатывал, как мог. Деньги нужны были, я раз зашёл, другой зашёл, третий, всё больше делал... разного... В общем, разводили меня по-всякому, то денег обещали, то родителям видос отправить, смотри, короче.
Костя прихуел, увидев совсем юного Влада, привязанного к какой-то хреновине. С каждой минутой глаза лезли на лоб всё выше и выше, но самое ужасное - член тоже поднимался, пока Костя пускал слюни на Влада, уже не ребёнка, но ещё не взрослого, с которым развлекались какие-то два левых мужика. Вместо гнева и отвращения предательский организм испытывал совсем другое, словно подсознательно подставляя себя на их место.
Тела на экране шевелились, Влад, не глядя на Костю, продолжал.
- Там практически про меня кино было - наивный дурачок попадает к каким-то уродам. Ну, их студию накрыли в какой-то момент, тот фильм доснять ещё не успели. Кто-то сел, кого-то отмазали. Родители узнали всё, я думал, мне пизда. По врачам потащили проверяться, вот тогда первый раз побеги и обнаружили. Я десять лет на поддерживающей, Кость.
- Ты ж несовершеннолетний был, - с трудом отводя глаза от экрана, ахнул Костя. Влад и сейчас подростков запросто играл, Костя думал, что на видео ему побольше было, ан нет. Да пиздец просто. Астрономический.
- Материалы в деле были, ну и слили их, естественно. Ходили у извращенцев всяких, я это как-то и в голову не брал, хотя это ж самое вероятное развитие событий.
- И что Мосафир? Наткнулся вот на это? Мало ли людей похожих? - кровь отлила от головы, поэтому Костя не сразу сообразил.
- На это, Кость, так просто не наткнёшься, надо знать, что и где копать. Не тупи, у меня из-за него эта хуйня, Кость. Он меня тогда ещё ебал по-всякому. И смотреть любил. Он всё это дело и срежиссировал.
- Чё? - Костя вылупил глаза и открыл рот.
- Я сильно рисковал, но такая роль раз в жизни бывает, - пол уже весь был покрыт проклятыми лепестками, но Влад всё продолжал. - Я не думал, что он решится старое вспомнить, так палиться. Он сказал, что все это увидят, что я ничего не докажу, что он в тот раз спрыгнул, и в этот спрыгнет, что на видео не он булки раздвигал... - Влад уткнулся лбом в плечо Косте. - Он знает про нас. Это его заводит, - он шмыгнул носом.
- Твою ж мать, - прижимая к себе Влада, севшим голосом пробормотал Костя. Чего он только сейчас не чувствовал. Возбуждение, сострадание, гнев и полный ахуй. Ну ещё и бессилие до кучи. Скандал - срыв проекта, за который этот белобрысый идиот действительно отдал слишком многое. Тот, кто довёл партнёра до четвёртой стадии, может уехать как минимум в клинику, где лечат от зависимостей. Если не спрыгнет и Влад не останется с клеймом насосавшего на роль. Но поиск доказательств - время, которого у Влада, возможно, уже практически нет. Да ещё сам Влад, упёртый как баран, готовый сдохнуть ради своей мечты. Готовый подставляться ради неё этому ублюдку.
И как вишенка на торте - сцены эти с Ловетт, с поцелуем Горшка и Князя, которые "никуда не пойдут, режиссёрская версия ляжет на полку до лучших времён". Костя на Андрея Сергеевича грешил, на спецзаказ, на хайп и фансервис, в конце концов, а тут и без того желающих полно.
- В общем, - уже совсем еле слышно прошептал Влад, - если ты не хочешь в этом мараться, уходи. Но знаешь, я тебе про него врал. А про тебя - нет.
- Владь, нет, - ещё крепче прижимая его к себе, твёрдо сказал Костя. - Теперь я тебя точно не отпущу. - Мы справимся. Я на него что-нибудь нарою, я тебя в Австралию увезу, на Луну, к чёртовой матери, собственный театр создадим! Ты только до конца съёмок дотяни, держись, Владюш...
Он знал, что нормальные, не заражённые безумием отношения, могли замедлить развитие ханахаки, и оставалось только надеяться, что их взаимных чувств для этого хватит.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: Попутчик
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Костя/Влад, Миха/Андрей
Рейтинг: R
Жанр: драма, мистика, юмор
Саммари: Шофёр-дальнобойщик Костя подбирает попутчика-Влада.
Написано по заявке на #млфконоплёв фест ко дню рождения Влада.

Встречи - Эй, малец, давай сюда! - раздалось сверху.
Белобрысый пацан, голосовавший на обочине, подбежал к проскочившему мимо него и тяжело тормознувшему грузовику. Синий тент с эмблемой транспортной компании, подклеенный в паре мест, всё ещё колыхался.
- Что, из дома сбежал? Мамка знает, где ты?
- Не, не сбежал. Просто в Питер надо.
- Ну, до самого Питера не докину, мне в Усть-Лугу.
- Да мне пофиг уже, тут вообще глухое место.
Костя помог парню забраться в кабину. Здесь, при свете, стало видно, что не такой уж это и пацан, просто светленький. Костя не любил светленьких. Снова перед глазами мелькнуло - прядь светлых волос, яркий голубой глаз...
- Замёрз?
Печка в кабине нормально так жарила, но парня всё ещё потряхивало. Он сунул под мышки руки в смешных полосатых митенках.
- Я Костя, кстати.
- Я Влад.
- Что у тебя в Питере?
- Съёмки.
- Ты что, актёр?
Влад кивнул.
- Где играл?
- В эпизодах... Сейчас вот нормальную роль дали.
- Нормальную - это кого?
- Ну, фашиста одного. Лютого.
Костя аж поперхнулся и принялся разглядывать Влада в зеркало заднего вида. Беленький аж синенький, лицо детское, волосёнки светлые. Глаза, слава богу, тёмные. Костя сам не понимал, от чего больше охренел. От того, что вот этот лопушок будет играть лютого фашиста, или что фашист - это нормальная роль.
- Ты на ребёнка больше похож, чем на фашиста, - признался Костя. - Не боишься вот так кататься?
- Я дзюдо занимался, - улыбнулся Влад. Улыбка у него была такая светлая, с милой щербинкой. - Ну и фашиста я буду мелкого совсем играть, как он из человека в зверя превратился, - он погрустнел, между бровей залегла складочка.
- Издалека едешь? - решил отвлечь его Костя.
- Из Ливен. Маму навещал. Сейчас съёмки пойдут, долго ещё не выберусь.
Теперь помрачнел уже Костя. Насчёт Ливен у него были плохие воспоминания. Слава богу, пока его на рейсы туда не ставили, знали.
- А крутая у тебя машина, - оглядывая кабину, завешанную календарями с бодибилдерами, протянул Влад. - Когда останавливается, звук такой, как от старого поезда. Пффф-шшш...
- Ага, - свою сорокафутовую красотку Костя любил, холил и лелеял. Он принялся перечислять все её достоинства, а потом почувствовал, как Влад, угревшийся в тепле, доверчиво положил голову ему на плечо. Парень спал и смешно посапывал.
Разбудить его пришлось во время стоянки.
- Эй, Владос-Холодос! - тряхнул его Костя. - Подъём, жрать пошли, носик пудрить.
Тот захлопал сонными глазами, под которыми обозначились смешные припухлости. Снова разулыбался.
- Холодос... Меня в школе Микки прозвали, типа на Микки Мауса похож со своей улыбкой.
- У тебя шикарная улыбка, - вырвалось у Кости, и оба смутились. - Ладно, погнали, тут такие чебуреки продают, пальчики оближешь.
Всего лишь чай, и чебуреки, и Влад, постанывающий от удовольствия с каждым кусочком, облизывающий масляные пальцы. Что ещё нужно для счастья среди ночи, посреди нигде?
- А чего ты поездом не поехал?
- Да маршрут неудобный. И денег нет.
А на попутках удобный. Да, денег нет - это аргумент.
- А что, аванс за большую роль не дали?
- Я почти все родителям перевёл, им сейчас нужнее.
- Мужик, - похвалил Костя.
Дальше Влад уже не спал. Они говорили о будущей роли, об учёбе, о музыке, обо всём на свете, перескакивая с темы на тему, и было так уютно, как будто Костя сто лет с ним был знаком. Он засматривался на улыбку, на лисьи глаза. Как Влад пьёт минералку (лишний сахар нельзя, чебуреки - серьёзное преступление против фигуры), как ходит его кадык. Айкос Костю чуть не добил. Он чувствовал себя маньяком. Хорошо, что скоро Влад сойдёт и исчезнет из его жизни. Плохо, отпускать не хотелось.
- Ну, счастливо, - со вздохом сказал наконец Костя, когда они доехали. - Ты это, поосторожнее. Дзюдо против монтировки не особо помогает.
Влад помедлил, как будто тоже не хотел уходить, потом осветил всё своей улыбкой и спрыгнул в предрассветные сумерки.

*
- О, Владос! - радостно воскликнул Костя. Вот уж кого он не ожидал увидеть возле кафешки в истинной жопе мира.
- Костя? Офигеть. Ты какими судьбами?
- Да вот в Москву еду.
- Чё, правда? Вот это повезло. Мне как раз в Москву надо.
- И опять автостопом?
- Да я на собаках, денег на билет-то нету, на штраф тоже, ну меня и ссадили. А они тут останавливаются раз в год по обещаниям.
- Пойдём, будущая звезда, подкормлю тебя. Зачем в Москву?
- На кастинг. А вообще, я там живу.
- Не в Ливнах?
- Не, я давно уехал, ещё в колледж. Друг отца приютил, они мне как вторые родители теперь.
- С детства мечтал быть артистом?
- Юристом. Чё, я серьёзно, не для рифмы. Отучился, поработал и передумал. Глупо, да?
- Не, я сам в офисе работал, логистикой занимался. Надоело сидеть как пришитому, романтики дальних дорог захотелось. Понимаешь, когда вот это всё куда-то едет, а ты сидишь.
- Понимаю.
С миром, правда, пока не выходило. Покатался по стране - и докатался. Суды в нашей стране долго тянутся, заседания-приседания, аппеляции-фигации, хрен выпустят.
- Как сериал?
- Выстрелил. Меня заметили. У нас пока ещё досъёмки идут, вот, отпустили на пару дней. Ты сам-то смотрел? Это я должен тебя спрашивать вообще-то, как сериал.
- Прости, я замотался что-то. Если бы знал, что тебя снова встречу... Но я посмотрю, обязательно посмотрю.
Они ехали, болтая о том, о сём. Ночь - время фур. Днём на дорогах много всякой мелочи, сплошные пробки.
- Я прям до Москвы тебя опять не доброшу, мне на СВХ. Там автобусы какие-то уже ходят, зайцем подскочишь. Или тебе денег дать?
- Не, на метро наскребу, на самом деле, - обезоруживающе улыбнулся Влад.
- Я послезавтра обратно в сторону Питера, хочешь, подхвачу тебя.
- А тебе не напряжно?
- Слушай, в тебе весу как в птичке, думаешь, Фурия не вывезет?
- Ну не скажи, шестьдесят восемь кило.
- Как тебя ветром не сносит? - засмеялся Костя.
- Сам-то, одни мощи!
Оба снова смутились - впервые они обсуждали не общие темы, а друг друга.
И опять Влад исчез в серых сумерках утра.

*
На второй день вечером Костя подхватил его на остановке недалеко от складов, как договаривались.
Влад радостно рассказывал о пробах, о том, что его взяли в очередной проект, детектив, тебе понравится, Костя, а ты посмотрел "Лютого"?
Увы. Надо было выспаться между разгрузкой и погрузкой.
- Я тебе покажу, у меня есть кусочки на телефоне, - Влад отыскал нужное видео, Костя скосил глаза...
- Ёб твою мать! Чуть в лоб не влетели!
Мимо с грохотом просвистел тяжеленный автопоезд. От резкого рывка телефон улетел куда-то под сиденье. Влад пополз его искать, вынырнул перемазанный, потирая ушибленный лоб.
- Владюш, не делай так больше, - пытаясь отдышаться, попросил Костя. - Давай в Питере посмотрим.
Воцарилось молчание.
Чтобы хоть как-то развеять его, Костя включил радио.
- О, "Король и Шут", - кивнул он на приёмник. - Прикольная группа, думаю, далеко пойдут.
- Думаешь?
- Ну, этот, дурачок беззубый, как его? Горшков?
- Горшенёв.
- Прикольный тип. Классные песни пишет. Говорят, я похож на него.
- Ты? - Влад присмотрелся. - Да, похож. Вот же блин.
- А ты фанат.
- Да. Нет. Не знаю, - Влад помотал головой.
А ты на второго, беленького, похож, чуть было не ляпнул Костя, но вовремя тормознул себя. Беленьких он не любил. Исключая Влада.
- Хочешь, на концерт сходим? Они наши, питерские.
Влад отчего-то повесил голову.
- Они в туре сейчас, к февралю только будут.
- Так ты всё-таки фанат? - переспросил Костя.
- Ну, считай, что да.
"Кукла колдуна" закончилась, заиграл "Наутилус".
Тема разговора поменялась.

*
Когда приехали в Питер, Влад был уже совсем убитый. Костя оставил Фурию на специальной стоянке, вызвал такси для себя и для своего автостопщика. Он уже знал, что Влад жил в недорогой гостинице на окраине с другими неместными ребятами из съёмочной группы, делил номер с ещё одной будущей звездой. Жалко его было таскать по ночному городу, и Костя увёз его к себе. Сонный Влад особо не сопротивлялся и был раздет и уложен на диване. Костя представлял, как поздним утром они будут пить кофе на кухне, он будет кормить Влада завтраком, а Влад будет в его футболке, такой тёплый, домашний.
Утром диван был пуст, постель почти не смята, Влада не было.
Костя маялся, не слишком ли он форсировал события.
Чёрт, чёрт, чёрт, почему он до сих пор не взял номер у Влада? Он порылся в сети, отыскал его страничку на Кинолифте, нашёл там какие-то контакты, написал по ним, поскольку других не было. Страничка не обновлялась из-за неоплаты, сколько - неизвестно.

*
Жизнь снова столкнула их ночью на дороге.
Костя тормознул подобрать голосующего путника.
- Влад, ну что ты делаешь ночью, зимой, посреди леса?
- Бабушку навещал. Тут поворот на деревню, Голубково, знаешь?
- Было что-то такое на карте. Ты залезай. Я из Усть-Луги в Питер. А ты?
- А я из Голубково в Сочи. И март - это не зима.
- Что у тебя в Сочах?
- Владивосток снимаем, - заржал Влад.
- Ты прям так мотаешься туда-сюда?
- Не, нас на другую локацию перевозят, я улетаю с группой. Ща вот заскочил к бабуле в перерыве, родителям далековато.
- А бабуля не из Ливен?
- А это вторая бабуля, по отцу. Он в Ливнах после армии остался.
- Март, - глядя на пробегающие мимо сугробы, протянул Костя. - Сколько мы интересного пропустили. Новый год, концерт КиШа...
- Праздник хризантем... Прости, это из-за роли, пришлось немного почитать про азиатскую культуру. Ты обиделся? - Влад накрыл ладонью руку Кости, которая в тот момент находилась на рычаге переключения передач.
Рука дёрнулась. Рычаг перескочил на нейтралку.
- Блядь! - заорал Костя, вцепляясь в практически бесполезный руль. Включать сейчас скорость было бы скорее всего убийством для коробки. Накатом их поволокло под горку, кидая и закручивая на льду. Костя благодарил всех богов, что он один на дороге и без прицепа. Рано. Их, мотая из стороны в сторону, вынесло к переезду и ещё раз крутануло на рельсах. Семафор отчаянно мигал и звонил. Приближался поезд.
Выбирать не приходилось. Костя рванул рычаг с молитвами и матами. Им повезло, Фурия, хромая на рельсах, выбралась на дорогу, как беременная каракатица.
Костя припарковался, заглушил мотор. Не глядя на Влада, вышел - отлить, перекурить, подождать, пока руки перестанут дёргаться.
Состав грохотал мимо. Цистерны со сжиженным газом, пара бункеров с углём. Возможно, ёбнуло бы знатно.
Влад тоже спрыгнул на землю, встал рядом, посасывая свою дуделку.
- Я... - начал он. - Прости. Я пойду.
- Куда ты пойдёшь, идиот, - Костя отвёл в сторону руку с айкосом и поцеловал Влада - жадно, отчаянно. Они были живы.
В жаркой тесноте кабины они спешно раздевали друг друга, скидывая одежду под сиденье. Двух с лишним метров хватило, чтобы разложить Влада во весь немаленький рост. Мимо иногда проносились попутные и встречные, обдавая их светом фар, но Костя сомневался, что кто-то тормознёт сделать им замечание или поглазеть.
Это походило на танец на дискотеке, под стробоскопами. Свет выхватывал то плечо Влада, то поднятую к нему коленку, то вцепившиеся в ручку кисти и разметавшиеся волосы.
- Влад, Владос, - шептал Костя, выцеловывая его шею и ключицы. - Владос-Холодос, что ж ты от меня столько морозился?
- Костя-а-а-а, - выстанывал Влад, обхватив его ногами, вжимая, чтобы вошёл глубже. - Не спрашивай, прошу, не сейча-а-ас...
Потом, в остывающей кабине, Костя обтёр засыпающего Влада от их смешавшегося семени, практически сам одел и накрыл пледом. От графика он нормально так отставал, пришлось гнать по обледеневшей дороге, рискуя свалиться в кювет.
- Ну, пока, - Костя тормознул у круглосуточного кафе, поцеловал Влада. - Сегодня в гости не получится, мне разгружаться сразу.
- Чё там у тебя?
- Два станка с ЧПУ. Возни с документами больше.
- Добился, чего хотел, и всё, я больше не нужен? - изобразил обиду Влад. - Я переспал с человеком, который даже сериал мой не посмотрел. Какова глубина падения.
- Я позвоню, я твой номер записал, пока ты спал. И свой. Смотри, не поймай там звёздную болезнь без меня.

*
Быстро в тот раз не получилось. Станки оказались повреждены. Кроме акта приёма-передачи пришлось составлять ещё кучу бумажек, ждать сюрвейера (Костя хоть немного вздремнул в кабине), получать нагоняй от начальства. Его отстранили на время разбора полётов, иногда дёргали в полицию и прочие инстанции.
В ДТП он не попадал, про случай на переезде не рассказал. Просто занесло разок, ну, бывает, зима, гололёд. Прямой его вины не было, станки оказались неправильно раскреплены, но всё равно нервы потрепали. Звонить в таком состоянии Владу Костя не стал, а когда пришёл в себя и позвонил, тот не брал трубку. На сообщения тоже не отвечал. Костя прекратил попытки спустя пару недель.
Конец первый, хороший для всех, коме Джона Доу. - Кость, - разбудил его звонок среди бела дня. Он как раз отсыпался, не глядя ткнул в телефон и услышал радостный голос Влада. - Что тебе из Сочи привезти? Чего молчишь? Обиделся? Я тут телефон в море в первый день утопил, только сейчас восстановил. График такой, что поссать не отойти было.
У Кости отлегло от сердца.
- Себя привози. Ты когда прилетаешь?
- Десятого. В Москву. А ты где?
- Я во Пскове сейчас.
Они дружно засмеялись. Два гастролёра в семье. График свиданий будет сложным.

*
Полгода спустя Влад заманил Костю к родителям, когда тот оказался проездом в нелюбимых Ливнах. Позвал ночевать.
- Только не говори, что ты шофёр, пусть ты по-прежнему в офисе работаешь, - попросил он. - Скажи, в командировке.
- Владюш, что ж ты меня не предупредил, - захлопотала маленькая светловолосая женщина. - У меня и не прибрано, и разносолов никаких. Проходите пока, отец скоро с работы придёт, все вместе и сядем. Поможете мне?
Квартира была завешана рисунками - очень яркими, довольно странными. Кривляющиеся лица, шуты, ведьмы, вампиры.
- Это Влад? - кивнул на рисунки Костя.
- Это Андрюша. Он у нас очень талантливый, - у мамы Влада в глазах блеснули слёзы.
В гостиной над диваном висело фото двух пацанов. Очень похожих, только у второго - Андрюши - нос покурносей и глаза светлые.
- Они двойняшки у меня. Дюша и Владюша. Такие похожие. Даже друзей себе похожих подобрали, вы просто вылитый Миша.
Светлые волосы, голубые глаза, шофёров не любят.
Чёртовы Ливны.
Перехватив в коридоре Влада, Костя потащил его на пару слов.
- Влад, я не знал. Прости, Влад, я не хотел...
- Да что стряслось-то!
- Я не знал, я... Я даже на суде не был, всем адвокаты занимались. Мы колонной тогда шли, я вторым был, ты знаешь, какой тормозной путь у автопоезда? От него... от него ничего почти не осталось, волосы такие, в крови, и одна прядка светлая, под ветром. И глаз голубой - смотрит... Зачем я тебе это всё рассказываю?
- Зачем? - испуганно спросил Влад. - Когда?
- Ну я же... твой брат... У вас фамилии разные?
- Что мой брат? - не понял Влад. - Ну я для сцены мамину взял, а что?
- Это я его сбил.
- Во дурак, так пугать, - Влад прижал его к груди, к испуганно колотящемуся сердцу. - Нормально всё с моим братом.
- А почему твоя мама плачет? Почему мне нельзя говорить, что я шофёр?
- Кость, она переживает за нас. Андрей с отцом из-за Миши всё время ругается. На него-то давно рукой махнули, а я тоже им свинью подложил, пошёл из юристов в артисты. Ты ещё так на Мишку похож, что я аж сам застремался. Мама боится, чтоб у меня как у Андрея с Мишей не вышло.
- Это как? - спросил Костя.
- Горшок наркоман. Князь тоже не самого правильного образа жизни...
- Постой, постой, почему Князь? Причём тут Горшок?
- По фамилии, Кость. Мы Князевы. Только разные очень. Один Князь, а другой Микки, - в этот раз улыбка вышла грустной. - Вот я и взял творческий псевдоним по фамилии мамы. Я, знаешь, со всеми сразу тебя познакомить хотел. Вечером на концерт сходим, раз наши гастрольные графики совпали.
- А шофёров, шофёров-то почему не любят?
- Ну, предрассудки всякие, типа в каждом городе по семье... Давай, они тебя сначала получше узнают, а пока хоть менеджером побудешь, хоть дворником.
Конец второй, несчастливый для Влада и Кости В Усть-Лугу Костя гонял часто. Чëрт его дёрнул в тот день завернуть в Голубково. В Ливнах Влада искать было бесполезно, город немаленький, а вот в деревне был шанс.
Приткнувшись у обочины, он подошёл к первой встречной старушке и спросил:
- Не подскажете, где тут у вас Коноплёвы живут?
- А нет тут таких, - ответила старушка. - Может, Коноплотниковы? У нас тут фамилий-то немного. Голубковы, Макаровы, Князевы, другие Макаровы, Шильдкроты ещё есть.
Ухо царапнула знакомая фамилия. Нехорошо знакомая, по уголовному делу.
- У них ещё в Ливны сын уехал, - спохватился Костя.
- А, это Князевы, вон тот дом. А чего вам у них?
- Да друга своего ищу.
- А, ну бог в помощь, - как-то косо глянула на него старушка. - Гостят у них сейчас, конечно.
И быстренько посеменила в сторону.
Не к добру эти Князевы.
Костя зашёл в нужный двор. В огороде возилась пожилая женщина.
- Здравствуйте. Меня Костя зовут. Я Влада ищу.
Женщина как-то погасла вся, махнула ему, иди, мол, в дом.
Посадила за стол, налила рюмку.
- Мне нельзя, я за рулём, - предупредил Костя, оглядывая скромную кухню и останавливаясь на беспорядочно напиханных в рамку фотографиях. - Влад, - указал на нужное фото. - Как его найти?
- В Ливнах он своих, на кладбище, к нам-то сюда, к дедам, не повезли.
- Как? - с трудом выговорил Костя. - Когда?
- Машина сбила, - вздохнула женщина. - В закрытом гробу хоронили. Год уж, как нет нашего Владюшеньки.
- Да быть не может, я ж в марте его как вас видел!
Женщина охнула, прижала руки к груди.
В это время во двор ввалилась толпа молодых парней, шумных, пьяных раздолбаев. Стрёмные какие-то, одеты во что попало, косматые, один даже без зубов. Да, спивается наша деревня, подумал Костя.
Первым в дом заскочил белобрысый, похожий на Влада, с такой же серьгой в оттопыренном ухе.
- Бабуль, мы пришли! Эй, ты кто ещё такой, чё тут трёшься? Напугал тебя, бабуль?
- Он... он говорит, что Влада в марте видел.
- Так, - парень, бывший куда крепче Владоса, решительно взял Костю за шкирку. - Пошли. Ещё раз здесь увижу - лично руки оторву и в говне утоплю.
- Я... - влекомый Костя быстро затараторил свою историю.
- Иди давай, если на ногах уйти хочешь. И ебало завали. Я сам таких сказок тебе порасскажу, закачаешься.
- Андрюх, помочь? - спросил беззубый с лавочки. Глянул как-то так знакомо.
- Вы эти, что ли?
- Они самые, - выкидывая его за калитку, рявкнул Андрюха. Сердито сверкнул голубыми глазами на попытку Кости открыть рот.
Тот только рукой махнул, пошёл к машине. А стоило вывернуть на главную дорогу, приметил на обочине знакомую фигурку.
- Влад! - Костя выскочил из кабины и бросился ему навстречу. - Мне тут такую чушь про тебя сказали. Что ты тут шатаешься? Темнеет уже.
- Да пацаны за водкой послали, подбрось, там по трассе дальше магаз круглосуточный.
- Вот идиоты, другого не нашли, кого послать, - проворчал Костя. - Владос-Холодос, что ж ты пропадаешь вечно? Я чуть не поверил, что ты помер. Шуточки тут у вас.
- А я правда помер, - Влад просиял улыбкой, глаза его на миг стали голубыми, как у Андрюхи, потом опять стали тёмными. Нет, они были не карими, они были чёрными как ночь, радужка без зрачка лаково поблёскивала. Как Костя раньше не замечал? - Ты ж меня и убил. Я думал, не стоит нам больше видеться, но ты сам выбрал свою судьбу.
Костя чуть шею не вывернул, оглядываясь на него через плечо, а не через зеркало. Влада не было. Костя глянул на дорогу, отвлекаться надолго было нельзя, скорость уже набрал приличную. Влад стоял в нескольких метрах впереди, на дороге, и Фурия неслась прямо на него. Одетый в те же джинсы и толстовку, в которых появлялся весь этот год, даже зимой, стоял и сверкал своей щербинкой. Тьма теперь затопила не только радужку, но и белок, а из улыбающегося рта текла кровь.
Помянув всех его родственников до десятого колена и понимая, что затормозить уже не успеет, Костя резко вывернул руль вправо.
Конец третий, несчастливый для Андрея - Ты всё ещё хочешь пойти на "Короля и Шута"? - спросил Влад. - Могу тебя с Михой познакомить. Вы с ним правда похожи очень.
Они стояли около памятника, на который ушли Владькины гонорары.
Костя не следил пристально за творчеством группы, а теперь узнал о ней даже слишком много. Кто придумал Шута, кто писал сказки и немного музыку. Много - не успел, потому что его не стало. Костя даже не первым в колонне ехал, но теперь не знал, как посмотрит в глаза ещё и Горшку, а если сможет со всей своей виной остаться в этой семье - придётся.
- Кость, ну, я тебя не виню, это судьба.
- Я себя виню.
- Вот и Миха себя винит. Они тогда с группой у бабули в деревне гостили, накурились и потеряли Андрюху, прямо на дороге уснул. Ты знал?
- Про наркотики - да, про группу - нет. Он тебя к себе звал?
- Кто? Андрей? Ты так в связь близнецов веришь?
- Нет, Михаил. В группу.
- Кость, зачем? Кино вот хочет снять про Андрюху, чтоб помнили, туда звал. А в группу... Что я там делать буду? Я не поэт, не художник, не композитор, пою на четвёрочку. И вообще, Андрюху никто не заменит, особенно Горшку. Они весь этот год солистов перебирают, баба какая-то к нему прибилась, Анфисой зовут, стрёмная - пиздец. Но мы ж его не бросим, если что? Присмотрим тут без Андрея?

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: Быть вторым
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Миха/Андрей, Ренегат/Андрей
Рейтинг: NC-21
Жанр: Слэш
Саммари: Условно 19 век, Андрей и Миша крепостные. Умирает старый барин, и из Петербурга возвращается его наследник Саша.
Писалось по разгону Ренегат aka Салтычиха

Предупреждения: реально трэшовый трэш, слабонервным не читать.

даже предупреждения под кат убираю, чтоб не триггернуло

Насилие, жестокость, нон-кон, даб-кон, шантаж, принуждение, пытки, убийства, убийство ребёнка, секс с использованием посторонних предметов, майндфакинг, рабство

- Мих, что?
Миха только хлюпал кровью из разбитого рта и елозил языком по десне, проверяя, что осталось на месте верхних зубов. Сашенька, теперь уже наследником вернувшийся из Петербурга, оказался скор на расправу и тяжёл на руку. Его злило, что хозяйство свалилось на него, требуя внимания, и пришлось оставить столицу, не доучившись год. Злило, что отец в последние годы размяк, распустил крепостных, хозяйство пришло в упадок. Все у него были крайними, особенно те, кто говорил горькую правду.
Миха ему исключительно не нравился, как и брат его Лёшка, и ещё десяток разновозрастных отцовских ублюдков. Но остальные-то не жили при барском доме. Нравилось старому барину, как Миха поёт, была такая слабость. Андрей с ним пел вторым голосом, играли в две гитары. Новый барин обозвал их с порога дармоедами и сослал коров пасти.
Оставаться в деревне он не хотел, думал продать всё как есть, пусть уж будущий хозяин потом наводит тут свои порядки. Да с чего-то вдруг передумал.
Папашиных художников и музыкантов он после того отрядил заниматься ремонтом, которого в поместье накопилось достаточно. Начать решил почему-то с флигеля. Иногда проверял работу, и тогда Михе влетало первому, а Андрею влетало тоже, но иначе.
- Тебя чего-то зовёт, а меня обратно флигель красить послал.
Андрюху наследничек, наоборот, полюбил даже слишком. Тем более, что Михе тот был полной противоположностью. Русые волосы, светлые глаза, вздёрнутый нос. Андрюха помнил, как день выдался жаркий, они с Михой в одних портках красили стену флигеля. Ржали и пихались на лесах, не заметили, как подошёл барин, да ещё и ведро с побелкой уронили, окатив его брызгами.
Выдрали тогда обоих, причём барин взял хворостину в руки лично. Михе раздал так, что пару раз кожа лопнула. Андрей помнил, как вздрагивали от обиды его плечи, покрытые веснушками и мелкими брызгами краски.
Барин разрумянился, сверкал глазами, облизывал губы. Андрюху на лавку сам за шею толкнул, велел штаны спустить не своим каким-то голосом. Бил его долго, замирая после каждого удара. Миха потом сказал - будто любовался своей работой. Миха хотел Андрея дождаться, друг ведь, да барин в какой-то момент заметил и крикнул убираться.
У Михи с Сашей, теперь Александром Вадимовичем, стычки были ещё до его отбытия в Петербург на учёбу. Миха был первенец, хоть и бастард, и Вадим Александрович его по-своему привечал, а Сашенька ревновал страшно и обижался, что его с деревенской скотиной равняют. Миха за оскорбления зла не держал, он вообще был мирный и добрый, а Саша на большее не решался, то ли сам боялся отца, то ли тот его чем припугнул.
Миха говорил, это не с самого детства началось, позже, когда Саша понял, что ему Миха не только молочным братом приходится. Андрея только краем задело. Так-то были они с Михой из разных деревень. Их с Михой учил художествам и музыке старый пропойца Игнат, который сам получал образование в Италии, у него и познакомились. Мишу барин сам послал, а за Андрюху отец у него просил, на талант напирал, а может, на дела, что они с барином вели. Андреев отец давно был на оброке, а потом и вовсе выкупился, построил завод с барином в доле. Вадиму Александровичу Андрюха приглянулся, в картинах его видел талант, говорил, что, мол, Андрюха своего хозяина прославит. Саша зыркал на него зелёными глазищами - ещё, мол, один на мою голову, совсем отец умом повредился.
С тех пор, как Михину и Лёшину мать, Сашину кормилицу и первую нянюшку, выдали замуж в деревню, он словно снова осиротел, стал странным и задумчивым. Любил рассматривать дохлых птиц и зверюшек, смотреть, как режут и разделывают скотину. Стал постарше - важно говорил, что у него научный интерес и учиться он будет на ветеринара. О Сашеньке после няни заботилась гувернантка-француженка, с которой у Андрюхи первый раз было. Потом она сильно поранилась и отчего-то решила, не долечившись, уехать. Её сменил месье, с которым парни за спиной Саши задружились, выпивали и безобразничали. К языкам оба оказались неспособны, только Миха выучил эгалите, фриволите, фратерните, и всех этими заморскими идеями доставал.
Саша подрос и уехал учиться в университет. Миха с Андреем остались в имении, при барине. Писали музыку, рисовали, развлекали барина, его девок, с которыми втихаря и сами крутили, и немногочисленных гостей. Миха по дому слугам помогал, Андрюха портняжное да шорное дело понемногу осваивал, всего-то и забот. Миха то и дело торчал в библиотеке, Андрюха тоже кое-что почитал. Барин просил его изобразить то да это, надо было изучать предмет. Жизнь у них была настолько райской, что Андрюхин отец, выкупая из крепости себя и жену, оставил в неволе единственного сына со словами:
- Барин тебя любит, хорошо тебе тут будет. Мне капитал начальный нужен, на ноги встать нужно, а там уж мы за тобою вернёмся.
- Захочу ли я его ещё отпускать, - улыбнулся Вадим Александрович.
- Я и сам не пойду без Михи, - брякнул тогда Андрюха.
Барин только в усы улыбнулся. Видно, и сам хотел сыну вольную дать, как тот постарше станет, да не успел. Помирать-то он не собирался, да помер. Не стар был ещё, девок портил, вот одна его и заездила.
Были Андрей с Михой барину чуть не наперсниками, а как помер тот - всё в руки взял немец-управляющий, написал в столицу, и приехал их Саша-Сашенька, барин Александр Вадимович.
За пять лет вырос он на две головы, стал выше Михи. Раздался в плечах. В глазах нехороший огонёк появился. Нрав у него совсем испортился от отца вдалеке, много кому от него в первый же день влетело. Тумаки направо и налево раздавал.
Народец заволновался. С одной стороны, пронеслось бы это бедствие над их головой. Продал бы всё разом, как хотел. С другой - пёс его знает, кто ещё на его место придёт. Судили да рядили насчёт соседних владельцев. А то ещё купит какой мануфактурщик, вон, как Андрюхин отец, да не он ли сам, чтоб завод устроить. Отравит им реку, пропадёт урожай, по миру пойдут.
Ан не вышло, что-то молодой барин решил задержаться.
И повадился пороть Андрюху чуть не каждый день. Не так посмотрел - ложись, спускай штаны, держись за лавку. А то, бывало, руки выкрутит, или за волосья таскает.
Михе-то больше в рожу прилетало, да так, что зубы сыпались.
- Это из-за меня всё, - шепелявил он, виновато глядя на друга.
- Ты не виноват, - прижимая его к себе, шептал Андрей. - Просто Сашенька наш скотина.
Не унимался Саша-то, стал Андрея руками хватать да в углах зажимать, и тот уже чуял нехорошее.
Андрей, раз позвали, пошёл, не дожидаясь, пока барин ещё больше расходится. Тот стоял посреди гостиной, сверкая зелёными глазами, и мял в руках ремень.
- Ложись, - указал на диванный валик. - И штаны спусти.
Андрюха неловко перевесился через валик, носом в засиженные диванные подушки. Покрытая не проходящими уже красными и синими полосами задница торчала вверх.
- Что вы, барин... - начал он.
- Молчать! - ремень со свистом опустился. - Совсем страх потерял?
Ударил со злостью раз, другой, потом отшвырнул ремень, подошёл и положил тяжёлую руку на горящую задницу. Андрей замер, подозревая, что вот оно, приплыли. Барин погладил и сжал одну из половинок.
- Барин, что?.. - прикинулся дурачком.
- Молчать. Лежи смирно.
Ребро ладони проехалось между половинок, пальцы пробрались ниже, обхватывая член.
Андрюха взвился и отскочил, подтягивая штаны.
- Барин, нельзя так!
- Ты ещё будешь говорить мне, что можно, что нельзя? На место и молчать, скотина!
- Нет, - Андрей упрямо набычился и попятился. Барин стоял на пути к дверям. В окно, что ли, сигануть? Всё равно далеко не убежишь.
- Да ты с ума съехал?
- А не вы ли, ваша милость? - попытался образумить его Андрей. Виданное ли дело! - Пустите уж, я пойду, и сделаем вид, что ничего не было.
Саша закатил ему такую оплеуху, что голова мотнулась.
- Перечить мне не смей!
- Да как же это, барин, ведь грех большой!
- Учить меня будешь? Ты раб, ты никто! - рявкнул на него Саша и поволок за шкирку к дивану.
- Не надо, барин!
Андрей упёрся, попытался вывернуться, оттолкнуть, получил тычок, другой, и в какой-то момент даже не понял, как ударил в ответ. И замер, сам испугавшись своего поступка.
Саша взревел и ударил его в живот так, что он согнулся пополам.
- Эй, кто там! - крикнул барин.
Прибежала девка-горничная, Таисья, с которой у Андрея, в общем, тоже было.
- Зови кучера, пусть поможет отволочь этого мерзавца на конюшню.
В прежние времена это означало жестокую порку кнутом, да только старый барин давно ничего такого не устраивал. Андрей дрожал как осиновый лист, но честь была дороже. Однако Саша приказал привязать его к столбу в одних портках на самом виду, не поить и не кормить. Андрею связали руки за спиной, а на шею надели ошейник, и посадили на цепь, как пса. Он мог сделать небольшой шажок от столба, но присесть бы уже не получилось, задушил бы сам себя.
Весь день он изнывал на солнцепёке. Ноги ныли, чесалась натёртая шея. Он пытался привалиться к столбу то плечом, то спиной. Ужасно стеснялся при всех напрудить в штаны. Как стемнело, пришёл Миха, напоил, помог со штанами.
- Чем ты его так обозлил? - спросил.
- Ударил.
- Как? Почему? - Михины глаза в темноте сверкнули.
- Так надо было.
- Зачем, дурак? - Миха закрыл лицо руками.
Андрей упрямо молчал. Миха был прав, он дурак. Надо было не драться, а бежать. К отцу бежать, спрятаться, потом в Сибирь. Он понял, что со всей неотвратимостью с ним сделают то, чего он боится, и застонал сквозь зубы.
- Эй, кто здесь? - показался конюх с фонарём, и Миха удрал.
Андрею было страшно, мысли всё время возвращались к одному и тому же. Он трясся от ужаса и от ночного холода. Спать он не мог, стоило задремать и начать съезжать по столбу, ремень давил на шею. Ночной холод сменился дневным пеклом. Голова кружилась, в глазах темнело, Андрей провалился в сонную одурь, из которой выдернула только наступившая с темнотой прохлада. Он едва узнал пришедшего навестить его Миху, пил жадно, проливая воду. Чуть пришёл в себя и понял, что обмочился уже несколько раз.
- Мих, не смотри, - он застонал от стыда.
- Андрюх, терпи, запорет ведь. Бежать надо.
- Надо, Мих.
- В театр наймёмся.
- Я думал - в Сибирь. Какие там театры?
- Свой сделаем, - обнадёжил Миха, прижимаясь лбом ко лбу. Мягко поцеловал в губы.
- Я тебе такой не противен?
- Ты мне никогда не будешь противен. На, попей ещё, губы совсем обметало.
"Буду, Мих, буду противен..." - с горечью подумал Андрей.
Было у них с Михой такое, что ни с одной девкой не было. Родство душ, одна голова на двоих, а потом уж и всё остальное приложилось. Ещё до Сашенькиного отъезда, пацанами совсем, замирали иной раз, во время драки прижав один другого к земле от странного томления. Поцеловались они у речки, и Миха, начитанный по истории, разъяснял Андрею по греческую и римскую любовь, а тот сперва упирался - мол, грех большой, мы не язычники какие. А потом стояли они в речке по пояс, прячась от случайных глаз, и ласкали друг друга. Тем же летом, тёплой ночью, на сене, под звёздами, Андрей позволил своему знатоку истории всё, о чём тот ещё вычитал. В первый раз было неловко и больно, потом научились, приспособились. Миха показывал ему в книгах срамные картинки, срисованные с древних амфор, а потом нагибал над столом в библиотеке, ласкал вначале пальцами, потом осторожно входил, и становилось так хорошо, так сладко. Барин сам не знал, какое благодеяние оказал, поселив их вместе. Девки девками, а когда не можешь без другого ни дня, когда надо прижаться хоть раз, подержаться хоть за руку, когда порой дождаться ночи невмоготу - это другое. Бывало, когда и барин устанет, девок отошлёт, и гости его по комнатам расползутся, пьяненькие Миха с Андреем вваливались к себе и накидывались друг на друга прямо с порога. Миха, бывало, прямо к двери Андрюху своего прижимал, подхватывал так, что ноги от пола отрывались, и вбивал его в эту самую дверь. А Андрей думал - если бы тот его хоть на печку горячую посадил, всё равно бы не заметил, так хорошо ему с Михой было.
Третий день у столба Андрей провёл как в тумане, приходя в себя не до конца и снова проваливаясь. Чудом не удавился. К вечеру пришёл управляющий, кликнул конюха и кучера, они отвязали Андрея и потащили в баню. Тот не мог идти, не мог поднять руки.
- Андрюх... - Миха был уже тут как тут, готовый забрать друга.
- Велено отмыть его, - сказал конюх. - Ишь, князь нашёлся. Иди, Миха, куда шёл.
Они в четыре руки поворачивали его и тёрли. Потом кучер велел конюху выйти, добыл из угла резиновую грушу и наполнил водой. Андрей попытался уползти от толкнувшегося в него масляного пальца, но кучер, приехавший с Сашенькой из Питера, легко его удержал. Расслабил вход, сунул носик груши внутрь и выдавил воду. Потом ещё раз.
Андрей нашёл в себе силы оперевшись на лавку нависнуть над ведром.
Его тошнило и клонило в сон. В одной длинной рубахе его приволокли к барину. Тот ждал, покуривая длинную трубку в кресле. Указал чубуком на валик дивана, и Андрея перекинули через него. Андрей попытался сползти на пол.
- Стоять, мерзавец, - кучер вернул его на место.
- Ступай, дружочек, я справлюсь, - сказал барин кучеру.
Подошёл к Андрею сзади, развёл чубуком половинки. Андрей снова попытался вывернуться, отползти, сопротивляться из своих слабых сил. Его вело. Саша легко удержал его.
- Что же ты, неслух.
- Не надо! Пусти! Что ж ты творишь, ирод! - голоса почти не было.
- Ирод? - притираясь к нему, переспросил барин. Чувствовалось, что он смазал себя, но всё равно, если лезть сразу, пойти должно было туго. Он толкнулся внутрь, давил и давил, медленно входя, наслаждаясь стонами и ёрзаньем всё ещё сопротивляющегося Андрея. - Кто? Он, да? - развернул лицо Андрея к себе, ухватившись за волосы. - Он?! Я ж вас ещё тогда видел. А про грех мне тут толкуешь.
Сашенька задвигался, резко, быстро, не заботясь о том, что чувствует тело под ним.
Андрей не прекращал попыток вырываться до тех пор, как барин не насытился и не отвалился, как клещ, не уселся довольный в кресло.
- И каково это тебе, быть вторым, а? - глядя ему в глаза, как можно громче и чётче выговорил Андрей. И сполз на пол.
Сашенька подошёл и пнул его, как дворового пса.
- Скотина блудливая! Назад он тебя не получит, запомни накрепко. Мой будешь, как шёлковый будешь, понял? Тебя на глазах у него брать буду, чтоб на рожу его полюбоваться, а как надоест, запорю, и чтоб ты смотрел!
- Как же ты зверем таким-то стал, - зажимая болящий после удара бок прошептал Андрей. И только получил новый удар - в лицо на этот раз.
Барин провёл пальцем по разбитой губе, надавил сильнее, другой рукой удерживая за волосы. Андрей рванулся через боль, через вырванные пряди, попытался ползти к двери. Ему казалось, что моментами он проваливается во тьму. Вспышка - он ползёт. Провал. Вспышка - и Сашенька заламывает ему руку, прижимает к полу всем собой и снова толкается внутрь. Андрей орал, хрипел, рвался прочь.
- Да, да, вот так, - слышал он над своим ухом. - Я тебя доломаю. Я вас обоих доломаю. Сопротивляйся, так только слаще. Я с тобой, с ним, что угодно сделать могу, помни, мерзавец! Пальцы по одному переломать, зубы по одному повыдёргивать...
Андрей не помнил, как провалился во тьму окончательно.
С утра он пришёл в себя в давно не используемой гостевой спальне. Кучер явился по его душу, приволок ведро, велел облегчиться и снова вымыл везде. Всё ещё слабый Андрей попытался сперва сбежать, хоть так, хоть нагишом, перевернул ведро, но чёртов кучер повалил его на пол и давил на живот, пока Андрей не взмолился.
- То-то же. Будь смирным.
Но смирным Андрей не стал, облегчившись, снова попытался бежать, перевернул ведро уже со всем содержимым. В спальню меж тем зашёл ещё и Саша. Вдвоём они скрутили Андрея, связали, а ноги прицепили к палке с петлями, не дающей им сойтись. Его выволокли в другую спальню, уложили животом поперёк кровати и снова привязали как пса, за шею, так что при каждом рывке ошейник сдавливал горло, лишая воздуха, аж в глазах темнело и тело обмякало.
- Звали, барин? - в комнату влетел Миха и обомлел. Оторопело замер.
- Стой, - приказал Саша. - Смотри.
И достал ремень.
Михе было не впервой смотреть, как его Андрюха получает горячих, послушными они в жизни не были, да и в последние дни такое повторялось слишком часто. Хотя сегодня было как-то по-другому. Барин, что ли, разозлить его пытался?
- Смотри.
Таисья внесла в комнату поднос, поставила на столик, ахнула и сбежала. Барин зло глянул ей вслед.
- Как ты думаешь, - перекладывая на подносе овощи, прикидывая, как лучше, по длине или по толщине, спросил у Михи Саша, - сколько он способен принять?
Миха вскочил, бросился на него, сшибая по дороге столик. Барин с кучером вдвоём накинулись на него, повалили, связали, примотали к стулу.
- Смотри, сука. Ты здесь никто, - прошипел Саша. Взял морковку и приставил ко входу Андрея. Потом взвесил на руке некрупный кабачок. - Может, сразу вот это?
Миха забился заорал матом, Андрей тоже задёргался, хотя уже знал, что верёвки держат крепко.
- Не будем торопиться, - Саша снова обвёл вход Андрюхи носиком морковки. И вдруг резко загнал её внутрь, да так, что Андрей врезался бёдрами в кровать. - Растянутый ещё с вечера, а, Мишка?
- Не-е-ет! - закричал тот, рванулся и упал вперёд вместе со стулом.
Кучер поднял его.
- Смотри, пёс.
После морковки настала очередь кабачков и баклажанов. Андрей и Миха выли на два голоса. Устрашающих размеров кабачок двигался внутри Андрея, чувствовавшего только унижение и боль - за себя, за Миху, который всё это видит, за их бессилие.
- Видишь, Мишка? - барин вытащил кабачок, раздвинул половинки, показывая не сходящееся отверстие и розовые стеночки внутри. - Можешь ты так? Не можешь, потому что он мой, понял? - и сунул свою лапищу внутрь. Поводил, вызывая новые вопли Андрея. - Дружочек, запри Мишку.
Следующую неделю барин с кучером связывали Андрюху то так, то этак, чтобы всё у него не затекло и не поотваливалось. Он то болтался как муха в паутине, то бился на кровати под тяжёлым телом Саши, под его крупным, безжалостным членом. Миху он всю неделю не видел, не зная, радоваться из-за этого или горевать. Вдруг барин в гневе его пришиб. Но он обещал убить Миху на глазах Андрея. И то, и то повергало в ужас и оцепенение.
Андрей на второй день перестал есть, на пятый день перестал сопротивляться, потому что не было сил. Лежал безвольный, как в жару, смутно осознавая происходящее.
- Андрей, - услышал он девичий голос. Это была Таисья, та самая, что видела всё непотребство. - Барин велели тебя покормить, а то он меня прибьёт.
- Миха... - спросил Андрей сипло.
- Сбежал, - одними губами ответила Таисья. Андрей улыбнулся и позволил ей влить в себя пару ложек бульона.
- Барин затопить велели, дело к осени, - болтала она о своём, возясь у печки.
Андрей думал о Михе. Пусть кому-то показалось бы, что друг его бросил. Нет, он наверняка отправился к отцу Андрея, вдруг да у того получится выкупить его из неволи, вдруг да деньги заставят Сашеньку отказаться от мести. Так тепло стало на душе, появилась надежда.
Саша, войдя, сразу заметил перемену в его настроении, побагровел от гнева и потащил Таисью к кровати, намотав на кулак косу. Швырнул на пол.
- Что ты ему сказала, дура?!
Девка только выла и закрывалась. Саша схватил стоявшую у печи кочергу и принялся бить её куда ни попадя, со всей силы, остервеняясь всё больше. Таисья, упавшая на пол, кричала не своим голосом. Андрей тоже кричал - крыл Сашу отборным матом, звал на помощь. Никто не явился.
Когда Таисья затихла, барин взял кочергу и сунул в печь. Подошёл с раскалённым железом, навис над Андреем.
- Ты... ты... - отбросил кочергу, пробормотал: - Не могу...
Навалился, вошёл, гладил бёдра и приговаривал:
- Такие белые, такие гладкие. Андрюша, Андрюшенька... Я ему мстить хотел, а теперь тебя хочу, по-настоящему себе хочу. Будь со мной ласковым.
Андрей в ужасе попытался его оттолкнуть - этот зверь только что на глазах у него убил девушку, пачкал его её кровью и просил ласки! Его тошнило, он снова кричал и вырывался.
- Андрюшенька, - зашептал барин. - Она ведь не одна такая. Думаешь, Мишка твой убежал, и всё? Мать его осталась, братец младший. Твои две дочки по двору бегают. Людей тебе не жалко? Их три деревни у меня. Все-е-е они жить хотят. Я тебя развяжу сейчас, и ты будешь послушным. Не убежишь никуда, руки на себя не наложишь, так-то, Андрюшенька.
Саша сжал его член, и Андрей захлебнулся криком.
- Будешь слушаться, да?
- Б-буду...
- Ты меня ещё полюбишь, Андрюшенька, - обещал Саша. - Ещё просить будешь. Я из тебя повытравлю Мишку-то твоего. А его найду и растерзаю.
"Я никогда в жизни тебя, зверя, не полюблю," - со всей ясностью понял Андрей.
Дальше жизнь пошла странная. Андрею казалось, что он сошёл с ума, что прозрачная стенка отделила его от остального мира. Он ходил, как под водой. Ел и пил через силу, под присмотром кучера или управляющего, всё время хотел спать, но заснуть не мог, когда ему выпадала редкая возможность. Барин велел ему продолжать ремонт флигеля - кроме покраски стен сделать лепнину и расписать плафоны на потолке.
- Что ты, одалиска, всю жизнь тебя в спальне держать? - напутствовал он своего пленника. - И помни моё обещание.
А прихватывая днём или ночью, шептал совсем другое:
- Век бы тебя из постели не выпускал, не выходил бы никогда из тебя.
Или совсем уж безумное:
- Хочешь? Хочешь, да? Мало тебе? Я найду, чем тебя заполнить.
К нему пристала как репей идея, что Андрей должен его полюбить, как минимум - захотеть. Перекинув его через многострадальный валик дивана, наваливаясь и вдалбливаясь, он просунул руку Андрею под живот, обхватил член и задвигал кистью. Резко, болезненно, выдаивая такой же болезненный оргазм. Андрей кусал губы, корчился в его руках, на глаза наворачивались слёзы от стыда.
Задница саднила изнутри и снаружи. Пороть его барин не прекратил, лупил, наслаждался, любовался, а потом засаживал, на ходу вспоминая, что надо заставить Андрея его захотеть. Нёс чушь о том, что боль может быть удовольствием. Может, были такие безумцы, которым нравилась боль. Может, причинять её надо было как-то по-другому, а барин не умел. Но для Андрея боль так и оставалась болью, а удовольствия Саши оборачивались сплошной мукой.
А тот ещё и девок мучил, то одна, то другая в слезах выбегали из его спальни. Едва прикрывшись, лишь бы убраться. С россыпью синяков, с выдранными клочьями волос, в следах от порки. Андрей смотрел на себя в старое зеркало в гостиной и понимал, что сам такой же замотанный. Когда его звали к барину, он вздрагивал и сжимался. Когда барин наведывался во флигель проверить, как идёт работа, а на деле - напасть на Андрея в очередной раз, - трясся и пятился, пока не упирался в стену.
В голове стоял полный туман, и даже рисование не спасало. Рука выводила греческих пастушков и пастушек как будто отдельно от него.
Время потеряло всякий смысл, сбиваясь в один липкий комок.
Было так тяжело каждое утро подниматься. Андрей решил, что полегчает, если выпить. Но со двора его не пускали, а никто из слуг ему помочь не решался. Чего уж там, после Таисьи с ним и заговаривать боялись. Он бы уже и барский винный погреб обнёс, но там с какой-то стати тоже затеяли ремонт. Андрей отчего-то столкнулся с хмурым, погнавшим его прочь кузнецом.
Больше месяца спустя, когда дни уже стали холодными, а по ночам прихватывал первый морозец, неожиданно приехал отец Андрея, о котором тот и думать забыл, проведя все эти дни как заезженная бессмысленная скотина.
Андрей работал во флигеле, когда за ним явились барин и кучер парой.
- На колени. Руки за спиной сведи, - приказал Саша, Андрей послушался, и кучер тут же обмотал запястья верёвкой.
Потом схватил за волосы.
- Открой рот.
Андрей увидел, что у барина в руках, и замотал головой, но кучер держал крепко. Он зажал Андрею нос, и как только тот попытался вдохнуть ртом, барин сунул ему в рот железное кольцо, едва зубы не обломав. Затянул на затылке ремешки. Приспустил штаны, вытащил уже налившийся член и сунул Андрею в рот, в самое горло, не давая дышать. Саша трахал его глубоко, тяжело, безжалостно натягивая на себя. Кончил в горло и отпустил не сразу. Оставив пока кольцо во рту, предупредил:
- Это тебе наперёд наука, чтобы не болтал лишнего. Там отец твой приехал, выкупить тебя захочет, да я не отпущу, так и знай. Дурак ты, Андрюша. Он с тобою ни дочек твоих не будет выкупать, ни Михину родню. Они со мной останутся. Так что не расстраивай старика, не говори ему глупостей.
Саша сам поправил ему одежду и волосы. Кучер ухмыльнулся, заправляя член в штаны. Пол был заляпан белым.
Барин сопроводил его в гостиную. Отец сидел на том самом диване, на котором Андрея столько раз мучили.
- Смотрите, Сергей Иваныч, кого я привёл, - разулыбался Саша. - Марфушка, вели подавать. Садись с нами, Андрюша.
- Здравствуй, сынок, - разглядывая бледного, осунувшегося, с тёмными кругами под глазами Андрея, сказал отец. - Как ты тут? Не обижает тебя Александр Вадимович?
- Нет, - каркнул Андрей. Горло саднило, говорить было больно.
- У нас с Андрюшенькой всё хорошо. Правда?
- Да.
Марфа и перед ним бухнула в тарелку наваристых щей из фарфоровой супницы. Жирный запах супа забил ноздри, вызывая головную боль. Андрея замутило, он и так бы не смог пропихнуть в больное горло ни куска, ни ложки.
- Переутомляет себя работой. Вызвался плафоны во флигеле расписывать, и оторваться не может, - Саша поцокал языком. - Человек искусства. Краски целыми днями нюхает, говорю, хоть в парке выйди подыши, погода-то какая.
- Разбаловали вы его. Отца-то уж послушаться не посмел бы. Хватит ему у вас нахлебничать. Цена за него небольшая выходит, но всё деньги, да и тратиться на него не придётся. Толку вам от него никакого.
- Куда нам торопиться, Сергей Иваныч, - расслабленно сказал Саша. - Денежки, они никогда не лишние, особенно когда дела ведёшь. Не хотите продолжить нашу дружбу в память о моём покойном отце? Совсем порвать с нашей семьёй решили? Сына выкуплю, долю в мануфактуре выкуплю... Я вам другое предлагаю. Давайте расширяться, может, и прямо здесь, в Леонтьевке, завод свой построим, опять долями, ну?
Сергей Иваныч покосился на Андрея, потом прикрыл глаза, что-то прикидывая.
- А сын ваш ещё у меня погостит, флигель как раз распишет, а там и завод нимфами да зефирами украсит.
Оба деловых человека расхохотались.
- Ты ступай, Андрюшенька, приляг, - ласково сказал Саша. - Дружочек, проводи его.
Кучер отвёл Андрея в комнату, куда его уже окончательно переселили из их общей с Михой, достал фляжку и заставил Андрея выпить несколько глотков. Особого вкуса не было, вода и вода, но усыпила быстро и надолго.
Поговорить с отцом наедине Андрей так и не смог. Они виделись в тот раз ещё дважды - когда Сергей Иваныч заходил во флигель полюбоваться работой сына и когда прощались перед отъездом. Роспись отец похвалил, велел Андрюше не переутомляться, а Саше приглядывать за ним, как будто не замечая загнанного выражения в глазах сына. Деньги действительно сыграли - только не в ту сторону.
Время текло вязким киселём. Порка, верёвки, тяжёлое тело сверху и болезненные толчки внутри стали для Андрея рутиной. Оскорбления, перемежаемые с жарким шёпотом "Андрюшенька" и рассказами, что именно барин сделает с Михой, если тот попадётся ему в руки. Андрей боялся, что его же собственный отец денег ради Миху и сдаст. Боялся, что Лёша придёт с вестями от брата и получит кочергой. Саша часто срывался на слуг, на мужиков, бил смертным боем, с девками обращался не лучше, чем с Андреем, видать, одного его не хватало. Андрей молился за своих, но Саша их не трогал, своё обещание держал.
По утрам, если настроение было хорошим, барин звал Андрея с собою завтракать. Велел Марфе подавать его Андрюшеньке горячий шоколад для укрепления сил. Сам читал газету и некоторые новости зачитывал Андрею вслух.
Бывало, читал он вслух и книжки, которые выписывал из столицы, и они вдвоём даже эти книжки обсуждали за вечерним чаем. Но это было совсем не то, что с Михой ругаться из-за модного писателя Достоевского. Андрей знал, как никто другой, насколько Сашино настроение переменчиво. Стоило сказать не то, посмотреть неправильно, или слишком притягательно, на его вкус, облизать ложку, или сделать ещё бог весть что, - добро пожаловать на диван, стянуть портки и терпеть.
А среди зимы Саша вдруг рассвирепел, ударил Андрея по лицу, чего давно не случалось. Потом в живот добавил, бросил на пол и пнул несколько раз.
- Ты что творишь, собака? По краю ходишь!
Пока Андрей думал о Михе, рука сама собой вывела его в виде одного из греческих пастушков на плафоне.
- Раздевайся, - приказал Саша.
После бросил спиной на грязный пол, на впивающиеся в спину щепки и мусор, чтобы Андрей видел свою роспись, вошёл резко, на всю длину. Андрей принимал теперь легко, настолько его барин растрахал. Саше показалось недостаточно для наказания, он принялся выкручивать соски, искусал Андрею шею и плечи, исцарапал его всего, и наконец попытался поцеловать. Андрей завертел головой, отказываясь подчиняться, и Саша сжал двумя пальцами его горло, и зашептал на ухо:
- Кого же ты так не жалеешь, Андрюшенька? Дочек своих? Или какую из них без матери оставить хочешь?
Голова закружилась от недостатка воздуха. Андрей покорно открыл рот.
- Нет уж, ты не просто подставляйся, целуй меня по-настоящему, как его целовал, а не то... - пригрозил Саша. - Ты уж постарайся, не гневи меня.
И Андрей постарался. Целовал его именно что старательно, не испытывая ничего, кроме омерзения к этому зверю. А тот ухватился за его член, задвигал рукой, усиливая механическое возбуждение от толчков внутри, которое в большинство обычных дней оставалось без разрядки. Саша пользовался им, иногда лишь вспоминая, что хочет привязать к себе Андрея. Но не сегодня. Он буквально выжал из своей жертвы удовольствие, и пока тело содрогалось, выбрасывая семя, в душе Андрея бурлили стыд, злость и отчаяние от бессилия.
После этого Саша прогнал его, голого и босого, через двор к большому дому, завёл в подвал, и Андрей с ужасом увидел, что теперь здесь устроены были клетки. В одной из них лежало истерзанное тело, человека было невозможно узнать.
- Не знаю, что за зверь живёт у меня внутри, - почти со слезами проговорил Саша, заталкивая бывшего как в тумане Андрея в одну из клеток и приковывая руки к прутьям её верха. - Он хочет крови, и я не могу ему противиться. Этот человек ничем не провинился, а я мучаю его который день, чтобы накормить зверя. Тогда он и остальных меньше трогает. Я не хочу такого для тебя, Андрюшенька, я хочу поберечь тебя для себя, но ты меня вынуждаешь. Не зли зверя, прошу тебя.
И снова Андрей провёл три дня без еды и воды, проваливаясь и повисая на онемевших руках, грязный от собственных испражнений. Его будили крики того, предназначенного в жертву зверю, соседа. Он видел то, чего хотел бы никогда не видеть. Он кричал и плакал вместе с несчастным. Когда барин приказал освободить Андрея, он снова едва мог шевелить затёкшими руками и ногами. Двое слуг оттащили его в баню и отмыли для Саши снаружи и изнутри. Приволокли в комнату, бросили на кровать. Барин явился к нему, что-то говорил, но слова сливались в сплошной шум. Андрей не то что руки, головы от подушки не мог поднять. Он почувствовал прохладную ладонь, накрывающую лоб, Саша крикнул что-то, началась суета, но Андрею было всё равно. Глаза не открывались.
В подвале, конечно, было не так холодно, как на улице, но он застудился. Его бил тяжёлый кашель, жар гулял в теле. Кто-то сидел рядом, держал его за руку и говорил:
- Был у меня человек, там, в Петербурге, чахоткой помер. Ты хоть не бросай меня, Андрюшенька...
Саша, как выяснилось, почти не отходил от него, пока кризис не миновал. Сидел рядом, за руку держал. Рассказывал про свою жизнь в Петербурге, про Университет. Пересказывал книжки - научные и простые. Андрей аж заслушивался, забывался, но как с Сашей надолго забыться?
- А ведь отец мне картины твои прислал, просил показать кому-нибудь знающему, - повинился Саша. - Зол я был на вас с Михой, в печке их сжёг.
К Андрею несколько раз возили земского доктора. Тот всё понял, и сколько мог оттягивал неизбежное, говоря, что больной ещё недостаточно окреп.
Когда Андрей начал выходить на улицу, слуги, жившие при доме, от него шарахались.
- Всё из-за него, ирода, барин так лютует, - подслушал он разговор Марфы со старой кухаркой Михайловной.
- Не виноват Андрюша, дурёха. Пожалей его, - отвечала старушка. - Прицепился проклятущий, к мальчонке.
Марфа только в сердцах брякнула чем-то тяжёлым о стол.
Он дошёл в тот день до конюшен, глядел на истоптанный снег, который когда-то был белым и чистым. У столба, к которому его приковывали ещё летом, когда-то в прошлой жизни, сейчас барин порол кнутом старосту Купчина, из которого родом был Андрей. Сашино лицо разрумянилось, глаза блестели. Андрей хотел тихо убраться, но барин уже заметил его.
- Как хорошо, Андрюша.
Заволок его в конюшню, бросил в сено лицом, стащил штаны.
- Андрюшенька... Снова тугой такой... Как я по тебе соскучился...
Вышел, перевернул к себе лицом, снова вошёл и впился в губы.
- Поцелуй меня, Андрюшенька. Покажи, как ты скучал.
Хлестнул по лицу.
- Покажи, собака! Не лежи бревном, обними меня, навстречу подайся!
Андрей неловко обнял его. Шевельнулся.
- Вот так, да, Андрюшенька. Плечи твои белые, я с ума сойду, - Саша рванул ворот рубашки, поцеловал в плечо, оставляя синяк. - Улыбнулся хоть раз бы мне, Андрюшенька, ты же любишь меня, правда? Ты ж совсем другой, смешливый, шкодливый, что ж ты ходишь как тень?
В тот раз он был почти ласковым, гладил плечи и бёдра, проводил по исхудавшим бокам и целовал, целовал.
Потом позвал во флигель. Всю Андрееву работу, всю роспись, над которой он с лета трудился, закрасили, забелили.
- Заново придётся, Андрюшенька, столько трудов насмарку. Но ты ведь постараешься для меня? Да это потом, потом. Сперва картину мне напишешь, на которой мы с тобою любовью занимаемся. Напугал ты меня. Думал - помрёшь, и ничего от тебя мне на память не останется.
И Андрей написал ему картину, попросив лишь не глядеть на незаконченную работу. Замысел родился сразу, оставалось только перенести его на холст. Душа горела, руки чесались, масляные краски, наносимые слой за слоем, казалось, сохли слишком долго.
- Андрюшенька, - увидев картину, прошептал Саша. Обнял его сзади, поцеловал между шеей и плечом. - Ты необыкновенный, Андрюшенька. Так всё почувствовал, так всё понял, чего я хотел.
На картине Саша вколачивался в перекинутого через треклятый валик Андрея. Оба смотрели прямо на зрителя. Саша - поглощённый собственным удовольствием, гордо демонстрирующий - это моё. Андрей - рыдающий от боли, с искажённым мукой лицом, с отчаянием в глазах. Он не забыл и исполосованную задницу, и синяки на плечах.
- Таким тебя люблю, Андрюшенька. И зверь мой тебя любит. И тебе нравится, да, теперь я вижу, когда ты это так нарисовал.
Андрей был готов к тому, что его изобьют до смерти или снова бросят в подвал, но не к тому, что потащат на ненавистный диван в гостиной.
"Неужто и вправду любит меня? - думал он. - Нет, с теми, кого любят, ведь так не обращаются? Или любит? Вон как бесился, когда я заболел."
И покорно подавался навстречу своему монстру.
- Улыбайся мне, Андрюшенька, - требовал теперь Саша. - На людях улыбайся. Ближе стой, чего ты от меня как от чумного бежишь. Я не обижаю тебя, как других, даже балую, тяжёлой работой не гноблю, живёшь ты как барин, ешь с моего стола.
Иногда Саша даже кормил его с руки. Потом заставлял брать в рот. Вначале не обходилось без железного кольца и связанных рук, как в тот раз во флигеле, потом Андрей смирился и с этим.
Покорно переписывал плафоны во флигеле, выводя теперь Михино лицо лишь пальцем по высохшей штукатурке, чтобы не быть пойманным.
- Миша, Мишенька, - шептал он. - Увидимся ли мы когда-нибудь? Сможем ли быть вместе? Примешь ли ты меня такого?
Он понял, что прожил так почти год, когда случилось страшное. Марфин малец был пойман за обрыванием барской малины. Был он на свою беду одним из внебрачных детей старого барина. Саша ударил ребёнка, вдруг взъярился, стал как безумный, наносил удар за ударом. Мать бросилась между ним и сыном. Он отшвырнул её со злостью. Андрей попытался остановить его, удержать руки, повиснуть на нём, но тоже был отброшен и схвачен кучером и конюхом, подручными барина. Остальные дворовые, кто сбежался на шум, просто стояли и смотрели. Саша пинал безвольное тельце, в котором уже не осталось жизни, потом плюнул, велел прибраться и ушёл.
- А с тобой я после разберусь, - бросил он Андрею.
И разобрался.
Явился в комнату к нему, где Андрея стерег конюх. Сыпанул у кровати горох.
- Мышей разведете, барин, - сказал Андрей, собирая в кулак остатки гордости. Этот зверь к нему прикасался, был в нём, целовал его. Этот недостойный жизни урод. Андрей не мог ему сейчас противиться, отвечая за жизни близких, и думал: "Возьму грех на душу, на каторгу пойду, но он жить не будет."
- Раздевайся. На колени становись. Руки вытяни.
Привязал Андрея к кольцу, специально вделанному для барских развлечений в стену. Выгнал всех и поднёс к самому носу Андрея выточенную, выглаженную деревяшку, похожую на балясину крыльца, но хоть не такую огромную. Смазал её маслом, оглаживая.
- Давай, Андрюшенька, сам. Боюсь тебя поранить.
Приставил деревяшку к его входу и осторожно, настойчиво надавил на плечи.
- Давай, мой хороший, или я сам, но тогда уж за себя не ручаюсь. Порвешь себе всё, помрёшь не приведи Господь, и людей за собой утащишь.
Андрею деваться было некуда. Пока этот негодяй жив, должен жить и он, и уничтожить зло. Медленно он подался назад, сам не зная, выживет сегодня или нет, что останется от него, не разорвётся ли всё внутри, когда его буквально насадят на кол.
Медленно. Вперёд и назад. Под пошлые комментарии Саши. Скоро стало казаться, что растягиваться уже дальше некуда, но как-то получалось.
- Ненасытный ты, Андрюшенька, - шептал барин. - Мало тебе моей любви будет - стану вот так заполнять твою жадную дырочку.
Наконец деревяшка стала входить в Андрея целиком. Саша подвигал ею, покрутил и затолкал до конца, до блинчика, не дающего провалиться внутрь.
- Поцелуй меня теперь, Андрюшенька.
Андрей покорно подставил губы, старательно поцеловал, надеясь, что его сейчас не стошнит.
Горох под коленями заставлял переминаться, и внутри от каждого движения сдвигалась "балясина", заставляя каждый раз вздрагивать от боли и страха. Чтобы его не шатало, он изо всех сил вцепился в кольцо и в кровать.
- Вот и молодец. А теперь держись.
Саша достал знакомый ремень, размахнулся и ударил. Обожгло спину, Андрей дёрнулся, деревяшка резко сдвинулась внутри, заставляя вскрикнуть.
Барин бил снова и снова, не разбирая куда. Бил, не жалея силы, не то, что прежде. Красные полосы оставались на руках, на плечах, кончик ремня несколько раз огнём лизнул лицо. Одни удары ложились поверх других, рассекая кожу. Андрей кричал, не переставая, до сорванного горла, до хрипа. Ему казалось, что внутри у него просто всё перемешалось и никогда уже на место не встанет.
Саша привычно вцепился в волосы, развернул к себе.
- А ну говори, любишь меня?
Андрею было так смертельно плохо, что вдруг стало всё равно, что будет с ним, что будет с другими, убьёт ли он своего мучителя или тот его...
- Я тебя ненавижу, - просипел он и плюнул в нависшее над ним лицо.
Саша с силой стукнул его головой о стену, и опустился мрак.
Андрей пришёл в себя, лёжа на животе, на кровати всё в той же комнате. Приоткрыл глаза. Всё мутилось, больно было даже дышать - отдавало внутри.
- Андрюшенька, очнулся, мой хороший? - провёл ему по волосам сидевший тут же барин. - Говорил же я тебе быть осторожнее. Пришлось доктора звать, зашивать немного. Снова заставил меня переживать, что же ты, Андрюшенька? А я тебе малинки принёс. Открой ротик.
Андрей ткнулся лицом в подушку. Когда барин оттянул голову назад за волосы, Андрей закрыл ещё и глаза, чтобы не видеть сочной рубиновой ягоды. Но сладкий запах забирался в ноздри.
- Никто не смеет мне перечить, да ещё прилюдно, чтоб ни один даже помыслить не мог, - прошипел Саша ему на ухо. - Жри, скотина! Зря, что ли, Марфа собирала? - и размазал Андрею по лицу целую горсть ягод. Сок закапал на белую наволочку. - И помни - у тебя ни-че-го своего нету, ты весь мой, до последнего волоска мой!
- Нет, барин, - ответил Андрей. - Весь, да не весь. Душа-то божья.
Саша отпустил его, весь вздрогнул.
- Батюшка из Купчина приезжал вчера. Адскими муками грозился, убийство, дескать, грех большой. Сказал, что бог долготерпелив, как и народ наш, но всему конец наступает. Каяться велел. Говорил, что мы с тобой во грехе живём, что давно тебя не видал. Хотел тебя исповедовать - доктор наговорил, что вот-вот помрёшь. Ты слова-то мои помни, знай себе, помалкивай.
- Ещё я на исповеди не врал, - покачал головой Андрей и застонал сквозь зубы. - И так довольно нагрешил.
- Дочек двоих прижил невенчанным, - покивал Саша.
Андрей уронил голову на подушку, оставляя алый след.
- Ты отдыхай, мой хороший, поправляйся быстрее, а то я уж по тебе скучаю, никакого терпежу нет.
И правда, терпежу в нём не было никакого. Андрей долго валялся в жару, от раны воспаление пошло. Саша отправил своего дружка-кучера, и тот чуть ли не в самом Петербурге добыл хинин. А как Андрею полегче стало, начал он ходить по стеночке, и сзади ещё принимать не мог, Саша решил, что уже можно, и трахнул его в рот. Так и повадился, пока Андрей медленно приходил в себя.
А по осени объявился Миха. Приехал в карете, да не один, а с судебным приставом и с адвокатом своим. Не в цепях, не под охраной, а одетый по-господски.
Саша настолько уверен был в своей безнаказанности, что вызвал и Андрея в гостиную.
- Садись с нами, мой хороший.
Андрей сел, всё ещё неловко. Всё существо его тянулось к Михе, но он не смел.
Из разговора стало ясно, что отец сильно не рассчитывал на совесть Сашеньки и оставил копию завещания своему доверенному лицу в Петербурге. Там была и вольная для Миши, и Ржевку он ему отписывал, и особо отметил семью его, а также Князева Андрея с чадами, сколько б их ни народилось, и матерями их, в том числе, но не ограничиваясь, теми, что уже были известны и тоже в завещании прописаны.
- Экий ты быстрый, - сказал на новости Саша. - Я апелляцию подам. За наследство-то ещё потягаемся, а тяжбы - они долгие. А люди смертны. Вот взять того же Князева Андрея. Весной ещё помер, волки задрали, страшно было смотреть, ай-ай-ай.
- Так вот же он, живой! - возмутился Миха.
- Обознался ты, Михаил Юрьевич, - особо напирая на отчество, ответил Саша и усмехнулся недобро. - Это Филька. Скажи, Филька? Не обижаю я тебя?
- Нет, - тихо сказал Андрей, за его спиной приподнимая рукав и показывая Михе натёртое верёвкой запястье.
- Волки, значит? - раздувая ноздри, спросил Миха. - Уж не те ли волки, что двух слуг твоих растерзали, того, что с тобой в Петербург уехал, и того, что ты сам после прикупил?
- Волки, Мишенька, волки. А тех двоих чахотка взяла. И от доктора бумагу в суд представлю.
- Грош цена таким докторам, что не отличают волков от чахотки!
- У нас хороший доктор, - неожиданно вступился Андрей, прямо глядя на Миху. Пойми меня, как всегда понимал.
- Вот, Филька не даст соврать, - приобнял его барин за бёдра. - Ты ступай, Филя, работы во флигеле ещё довольно. Дружочек, проводи его.
Кучер вытолкал Андрея, которого ноги не несли. Пока он не вышел за двери, они с Михой смотрели глаза в глаза. Миха его не бросит. Костьми ляжет, а не бросит. Только бы и вправду не лёг. Может, и отец чем подсобит, раз уж другой наследник с деньгами объявился. Только дожить бы. Хорошо, что бог отвёл, не дал ему сил, чтобы убить Сашеньку.
Ржевку на время тяжбы взяли под казённое управление. Дела в других двух деревнях, где жестокая, но бестолковая власть не привела к порядку, шли из рук вон плохо. Суды требовали денег. Но Саша не оставлял мысли обустроить завод, разом обскакав Мишу и посильнее привязав к себе Сергея Иваныча. Он задумал поправить дела, женившись на девице с хорошим приданым. Обычно нелюдимый, редко появлявшийся в местном Собрании, он неожиданно отправился в уездный город, на бал в доме полицмейстера. Там видный, высокий и красивый, со столичными манерами, Саша имел большой успех у местных девиц на выданье, и присмотрел себе дочку одного из соседних помещиков, пересидевшую в девках Аннушку.
- Вы совершенно ангельское, нежное существо, - говорил он, целуя ей пальцы всё в той же гостиной. - Я вот что придумал. Чтобы ваш дивный образ был со мною, когда я в разлуке тоскую по вам, пускай мой художник напишет ваш портрет. А вы будете бывать у нас чаще.
- Это ваш художник? - спросила Аннушка, оглядывая Андрея. - Он и сам красив, я бы переманила его, чтобы любоваться.
- Я начинаю немного ревновать. Скоро вы будете, надеюсь, хозяйкой этого дома и моего Андрея тоже.
- Так ты крепостной? - взгляд у ангельского существа сделался слишком хищный.
- Да, барыня. Готов служить вам.
Андрей принёс альбом и карандаши, за которые не брался бог весть сколько. Вспомнил свою гитару - куда-то она пропала? Куда пропали стихи и музыка? Тяжело вздохнув, он принялся делать наброски, пока господа пили чай и беседовали.
На счастье или на беду, во дворе поднялась какая-то суматоха, и Саша был вынужден оставить предполагаемую невесту вдвоём с Андреем.
- А ты хорош, - подходя сзади и проводя пальчиком по его шее, сказала Аннушка. - Хотел бы видеть меня своей хозяйкой?
- Нет, - оборачиваясь к ней, спокойно сказал Андрей, беря её за руку и заставляя продолжить движение пальца ниже. Ворот сдвинулся, обнажая засос. - Не поймите неправильно, вам стоит бежать отсюда. Это замок Синей Бороды. Он настоящий зверь, убийца.
- Ты ревнуешь? - протянула Аннушка.
- Бог с вами, я не хочу, чтобы вы стали такой же жертвой, как я, - проводя руками по лицу, ответил Андрей. - Вы бы ревновали к монстру, который на ваших глазах забил ребёнка? Он в гневе совершенно не владеет собой, и если вы...
- А вот и я, - появляясь на пороге со слишком знакомым Андрею румянцем и блеском в глазах, сказал Саша.
Андрей сделал вид, что погружён в работу.
- Уже скоро темнеет, не правда ли? - обратилась Аннушка к хозяину дома звонким, напряжённым голосом. - Говорят, недавно волков видели. Не хотелось бы возвращаться по темноте, хотя я так ценю ваше гостеприимство. Но я непременно вернусь, чтобы дорисовать портрет.
Она не вернулась.
И вообще с женитьбой у Саши как-то не складывалось, пошла о нём дурная слава.
Не сложилось и с бумагой о якобы смерти Андрея. Доктор наотрез отказался выдавать такое заключение, хотя ему кучер и денег сулил, и говорил, что подлога не будет. Дескать, есть труп задранного волками, со слов крестьян - Андрея Князева. Можно будет и откопать при надобности. А когда кучер попытался доктора припугнуть, мол, не последние волки в лесу, тот просто выгнал его из кабинета, напомнив, что и ему самому может понадобиться помощь, а доктора-то нет, волки съели.
Андрей закончил портрет, пока барин ещё на что-то надеялся, и портрет этот Саша бил и бил ножом, когда понял, что не сложилось и не сложится. Чем хуже у него шли дела, тем чаще он срывался на дворню, на мужиков, и даже ударил немца-управляющего. Тот на другой день собрался и уехал в город. Оставил записку, что взял бы долги по жалованию из казны, да там мышка повесилась, и он знает, как вернуть свои деньги.
- Сам всё развалил, я его засужу! - бесился Саша. - Что ты так смотришь на меня, Андрюшенька? Радуешься моим несчастьям? Тебя я нипочём не отдам, даже если ты будешь последним, что у меня останется. Давай-ка сюда, - он похлопал по диванному валику.
Андрей-то на свою беду уже давно выздоровел... В первый раз после болезни было до того страшно, казалось, вот сейчас, сейчас всё разорвётся снова.
- Один ты моё утешение, Андрюшенька, - пыхтел ему в ухо барин. - Не зря я тебя второй раз с того света достал. Ну-ка, скажи, что благодарен мне, что любишь. Скажи, как хочешь, чтоб я взял тебя, как ты по мне соскучился.
И Андрей покорно лгал ему, думая: "Миша, Мишенька, простишь ли ты меня за это?" Теперь у него появилась надежда, теперь он ждал, что Миша вытащит его, и эта надежда как будто заставила его проснуться, делая настоящее всё нестерпимее.
Зимою, на Святки, Андрей совсем загрустил, вспоминая, как в это время они с Михой ходили колядовать. Как вместе мастерили себе страшные хари, пугали народ и безобразничали. С тех пор, как вернулся Сашенька, в деревне народ лишний раз на улице собираться боялся, какие уж тут праздники.
Но Саше вдруг пришла мысль его растормошить. Ворвался среди ночи пьяный, а пьяным он обычно не напивался.
- Едем! Едем с тобой кататься! Праздники ведь! Веселиться будем! Только мы с тобой!
По его представлениям, Андрей должен был веселиться, если его связать, спеленать медвежьей шубой и швырнуть в санки. Саша погнал через лес, от тряски по ухабам Андрей съехал с лавки, шуба сползла, встречный ветер пробрал до костей. Снег летел в лицо. Андрей вдруг понял, как давно не бывал дальше флигеля и конюшен. Куда делись все его силы?
Санки резко остановились, Андрея бросило вперёд. Вдалеке послышался вой.
- Что, не нравлюсь я тебе? - спросил, наклоняясь к нему и обдавая винными парами, Саша. - Да чего я спрашиваю. Тебя ж давно волки съели. Восстановим статус кво? Выкину тебя сейчас в сугроб, хочешь?
- А сам ты чего хочешь? - спросил у него Андрей.
Саша открыл было рот, закрыл, помотал головой, прислушался к вою. Не ответил. Вздёрнул Андрея на колени, вытащил свой член и сунул ему под нос.
- Давай-ка в этот раз сам, не понравится - волкам оставлю.
Совсем уж самому не получилось, натура барина взяла своё. Опять всё кончилось тем, что он принялся резко натягивать Андрея на себя, заставляя давиться и задыхаться, и выплеснулся глубоко в горло. Потом потрепал ласково по волосам.
- Ну вот. Замёрз? Поедем уж, а то опять простудишься, а доктор к нам, небось, и ехать теперь побоится, - Саша снова закутал его в шубу и погнал коня назад.
Андрей лежал в тряских санках, глядел в затянутое тучами небо, с которого сыпал снег, и думал: "Однажды ведь это кончится, Господи?"
А в феврале, когда небо поменяло свой цвет в предчувствии весны, они с Сашей сидели ранним утром и пили не кофе, не шоколад и даже не чай, а копорку - настолько барин поиздержался. Саша развернул столичную газету недельной давности - с таким опозданием до них доползали новости. И тут буквально ворвался кучер, рассыпал по столу какие-то листы.
- Брось это старьё, в городе всё бурлит, уже и до нас доползла эта зараза!
Андрей бросил взгляд на листки и обомлел - высочайшей милостью император даровал крестьянам свободы...
- Тебя это не касается! - рявкнул на него Саша. - Пошёл к себе! Тебя по бумагам на свете нету, тебя волки съели! И девок твоих съедят!
- Ты не посмеешь теперь! - Андрей встал и выпрямился.
- А они их декабрём съедят, - усмехнулся Саша и двинул ему кулаком в лицо, разбивая нос и сшибая с ног. - Дружочек, запрём-ка мы нашего беспокойного покойничка, как водится.
Они заломали Андрея, затащили в его комнату и в четыре руки сорвали одежду. Пока барин прижимал брыкающегося Андрея к полу, кучер сбегал за ошейником и цепью. Цепь оказалась издевательски короткой, даже распрямиться полностью не давала. Андрей мог пользоваться кроватью и ведром, до окна или печи бы уже не дотянулся.
- Так-то, Андрюшенька, - швыряя его одежду в печь и вороша огонь кочергой, проговорил Саша. - Не отдам я тебя. А отбирать придут - запрусь с тобою во флигеле да подпалю его. Что там, дружочек?
Кучер потянул немногочисленные пожитки из шкафа, куда Андрею в своё время приказали перетащить вещи из бывшей их с Михой комнаты. Какие-то его, а какие-то и Михины.
В огонь полетели тетради и альбомы, которые Саша небрежно перелистывал перед тем: он уже раньше жадно обшаривал их все, не оставляя Андрею ничего личного, и безжалостно повыдирал все Михины портреты. Михины книжки, Андреева одежда, Михин шарф, давно уже им не пахнущий, карандаши и краски, какие-то безделушки.
- Нет тебя больше, Андрюшенька. Только вот тут ты и остался, - барин указал на свою грудь. - Ступай, дружочек, я уж тут дальше сам. Что же ты, Андрюшенька? Учу тебя, учу, неразумного, а ты всё за старое.
Саша прошёлся туда и сюда, накалил на огне кочергу, подступил к Андрею.
- Что, заклеймишь меня? Снова бить будешь и оглоблю в меня пихать? - сжимаясь в углу кровати, спросил Андрей.
Саша отбросил кочергу к печке.
- Поговорить с тобой хочу. Куда ты от меня всё бежишь? Кто о тебе ещё будет так заботиться? Мишенька твой нищий? Ему ты нужен такой? Ты мой, хочешь или не хочешь. Ты весь мной пропитался, ты всюду будешь носить меня с собой. Ты от меня никогда не избавишься. Хочешь - иди хоть сейчас. Давай, я тебя отпускаю, - он развёл руки, но даже не собирался отомкнуть цепь. - Иди, иди, всё равно ко мне вернёшься. Потому что по-другому жить уже не сможешь. Ну, иди ко мне, дай я тебя обниму, пожалею. Кто ещё, если не я. Иди, не бойся.
Он действительно прижал к себе Андрея, обхватив за плечи, слегка покачивая, словно убаюкивая.
- Ну так что, Андрюш? - Саша погладил его по щеке, покрыл лицо осторожными, лёгкими поцелуями. Спустился ниже, на шею и плечи, тихо, бережно лаская. Огладил его всего, медленно, успокаивающе. Бока, бёдра, округлые коленки. Гладил долго, прежде чем пробраться ко внутренней части бёдер, осторожно разводя ноги.
Андрей замер, не зная, чего ожидать. Это было неожиданно, а вкупе с Сашей "неожиданно" означало "опасно". Что за ловушку тот приготовил на этот раз?
Саша... накрыл член губами, взял неглубоко. Отпустил, подышал на головку. Андрей вцепился руками в простыню. Ему было и хорошо и страшно. Саша сосал, помогая себе рукой. Заметно было, что некоторый опыт у него имеется. Пальцы другой руки проникли в Андрея, осторожно растягивая, поглаживая бугорок простаты. Андрея, оторопевшего от недавней речи, от неожиданной ласки, расплавило, смело, накрыло таким удовольствием, что перед глазами искры заплясали. Он пытался отдышаться, а Саша встал, укрыл его и вышел, на прощанье сказав:
- Видишь, я не зверь, Андрюшенька.
К вечеру он ждал и боялся прихода Саши - будет тот как сегодня или как раньше? Что делать с новым, ласковым Сашей, он не представлял. Но в тот день к нему никто не пришёл. О его существовании как будто позабыли. Прошло четыре дня. Воды ему не оставили. Нетопленная печь давно остыла, Андрей мёрз под тонким одеялом. В доме он был не один, он даже пытался кого-нибудь дозваться, но никто не приходил.
Потом поднялась суета, затопали тяжёлые шаги. Дверь, запертую на замок, вынесли.
- Здесь какой-то похожий, - Андрею посветил в лицо фонарём полицейский.
- Это произвол! - раздался из коридора голос Саши.
- Саша, я на твоей стороне. Как старый друг твоего отца говорю - ты прямо сейчас отдашь мне мальчишку.
Саша фыркнул.
- Он на три года меня старше.
- Что за разница. Про то, как ты крестьян обижаешь, по всей округе слухи ходят. Соседи возмущаются, боятся, что твои крестьяне бунт поднимут, а на них перекинется. Доктор написал донос на тебя, жалобу, что ты ему угрожал. Батюшка купчинский тоже написал в епархию. На прошлые штучки твои, может, глаза и закроют, благо ты своим людям был хозяин, а теперь, если ты что учудишь, тебе и их припомнят. Так что сейчас ты отдаёшь мальчишку вместе с его выводком и пальцем никого не трогаешь после этого. Я за тебя под суд идти не хочу, ты меня под комиссию подводишь. Продавай имение срочно, первому, кто заплатит, и убирайся отсюда подобру-поздорову.
- Куда я его продам? Оно уж в казну заложено.
- Значит, быстрее соберёшься. А мальчишка сейчас же едет со мной. Ты слышишь вообще меня?
- Нет! - закричал Саша страшным голосом. - Не отдам! Андрюшенька!
- Держи его! - рявкнули в коридоре.
Слышно было, что сопротивляющегося Сашу поволокли прочь. Полицейский с фонарём вышел и вернулся с кузнецом, чтобы отомкнуть ошейник и цепь. Принёс какую-то одежду. Дал напиться.
- В подвал спуститесь, - попросил Андрей. - Он там людей мучил, вдруг кто живой остался. Ты ж, небось, эти клетки и делал, - обратился он к кузнецу. - Покажи им.
- Наше дело подневольное, - насупившись, глянул на него кузнец. - Сам-то ты что ж перед ним ноги раздвигал?
Андрей только рукой махнул.
Его проводили в гостиную, где на ненавистном диване сидел полицмейстер и жаловался доктору.
- Полный дом полиции, а этот мерзавец золотишко прихватил и сбежал. Хозяина только в жёлтый дом везти - воет, дерётся, то императора поносит, то совсем уж бредит. Управляющего полгода как выгнали, на кого весь этот бардак оставлять, пока казённых не пришлют? А ну как мужички без присмотра вразнос пойдут? Мальчишка ещё этот - куда его девать, до разбирательства уехать не должен, да кто ж такой позор под своей крышей примет?
- Здравствуйте, - сказал Андрей. И бухунлся на колени перед доктором: - Спасибо вам. Отплатил бы, да нечем. Хотите, пока не уехал, портрет ваш нарисую?
-Ты встань, встань, - смущённо попросил доктор. - Я на войне только такие ужасы и видел. Как ты чувствуешь себя?
- Да всё в порядке, - улыбнулся Андрей.
- Вот и поживёшь пока при больнице. Поможешь мне, заодно и портрет нарисуешь.
- А где же Миха мой?
- В Петербурге он, - с отвращением разглядывая Андрея, ответил полицмейстер. - Девок твоих в Ржевке пока пристроим. Я Михал Юрьича сюда от греха пускать не хотел. Эй, парень, ты чего?
- Да голова что-то кружится, - хватаясь за диван, слабым голосом сказал Андрей. - Я четыре дня не ел, - и свалился на руки одному из полицейских.
Встречи с Михой он ждал с нетерпением и страхом. Он ужасно соскучился по другу, по его объятиям, по родному запаху, по улыбке, которую ничуть не портила устроенная Сашей прореха в зубах. И одновременно он боялся, не зная, примет ли его Миха, поняв, каким он стал, что натворил за время их разлуки. Весь изведясь от ожидания, он нарисовал чернилами на простом листе портрет доктора. Потом рука сама вывела Михины черты. Андрея всё ещё покачивало, но он не мог сидеть на месте, обежал всю больницу и придумал, что бы нарисовать на стенах, чтобы больным было веселее поправляться, оставалось только добыть краски и получить разрешение доктора.
Койки все были заняты, несколько больных лежали даже в коридоре. Разумеется, Андрея поселили не здесь, а на лавке в сторожке. Вокруг больнички был разбит небольшой садик, и Андрея заинтересовал небольшой деревянный домик, не похожий на сарай, с зарешеченными окнами.
- Это для буйных, - пояснила ему одна из санитарок. - Чтоб они остальным своими криками не мешали. Там их и держат на цепи, пока в Бедламовку не отправят. Здесь-то у нас особо негде.
На свою беду Андрей заглянул в тот домик. Чтоб не быть нахлебником, он помогал убирать, ходить за лежачими, разносить еду и кормить тех, кто сам не может. Не миновал и буйного отделения, где обнаружился Саша, в смирительной рубашке, весь всклокоченный.
- Силком его кормим. Я держу, нянька суп протёртый в него пихает. Заплюёт тут всё, морду извозит, мой за ним потом, пока нормальные люди ждут, - бранился прихвативший его санитар. - Авось, в четыре руки быстрее управимся.
- Андрюша... Андрюшенька, ты пришёл, не забыл меня, - залопотал Саша, заметив его.
Андрей остолбенел, замер на пороге.
- Смотри-ка, - усмехнулся санитар. - Никого не признаёт, а тебя признал.
Андрей отмер.
- Поесть надо, Саша, - за все годы знакомства он впервые назвал его не барином, не по имени-отчеству, а так, просто и ласково.
Саша покорно открыл рот перед поднесённой ложкой.
- Андрюша, - зашептал он, когда тарелка опустела. - Я с тобой так... а ты... Видать, душа и правда божья, не смог я её измарать. Ты ведь придёшь ещё, Андрюшенька? Не бросишь меня?
И пока Сашу не увезли в сумасшедший дом, Андрей ходил кормить его, гладил потом по волосам, дескать, молодец, Сашенька. А тот, казалось, этими встречами только и жил. Даже приехавший Миха не смог Андрея отговорить от этих посещений.
Красок расписать стены Андрей так и не достал, зато снова начал петь. У него вдруг пропал сон, и ночами он сидел в больничке, болтая с санитаркой и помогая ей, если нужно. Хорошо, если усталость сваливала его на пару часов к утру. К ним привезли одну девчушку, совсем мелкую, она боялась и плакала без мамы, и Андрей стал пересказывать ей сказки, придуманные для Михи, переделывая на ходу, чтоб не так страшно было. Пел ей тихонько. Потом только сообразил, сколько народу его слушает.
Когда Миха наконец явился из своего Петербурга, они бросились навстречу друг другу, прижались, слепились, сплавились и долго так стояли, боясь нарушить хрупкость момента. Им предстояло узнавать друг друга заново, слишком многое изменилось за эти почти два года. Им предстояло решить массу неприятных вопросов.
- Что же дальше, Миха? - спросил наконец Андрей, никогда не имевший много возможностей распоряжаться своей судьбой, а за последнее время совсем отвыкший.
- В Петербург тебя увезу. Я там на театре. Ржевка отцу твоему отойдёт, - он кивнул на Сергея Иваныча, стоявшего рядом, которого Андрей даже не заметил, так занимал его Миха. - Я ему по гроб жизни должен, с судами этими, с бумагами, а у артистов - какие деньги... Лёшку управляющим пока поставим, он свой человек, толковый, из меня-то барин никудышный, всю жизнь в доме тёрся, земли не нюхал, - он покачивал Андрея в объятиях, убаюкивая, уговаривая. - Завод построим, отец твой говорит, будет кому работать, крестьяне-то с волей своей без земли останутся. Да что я всё о делах! Как я соскучился по тебе, Андрюшенька... - и зарылся носом в волосы.
Андрей сам не понял, как рванулся прочь. Его колотило.
- Андрюш... - потянулся к нему Миха. Миха, не Саша.
- Пожалуйста, - жалобно попросил Андрей, пытаясь отдышаться. - Как хочешь меня зови, хоть Бобиком, только не Андрюшей.
И снова прижался к Михе, вдыхая его успокаивающий запах.
Спустя почти месяц они смогли уехать в Петербург. Им ещё предстояло притираться заново, учиться жить на воле, самим заботясь о себе. Андрей отошёл далеко не сразу, пока позволил Михе себя хотя бы поцеловать. А Миха, пока его не было, как оказалось, стал пить запоями.
Но теперь они были вместе и ничто не могло их расцепить.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: Коварная красотка
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Миха/Андрей
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор
Саммари: Написано на Масштабличностный фест по теме "Убийство одним членом группы другого".
В американском туре Горшку и Ренегату придётся побороться за Князя в прямом смысле.
Примечание: Читал ли Князь Козьму Пруткова, доподлинно неизвестно, однако историческая преемственность очевидно прослеживается.

Князю, явно перегревшемуся на американской жаре в своей понтовой куртке с бахромой, пришла идея снять очередную шизу. А может, рефлекс на гостиницу сработал.
- Ты, Миха, будешь дон Педро Гомес по прозванью Лев Кастильи, - объявил он. - А ты, Реник, будешь дон Хулио Перец, коварный соблазнитель. Будем снимать жестокую испанскую драму про блудливую красотку.
- А красоткой кто будет? Маха, что ли? - брякнул Горшок.
- Да ты что, предлагать Махе такое... - протянул Князь.
- Она что, недостаточно красотка?
- Она недостаточно блудлива, - наставительно произнёс Князь, нажав Михе на кончик носа.
Девушки-сопровождающие скромно потупили глаза, ожидая, кого из них признают годной для роли.
- Да чтоб Князь кому-то отдал главную роль! - рявкнул Поручик и угадал.
- Разумеется, это буду я.
"Ты чё творишь, еблан," - подумал Яша, но промолчал, потому что был очень воспитанным.
Ему-то и всучили в итоге камеру.
Сдёрнув уродские блестящие покрывала с кроватей в паре номеров, Князь изобразил "испанцам" плащи, а себе что-то вроде платья с кринолином и открытыми плечами.
- Давай, Мих, походи вокруг меня со зверской рожей.
Горшок, весь тур чаще ходивший с кислой рожей, чем со зверской, начал кривляться и постепенно втянулся. Гордей тем временем со скуки накрутил из покрывала на голове чалму.
- О! - порадовался Князь. - Ты будешь мавр. Дон Педро, короче, уехал, а тебя оставил на страже. А пока ты караулишь двери, я такая на балкон выперлась.
Он залез на кровать, улёгся грудью на перекладину спинки с прутьями, и покрутил задницей. Потом попринимал другие совершенно блядские позы с абсолютно бесстыжей рожей. Все в комнате ржали, кроме Михи и Реника.
- Дон Хулио, твой выход! - крикнул Ренику Князь. - Попускай там слюни внизу и полезай на балкон.
- Спинку сломаете, - предупредил мавр Гордей, - с вас вычту. И вообще, поаккуратнее, вам выступать ещё.
Реник потоптался около кровати, изображая страсть, и полез через спинку.
- Давай, обними даму, - раскомандовался Князь. - Чё ты как деревянный? Как в автобусе руки распускать, это мы умеем, а тут чего застыл?
Повисла неловкая пауза. Потом Ренегат сгрёб Князя, просунул руку за "корсаж" и ткнулся носом в шею.
- Ях, камеру на Миху, быстрее! Мих, ты типа застукал нас, и вы должны подраться за коварную красотку. А потом ты победишь, убьёшь его, а Реник ещё не совсем помер, бьёт меня такой ножом - не доставайся же ты никому! Бейтесь давайте.
Горшок и Реник накинулись друг на друга, кажется, даже с излишним энтузиазмом.
"Красотка" на "балконе" охала и ахала, наблюдая за их дракой. Пора было прекращать борьбу, но Реник никак не желал "умирать". Он не поддавался Михе, и драка уже шла всерьёз.
- Хватит, ребят, - попросила заволновавшаяся Маша.
Князь только обмахивался веером из тетрадного листа и хихикал, глядя на разворачивающееся у подножия "балкона" шоу.
- Ребят, ну растащите их, - попросила всерьёз испуганная Маша. - Они ж сейчас друг друга поубивают.
Миха уверенно побеждал, несмотря на превосходящие габариты Реника. Навалился на него и душил, игнорируя удары.
Яша отложил камеру, Гордей поднялся. Поручик проехался вилкой по прутьям кровати.
- Мих, харэ!
- Лось, хватит!
- Князь, ты чё, вообще? Хватит ржать, прими участие.
- Всё, ребята, брейк, - ржущий Князь сполз с "балкона" и мягко оттолкнул борющихся друг от друга.
Ничего не вышло, пришлось брать Миху в стальной захват, а на Реника наваливаться втроём, пока они не остынут.
Обиженный Миха встряхнулся, уселся на ковре и требовательно протянул руку. В неё вложили банку с пивом.
Реник, поднявшись, вдруг захватил голову Князя под мышку и принялся ерошить ему волосы, приговаривая:
- Так не доставайся же ты никому! Никому!
Князь вырвался, смеясь, взлохмаченный и красный. Глянул на Горшка. Тот вдруг подорвался с пола, сцапал Князя в свободную от пива руку и уволок обе своих добычи в закат. Реник поплёлся курить на балкон.
- Слушайте, когда Миху в следующий раз в дурку повезём, может, и Князя показать, пользуясь случаем? - спросил Яша у оставшихся.
- Да ну нах, - ответил Поручик, самый старый из оставшихся князегоршевед. - Смотри, он наконец смог Миху расшевелить.


PS Для самых внимательных - между смешного притаилось страшное "когда Миху в следующий раз в дурку повезём"

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: Чё тут у вас?
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Миха/Андрей
Рейтинг: R
Жанр: юмор
Саммари: Семь раз из множества, когда Горшок и Князь палились перед группой.
Написано на Масштабличностный фест по заявке "Палево".

1.
Первый раз они палятся ещё во времена "Конторы".
- Эй, вы чё? - очень удивлённо и очень громко спрашивает Поручик.
- Я... эт самое... Балухе проспорил, - утираясь, врёт Миха. Оборачивается к Балу, который вошёл первым. - Скажи, а?
- А... Да, да, - кивает тот, как настоящий друг, запихивая поглубже собственный ахуй.
Князь, по виду которого ясно, что целовали его долго, со вкусом, вон как порозовел весь и губы припухли, показательно начинает плеваться.
- Ну и желания у тебя извращённые, - хмурый Поручик достаёт канистру, заменяющую барабан. - На пиво надо спорить, учить тебя всему!

2.
Второй раз они палятся в туалете Там-Тама. Дверца кабинки не выдерживает напора, и влетевший нетерпеливец, то ли Вася, то ли Петя, смутно знакомый в лицо, обнаруживает Князя на коленях и Горшка с расстёгнутой ширинкой.
- Чё тут у вас? - подозрительно спрашивает он.
- Да вот зашли поссать, - Миха застёгивает кожаные штаны. - А этому блевать приспичило. Я еле отодвинуться успел. Как ты там, Княже?
Андрей поднимает покрасневшее лицо от унитаза, куда, по ходу, прятался, как страус в песок. На щеке у него подсыхающие потёки.
- Ты б умылся, чел, - сочувствует Вася-Петя, протискиваясь к вожделенному унитазу.

3.
В третий раз дело происходит за кулисами ДК. Те же и Лысый. Миха прикрывает стояк плащом. Князь ничего не находит лучше, чем пасть с коленей на четвереньки.
- Блядь, куда она делась? Только что здесь была!
- Пуговица? - насмешливо оглядывает Лысый полосатую маечку.
- Запонка, нахуй! - продолжая шарить по полу, отмахивается Андрей. - Дурак, что ли? Жаба тут была. Наверно, из живого уголка сбежала.
- Какая ещё жаба? - переспрашивает Лысый.
- Обыкновенная, с крыльями, - серьёзно поясняет Князь, усаживаясь на пол. Смотрит снизу вверх честными голубыми глазами. - Ты не видел, Мих, куда она попрыгала?
Лысому не привыкать к тому, что кто-то из солистов глюки ловит. Концерт так и так затащат.
- Вы на сцене должны быть полчаса назад. Там порвут ща всех, пиздуйте давайте!

4.
В четвёртый раз поглазеть на них сбегается вся группа с мамками и няньками.
Их селят в пустующем пионерлагере, слава богу, не по пять человек, на каждую из имеющихся в комнате кроватей.
- Они ж с пружинными сетками, - сквозь зубы стонет Миха.
Визжать будут от каждого движения, проезжаясь по их музыкальным ушам.
- Скажем, что прыгали, детство вспоминали, - убеждает его Андрей, для большей убедительности сжимая член сквозь джинсы.
А ведь идея, потом и правда попрыгать можно.
- Может, у стеночки?
- Я нормально хочу.
- Одеяло на пол бросим?
- Нормально, я сказал! - и они валятся на ближайшую койку, Горшок спиной, Князь на него сверху, а на них обе железных спинки. Крепко мстящие Андрею за мысль привязать к ним Михины руки. Рама с грохотом ударяется об пол, Миха тоже ударяется об пол всем собой, прибитый Андреевской тушкой, а Андрей принимает на себя всю боль ударов спинками.
Классическая пионерская шутка - подразобрать кровать, чтобы она держалась на соплях. То ли уборщица не разминировала, то ли пацаны постарались.
Прибегают буквально все.
Маша переживает, Поручик ржёт, Яша напевает "Нас извлекут из-под обломков"...
Извлечённые, с удивительной для ушибленных прытью, хватают ближайшие подушки и завязывается смертельный бой.

5.
В пятый раз их палит портье придорожного мотеля в Штатах.
Глядя, как уставший Горшок ластится к Князю, он доверительно сообщает:
- Мы гей-френдли, можем поселить их в номер с двуспальной кроватью, персонал это не смутит.
- Френдли! - Миха улыбается беззубо, уловив в английской речи знакомое слово. - Френдшип, мистер!
Андрей, не готовый в это время суток к лекции по анархии, снова заваливает его себе на колени.
- Спасибо, не стоит, - вежливо отказывается Гордей. Маша рядом прыскает в кулачок.

6.
В шестой раз они тоже не замечают, что спалились. Они вообще ничего в этот момент не замечают, потому что трахаются в ванной гостиничного номера. Оттуда доносятся недвусмысленные звуки, прорывающиеся сквозь шум воды.
Поручик с Ренегатом замирают на пороге номера, только бутылки в пакетах брякают от резкого торможения.
На Ренегата больно смотреть.
Поручик думает: "И не спизданёшь, что он Шурке проспорил". У него вырывается нервный смешок.

7.
- Может, тебе ещё рассказать, какие болезни у меня? В какой позе мы трахаемся? - Миха под дружный ржач косится на подошедшего (не) вовремя Андрея и добавляет: - С женой. Я.
Замолкает, желая провалиться от смущения. Спас ситуацию, блин. Ещё Андрюхе припёрло, подойдя, сразу обнять его за плечи.
- Мне не интересно... - начинает журналистка.
- Нам интересно! - рявкает шатающееся рядом пьяное тело.
- Что за шум? - невозмутимо интересуется Князь.
- Ты представляешь, эта коза сейчас спросила, сколько мы получим за выступление, понимаешь, да? Так удивилась, что мы вообще денег просим! - смущение тут же смывает волной гнева.
- Вы задали сложный вопрос, с которым лучше обратиться к нашему директору, наверно. Мне трудно назвать даже цифру собственного гонорара, а ведь группа - это не только солисты... - Андрей пускается в долгое объяснение, производящее на журналистов поистине гипнотический эффект.
- А позы? - с обидой рявкает пьяный панк. Видимо, не совсем левый чувак, раз сюда просочился, но половина выступающих тоже на пьющих бомжей похожи.
- Тут в пять минут не уложишься, братан, - хлопает его по плечу Князь. - Читай Кама-Сутру и будь добрее. Мих, у нас саунд-чек, - многообещающе поигрывает бровями. - Приносим извинения.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Мне, блин, надо писать магистерскую, а я пишу фики.
Мне надо экономить, а я побежала за артбуком Князя, как только объявили о поступлении.
Теперь у меня есть шикарный подарок от Андрея Сергеевича, купленный на свои деньги в магазине. Нам его аж из подсобки вынесли, на полку ещё не выставляли.
Чуваки, это такой психодел, я честно за него волнуюсь, несмотря на то, что в предисловии он просит верить, рисовал в трезвом уме и твёрдой памяти.

@темы: дурдом, Король и Шут

---

Только такие старые извращенцы, как я, глядя на фото Агаты с минипигом, вспоминают "Зоологическую поэму" Степанцова.

@темы: дурдом, Король и Шут

---

Название: Сделка
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Миха/Андрей
Рейтинг: NC-17
Жанр: слэш, драма, ангст, элементы гета, элементы бладплей, элементы БДСМ
Предупреждения: упоминания наркомании, обсцентная лексика, психические заболевания, элементы мистики.
Саммари: У Миши творческий кризис. Ему является странный мужчина и обещает помочь. Платой должны стать посвящённая ему опера и жизнь Андрея.
Написано по заявке ficbook.net/requests/593645


Миша стоял перед зеркалом в ванной, с тоской глядя в глаза своему отражению.
Он спрятался здесь ото всех. От Оли, тревожащейся, всё ли с ним в порядке. От Князя, на которого только что наорал при жене и дочке. От испуганной Насти. От разбуженной и зашедшейся криком в соседней комнате Сашеньки.
Какой он стал. Благообразный, причёсанный, все зубы на месте. Лицо чуть округлилось. Приличный до неприличия, благопристойный, рес-пек-та-а-абельный. Переживший свой талант. Музыка не шла. Надо было уходить раньше.
Он провёл по лицу рукой. Теперь так просто не уйти - давит ответственность за ребят из группы, за Олю с дочками. А музыка не идёт - вот он и разорался на Князя. Весь последний год ругал его тексты - не вдохновляют, дескать. В конце концов спустил на него всех собак: сколько можно, сказочки, дурь и блажь, на утренниках петь. Взрослеть пора, двадцать лет уже группе. Ну ни дать ни взять его отец в его двадцатник.
Вчера ещё они в очередной раз посрались после репетиции. Дело шло по заведённому сценарию. Миха обложил хуями свежий Князевский текст только потому, что словно оглох и не слышал ложащейся на этот текст музыки. Позже, уже без ребят, Князь начал лечить Мишу, что нечего ронять его авторитет перед всеми, он, дескать, сам так не делает никогда и Мишу просит в который раз. Начали орать друг на друга, обменялись ударами, покатились по полу, снеся микрофонную стойку. Миха, окрепший за несколько лет в завязке, заломал Князя, стащил штаны и взял. Именно что взял - утверждающе, нахраписто, требовательно. Чем меньше музыки Миша слышал - тем требовательнее становился. Тащи новые тексты, переделывай старые, второй раз, третий, десятый. Нет, нужно что-то совсем другое. И сложные отношения с Андреем стали ещё сложнее. Хотелось доминировать над ним, показать власть и силу, брать, брать, не то, чтобы выбить из него, наконец, что? стон, крик, правильный текст? не то, чтобы выместить на нём своё бессилие.
Андрею не очень нравились такие новшества в постели, но он, вроде как, проявлял понимание к сложному периоду у Миши. Блядь, да сколько же в их жизни было просветлений между этими сложными периодами? Были ли?
Сегодня не будет драки с примирением - не мог же Миша после адских оров затащить Князя в ванную на глазах у Оли и детей, нагнуть и выебаать с Князевскими воплями на всю хату? Их отношения не были тайной, но какие-то моральные границы-то оставались. Во времена буйной молодости, да что далеко ходить, совсем недавно же при их-то бродячей жизни, они, конечно, трахались на вписках и в туалетах клубов, шарили бешено руками по телам друг друга, целовались взасос, и страсть была, и столько нежности и любви, а теперь? Когда он в последний раз целовал Князя? Когда в последний раз занимался с ним любовью, а не нагибал, не брал? Почти год назад, кажется. Страсти всё так же кипели, и они ещё зажимались по закулисьям, гримёркам и подсобкам, не в силах дотерпеть до номера. А теперь как будто игра в одни ворота. Миша требует, Андрей поддаётся.
Конечно, если бы Андрей действительно не хотел, хрен бы Миша что получил кроме пары переломов, но то, что драка стала постоянной прелюдией к сексу, а секс напоминал драку, было херово.
Миша снова с ненавистью взглянул на собственное отражение. Лампочка замигала и в ванной, кажется, стало темнее. Из зеркала на него с не меньшей ненавистью глянуло вроде его, а вроде и не его лицо, осунувшееся, с провалившимися глазами, резко проступившими скулами. Седые космы топорщились на голове.
- Я могу тебе помочь, - человек в отражении ухмыльнулся злобно, страшно, оскалив в усмешке зубы.
Миша шарахнулся, грохнув пару пристроенных на раковине тюбиков.
Отражение рассмеялось.
- Ты кто?
- Что за разница? - за стеклом серебряно блеснула опасная бритва. - Я могу исполнить твоё настоящее желание.
- Вернëшь мне музыку? - с полным недоверием усмехнулся Миша.
- Твоë настоящее желание, - вкрадчиво, понижая голос, повторило отражение.
- Театр?
- Да что ты заладил, - отмахнулся человек в зеркале. - Твоë главное, настоящее желание. "Я хочу, чтоб видя облик мой все меня обходили стороной..." - издевательски пропело отражение. - Горшок, конечно, злодей, но слишком слабый образ. Все знают, что ты мухи не обидишь. Я сделаю тебя по-настоящему сильным, таким, чтобы никто... никто, даже твой отец, не рискнул к тебе сунуться!
"Рыбка, сделай нас страшными, ужасными," - вспомнилось из детства.
- Я так и знал, музыку ты мне не вернёшь, - Миша сплюнул.
- Мих, ты чего там, - в дверь поскребся Князь.
Вот же мазохист - его только что обосрали с ног до головы, а он беспокоится, чего тут Миха. Отражение оскалилось в сторону двери.
- У нас мало времени. Музыка придёт, не беспокойся.
- Мих, отзовись.
- А цена?
- Не такая уж и большая.
- Миш, отзовись, пожалуйста.
- Будет тебе и театр. Сами прибегут, увидишь. Напишешь про меня оперу, всего-то. Зонг-оперу, не смотри так, глаза выскочат. Вот и будем в расчёте. В виде бонуса расстанешься кое с кем... Так... Уже ненужным.
- Не с дочкой?
- Оля, уведи девочек, - попросил Андрей.
- Не с дочкой. Протяни руку.
Миша как завороженный выставил руку вперёд. Сверкнула бритва, оставляя кровоточащую полосу на предплечье. Одновременно Князь отпер снаружи дверь ванной - Олина предусмотрительность с замками - и шагнул внутрь. Увидев порез, он закатил Мише оплеуху. Потом принёс аптечку и принялся молча обрабатывать рану.
- Дюш, - примирительно пробормотал Миша. - Давай ещё раз те стихи посмотрим, может, что-то получится.
Здоровой рукой он потрепал волосы Андрея, прижал его к себе. Тот потянулся к нехитрой ласке.
- Идём, Мих, на кухню, я Олю позову, она волнуется.

*
Дело стронулось. Песни в новом альбоме были куда меньше похожи на сказки, хотя по большей части сохранили налёт мистики. Тяжёлый период вроде бы закончился. Музыка зазвучала. Миха даже помягчал к Андрею, но тот казался совсем уставшим, выкачанным непривычными темами и текстами. Слабо возмущался новыми порезами на предплечьях. В отличие от Михи, не порывался вскочить со стула на концертах в поддержку альбома. Он вновь заговорил о сольнике.
- Мих, это всё хорошо, конечно, только я - это и сказки, и лирика тоже. Я же вместе с ними себя похороню.
- Андрюш, не время сейчас. Мы вот-вот начнём большой театральный проект.
Глаза у Андрея вспыхнули. Подумал, дурачок, про давнюю мечту свою, спектакль по их миру, по их песням.
- Ну наконец-то, Миш, я прикину, как там всё получше, сольник отложу пока.
Миша отвёл глаза - человек в зеркале являлся ему постоянно, обещал, что уже скоро, на память оставляя кровавые линии. Миша уже знал, кто это, - Суинни Тодд, демон-парикмахер с Флит-Стрит. Ради музыки он связался с демоном, ну что ж, пока оно себя оправдывало. Хотя, конечно, страшновато было.
Он прижался к Андрею - тот, как всегда, был большой, тёплый и надёжный.
- Андрюш, иди ко мне.
- А про постановку не расскажешь подробнее?
- Забей, иди сюда, успеем перетереть ещё.
Когда у них в последний раз всё было так спокойно и нежно? У них и с драками уже пару месяцев ничего не было, вроде как подуспокоились, когда работа над альбомом пошла.
Теперь, в номере гостиницы, куда лучшем, чем в их молодости, они медленно раздевали один другого. Целовались неторопливо, ласково. Просто прижимались и гладили друг друга. Миша лежал на разомлевшем Андрее, обводя черты лица, знакомого, как своё собственное отражение, почти целомудренно целовал губы, кончик носа, подбородок, колкий по вечеру. Зарывался пальцами в волосы. Было просто хорошо вместе, а желание разгоралось как медленный огонь. Руки лениво скользили по плечам, по бокам, по бёдрам. Очередной поцелуй в губы стал глубже. Миша откатился набок, прижимаясь к Андрею и перекинув одну ногу через него. Колено медленно поглаживало промежность, надавливало на полувставший член. Рука приласкала мягкий живот, поднялась к груди, перекатила твердеющие соски. Андрей застонал и попытался снова затащить Мишу на себя, но тот переместился - на этот раз приподняв ногу Андрея и закинув её на себя, пристроился к нему сзади, осторожно толкаясь внутрь. Большая ладонь накрыла член, прошлась пока медленно, дразняще. Несколько толчков - и снова только неспешные поцелуи. Вот он, Андрей, человек, принимающий Мишу любым. Тот, кто никогда его не бросит. Тот, с кем никакие демоны не страшны. Да, Андрюха поможет решить вопрос с этим Тоддом, если тот слишком уж заиграется.
Толчок, ещё толчок. Желание росло, становилось нестерпимым, и вот уже оба бились друг об друга под стоны повидавшей жизнь гостиничной кровати. Стук изголовья об стенку радостным хоровым воплем приветствовали ребята, выпивавшие в соседнем номере. Послышался дружный смех. Наплевать. Сейчас друг для друга были только они двое.
*
Несколько дней Князь летал как на крыльях, а потом Миша запил. Не то, чтобы он до этого не пил, или остальные, закладывали они все нормально. Однако даже на их и своём собственном фоне он жестоко забухал. Его неожиданно замучила совесть - он так отвратительно обманывал Андрея и готовил ему неприятный сюрприз.
- Миш, что не так? - спрашивал его Князь.
И приласкать пытался, и по поводу постановки расспросить, и предложить пару вариантов сценария, а получал только совсем уж отвратительное:
- Чё ты доебался, чё в душу ко мне лезешь?!
- Не смешно, Мих! - сорвался раз на пятый Андрей. - Всё то же самое, только в профиль. Человек, которого я люблю, самоуничтожается у меня на глазах. Я что, стоять и смотреть должен?
- Да хули ты пристал ко мне со своей любовью! - рявкнул Миша. - Я просил тебя? Лирик ебаный! Все задрали! Ты ещё тут!
- Миш. Что случилось?
- Да заебало меня всё, и ты заебал!
- Ну заебал, так заебал, - покивал согласно Андрей. - Не буду приставать с любовью. Но и самоубиться не дам, ты уж извини. Глаз с тебя не спущу, есть не буду, спать не буду, если ты сам не в состоянии за собой проследить.
- Да ты ж помрёшь так, - вырвалось у Миши.
Было дело, когда его пасли, но Шура в Америке своей, Лёша тоже гастролирует где-то, остальное семейство в Питере. Один Князь не потянет.
- А без тебя не помру? - поинтересовался Андрей.
- Блядь, да хуй с тобой! - сдался Миша. - Люби. Ты... как ты... Я ж... ведь ты... а я ж...
Сил сознаться у него не хватило.

*
Под конец тура, в Москве, им действительно всё предложили.
Надо было видеть лицо Андрея, когда Миша выбрал для постановки "Суинни Тодда". Растоптал его мечту у всех на глазах. Грубо оборвал последнюю попытку защитить их мир.
- Мих, что происходит? - спросил Князь наедине. - Я этой хуйнёй заниматься не буду, мне не интересно. Я сольником займусь.
- Да погоди ты, - нахмурившись, потребовал Миша. - Подумай, попробуй. Это ж целый вызов, Андрюх.
- В пизду такие вызовы.
Как приехали в Питер - Андрей пропал. Разведка донесла - он зависает со своей так называемой группой, поющей про жопчики и голые коки. Обиделся он жутко, смертельно, игнорировал Мишу, но Тодд только смеялся - дай время, сам прибежит.
Миша висел на телефоне или в сети с либреттистами, текстовиками, режиссёром, художником по костюмам и кучей других людей. Тодд являлся к нему ежевечерне, консультировал, высказывал свои пожелания и оставлял зарубки на память.
- Ты будешь играть меня, - он ухмылялся. - Представь, что это не я твоё отражение, а ты моё. Повтори. Попытайся стать мною.
Миша попытался представить, что он мстительный одиночка, оставленный всеми, потерявший жену и дочь, жаждущий крови. Выходило не очень. Гримасы Тодда он мог повторить, но проникнуться - никак. На кухне Оля тревожилась, что он пьёт, опасалась, что развяжет. По коридору носились, задорно визжа, Саша с Настей. А уж с жаждой крови выходил совсем затык. Миша никогда не был ни злым, ни кровожадным. Он был большим и добрым. Добро было с кулаками, способное в честном бою постоять за анархию и справедливость, но не настолько, чтобы преследовать и уничтожать идейных противников, как бы он ни ляпал в интервью про "всех под корень".
- Ничего, я тебе помогу, - пообещал Тодд. - Пока просто повторяй за мной.
С тех пор Миша стал носить с собой бутафорскую опасную бритву, которая так удобно ложилась в руку. Поигрывал ей, учился её чувствовать.
Андрея он не видел, кажется, целую вечность, но тот появился на репетиции перед выездом на фестиваль, как ни в чём не бывало, и даже приволок какие-то наброски по Тодду. Оно всё было настолько по-Андреевски, настолько выламывалось из наметившейся концепции спектакля, что Миша застонал сквозь зубы, уже предчувствуя, что скажет его демон.
- Это всё дерьмо, конечно, - заявил Тодд. - Текста уровня "ладушек", музыка кабацкая, декорации - для балагана, а не для театра. Но не говори ему пока, он ещё кое для чего нам пригодится.
Очень Мише надо было советоваться с Тоддом по вопросу, нужен ли ему Андрей. Не его собачье дело.
Позже Миша подсунул Андрею либретто в первом приближении, наброски стихов и музыки.
- Тебя в проекте очень не хватает, такую хуеву тучу новых мелодий за год даже я не потяну. И роль - выбирай любую, какую захочешь. Судью, Священника...
- Да тут равная Тодду роль только Ловетт, - усмехнулся Князь.
Миша запомнил. Не то, чтобы он мечтал об Андрее в блядском наряде содержательницы пирожковой, просто легло на их дурные отношения. Или можно было подъебнуть потом при случае.
Он убедил Андрея попробоваться на Судью и на Священника - полный провал. Ни трагического героя, ни злодея - хозяина города тот выдать не смог. Не было в нём этой тьмы. Про Ловетт прилюдно Миша попросить не рискнул.
Когда было уже окончательно ясно, что стихи и музыка Князя осели мёртвым грузом где-то непонятно где, что ни он не хочет двигать этот проект, ни его в нём не хотят по-настоящему, Миша попросил помочь по-другому.
- Подыграй мне, - предложил он очередным вечером на репточке.
- А-а, мне твоя муся уже жаловалась, что ты на ней тренировался глотки резать, напугал её, бедную. И Оля.
- Тебя хоть не напугать? Ты мне доверяешь?
- Да, - просто ответил Князь.
- Стань сюда. Будешь за Ловетт. У неё там не то, чтоб дофига.
Миха наиграл и напел номер. Андрей повторил пару раз с листа, потом запел по-настоящему, то порыкивая, как джазовая певица, то подпуская хрипотцы и немного фальшивя, как в блатняке. Ловетт в его исполнении была девочкой с окраины, из очень плохой семьи, воспитанная улицей. Фальцета в этот раз не было, голос был низкий и как будто пропитый-прокуренный. Наверно, такая Ловетт и была под стать бывшему каторжнику. Не первой молодости девица, широкая в кости, хамоватая, сама способная вдарить, подсовывающая посетителям тухлятину ради лишнего гроша, готовая загружать трупы в мясорубку, покрывая любовника. Влюбилась в блестящего молодого человека, а дождалась в итоге - вот этого. И ведь не бросила. Что-то это всё подозрительно напоминало.
Потом Миша показал ему мизансцену. Князь ничуть не стеснялся тереться об него, выгибаться, закидывать ноги на бедро и вытворять прочие неприличные штуки. Он не дёрнулся от холодного прикосновения бритвы к горлу. Ах, если бы с московской актрисой у Миши было такое взаимопонимание, в зале ожидались бы сплошь оргазмы и обмороки. К концу второй мизансцены он так завёлся, что, резко полоснув по горлу (по воздуху рядом с ним) бритвой, как бы обрубая историю, развернул Андрея к себе и жадно впился в губы.
Снова резкий и требовательный, возвращающий блудного поэта к себе, заявляющий на него свои права.
- Ты нужен мне, Андрюш. Я не могу без тебя, ты же знаешь.
- Знаю, Миш, только мне всё равно больно.
- А мне, мне не больно? Видишь, как оно у нас? Почему ты не со мной? - сдёрнув с Андрея майку, он целовал, почти кусал плечи и шею.
В этот раз дело завершилось не на грязном полу, доползли до старого дивана, не намного чище. Миша сминал, стискивал, кусал, таранил. Андрей стоял на четвереньках, вцепившись в угрожающе скрипящий подлокотник, стонал и подавался навстречу, откидывал голову, подставляя шею и горло под укусы. Следы от пальцев остались на шее, на плечах, на рёбрах и на бёдрах. Приятно было думать, как Князь таким изукрашенным приползёт домой, к своей благоверной.
- Молодец, - похвалил Мишу Тодд. - В следующий раз он нужен нам беспомощным. Ты должен почувствовать, как это, когда другой человек находится в твоей власти.

*
- Андрюш, я своих отправил на пару дней, хочу попробовать с тобой кое-что. Ты мне доверяешь?
- Да.
- Раздевайся. Руки вперёд вытяни. Мне для роли надо - как это кто-то в моей власти.
Разное было у них. Вначале Миша на Князя чуть не молился, со всеми этими его волшебными стихами и картинками. Страсть и нежность - были. Вымещение обиды после двух лет отсутствия, хотя армию Андрей не выбирал. Во время Анфисы и после Миша цеплялся за него как утопающий, крепко, до боли. Потом он выплыл, благодаря Андрею, и прибился к Оле... Князь и это стерпел, к "Тодду", кажется, впервые ревновал, видя в этом предательство не себя - их мира. Миша ведь не оставил его ради Оли, нет, Андрей уже пророс в него, и никакие жёны и дети - обоих! - оторвать их друг от друга были не в состоянии. Но сам себе объяснить, что же в его жизни происходит, разложить по полочкам, Миша даже не пытался. Как шло, так шло.
И Тодд их расцепить не сможет.
Следующие два дня Миша чувствовал себя очень странно. В его доме пребывал Князь, всё время голый и почти всё время связанный. В туалет он ходил только с разрешения. Ел без помощи рук, потом Миша его умывал. Любимой частью Миши был, конечно, кляп, который хотелось перенести в нормальную жизнь, чтобы Андрей точно не нудел, но постоянно затыкать было скучно. Ну, поводил по дому с завязанными глазами ещё. В остальном всё было как всегда. По большей части они трындели под пивко - Миша о Тодде, Андрей о своём бесящем сольнике, на какие-то общие темы. Миша поил Андрея, держа бутылку, тот подстёбывал. Просил подать то и это, пожрать, прикурить. Сильнее, быстрее, глубже.
- Курорт, ёптыть!
Мишиной мстительности хватало только помариновать его лишних минут десять, когда сиська пива просилась наружу, или вместо "быстрее" замедлиться.
Никакого особенного удовольствия от власти Миша не почувствовал, только подзаебался заботиться о другом, беспомощном существе.
- Я чё-т не понял ничего, - сказал и Андрей, когда Миша спросил об ощущениях.
Тодд рвал и метал.
- Ты ничтожный, бесполезный! Прав был твой отец! Тебе никогда не стать таким, как я. Сейчас ты вернёшься и будешь с ним пожёстче. Я покажу тебе, что такое месть.
- За что мне ему мстить? - не понял Миша. - Он ни в чём не виноват.
- Виноват! Каждый виноват! - рявкнул Тодд. - Он тебя бросит со дня на день! Предаст дело всей вашей жизни! Это ничего, по-твоему?
Миша вышел из ванной со свежими порезами на руке, прошлёпал мокрыми ногами в спальню. Андрей, увидев его, изменился в лице, рванулся навстречу, забыв, что привязан.
- Миш, что? Ну не зашло, бывает, Миш, ты не виноват. Развяжи, тебе руки обработать надо, - как будто успокаивая испуганного хищника, ровным тоном заговорил он.
Миша глядел на него хмуро, исподлобья. Приложил палец к губам.
- Тссс...
Оседлал бёдра, положил руку на горло, как будто даже ласково. Как в руке оказалась бритва, и сам не понял. Миша водил по телу Андрея, вырисовывая арабески, оставляя бледнеющие следы. Иногда надавливал чуть сильнее. Разумеется, никакой крови от тупой железки не выступало, но в воздухе как будто повис её запах. Князь молча таращился округлившимися голубыми глазами, на дне которых читалась паника. Впервые за много лет он не понимал, что происходит, и боялся - но как-то по-другому. Не за Мишу - а самого Мишу. Тот пока не понимал, каково ему от этого. Так же непонятно, как от предыдущего недоБДСМа. Он хотел быть сильным, а не отмороженным. Что за кайф в том, чтобы быть мерзавцем, чтобы всерьёз пугать собой людей? Ну да, он был говнюком и постоянно лажал, но не со зла, и если причинял боль, то не намеренно, не тем, кто слабее, а тем, кто сильнее, потому что сам был слаб. Прав был отец... Рука на горле Князя сама собой сжалась, бритва упёрлась под рёбра. В сердце бьют не сюда - это если ножом.
- Понимаю мусю, - облизнув непослушные губы, прошептал Андрей.
У обоих колотилось сердце, но не завелись они ни капли. Так и застыли надолго, глядя в глаза друг другу, медленно приходя в себя.

*
И даже после этого Князь, заслуженный мазохист Российской Федерации, не сбежал. Уже развязанный и одетый отпаивал напуганного самим собой Мишу на кухне коньяком и чаем, слушал его путанные и бессвязные объяснения. Не мог бросить его одного в таком состоянии.
- Это не я, Андрюш, - давясь и обжигаясь чаем, повторял Миша. - Это всё роль, это всё Тодд.
Про договор с демоном он боялся даже заикаться - опять в дурку уложат.
- Андрюш, мне надо... надо, короче, для роли...
Миша даже не знал, как попросить друга о таком, но если Тодд завладеет им вдруг, если сделает с Андреем что-то без предупреждения... Так, наверно, будет ещё хуже.
- Надо, понимаешь... Понять... что такое насилие. Ты... ты мне поможешь?
Почему у него в голове отложилось, что Андрей ради него согласен на всё, что угодно? На "Тодда" ведь не подписался, да и много чего ещё. Наоборот, ставил Мише границы, когда тот их терял. Видно было, что Князь не понимает, вспоминает сегодняшнее, колеблется.
- Ты... порезать меня хочешь, что ли?
- Нет... не знаю... почему я? - наконец опомнился Миша. - Это не я, это он. Не порезать, нет. Я не хочу, мне надо. Понимаешь, да? Как это изнутри, как он это чувствует. Если я что-то такое сделаю - это не я, это он, Дюш, мне надо...
"Дюш, мне надо, мне очень надо," - так он дозу частенько выпрашивал.
- Миш, ты же не в себе был там, у тебя лицо было другое, глаза другие. Миш, поверишь, я не хочу, чтобы ты меня резал. Тебе к специалисту надо. Давай запишемся, и я пока побуду с тобой.
- Какое лечиться, работать надо, - отмахнулся Миша. Коньяк теплом растекался, расслабляя тело. - Но ты побудь со мной. Я не могу сейчас один. Вечером Оля должна приехать. Постель надо, эт самое, чёрт, мы там всё перемазали, и кровь...
- Я ей написал, она ещё на денёк задержится. Тебе прийти в себя надо.
И правда, а что, если его понесёт, он набросится на Олю, на девочек? Хорошо, что он почти переехал в Москву, на съёмную одинокую хату, где и представить себя потерявшим всё и всех легче.
Сидели на кухне, обнявшись. Потом переползли на диван в гостиную, не в силах вернуться в разорённую атмосферу спальни. Смотрели дурные комедии и мелодрамы, щёлкая с канала на канал, чтобы уж совсем отпустило. Наткнулись на концерт, и Миша опять стал разоряться по поводу попсы. Андрей снова щёлкнул пультом. Старая советская оперетта - как раз то, что надо.
Они заснули вповалку друг на друге - даже после сегодняшней выходки Князь Мишу не боялся, столько раз ведь усмирял его во время пьяного буйства. Тем более, не связан. А зря не боялся.

*
Утром Андрей вышел отлить, покурил в форточку и возвращался в комнату, не собираясь пока будить Мишу. Пока спит, не грешит, как говорится.
Его свалили подсечкой с ног, уткнули носом в ковёр.
- Ты чё, Мих, опять с утра? - пытаясь выкрутиться из-под упавшей сверху туши, спросил он сердито.
Сзади только сопели.
- Мих?
- Не рыпайся, сука, - голос был как будто не Мишин даже. - Свалить от меня вздумал, да? Бросить? Сольником прикрываешься, лыжи мажешь?
- Ты чего, совсем ебанулся? - Андрей начал отбиваться всерьёз. Но это была как раз та история, когда одного психа не удерживают два здоровенных санитара.
Миша заломил ему руки к лопаткам, стянул верёвкой. Колено давило на позвоночник, грозя переломить. Завязав узел на запястьях, Миша - нет, скорее, вселившийся в него бес, - перекинул виток через шею и обратно к рукам.
- Да ты охуел? - пытаясь вырваться, лягнуть, укусить, прохрипел Князь, которому верёвка тут же надавила на горло.
- Ты никуда не денешься. Мой - или ничей, - ласково и зло шепнул ему на ухо бес.
Это было совсем не похоже на их давешние драки. Те были больше для разогрева. Миша демонстрировал силу, пусть даже показывал, кто главный, но не пытался причинить боль Андрею, показать ему его место. Там оставалось место грубоватой, но ласке. Они мерились силами. Миха признавал силу Князя. Брал - но именно его.
Было дело, сто лет назад, когда Ренегат позволил себе распускать руки, и Миша требовал у Андрея в постели заверений - я твой, твой, только твой, но тогда о насилии вообще речи не шло.
Сейчас бес трепал Андрея как клок ветоши. Заткнул ему рот обрывком футболки, глуша крики о помощи. Связал брыкающиеся ноги. Развернул лицом к себе за волосы, едва не свернув шею. Мишино лицо было совсем не Мишино. То есть черты вроде бы его, но они поплыли, как пластилин на жаре, складываясь по-новому, обретая иную мимику. Андрею стало жутко, а этот новый человек, кажется, упивался его страхом.
И снова эта тупая бритва, готовая прорвать кожу, так на неё давил не-Миша.
Оскорбления и угрозы сыпались потоком. Терпелка, подстилка, давалка. Тряпка. Предатель, сказочник драный. Желание было одно - выжить. Ну, может, ещё побиться головой об пол от безумия происходящего.
- Ты без меня никто, понял? Возомнил тут о себе. Лежать, я сказал! - бес провёл языком по ссадинам, будто слизывая несуществующую кровь. - Если посмеешь уйти - я твою так называемую группу в порошок сотру, с голоду будешь помирать, на коленях приползёшь. Но мы же знаем, что ты не посмеешь, правда? Я просто тебе не дам этого сделать.
Андрей застонал сквозь зубы. Ныли затёкшие руки, ссадина от верёвки на горле, стёртые об ковёр соски. Князь снова дёрнулся со всей дури, почти вырываясь, сворачивая торшер и журнальный столик. Соседи застучали снизу. Ему было уже не до стыда, он был бы рад, если бы в квартиру ворвались посторонние, если бы удалось сбежать голым на лестницу, на улицу, туда, где люди. Мише нужна была помощь.
- Знай своё место, - бросил бес, возя его носом по ковру. - Подо мной твоё место!
Бритва больно упиралась углом под челюстью, сильней вжимаясь при каждой попытке вырваться. Кожа горела от жёсткого коврового ворса. Кровь прилила к лицу, дышать было нечем. Андрей сжимал зубами промокшую тряпку, пока его самый близкий человек, рехнувшись окончательно, вымещал на нём своё безумие, осыпая оскорблениями и ударами. В какой-то момент Князь понял, что сопротивляться бесполезно, с сумасшедшим ему не справиться, и обмяк.
Не-Миша принялся выписывать новые узоры бритвой. Проводил, отстранялся, любуясь вспухающими полосами. Это тянулось и тянулось.
- Мой - или ничей! - рявкнул насытившийся бес прямо в ухо и шваркнул тупой бритвой по горлу так, что осталась сочащаяся кровью царапина.
Миша рухнул на Андрея как марионетка с обрезанными верёвочками. Тот скосил слезящиеся глаза - кажется, Миша был без сознания. Андрей кое-как выбрался из-под него, пополз на кухню за нормальным ножом, до которого поехавший Миша не успел добраться. Дальше всё напоминало их обычную рутину, когда ночью вся комната заблёвана, Горшок храпит, и убирать за ним нет никаких сил, но к утру комната провоняется и всё засохнет - не отдерёшь. Помыться, обтереть и переложить на диван Мишу, обработать ему опять появившиеся порезы на предплечьях. Принести одеяло из спальни. Бросить наконец чёртовы простыни в стиралку. Подобрать с пола всё свороченное ими, выкинуть обрывки верёвок и тряпок, совсем выкинуть, в мусоропровод... стоп, сначала одеться.
Всё болело, но разгулявшиеся нервы не позволяли присесть ни на минуту.
Миша застонал.
- Миш, что? Как ты?
- Дюш, попить.
Обратно в комнату он входил как в клетку к дикому зверю, с оглядкой, с опаской.
- Ты когда успел? Кто тебя? - просипел Миша, оглядывая Андрея.
Было неимоверно тяжело сказать ему правду, но необходимо. Он был опасен для окружающих и, судя по порезам, для самого себя. Любой нормальный человек давным-давно сбежал бы из таких отношений, но Князь, кажется, ещё в юности рехнулся. Он не мог просто навсегда захлопнуть за собой дверь этого дурдома, он был тут не санитаром, а таким же пациентом, как Миша.
- Мих, это ты меня так разукрасил. Я уже договорился, надо, чтобы тебя врач посмотрел...
- Ты чего пиздишь?! - оборвал его Миша. - Хуйню какую-то затеял!
Пихнув Андрею в руки кружку, он рванул в ванную и захлопнул дверь.
- Миш, я кабан здоровый, а если Оля? Дочки? Прохожий на улице?
Суинни Тодд усмехнулся из зеркала.
- Можешь вспомнить.
Миша схватился за голову и завыл.
- Сопли подбери! - прикрикнул на него Тодд. - Нам надо от него избавиться, пока он тебя не сдал. Или не будет никакой оперы. Я же говорил тебе, что он предатель? Он ещё и ревнует, небось, что у тебя такой шикарный проект, музыка, слава, а у него - пшик, частушки и побасенки. Радуется, что есть повод тебя прикрыть. Давай, ты видел? Он нормальный нож на столе оставил.
- Заткнись! - заорал Миша, всаживая кулак в проклятую рожу демона. Зеркало со звоном посыпалось.
- Не дождёшься! - рявкнул Андрей, поворачивая замок.
- Андрюх, нет, не входи! Он тебя убьёт! Я не хочу! - со всей силы потянул на себя ручку Миша. - Он ненавидит тебя, он убьёт!
- Господи, да кто?! - таща ручку на себя, спросил Андрей.
- Он! Он нож на кухне видел!
Ручка развалилась на две части, оставив по половинке каждому и заевший замок.
Миша сидел среди зеркальных осколков, заляпанных кровью, и из каждого ухмылялся злобный демон, даже из того, похожего на кривой кинжал, который он сжимал в руке, раня ладонь.
- Иди к нему. Нет, погоди, он сам войдёт. Дай ему войти, и тогда...
- Я себя лучше убью!
- Миша, не смей! - заорал Князь из-за двери не своим голосом и ударился в дверь, стараясь её высадить.
- Я о нём позабочусь, раз ты сам такая размазня, - в лице Тодда стало больше от Мишиного отца. Нет, просто заметнее проступило сходство, в котором Миша боялся себе признаться. - Нет, в этот раз ты посмотришь!
Соседи барабанили по батарее. Собственное тело отказалось повиноваться. С третьего удара дверь вылетела, снося Мишу с ног, и повисла на одной петле. Квартира вдруг наполнилась голосами, движением, тьма уползла в недра зеркала и осколок выпал из руки.

*
Андрей тогда не знал, что Мишу во плоти не увидит ещё долго.
Юридически главному человеку в своей жизни он был никто. Он остался один против остальных Мишиных близких. Ему даже милостиво сообщили, что да, органическое поражение мозга на фоне алкогольной и наркотической зависимости. Что бредовые идеи включают его, Князя, и он может стать провоцирующим фактором. Его не пускали к Мише, как когда-то он не пускал к Мише Анфису.
Недееспособным объявлять Мишу не стали. А тот не хотел видеться, запрещал к себе приближаться, отталкивал, как мог. Нёс отвратительный бред в интервью, всё больше становясь похожим на своего персонажа, на того беса. Андрей видел, как ему тяжело, хотел быть рядом, поддержать, помочь, спасти - но вокруг Миши как будто выросла стена из людей, которые, как казалось Андрею, просто использовали его, выжимая последнее из последних дней.
Из группы он "ушёл сам", потому что его фактически отлучили от всего. Теперь говно на него лил не только Миша. И всё тяжелее было убеждать себя, что у Миши это болезнь, тем более, что у остальных - точно нет. Становилось всё больнее, всё труднее не ударить в ответ.
Жизнь совершила оборот, и теперь Андрей цеплялся за Агату как когда-то Миша за него самого. Не он поддерживал Агату и дочек, а они его.
Но мир несовершенен, и даже у Мишиных охранителей случались накладки. Полгода спустя, во время травли Князевой группы, их с "Шутами" поселили в одной гостинице. То ли по ошибке, то ли другой нормальной в городе не было. Андрей столкнулся с Мишей в холле и попытался поговорить, но получил предложение вернуться вперемешку с вёдрами говна. Миша перескакивал с одного на другое, путался в словах и мыслях, говорил всё громче, но тут его догнали подотставшие музыканты из группы. Оттёрли Андрея, увели Мишу, только Яша остался поговорить.
- Как он? - спросил Князь.
- Плохо, - ответил Яша. - Он без тебя очень скучает, даже плачет иногда. А потом опять бесится. То он тебя убьёт, то себя убьёт. Ему нельзя к тебе. Журналисты, суки, каждый раз его выводят.
- Так что ж он за моей группой таскается?
- А он совсем рехнулся, - доверительно сообщил Яша. - На тебе поехал. В прошлом своём начал путаться. То забудет половину, орёт - не было этого, суки! То выдумает такое - только держись. Забываться стал, теряться - мы его чуть не за ручку водим, таблетками кормим. Он, падла, сбегает, а фанаты его рады напоить. Андрюх, он только на сцене нормально, мы ж концерт в любом состоянии тянули, сам знаешь.
- Уроды вы, - откровенно сказал Андрей. - Ему бы сейчас в комнату с мягкими стенами, покой, витамины, или что там.
- Сам ты урод, - выплюнул Яша. - У него, может, шанс последний человеком побыть, сделать что-то.
Мишу хотелось вырвать, выгрызть, украсть, и будь что будет, но Андрей был один, в долгах, и большая часть недавних друзей от него отвернулась. Хотелось выть от бессилия. А приходилось, как всегда, - тряпку в руки и вытираешь. То есть возвращаешь себе сильную позицию и надеешься, что Миша доживёт.
А Мишины "опекуны", по ходу, не справлялись. Он снова развязал, выглядел всё хуже, голос на концертах быстро садился. На интервью говорил уже сам с собой, игнорируя вопросы журналистов. Андрей был в панике, звонил ребятам, Оле, но получал только "мы сами разберёмся" и "кто ты такой, чтобы говорить нам, что мы плохо стараемся". Кто он такой? Человек, которого на каждый бздык Миши вызывали, выходили и плотненько закрывали за собой дверь.
Вторая накладка случилась всего за пару недель до Мишиной смерти. Орги на фестивале, как всегда, что-то напутали, поменяли выступления местами, и обе группы столкнулись у сцены. Миша просиял и на глазах настороженных ребят бросился обнимать Андрея. Выглядел он - краше в гроб кладут.
Миша затараторил о планах, о том, как соскучился, улыбался, говорил внятно, не сбиваясь, и у Князя отлегло было от сердца.
- "Король и Шут", на сцену!
- Миш, давай тогда сегодня приходите к нам, посидим вместе...
В Мишиных глазах плеснула паника.
- Нет. Ты позвони мне. Позвони, понял, да?
Понял. Ничего ему не лучше. Просто просветление перед концом.
И номера Мишиного у него не было.

*
Оля сама ему позвонила, как в старые времена. С Мишей беда, окончательная беда, бригада, срочно на выезд. И снова - куча выматывающих бессмысленных ритуалов, адский цирк. Морг, прощание, поминки, полиция, журналисты, куча самого разнообразного народа с самыми странными вопросами, жулики какие-то... Привычное дело - решать вопросы. Подтирать. В последний раз. Оттягивая конец своей спасательной миссии, момент задуматься о том, что дальше.
Он видел тело. Он видел прилизанного Мишу в гробу. Оба - чужие до невозможности. Как будто умер и был похоронен кто-то другой, а его Миша остался где-то. Он уже прожил эти два года с Мишей "где-то рядом", он не кинулся со слезами на гроб и даже смог прокомментровать журналистам произошедшее.
Им выдали горстку пепла, который Оля отказалась развеивать.
Яму закопали.
Всё.
Нет, не всё, конечно, памятник ещё, неулаженные юридические вопросы, осмысление завершённого явления в панк-культуре... Больше бессмысленных ритуалов.
Он пришёл домой с поминок, жена и дочь повисли на нём, успокаивая. Но он, наоборот, отмер, заперся в мастерской, метался из угла в угол. Ведь знал же, что Миша без него пропадёт, и отдал его им, и Миша пропал. Надо было костьми лечь...
- Андрюш, - опустились ему на плечи большие ладони.
Он в панике оглянулся. Миша?!
Тот крепко прижал к себе. Совсем как настоящий, только ничем не пах и чуть светился.
- Андрюш, не плачь, я рядом, теперь-то всё хорошо! Теперь никто нас не расцепит. Всё теперь как раньше будет. Песни писать будем, знаешь, сколько у меня музла для тебя!


Примечание www.youtube.com/watch?v=UzPluClNOvE Вот тут на 22-23 минуте Князь покушается на роль Ловетт. Это в 2013 году дело было.
Когда я начинала этот фик, я задумывала его совсем другим и хотела заодно погладить свои кинки. Но герои взяли волю, выкинули мои кинки нахрен, текст стал в пару раз длиннее и обрёл совсем другую смысловую нагрузку.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: Обещания
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Миха/Андрей
Рейтинг: NC-17
Жанр: слэш, сомнительный юмор, флафф и ангст в одном флаконе
Предупреждения: упоминания наркомании, обсцентная лексика, ПТСР
Саммари: Горшок пережил девятую клиничку. Он обнаруживает, что Андрей таскает с собой налоксон, и обижается, что ему не верят. А Андрея переклинило, он боится, что лекарства не будет под рукой.

Оля так им до конца и не поверила. Что нелёгкая принесла Князя к полумёртвому Михе, а не вместе они набрались до синих чертей. Конечно, когда она доехала до больницы, Князь уже успел принять для успокоения нервов, а на фоне этих самых нервов его с пары капель развезло. Оля тему не поднимала, но в фанатской среде иногда звучала даже версия, что Князь Миху спровоцировал. Нервы растрепал, прошлое разбередил. Чуть ли не сам ему привёз.
Как бы оно там ни было, на пару шагов от юбки Миху с Князем она отпускала.
Северное лето было в разгаре, они сняли дом в складчину у залива и сбегали каждый день - то по грибы, то за черникой на острова, то на рыбалку. Возвращались с какой-никакой добычей, то есть с кухонной работой для своих "девчонок". Агата сердилась - у них и так всё есть, зачем возиться? Оля радовалась, что Миха немного ожил, загорел и посвежел.
Если к лишению жизни грибов и ягод он был готов, то на рыбалке со священным ужасом смотрел, как Князь надевает на крючок живого червяка или разделывает для наживки рыбную мелочь.
Дочки в количестве четырёх сперва таскались за отцами хвостиком, но ранние подъёмы отпугнули их буквально на третий день, и они просто переселились на берег, где купались, после отогреваясь на гранитных валунах. Агата общёлкала все окрестности и скучала по светской жизни. Оля висела на телефоне по своим риэлторским делам. Андрей упорно тащил Миху в лес или на острова, каждый раз придумывая новую игру. То они были пережившими крушение пиратами. То случайный холм становился у него дотом линии Маннергейма. Вокруг полуразрушенной кирпичной печи, торчащей среди черничника, выросла целая легенда о несчастной любви и неупокоенных душах. Продолжение рассказывать Андрей согласился только рядом с ней, и никак не дома.
Утром, спросонья, просто плыли, особенно если надо было не распугать рыбу. А вот возвращаясь назад, Андрей орал дурниной.
- Мих, греби, акулы! Мих, разворачивай правым бортом, залп из всех орудий! В носу пробоина, вычерпывай воду, тонем! На абордаж!
Миха послушно грёб, и разворачивался, и изображал морской бой, да так, что воду приходилось действительно вычерпывать - и с вёсел летела, и бортом черпали, так раскачивали лодку два здоровых лба.
Вместо нормального сбора грибов они устроили целую войну, кидаясь сосновыми шишками, прячась друг от друга за красными валунами. Потом Андрюха нашёл гриб совершенно неприличной формы, стал нести от его лица тонким голосом смешную похабень и тыкать им в Горшка.
- И вообще, у меня больше! - пропищал гриб.
- Это у тебя больше? Это у тебя больше? Это... у тебя... больше?! - скорчил страшную рожу Миха. - Князь, скажи, у меня больше?
- Князь предвзятый, - писклявый гриб качнул головкой туда-сюда.
- Давай померимся!
- А давай, - гордо задираясь вверх, ответил гриб.
Под ржач Андрея Миха спустил штаны, предъявляя доказательство.
- Не, ну надо как-то исследовать, - Князь наклонился ближе. - Длину - это понятно, - он приложил гриб. - Обхват там, вкусовые свойства... - и соответственно обхватил и взял в рот, устроившись перед Михой на коленях.
- Чё, гриб тоже сосать будешь? - спросил Миха, приваливаясь к ближайшему трёхметровому камушку.
- Да нахрен, что я, грибов в рот не брал?
- А мой хуй не брал, что ли? Ты продолжай, продолжай.
И Князь продолжил.
- Итак, в финал проходит Миха, он же Гаврила, он же Горшок! - провозгласил Андрей, поднимаясь с колен и берясь за свой ремень. - С кем же ему предстоит встретиться в финале?
- Честь команды Купчинского мясомолочного комбината роняет Андрей Князев! - представил его Миха, поднимая ему руку вверх, как в боксе. - Как тебе удаётся, ёбарь-террорист? - засопел он в ухо притёршегося к нему Андрюхи. - Тебе волю дай, ты и этот камень на секс разведёшь.
- Я сосны предпочитаю...
- Сколько раз обещали, что всё...
- Я знаю, как ты к обещаниям относишься.
Их руки слаженно работали, обхватив сразу оба члена. Князь боднул Горшка в подбородок, потом поцеловал.
- Соскучился по тебе... - тяжело дыша в губы, шепнул он, присасываясь, как пиявка.
Ещё несколько резких движений - и они кончили. Подтянули штаны и повалились на мягкую хвою.
- Смотрю, свежий воздух делает своё дело, - ухмыльнулся Князь. - Тебе уже лучше.
Миха подобрал валявшийся перед носом гриб и пропищал:
- Ну как? У кого больше?
- У тебя почётное третье место, - ответил грибу Андрей, уткнулся Мише в подмышку и засопел. Горшок показал грибу язык, откинул его и тоже задремал.
Проснулся он от того, что Князь вцепился в него со всей дури, тряс и звал по имени, начав с шёпота и дойдя до крика.
- Андрюх, ты чего? Что стряслось? - Миха сам встряхнул Андрея и заметил, что тот только сейчас открыл глаза.
- А, нет, ничего, померещилось, - проводя рукой по лицу, ответил Андрей. Глаза у него влажно блестели. Другая рука крепко, до синяков сжимала руку Михи.
Миха навалился сверху, накрывая собой. Он знал, что его приятная тяжесть заземляла и успокаивала Князя, если тот психовал. Андрюха вполне себе мог психануть, только не собирал вокруг себя целый стадион, хватало пары посвящённых.
- Опа чё! - чувствуя в кармане, похоже, сигаретную пачку, Миха оттолкнул руки Князя и первым ухватился за неё, извлекая на свет божий. - Ты ж обещал вместе со мной бросить. Курим втихаря, Андрей Сергеевич?
И замер.
В прочной коробочке обнаружились шприц и ампулы: адреналин, налоксон.
- Это, блядь, что такое? Я же поклялся тебе, что больше никогда. Сашенькой поклялся! Ты не веришь мне? Не веришь? - хватая Андрея за плечи, нависая над ним, прорычал Миха.
Ему ведь поклялся. Не мусе, не Оле...
- Да ёб твою мать! Я тебя просил дочкой не клясться! Тебя ж ничего не остановит, не дай бог! А тут лес кругом! - рявкнул на него в ответ Андрей.
- Ты! Мне! Не! Веришь! - на каждом слове прикладывая его о землю, проорал Горшок. - Нахуй всё, уезжаем в Питер, назло тебе там сразу вмажусь!
- Ах, мне? Ты дочерью своей поклялся, ублюдок, и теперь говоришь, что мне назло? - Князь ухватил его за грудки и пытался смотреть грозно, хотя снизу вверх это плохо получалось. - Да хуй бы с тобой, надо было забить тогда, лежал бы себе спокойненько, мы б концерты памяти давали. Ничего ведь хорошего в этом году не было, да? Не было? Отвечай, сука! Зассал?
Миха сдулся. Год, конечно, был нелёгкий, тем более отсчитывался он от девятой клинички. Горшок едва не двинул кони, потом долго восстанавливался по разным больничкам, а больнички он терпеть не мог. Всю зиму и половину весны в его теле, как в старом, брошенном доме, что-то ломалось и отваливалось, пыталось не работать, и он возвращался к врачам снова и снова. Но ведь было же хорошее. Музыка, заевшая ещё во времена Тодда, снова пошла. Дочки росли. Несколько спектаклей затащил. Оля его не бросала, тянула. Ребята из группы помогали, даже на сцену выпускали ненадолго. А главное - Андрюха вернулся. Не в группу пока, нет, - в жизнь его вернулся. Принялся дурить, кажется, с удвоенной силой, как будто пытаясь скомпенсировать два года разлуки. Горшок игнорировал, огрызался, а потом не заметил, как втянулся. Лежал бы Миха на два метра под землёй - не было бы этого лета, новых сказок, да того, что было между ними час назад, тоже не было бы. А это был, между прочим, его первый раз за... да, ещё до клинички у него всё с сексом разладилось. Он и наладить не пытался, стыдясь сам себя и своей слабости, а Андрюха его и из этого вывел - Миха и сам не понял, как.
- Ну? - тряхнул его Андрей, заметив уплывший взгляд.
- Всё, всё, Дюш, всё, - Миша расслабился, опустился на него, прижался щекой, поудобнее устроившись на широкой груди. - Дурак я.
Андрей одной рукой прижал к себе, другой потрепал по волосам, как Миха любил.
- Только ты хуйню эту выбрось, а? Я ж не стану, раз обещал, понимаешь?
- Выброшу, Миш, выброшу.
- А то получается, как будто ты не веришь мне. А как же я могу, если даже ты мне не веришь?
- Верю, Миш, верю.

*
В последний день перед отбытием Князя на "Окна" зарядил дождь. Так что под каждым кустом ложе любви их уже не ожидало.
- Чё, Андрюх, кончился наш очередной медовый месяц? - шепнул Горшок.
Жизнь-то длинной оказалась, вроде всё уже в ней было. И в училище. И после армии. И после Анфисы. И вот теперь.
Князь с заговорщицким видом открыл стайке дочек дверцу на чердак, где они с писками и визгами принялись разбирать старую рухлядь.
А сам тихо свалил и шепнул Михе, что знает одно хорошее место.
- Вот, - гордо сказал он, заводя друга в чужой сарай и показывая сеновал, который присвоил без спроса. - Я тут, в основном, и работал. Тихо, мягко.
- Когда ты успевал?
- Да ты отрубался без задних ног после ужина.
Андрей подтолкнул его к лестнице. Миша не любил высоту и такие дырявые, шаткие лесенки, но послушно полез.
- Нормальным людям после ужина положено на горшок и в койку! - тоном Юрия Михайловича заявил Миха.
- А я ненормальный, хочу в койку и на Горшка, - Князь шлёпнул его по заднице, отчего лестница зашаталась. Миха вцепился в неё. - Мих, полезай. Может, я где-то там закопал для тебя особо ценный приз.
- Тетрадь? - с надеждой спросил Миша.
- Жопу и сердце. Меркантильный ты, Мишань, никакой романтики.
Действительно, стал бы он оставлять свою тетрадь в чужом сарае.
- Жопа-то, смотрю, на месте.
- Это морок, - подталкивая его, заявил Князь. - И это тоже, - помахал тетрадью. - На самом деле она там.
- Аааа, кайф, - выдохнул Миха, разваливаясь на сене. И требовательно протянул руку за тетрадью.
Андрей тетрадь отдал, и пока Миша на неё отвлёкся, быстренько расстегнул на нём ремень и штаны. Свои отбросил куда-то в сторону.
- Ты чё творишь? - Миха выглянул из-за тетради.
Князь выпустил член изо рта и сел на бёдра.
- Ты читай давай, вслух. Я такую штуку на ютьюбе видел, целый проект. По слухам, вызывает любовь к высокохудожественной родной литературе, а не к западному фастфуду.
Миха заржал и начал вслух с того места, где остановился.
И поперхнулся, когда Князь приставил головку к своему входу. Нет, нет, у него и ручками-то не на отлично сейчас получалось, что-то ещё заедало в организме, а уж полноценно трахнуть Андрюху, быть требовательным, напористым и грубоватым, как тот любил...
- Чего замолчал? Читай давай.
Член медленно погрузился в тесное тепло. Андрей замер, привыкая, потом осторожно двинулся.
Миха читал. Князь поднимался и опускался с разной скоростью, меняя угол, изучая, какие звуки можно извлечь из нового инструмента - Миховокса. Мишин голос становился то выше, то ниже. Горшок рычал, хрипел, постанывал, как на своих лучших концертах. Как только слова сливались в невнятное поскуливание или Миха замолкал, Андрей замирал с поднятой бровью.
- Мих, не могу больше. Твой голос, - Андрей вдруг бросил его мучить и быстро задвигался. - Я от него одного могу реально кончить.
И забрызгал семенем грудь Горшка и свою драгоценную тетрадочку. Вот как теперь брать её в руки и не вспоминать, откуда эти пятна?
Не в силах терпеть, Миха почти отбросил осквернённую тетрадь, перевернул их обоих и тоже кончил, сделав несколько резких, глубоких толчков.
- Сегодня выложишь? - выдохнул он в ухо распластанному под ним довольному Князю.
- Не, это в альбом пойдёт. Мелодию я запомнил, запишу...
- Ну ты ублюдок, Княже. Как я это перед людьми петь буду?
- В тот день, - тоном музейного экскурсовода произнёс Андрей, - Михаилу Юрьевичу пришла в голову здравая мысль продолжить совместное творчество.
- Да блядь, Андро, харэ уже. Это ж не я, это ж ты...
- Что, и сказки уже не жмут?
- Чё ты тут вытворял, сказочник, мог меня червяками накормить - и я жрал бы, с твоих-то рук...
- Я запомню, с чем ты сравнил мои стихи, - ухмыльнулся Андрей. Потянулся. - Эх, завтра всё ныть будет. Вспоминать тебя буду ещё неделю. Чё ты лыбишься? Мои коленки тебе спасибо не скажут.
- Опять меня одного бросаешь?
- Мих, ну я скоро. "Окна", "Нашествие", "Рок над Волгой" - и сразу к тебе. А ты пока за девчонками ответственно присмотришь.
Горшок нахмурился.
- Слушай, я тут подумал, а ведь нехорошо получается. То ли мы жён друг с другом обманываем, то ли друг друга с жёнами.
- То ли себя самих, - буркнул Князь.
Миха не понял, но угукнул и прижался к нему. Такси приезжало после обеда, было ещё у них немного времени побыть вместе.

*
Миша появился на "Нашествии" и почувствовал себя восставшим из гроба мёртвым анархистом. Вроде он был и не совсем зрителем, знал всю местную кухню. Но бурлящая закулисная жизнь в этот раз шла как-то без него. Никаких тебе саунд-чеков, никаких всё путающих оргов. Никаких пьяных оргий, подсказал Князевский голос в голове.
- А чё, Князь где? - спросил Миха у пробегающего мимо волонтёра.
Тот сверился с каким-то списком и назвал номер палатки. Показал примерное направление. Просить предъявить что-нибудь не стал, но и цветной браслетик на руку не выдал, отчего стало немного неуютно. Ходи тут как непонятно кто.
Ввалившись в Княжескую ставку, Миха на глазах группы и тусивших там же знакомых и не очень типов облапил Андрюху и доверительно сообщил:
- А я к тебе от Оли. Принимай, короче. У тебя переодеться есть во что? Оставил ей всё, ушёл, в чём был, и так, понимаешь, заманался на этой жаре...
- Ну Мих, - скорчил рожу Андрей. - Ну что за фигня. Мог бы одежду всё-таки взять, зачем Оле твои ношенные трусы? Ты там в сумке бери, конечно, что хочешь.
Народ активно грел уши. Палатка, как и гримёрки, была этаким большим караван-сараем, где у стенок беспорядочно свалили барахло, а посерёдке пили-ели вокруг шаткого складного столика. Да и стенки были чисто номинальными, пропускающими весь звук и половину света. Один угол был отгорожен для совсем стеснительных. Миша полез в Князевскую сумку. Приглядел футболку, которая ему из Андрюхиных нравилась, потянул, а в неё оказалась завёрнута пачка ампул налоксона, типа чтоб не побить. Оная вывалилась прямо ему под ноги.
- Андро, блядь! - багровея, прорычал Миша.
Андрей быстро подхватил пачку, пока народ не сильно пригляделся, сунул поглубже в сумку и поволок Горшка за шторку.
- Мих, извини. Забегался. Просто не успел. Я выкину, Мих, - зашептал он.
Как будто в их истории поменялся знак и теперь Андрей обещал завязать, но спрыгивал.
- Андрюх, чтоб в последний раз.

*
Ему б тогда ещё догадаться, что дело неладно. Под утро Миха стал выяснять, где им с Андреем укладываться, и оказалось, что все ночевали в палатке, а Князя выгоняли спать в микроавтобус. На вопрос, почему, все отводили глаза, и в конце концов Дима выдал:
- Он храпит.
А Ира хором с ним:
- Он во сне разговаривает громко.
Херня, короче, какая-то. Во-первых, все храпят, и наверняка даже Ира, не в обиду будь сказано. Во-вторых, пьяным на это поднасрать. А, да, у них же тут сухой закон. Ну и Миха не помнил, чтобы Князь сильно разговаривал во сне или там пинался.
Ладно, минивэн, так минивэн. Ноги там девать было совершенно некуда, но это была неплохая попытка уединения на фестивале в пару десятков тысяч человек.
- Так чё ты там про Олю говорил? - спросил Андрей у сияющего Михи, которого пустил на пару-тройку песен к микрофону.
- А всё с Олей, - радостно сообщил тот. - Поговорили как люди, я теперь весь твой.
Андрей потрепал его по волосам - непутёвый ты мой, присмотрел за девчонками, ну что ж, померился с грибом - полезай в кузов...
Устроились они шикарно в проходе на полу - тут можно было расстелить спальник и не корячиться, пытаясь уместиться на сиденьях. Мишу пёрло концертной энергией, он навалился на Князя, хватая своими лапищами его за все места, крепко, иногда и до синяков, стискивая. Чтоб запомнили не только коленки. Андрюха, прижатый к полу, только всхрапывал под тяжестью, сжимавшей грудную клетку. Миха облизал пальцы и сунул в вожделенную задницу сразу два, одновременно целуя и окончательно лишая воздуха. Куда там надо нажать, чтоб Князя выгнуло от удовольствия, он за столько лет знал наизусть и моментально попал на автопилоте. Поработал рукой, растягивая, не до конца, так, чтобы было немножко больно. Потому что Андрюхе так нравилось. Провёл несколько раз рукой по своему члену, который подотстал от душевных устремлений. Доведя его до правильной твёрдости, толкнулся в Андрея, медленно и неумолимо натягивая его на себя. Быстро разогнался (от нуля до ста, добавил тот же язвительный голос в голове), выбивая из Князя смешные хрюкающие звуки. Тот потянулся было руками к своему члену, но Миха его руки прижал и продолжил Андрюху методично трахать, выцеловывая шею и ключицы. Андрей метался, стонал, кусал губы и закатывал глаза. Михе нравилось видеть его таким - потерявшим вечный контроль, забывшим все слова, открытым и уязвимым. Вот он снова умоляюще застонал, подаваясь вперёд. Член Андрея тёрся между их животами, но этого, кажется, было мало. Голос, значит?
- Андрюш, Андрюшенька, - проводя языком по чувствительным линиям шрама на правом предплечье, зашептал Горшок. - Я никогда больше, никогда... и ни с кем больше, только с тобой, обещаю...
И словил дежа вю - кажется, и это в их жизни не раз было. Но он сам каждый раз искренне верил. И Князь верил.
Миха мог угадать малейшее движение на родном лице даже в полутьме салона, в бликах от мельтешащих огней сцены, пробивающихся между шторками. По бокам Князя скользили тонкие цветные полосы, а на лице мелькнула горькая улыбка, сменившаяся блаженством, когда он кончил, забрызгивая семенем себя и Мишу.
А вот у самого Михи так сразу и не получилось. Казалось, вот-вот, ещё пару движений, и он продолжил толкаться в Андрея, сейчас очень чувствительного и закусившего губу.
- Ещё капельку, Дюш, потерпи...
Он начал отчаиваться и злиться. Поторопился играть в героя-любовника...
- Реально заебался сегодня чё-то, - вяло попытался оправдаться.
- А ты знаешь, что мои стихи обладают даром возбуждения? Даже самые серьёзные, например, такие, - зашептал Андрей на ухо Мише. И с пафосом произнёс: - Гаврила наш, большой затейник, свой хуй засунул в муравейник!
Миха заржал, расслабился и кончил. Андрюха чмокнул его в нос.
Они быстро вырубились, укрывшись другим спальником. Ближе к утру в полудрёме Михе пришла в голову дурацкая мысль про храп и не менее идиотская, что он может храпом разбудить Князя. Он повернулся на бок, потому что на спине, вроде бы, храпят сильнее, но так-то, до конца не отрубившись, он и так был тихим.
Андрюха завозился, жалобно заскулил, прижимаясь щекой между лопатками, зашептал:
- Мих, Мих, очнись, дыши...
- Да дышу я, - разворачиваясь обратно на спину и прижимая Князеву голову к своей груди, буркнул Миха. - Вот, сердце бьётся, слышишь.
Андрей в темноте закивал, возя по груди мокрым лицом. Вцепился в Горшка со всей дури.
А Миша поймал себя на том, что ничего не помнил с той ночи, только темноту в глазах, невнятные голоса, и что его, вроде бы, кто-то куда-то тащил. Дай бог памяти, сколько раз это происходило на глазах у Андрюхи?
- Мих, пожалуйста...
Горшок поцеловал его в макушку, погладил по спине, успокаивая.
- Никогда больше, я ж обещал.
Может, в этот раз получится?

*
- Дюш, а где аптечка у нас?
- Ну что там у вас стряслось? Добегался в салочки с девчонками?
- Не, я пока ты тут с мясом возишься, хотел сам.
- Что сам?
- Ну это, там. Дров наколоть.
Андрей опустил испачканные в маринаде руки и повернулся к Михе. Ожидая чего угодно, вплоть до торчащего во лбу топора. Если язык у Миши начинал заплетаться, значит, тот волнуется, а если волнуется, значит, нормально накосячил.
- Я полено на ногу уронил.
- Ты в шлёпках дрова колол?
Миха стоял, повесив голову, и рассматривал ссадины на ноге.
С улицы доносились звонкие голоса - дочки приехали в гости на дачу, которой Миха с Андрюхой занимались уже больше, чем Татьяна Ивановна. Настя даже молодого человека с собой привезла.
- В верхнем шкафчике, самая правая дверца. Давай сам, а то у меня руки грязные. Да выше, на второй полке.
Длинный Миша легко дотянулся до нужной коробки, даже на цыпочки не встал.
- Переложишь всё, ищи потом... - ворчал он, копаясь в аптечке.
- Да она там всю жизнь стояла, - Андрей продолжил насаживать мясо на шампура. Ни это, ни дрова он бы Михе не доверил. - Как ты при таком росте высоты боишься, не пойму никак.
- Андрюх. На меня посмотри.
Миша прекратил свои шебуршания и подошёл ближе.
- Ну что ещё.
Андрей обернулся. Миха стоял, протягивая ему коробку с налоксоном, и смотрел обвиняюще.
- Это что, блядь, за хуйня? Я, сука, уже пять лет чистый!
- Миш, ну я сто лет аптечку не разбирал, с тех времён наверняка валяется.
- Ты дурака-то из меня не делай, а? Я год выпуска в состоянии прочесть.
Андрей молчал, опустив глаза. Миха полыхал и дышал тяжело, раздувая ноздри, Князю всегда представлялось, что в такие моменты из них должен валить дым с искрами.
- Нечего сказать? Вот же крыса ты, как я с тобой вообще?! Что ты там ещё за моей спиной?
Андрей знал - сейчас полетит посуда, мебель, дверь врежется в стену... Дальше даже представлять боялся. Он бросился к Мише, обнял его, пачкая в маринаде, и сознался в том, от чего нежную психику друга все эти годы берёг. Потому что боялся - Миша словит вину и станет загоняться. Что ж, с виной они разберутся позже.
- Мих, пожалуйста... Я не могу просто.
- Чё ты не можешь?
- Выкинуть не могу. Ты... ты ж знаешь, как оно у меня...
- Ночью?
- Днём, Мих, тоже. Накатывает, - он стиснул зубы, губы сжал в полоску. С трудом выговорил: - Я не могу, пробовал. Адреналин там тоже где-то. Рука не поднимается, сразу ты перед глазами, как будто я не успел или этой хуйни под рукой не оказалось. Я тебе верю, но не могу, я больной, наверно, на всю голову.
Облегчение от признания затопило, и он заплакал, уткнувшись Мише в плечо. Тот обнял его, одной рукой стал гладить по спине, в другой всё ещё неловко зажимая пачку с ампулами.
- Ну всё, всё, Андрюшенька, всё-всё-всё... Лежит и жрать не просит, хуй с ним, я не буду больше.

@музыка: Иваси, "Мои сомненья"

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: За блуждающим огоньком
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Горшок/Князь, Горшок/Вдова, Принцесса, Мёртвая женщина
Рейтинг: R
Жанр: слэш, сомнительный юмор, флафф и ангст в одном флаконе
Альтернативное окончание фентезийной части.
- Ну и что, любовь-то твоя? Не греет и не светит?
- Как тебе сказать, - Князь вытащил палец изо рта, и речь его стала более внятной. - Светит, понимаешь, как огонёк такой синенький на болоте. Идёшь всё за ним, идёшь... идёшь... идёшь... То ближе от тебя, то дальше, в самую-то трясину и манит, а всё равно идёшь за ним, как привязанный.

Золушка, тебе не надо во дворец.
Мюзикл "Всё о Золушке"

- Ну что, Горшок, обессмертиться мы не обессмертились, но знаменитыми точно стали, - проворчал Князь, мастеря тетрадку из розыскных листовок с их рожами. - Чесать нам теперь лесами через две границы... Вот я не знаю, что ты на Принцессу так взъелся? Честный такой стал - "мы должны её Королю вернуть, раз обещали"...
- А чё, нормально ж всё вышло, а? - Горшок толкнул его в плечо, и Князь укололся. Горшок проводил взглядом его палец, сунутый в рот.
- Я же фто раз гововил тебе, что нефего нам делать при двове. Там такой гадюфник, мало не покавется. Говорил? - слушать нотации Князя, когда он так смешно выговаривал слова, было веселее, чем обычно.
- Говорил.
- Истории вазные вассказывал?
- Рассказывал.
- А ты фто?
- А я думал, ты брешешь.
Князь закатил глаза. Горшок смотрел на его сердито искривившиеся губы. И палец между ними.
- Ну ты ж много чего рассказывал. Про то, как ты снился бабочке? Про то, как ты от волков на половине лошади ускакал? Я всему должен был верить, да?
Князь только сердито рукой по роже повозил, размазывая сажу: пепел насел, когда он костёр раздувать пытался. А ничего получилось, можно в следующий раз на выступление так намалеваться.
- Так на Пвинцессу тего ты взъелся, а? Неувели совсем не валко было девфонку? Не валко было дуфу феловеческую за пуфтую славу отдать?
- Ну ты зануда, Князь, - оглянувшись на Принцессу, спавшую на ложе из еловых лап, под их одним на троих плащом, Горшок скривил рожу. - Вот же Принцесса твоя ненаглядная, женись с ней теперь сколько хочешь.
- Дувак ты, Горфок. Хотел бы - женился. Мне для этого и ходить далеко не надо было, с моим отфом Коволь не побвезговал бы поводниться. Я её мелкой ещё помню, на балах видел. Хорофо, что они все на нас с тобой смотвят, как на гвязь под ногами, особо не пвиглядываяфь.
- Ну ты заливаешь, я аж заслушался, - разулыбался Горшок. - Чё ж не захотел-то?
- Да влюбился вот, - Князь пожал плечами.
- Ты-то? Не иначе как в русалку или духобабу какую, - Горшок заржал. - У тебя ж просто не бывает?
- Не, не бывает, - Князь наконец улыбнулся ему в ответ.
- Ну и что, любовь-то твоя? Не греет и не светит?
- Как тебе сказать, - Князь вытащил палец изо рта, и речь его стала более внятной. - Светит, понимаешь, как огонёк такой синенький на болоте. Идёшь всё за ним, идёшь... идёшь... идёшь... То ближе от тебя, то дальше, в самую-то трясину и манит, а всё равно идёшь за ним, как привязанный.
- Эй, эй, Княже, не дури, - Горшок помахал рукой перед его носом. - Хватит в никуда пялиться. Следи теперь за тобой ещё, чтоб ты не утоп. Ты это, иди ближе, так и надёжней, и теплее.
Князь фыркнул, но перебрался Горшку под бок. Положил голову на плечо. Горшок его приобнял да прижал потеснее. Ткнулся носом в волосы. Колдуну не отдал, Принцессе не отдал - и духобабе не отдаст. Вздохнул, вспоминая Фею. Князь-то его нечисти на съедение тоже не отдал.
- Принцесса-то, - Горшок дёрнул плечом, привлекая внимание Князя. - У Вдовы ей хорошо будет, а? Всему и научится.
- Угу, - сонно ответил Князь. - Поживёт у вас, а то она дикая совсем...
- У кого это у нас? - насторожился Горшок.
- Ну, у вас со Вдовой.
- А, эт да, - Горшок покивал и растянулся у костра, пристраивая Князя рядом. Он вроде как нашёл своё счастье и желал другу того же. - И тебе у нас хорошо будет.
- Не, - Князь помотал головой, защекотав волосами шею. - Я к своим пойду. Княжить и всё такое. Ты остепенишься - и мне пора.
- Ты... да ты! - Горшок приподнял голову и уставился на него в темноте. - Ты ж говорил, что братья тебя со свету сживут! А любовь твоя?
- Не получится ничего с любовью. Погуляли и хватит. А кто кого со свету сживёт, мы ещё посмотрим.
Голос у Князя сделался какой-то чужой. Холодный, жёсткий. Он даже когда командовать Горшком пытался, таким не был.
- Князь, ты ж сам говорил... мне говорил - не надо туда.
- Я ж не ты, - от его тона Горшка передёрнуло. - Я в этом всём вырос, - и добавил уже мягче: - Вот только передам тебя Вдове, должен же за тобой кто-то присматривать.
- Князь, а, Князь? Ведь ты сейчас не всерьёз?
- Отстань, я спать хочу, - Князь прижался ближе в поисках тепла.
*
Они шли, радуясь свободе и тому, что выжили. Правда, Князю теперь приходилось присматривать за двумя великовозрастными детьми сразу. Чтобы Горшок не запутался в своих ногах, чтобы Принцесса не наелась яркой бузины.
Девушка залипала на всё, чего была лишена в замке отца и в логове Колдуна. Птички-зверюшки, простенькие цветочки, муравьиная дорожка на коре старого дуба... Шли не быстро. Принцесса с тем же восторгом глазела на весело препирающихся Горшка и Князя, на их догонялки, полудраки и щенячью возню. Прям уж много они при ней себе позволить не могли. Так, пихались, дурили, валяли друг дружку по земле, песни горланили, сочиняя всякие нелепости прямо на ходу.
Горшок боролся со сладким томлением. Ничего, там, впереди, его, как награда, ждала Вдова. А с Князем, на самом деле, это всё дружеские глупости. Молодость и всё такое. В их-то годы должно осесть, остепениться. И всё равно он не мог побороть соблазн прижать Князя к земле, дыша ему в губы, или ухватить за задницу. Князь тоже озорничал - переворачивал их, упирался коленом между ног Горшка, наклонялся - лоб в лоб, потом косился на Принцессу, поднимался сам и друга за грудки поднимал. И шли дальше.
*
Однако, по здравом размышлении, у них образовалась проблема, думал Горшок, когда впереди уже замаячил дом Вдовы. Вот так вот отдавать Князя Принцессе, конечно, не хотелось, но что же будет, когда они все вместе поселятся? Теперь-то, когда от неё не избавиться, женился бы на ней Князь и дружили бы семьями, в доме бы всем места хватило, а детишки пойдут, тесно станет - построили бы рядом новый. И Князя отпускать не хотелось, и оставаться в одном доме с двумя бабами - подерутся ведь из-за него, Горшка, орла-мужчины.
Ну ничего, как-нибудь наладится, решил.
Вдова, конечно, как увидела его, бросилась на шею. Скучала. На радостях даже друзей его непутёвых в дом пустила. Вечером извелась вся, когда же гости улягутся, да ещё дивилась, почему Князю и Принцессе отдельно стелить. Но, вроде, разобрались, и отправились они с Горшком на лежанку любиться. Тешились они, тешились, и попросила Вдова попить принести. Прохладненькой, из сеней. Вышел Горшок в сени - а сапог Князевых и нету. Так-то они со Вдовой на весь дом ахали и охали, что не услышали, как этот дурень мимо протопал.
Горшок вернулся, помахал перед Вдовой пустым ведром, ничего не сказав, так в глотке пересохло, и побежал к реке.
*
Горшок бежал и думал, что зря он так, наверно, Князь вышел по нужде или проветриться, и все его духобабы да русалки - россказни одни. Ну, не сами они, а любовь его к нечисти.
Только вот Князь стоял на мосту, а перед ним, загораживая дорогу, стояла женщина. В тумане, клубившемся над рекой, разобрать было трудно, но Горшку она показалась какой-то стрёмной. Косматая, оборванная и лицо непонятное, странное. Он подобрался ближе, думая, чем же отвадить незванную гостью, и пожалел, что не прихватил вместо ведра хотя бы кочергу.
Конечно, если б Князь нашёлся один, а он с кочергой...
- Вот ты ко мне и вернулся, - холодным, отстранённым тоном говорила Князю женщина. - Я буду ждать тебя всегда и везде, так что не трать зря время, можешь пожаловать ко мне прямо здесь и сейчас.
Князь молчал, как будто раздумывал.
- Я ещё не раз встречу тебя на дорогах и в городах, а когда доберёшься до дома, буду ждать тебя и там. Незачем убегать от лёгкого конца к нелёгкому. Незачем так далеко нести свою боль. Я - покой. Зачем тебе такая жизнь, холодная, пустая, одинокая, - убаюкивающе приговаривала женщина, напуская всё больше тумана и шажок за шажком приближаясь к Князю. Тот пока медленно отступал.
- Иди ко мне, - женщина раскинула руки. - Поцелуй меня.
Князь сделал неуверенный шаг вперёд.
- Эй, ты чё творишь! - Горшок бросился к нему, дёрнул назад и заехал бабе ведром. - Не знаю, что за красоты ты там увидел, она ж страшна, как смерть.
- Она и есть Смерть, - Князь поднял на него совершенно пустые глаза. - Иди, тебя Вдова ждёт. Мы тут сами как-нибудь договоримся.
- Какого хрена ты сюда попёрся? - волоча упирающегося Князя с моста за шкирку, рявкнул Горшок.
- Надо было повеситься у вас на воротах! - Смерть захохотала, возникая у них на дороге. - Ты же думал обо мне, когда пришёл сюда, Княже? Так иди ко мне!
Горшок отмахивался от неё ведром, а она подскакивала с разных сторон, беснуясь и выкрикивая:
- Скажи ему! Скажи ему! Скажи! Передо мной не врут!
- Да что тебе от нас надо! - заорал Горшок, спихивая её с моста.
- Отдай его, - женщина выросла у него за плечом. - Если б он привёл домой Принцессу, его бы ещё приняли кое-как, - она снова потянулась к Князю. - А так - не признают да повесят за подлог. Если его по дороге звери не сожрут или разбойнички не прирежут, - она появлялась то там, то здесь, мелькала и дрожала. - Или королевская стража не поймает. Он парень изворотливый... был... пока тебя караулил, - она засмеялась, визгливо, дико. - Так что лучше камнем на дно.
- Князь, держись, первые петухи скоро! - притискивая зачарованного друга к себе, крикнул Горшок. И встряхнул его. - Очнись, Князь!
- Я не боюсь петухов, - ухмыльнулась Смерть. - Отпусти его и ступай. Он готов, но не хочет, чтобы ты видел.
- Да я его на шаг теперь не отпущу, - волоча упрямо Князя к дому Вдовы, отмахнулся Горшок. Когда Смерть снова загородила ему дорогу, он попёр прямо на неё. - Надо будет - запру, к лавке привяжу. Ишь ты, помирать из дома потащился, как старый пёс.
- Нет от меня ни стен, ни запоров!
- Сгинь!
- Отпусти его, не мучай, - попросила жалобно Смерть, когда Горшок с Князем прошли сквозь неё. - Отпусти его, как он тебя отпустил.
- Да где ж я его мучаю, он же друг мой! Не настолько я бедовый, чтоб смерть ему краше меня казалась!
Смерть засмеялась уже по-другому, горько.
- Друг... друг... друг...
Слово эхом раскатилось по округе, и женщина пропала.
- Я вернусь... - прошелестело в воздухе. - Я всегда рядом...
- Это что сейчас было? - хлопая осоловелого Князя по щекам, требовательно спросил Горшок. - Это и есть твоя любовь? Которая как смерть опасна?
- Вроде того, - прошептал Князь онемевшими губами.
- Холодный, как покойник, - растормошить друга никак не удавалось. - И воды не набрали, хорошо, что дома ещё есть. Чаю тебе сейчас горячего. Или вина. Придурок.
- Отпусти меня, ублюдок, - оживающий Князь начал сопротивляться, вначале слабо, потом всерьёз.
Они упали, покатились по траве, беспорядочно молотя друг друга, ведро улетело в ночь.
- Я жизнь тебе спас!
- А я просил?
- С ума съехал?
- А может, и съехал, что за дело тебе!
- Мне что за дело?
- Тебе, тебе, у тебя дом, семья теперь, другие заботы!
Горшок влепил ему лбом в лоб, чтоб мозги на место встали. Придавил к земле всем весом. А потом поцеловал.
Так вот обычно кончались их драки - либо разбегались они, чтоб перекипеть и снова сойтись, либо любились горячо, где их страсть застала. Помогало Князя успокоить, когда он бесился.
Только вот Князь, бывавший той ещё сукой, цапнул Горшка за губу и, пользуясь его замешательством, стряхнул его с себя и рванул к реке. Может, в реку сразу, а может, в лес, что за нею.
Ничего, и такое бывало, что не сразу убеждал. Горшок нагнал его, сшиб и снова прижал, в этот раз носом в землю. Притёрся, горячо дыша в затылок.
- Да ты издеваешься! - заорал Князь. - К бабе своей ступай, эта тебя уж не сожрёт, приласкает, обогреет!
- А тебя к твоей отпустить, да?
- Ну что тебе за дело-то теперь? - с отчаянием спросил Князь.
Что за дело? Горшок, пытаясь отдышаться, представил почему-то труп Князя, попавшегося королевским стражникам, изуродованный до неузнаваемости: друга бы он не выдал. Томление разом пропало, уступая страху. Уйдёт ведь и сгинет, не заглянет как-нибудь по весне с облупившимся носом и новыми стихами.
- Одного меня с ними хочешь бросить, да? - только и смог сказать.
- Да ты ж не один теперь. Наконец-то.
Вот же гадюка ядовитая.
Наконец-то? Горшок задумался, сколько ж они мотаются с Князем по дорогам, сколько лет продолжается их "несерьёзное, по дружбе". Представил, как Вдова там спит на перине, пышная, разомлевшая, как проснётся утром рядом с ней, нежной и тёплой. А Князя нет. Нет рядом, не позовёт, не улыбнётся, не даст по шее, уму-разуму учить не станет. Нет его рядом, а может, и совсем нету.
И сразу захотелось, чтоб Князь был. Читал свои морали, храпел, упившись пивом. Спросонья выдавал: "Видел я во сне горох, утром встал и вдруг подох", чтобы Горшок не был таким хмурым из-за того, что завтракать нечем. "Ну и места ты для сна выбираешь, Горшочек. Вечно мне шишки да сучки в задницу упираются. Ого, да тут не сучок, а целое полено!"
Вот же вроде - бухтит и мозги вправляет из-за всякой ерунды, а чешешь с ним в дождь третий день по таким местам, где пройдёшь только чудом, когда даже нечисть наружу носу не кажет, - песню тебе сочиняет на ходу, да ещё и приплясывает.
А вот остепенится он, как положено. Будет каждое утро просыпаться и видеть над собой тот же потолок. Любиться со Вдовой. Чаи с пирогами потом чинно распивать. А дальше что? Дерево посадит? Поле будет пахать? Колодец выроет? Да в него с тоски и ухнет. Не для него такая жизнь, что ж он раньше не подумал? Князя вот чуть не упустил.
Князь, живой, зараза, больно съездил ему локтем по рёбрам. Горшок вцепился в него мёртвой хваткой, как будто он сейчас ужом выскользнет и растает туманом над рекой. Прижался щекой между лопатками.
- Это с тобой я не один, дурень. Пойдём спать, завтра с утра двинем дальше. Оставим Вдове Принцессу, будет ей вместо дочки.
- Эта в горшок не влезет, - буркнул Князь и получил щипок в бок. - Как просто-то всё у тебя. Здравствуй, Вдова, прощай, Вдова. Завтра опять остепениться решишь и мне опять до свиданья скажешь? - пытаясь вырваться, ругался он.
- Княже, ну дурак я был, - Горшок его сжимал только крепче.
- Почему был-то? Ладно, пусти, идём.
*
Они встали и отряхнулись. Перемазанные, всклокоченные, у Князя ещё морда исцарапана - провёз его Горшок по земле. В доме Горшок ко Вдове даже заглядывать не решился, побоялся, что Князь опять топиться побежит, только отвернись. А наверху, где Князю постелили, подрались они снова. Горшок увидел раскрытую тетрадь с новыми стихами, схватился за неё радостно, а Князь кинулся на него коршуном, чтобы отобрать своё сокровище. Но первую-то строчку Горшок разобрать успел - "Прощай, позабудь и не обессудь..."
Тетрадь, значит, свою ненаглядную бросил. И его, Горшка, бросил.
- Ты! - рявкнул было Горшок, ударяя его о стену.
Князь зажал ему рот.
- Весь дом поднимешь, дурень. Я за тетрадью только и вернулся. Если ты правда со мной уходить собрался - уходим сейчас и по-тихому. Или с утра Вдова в нас дырок наделает.
Да уж, сожрать не сожрёт, а это - запросто. Прокрался Горшок ко Вдове за своей одёжей - и ходу.
*
И - здравствуй, любимое пробуждение в лесу. Одёжа от росы промокла, комары уже встали и позавтракали, вся рожа чешется. Из хозяйства - очередной чайник, спёртый у одинокой беззащитной женщины, которой они взамен оставили лишний рот на зиму глядя.
- Князь, а, Князь, - Горшок потянул друга, разворачивая к себе лицом. - Мы вчера не договорили.
Он имел в виду те стихи в тетради. А этот мерзавец ухмыльнулся.
- Об этом, что ли?
И полез к нему целоваться.

Примечания, или кого я обнесла на этот раз
Барона Мюнхгаузена и старый добрый дзен-парадокс все, надеюсь, опознали
"Видел я во сне горох, утром встал и вдруг подох" - Д. Хармс
"Прощай, позабудь и не обессудь..." - И. Бродский
www.youtube.com/watch?v=x0NhivhwVT8
"Не греет любовь и не светит" - мне нравится вот эта, более ранняя версия.
Позже с помощью Визбора появилась более длинная и оптимистичная, но это уже совсем другая история.

@музыка: Не греет любовь и не светит, Сергей Никитин

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: Остановись, мгновенье
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Миха/Андрей, ОМП
Рейтинг: R
Жанр: слэш, сомнительный юмор, флафф и ангст в одном флаконе, хронофантастика, fix-it
- Ты ж знаешь, что такое терять друзей, - заглядывая в глаза Князю, вкрадчиво спросил этот типок. - И вернуть всё хочется, и переиграть.
- Ну.

Упал один мужик с обрыва, висит, чудом зацепившись за край. Зовёт, зовёт, никого дозваться не может, а силы кончаются. И взмолился он:
- Господи, помоги!
А Бог ему отвечает:
- Может быть, ты праведником был, молился всё время?
Мужик:
- Так, есть здесь ещё кто-нибудь?

Старый анекдот



Андрей стоял посреди церкви и на него косились старушки. То ли из-за косухи и гадов, то ли из-за любимой маечки с черепом, то ли из-за стоящих дыбом волос. Ну и выпил он, конечно. Сорвался из-за дурацкого наезда в инсте. Сам по себе ерундовый, подобные заходы уже оскомину набили, просто стал последней каплей.
"Вот вы устраиваете угарные концерты в день рождения мёртвого друга и даже в день его смерти. Нигде у вас не жмёт, когда устраиваете пляски на костях и эксплуатируете его память?"
Народ в комментах заспорил. Одни поминали Лёшу, который делал то же самое для памяти брата, другие говорили, что никогда не смогли бы так, слишком больно было бы. Третьи поминали весёлые тризны викингов. Четвёртые орали - да, да, всё ради бабла. Хоть так послушаем вживую эти песни, радовались пятые. Шестые пытались усовестить всех разом.
А Князь что-то расклеился. Десять лет он вызывал Мёртвого Анархиста со всё большим количеством народу, но эффекта Доктора Кто не достиг. Ни голограмма, ни вокалоид не принесли счастья. Он всерьёз думал о клонировании, но никто не гарантировал, что Миха получится прежним, талантом от Бога, а не среднестатистическим гражданином, да и разница у них с Князем будет ого-го. Ну и клонирование было ещё не на том уровне. Так что у Князя в сухом остатке были прядь Михиных волос, песня "Зазеркалье" и накопительный счёт.
Но сегодня он сорвался и пришёл разбираться с Богом лично.
"Ты бы подкрутил там что-нибудь, Господи, - мысленно бухтел он, глядя на образа, в которых разбирался как свинья в апельсинах. Не умолял, а требовал. - Чтоб клонировать его побыстрее и правильно. Или переродить. Ты вообще-то должен мне, я тебе записку оставлял, а ты мне что?"
"Неужто ты, сын Мой, торговаться в храм пришёл? - раздался в голове у Князя голос. - Ты просьбу свою передал Мне в одностороннем порядке, Я тебе никаких гарантий не давал. Грех тебе жаловаться и сетовать. Талантами Я тебя наградил немалыми, испытания послал по силам. Они тебя закалили, сделали лучше. Любовь у тебя есть, дети, дом, дело всей жизни. Друг был, какой один на миллион бывает, и даже его смерть тебя лучше сделала - о здоровье своём задумался."
"Да как ты можешь!"
"Ты, конечно, далеко не праведник, и помыслы твои насчёт твоего друга мне известны. А как ты думал, Я же всеведущий. Не греши, раб Мой Андрий, и не пытайся его воскресить или сотворить заново, - нравоучительно продолжал голос. - Делаешь добро - делай, если сможешь, больше. Новое поколение рокеров расти, неси хорошую музыку в массы. Людей счастливыми делай. А деньги, что на клонирование собирал, отдай деткам на лечение. Ступай с миром и не гневи Меня."
"Да ты..." - начал Князь, но тут к нему подошёл священник.
- Молодой человек, - тихо попросил он. - У нас здесь пьяными нельзя. Пожалуйте на выход.
Церковь была недалеко от дома, в Купчино, новая какая-то, уже постперестроечная. Князь прошёл от неё к загаженному голубями скверику, сел в задумчивости на спинку не менее грязной лавочки. Минут через пять на другом конце лавочки образовался рыжий и тощий тип в рокерском прикиде и тёмных очках. Андрей, погружённый в себя, не заметил, как тот подсел совсем близко к нему.
- Слышь, чувак, - протягивая банку пива, сказал рыжий. - Давай одного хорошего человека помянём.
Князь пиво взял, и они выпили, не чокаясь.
Рыжий закурил, протянул пачку Князю, и тот взял сигарету, прикурил. Незнакомец жестом фокусника извлёк из воздуха бутылку водки, добавил её в пивко.
- Ты ж знаешь, что такое терять друзей, - заглядывая в глаза Князю, вкрадчиво спросил этот типок. - И вернуть всё хочется, и переиграть.
- Ну.
- Иногда готов за это хоть душу продать?
- А ты покупатель, что ли? - покосился на него Князь.
- Да, - глянул поверх очков рыжий.
- Дьявол?
- Не, просто демон. Сам на такие мелочи не разменивается. Это он, - ткнул пальцем вверх, - заботится о каждом, а у нас ставка на массовость. К тебе, цени, подход практически индивидуальный, какая-никакая величина.
- И что ж ты предлагаешь? - поинтересовался Князь.
- О, уже торгуемся, - улыбнулся демон, потирая руки. - Могу предложить перенести тебя в прошлое, переиграешь там, что хотел.
- А подвох в чём?
- Да какой подвох, - засуетился рыжий.
- У меня один день будет, чтобы Миху от смерти уберечь?
- Андрей Сергеевич, - обиделся демон. - У тебя будет сколько угодно времени.
- А точнее?
- Год, - с неохотой буркнул демон. - Плюс-минус, как оно там у вас будет идти. Переигрывай его хоть сто раз.
- И к тому времени, как я спасу Миху, я буду столетним дедом?
- Нет, твой возраст будет соответствовать временному периоду.
- А потом мы просто продолжим жить в 2013? А память у меня нынешняя останется? А про все эти разы? А в чём подвох-то? - засыпал его вопросами Князь.
Рыжий подлил ему ещё водки в пивную банку.
- Ничего вы не продолжите. Что тебе, мало, что ли? Память вся при тебе, друг при тебе... Пока не помрёт. Но это ж не навсегда, в количестве раз я вас не ограничиваю. Играй себе, пока не скажешь "всё, хватит, заебался". Помнишь, как у Мефистофеля? "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!" Романтик он у нас, конечно. А, прости, забыл, что ты пэтэушник.
И снова протянул сигареты.
- А как только скажу, сразу на сковородку? - поинтересовался Князь, затягиваясь.
- Я тебя умоляю. Вернёшься сюда, будешь нашим агентом, у тебя же такое влияние на аудиторию. Поживёшь ещё, пока сможешь приносить пользу. Нам.
Предприятие представлялось в высшей мере сомнительным. Но Князь очень хотел снова увидеть Миху, а ещё был уверен, что никогда не скажет про него "заебался". И не откажется от попытки спасти.
- А давай, отправляй, - махнул он рукой.
Демон сделал в воздухе огненный знак, и Князь пропал.
А рыжий написал в вотсап знакомому ангелу: "Готовь попкорн, сериал начинается".
*
- Да ёбана в рот, надо ж было вчера так нажраться! - Князь потянулся и с трудом поднялся с лавочки. - Я слишком стар для этого дерьма!
В кармане истерически звонил телефон. Старый телефон. На экране была дата - 19 июля 2012 года. Звонил Дима.
- Андрей, ты где? Мы тебя потеряли, все уже у машины ждём, ехать в Липецк надо.
- Блядь, а где я? - переспросил тупо Князь.
- А где ты? - тем же тоном ответила трубка.
- В сквере каком-то. Тут... Ленин? Значит, не Камчатка, там, наверно, ещё царизм... Бля, вы у гостиницы? Как она называется хоть? Адрес скинь?
Через полчаса он был уже возле задрипанного хостела на окраине Белгорода.
Ребята его ждали - такие молодые по сравнению с теми, что остались в 2023-ем.
- Ты чего такой помятый?
- А, это... Я шмотки быстро соберу, - перевёл тему Князь.
- Да там и собирать нечего было, - Каспер протянул ему жвачку. - ЗОЖник, блин. Дышать теперь этим всю дорогу. Садись, поехали.
Князь ехал и думал о том, о чём не подумал, соглашаясь отправиться в прошлое. Это ж 2012-й. Они уже разошлись. Он весь в долгах. Миха уже ушёл от Оли и уже развязал. Где он сейчас? В Питере, в Москве, в туре? Бросить всё и нестись к нему? А дальше?
Начинался первый круг его ада.
*
- Ну что, не надоело ещё? - рыжий демон с траурной повязкой подкрался к Андрею.
Было это раз на двадцатый.
Конечно, без подвоха не обошлось. Андрей переносился в прошлое не со смертью Михи, а после похорон. Уже девятнадцать раз ему приходилось видеть тело и хоронить друга. Не в счёт были только те два раза, когда они вдвоём обдолбанные ёбнулись в машине со скалы, как Сид и Нэнси, и когда спалили дачу по пьяной лавочке, празднуя воссоединение.
Ну и первая встреча с Михой была полным шоком. Конечно, по большей части Андрей помнил только хорошее, а из плохого даже самые тяжёлые моменты сгладились, оставшись тупой болью в душе. Он и не помнил, что всё было настолько плохо. К тому же стоило сделать неверное движение - Миха откалывал такие номера, что старые им и в подмётки не годились.
- Да я только во вкус вошёл, - ласково шепнул рыжему на ухо Князь.
Каждый год рвал ему в клочки сердце, а смерть вообще загоняла осиновый кол, но от Михи, как от наркотика, он отказаться не мог.
- Ага, а твой любимый фильм - "День сурка".
- "Девять дней одного года", - в тон ему сказал Князь.
- Ну ты мамонт.
*
К сороковому разу демон уже демонстрировал нетерпение.
- Я смотрю, ты хорошо устроился, - он плюхнулся на плетёное кресло прибрежной кафешки перед Князем и отобрал у него ярко-зелёный коктейль с зонтиком.
- Ага, - кивнул Андрей.
Он уже нашёл подход к Горшку, нащупал схему, по которой они возвращались к старой дружбе, Андрей признавался в любви так, чтобы Миху не спугнуть, и они проживали год ярко и без наркотиков. Князь каждый год писал новые стихи и рассказы, и лучшее за предыдущие разы перекочёвывало в следующие циклы. И он всё ещё не отчаивался, искал и искал врачей, способных как можно лучше подлатать изношенный Михин организм. Но медицина 2013-го года пока таких возможностей не демонстрировала, а прокачать её за год было нереально, даже распродай он всего себя на органы и влей эти деньги в науку. И Миху подводили то сердце, то сосуды, то печень.
Год на год не приходился, а то бы Князь, как он сам невесело шутил, давно бы затмил астрологов и сорвал все джек-поты.
- Ты и к смертям его привык? - вкрадчиво поинтересовался демон.
- Да бог с тобой, как к такому можно привыкнуть. Миха же каждый раз живой, настоящий, я ж не в стрелялку тут режусь.
Рыжий зашипел.
- Ты всуе-то не поминай! - и залпом хлопнул коктейль. - Это что за говно?
- Огуречно-сельдереевое смузи, - ухмыльнулся Князь. - Я худею.
- А я хуею! Развёл, думаешь, меня, как малолетку? Со скуки помираю, на вас глядя. Ты сам-то со скуки не подыхаешь? Состарился, что ли? Покоя захотел? Где твой протест? Короче, - демон хлопнул обеими ладонями по столу. - Ничего нового тут уже не будет. Бросай это безнадёжное дело, накладывай на себя руки и айда к нам. Зажжём!
- Это что за хмырь? - спросил, вырастая за его спиной, Миха. - Клеится к тебе? Я тебе зажгу, сука рыжая! Фак офф, анзестенд? - и поднял демона за шкирку.
Тот хихикнул, предупреждающе поднял руки и отвалил.
- Мих, а правда, ты не заскучал? - спросил Князь, приобнимая его пониже спины (что было очень удобно сидя) и притягивая к себе. Прижался к бедру щекой. Здесь, в Европе, это было можно. - Не слишком пенсионерский у нас отдых? Я уже как-то засиделся без концертов, пошли хотя бы на дискач, побесимся.
- А давай, - Миха взъерошил ему волосы. - Набью за тебя кому-нибудь рожу, а то что-то развелось пидорасов в последнее время. Тебе какое мороженое взять?
- Мих, я худею.
- Зануда.
- Хочу быть для тебя красивым.
- Да ты и так... Вон, всякие вешаются.
Миха сел, подозвал официанта и начал тыкать в меню с яркими картинками.
- Это чё? Вот это вот с чем, а? А это?
Официант кивал и записывал.
- Простите, мой друг пока не делал заказ, он пытается выяснить состав блюд, - сказал Князь по-английски. Уж за сорок-то лет он нашёл время подтянуть язык. - Мих, а ты с чем хочешь?
Он пересел ближе к Михе, чтобы было удобнее разбираться в меню.
- А нежданчик не хотите? - мстительно прошептал из затенённого угла рыжий демон.
Раздался стрёкот и звон - от автоматной очереди треснуло и полетело в разные стороны стекло бутылок в баре. С потолка посыпались остатки светильников.
- Не сопротивляйтесь, и никто не пострадает! - проорал мужик с замотанным в платок лицом. Другие такие же принялись сгонять посетителей и персонал, один слишком резко толкнул девушку, и она упала. Всё произошло в какие-то считанные секунды. Оторопевший было Миха, пытавшийся сообразить, что происходит, заметил, что женщину обижают, выпрямился и попёр на террориста.
- Ты чё, сука, творишь!
Тот поднял автомат, и пока палец ложился на курок, Князь успел метнуться между ними, ударом отбрасывая Миху с линии огня.
*
Третья смерть была ничуть не приятнее предыдущих двух.
"Интересно, это будет считаться самоубийством?" - размышлял Князь, паря в темноте.
Он, в общем-то, и донором для Михи был стать готов, вот только не подошёл, да и в принципе с пересадкой по разным причинам ни разу не сложилось.
А тот раз, с Сидом и Нэнси? Когда Андрей нырнул с Михой в хмурый глубже Анфисы? Когда они кололись и трахались, трахались и кололись, пока не ебанулись в край? Не зачли, потому что им было по кайфу?
А в этот раз проскочит? Ведь он так и не подзаебался. Или он выиграл сражение и проиграл войну? Вырвал несколько дней для Михи в этом цикле и потерял потенциальную возможность перешагнуть этот чёртов барьер? Но он физически не мог дать Михе погибнуть у него на глазах, если был способен это предотвратить. Оно само собой вышло.
Что-то как-то и возрождаться он не спешил, ни в 2012-м, ни в 2023-м. Должен был плавать в этом киселе до очередной смерти Михи? Странно тут у них время устроено.
- Здравствуйте, - раздался мягкий голос. Да и хозяин его был весь мягкий, округлый, в чём-то светлом.
Князь постарался приглядеться, но творилось что-то непонятное. Вокруг не стало светлее, просто сам новоприбывший светился. Волосы, тонкие, как пух, сияли вокруг головы ореолом. Силуэт, благодаря приобретённой Андреем к сорока годам близорукости, слегка расплывался.
- Вы доктор? - спросил Князь сперва по-русски, потом по-английски.
- Не совсем, - ответил мужчина. - Вы, знаете ли, переиграли моего друга на его поле. Он решил немного подтолкнуть события. Как будто этого никто бы не заметил. Но это только во-вторых. Во-первых, вы доказали всем маловерам, что спасали Михаила Юрьевича не ради собственной эгоистичной в нём потребности.
- А ваш босс, он же всеведущий, сам говорил. Неужели не знал?
- Намерения не считаются, только действия, - сочувственно улыбнулся светлый.
- Он хоть остался жив? - с замиранием сердца спросил Князь.
- Жив, и ещё долго проживёт.
- Ну слава богу, - Князь прикрыл глаза. Миссия выполнена.
- Что ж вы не спрашиваете, куда вас теперь?
- А от этого что-то изменится? Да мне, в общем-то, и без разницы.
Конечно, под бок Михе было бы лучше, чем на адскую сковородку, но если такова цена - Андрей бы спорить не стал.
- Мы вернём вас в 2023-й. Вас обоих, - поправился незнакомец. - Как будто вы с Михаилом Юрьевичем прожили эти десять лет, а уж событий из вашего "сериала" с лихвой наберётся. Там, соответственно, не совсем тот мир, из которого вас забрали. Память вам поменять я не смогу, разбираться придётся на месте. Но поскольку вы выйдете из комы, проблемы с головой никого не удивят.
- А вы... вы ангел, что ли? - снова открывая глаза, спросил Князь.
- Да, - и ангел легонько подул на него, накрывая волной золотого света.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Князя опять украли

Пользуясь тем, что сижу дома и воскресила пароли, начну-ка я выкладывать фики по Королю и Шуту, которые есть пока только на Фикбуке. Все они князецентрические. Что делать, я полюбила этого чувака, и даже государственных границ между нами нету. Ди Каприо, я уже иду!
Здесь будет список эпизодов Княшкофеста. Слово "княшки" похоже на "кишки", но так уж его орги обозвали.
Сборник называется "Князя опять украли", потому что наше солнышко в нём регулярно крадут. Все хотят его себе. А вы бы не хотели?

День 1 Fix-it. Две звезды dunkelseite.diary.ru/p221714193.htm
День 2 Другое знакомство. Профессиональные травматики. dunkelseite.diary.ru/p221714202.htm
День 3. Разница в возрасте. Ремесло всегда прокормит. dunkelseite.diary.ru/p221714206.htm
День 4. Кинк. Девица в беде. dunkelseite.diary.ru/p221714210.htm
День 5. Свадьба/развод. Фотосессия. dunkelseite.diary.ru/p221714219.htm
День 6. Кроссовер. Товарищи потомки. dunkelseite.diary.ru/p221714224.htm
День 7. Соулмейт АУ. Я не даю тебе сбежать. dunkelseite.diary.ru/p221714233.htm
День 8. Hurt-comfort. Экзорцисты средней полосы. dunkelseite.diary.ru/p221714235.htm
День 9. Смерть основного персонажа. Пепел. dunkelseite.diary.ru/p221714240.htm
День 10. Тин/школьная/студенческая АУ. От противного. dunkelseite.diary.ru/p221714243.htm
День 11. He was a punk he did ballet. Портной. dunkelseite.diary.ru/p221714246.htm
День 12. Семейная АУ. Вот тут мы и жили. dunkelseite.diary.ru/p221714257.htm
День 13. Омегаверс/МПРЕГ. Я принял решение. dunkelseite.diary.ru/p221714277.htm
День 14 Нечисть. Дезертир и реставратор. dunkelseite.diary.ru/p221714302.htm
День 15. Фэнтези. Не расцепимся. dunkelseite.diary.ru/p221714309.htm
День 16. Ревность. Самодеятельность. dunkelseite.diary.ru/p221714312.htm
День 17. Ангст. Ложечка. dunkelseite.diary.ru/p221714343.htm
День 18. Кофешоп АУ. Кофе, котики и блюз. dunkelseite.diary.ru/p221714359.htm
День 19. Сонгфик. Трофеи dunkelseite.diary.ru/p221714364.htm
День 20. Психотравмы. Привязанность. dunkelseite.diary.ru/p221714384.htm
День 21. РеверсАу. Великая сила искусства. dunkelseite.diary.ru/p221714396.htm
День 22. Фиктивные отношения. Прошлое забудь. dunkelseite.diary.ru/p221714421.htm
День 23. Другие профессии. Восьмое ноября. dunkelseite.diary.ru/p221714430.htm
День 24. Первое свидание. Ужин со звездой dunkelseite.diary.ru/p221714440.htm
День 25. Измены. Все девушки смотрят на меня. dunkelseite.diary.ru/p221717270.htm
День 26. Путешествие. Гуд бай, Америка. dunkelseite.diary.ru/p221717276.htm
День 27. Средневековье. Из жизни в сказку. dunkelseite.diary.ru/p221728649.htm
День 28. Модерн АУ. Мультики. dunkelseite.diary.ru/p221728653.htm
День 29. Праздники. Семейные торжества. dunkelseite.diary.ru/p221728660.htm
День 30. Совместный быт. Пять непарных носков. dunkelseite.diary.ru/p221728663.htm
День 31. Свободная тема - Спор. Старый анекдот. dunkelseite.diary.ru/p221728672.htm


MAKE LOVE NO WAR

запись создана: 06.08.2023 в 00:08

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: День 31. Свободная тема - Спор. Старый анекдот.
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Миха/Андрей, Ренегат/Андрей, Балу, Поручик, Яша
Рейтинг: PG-13
Жанр: слэш, ER, сомнительный юмор
Честно сознаюсь, я настолько долбоёб, что VPN у меня нет, темы списывала у соседей как смогла, и как выбирается свободная - понятия не имею. Поэтому первое, что на ум пришло.
Не выдержала и написала то, про что кидала заявку.
Вот эту ficbook.net/requests/682634
Напишите кто-нибудь, плиз )))
Если кого тема покушающегося на Княже Ренегата тоже волнует, есть впроцессник "Яблочно разливное", который мне оч зашёл ficbook.net/readfic/13645831

Выпивка, наверно, была палёная. Испортили ихнюю Америку наши эмигранты. Или надо было внимательнее читать этикетку, на которой плясали точки вместо мелких буковок, мало ли каких кактусов туда могли добавить. Реник и сам не понимал, как его так развезло, что вместо несения Шопенгауэра в массы он начал жаловаться на жизнь Поручику.
- Стоит такой весь из себя, не то Байрон, не то Дракула, на его фоне все... ик! теряются нахуй. А вы ребята попроще, такие свойские, - он помахал пальцем, - да только не свойские нихрена! То ли я для вас слишком умный, то ли чё... ик! Второй год тут играю, а своим так и не стааааал, - палец снова качнулся. - Ст... ик! стеночка какая-то.
- А, так это... - Поручик оглянулся и наклонился ближе к уху Ренегата. - Тут ведь главное что? Главное - Князю понравиться.
- А Горшооок? - расстроенно протянул Реник. За Горшка было обидно, но Поручик знаком был с ними с самого начала, наверно, лучше знал. И сейчас, на задах дешёвого американского мотеля, Ренику должна была открыться великая тайна. Прямо-таки сакральная.
- Горшок-лошок... Князь ими всеми вертит как хочет, а почему?
- Почему? - с пьяной тупостью переспросил Реник.
Поручик замялся и снова заоглядывался.
- Ты видел, как он вечно дуриком скачет? Он же любого заездит.
- И?
- А у Михи герыч, вот тебе и "и", - выдал Поручик, как будто это всё объясняло.
Реник потряс головой и вопросительно уставился на него.
- Не понял, что ли? Это что-то вроде мужского клуба "удовлетвори Князя так, чтоб он от недоёба на всех не кидался".
- И ты? - Реник отодвинулся.
- Не, бог миловал, зато сижу за своими барабанами как в танке, - Поручик хлебнул из горла, потом затянулся. - Короче, Миха с Балу как-то справлялись, Яша время от времени помогал. А теперь Миха не тянет, Яша... Княже ему в последнее время не даёт, капризничает, то ему не так, это не этак, блядь, без Михи, - Поручик плюнул под ноги, потом снова оглянулся. - Балу заебался уже.
- Да лан? - Реник тоже сделал несколько глотков. - Как они подписались ваще на такое?
- Не в курсе, что у него там из жопы светит, только Балу с Гаврилой стрелялись насмерть в своё время из-за неё. Но, вишь, нашего неуёмного на всех хватает. Большое у него... сердце, - Поручик опять нервно оглянулся.
- Чё ты на измене? - Ренику надоели его постоянные зырканья.
- Да если он меня спалит, мне кранты, - Поручик сделал затяжку. - И тебе... не поверит, что ты это от чистого сердца.
- Да что это-то, что это-то! - вскинулся Реник. - Что это-то сразу! Да я бы никогда!
- Я так и понял, - Поручик затоптал окурок, похлопал Реника по плечу и пошёл в сторону входа, оставляя гитариста допивать в раздумьях.
За углом Поручика ждали давящиеся от смеха Яша и Балу, на которых он, собственно, и оглядывался, читая их тайные знаки. Все трое обменялись хлопками по ладоням. Не заручившись поддержкой друзей, Поручик не стал бы гнать на них такое. Вместе всё и придумали.
- Всё слышали?
- Ага. Сожрал и не подавился, - Балу отдал Поручику американскую десятку.
Дорога длинная, Миха тухлый и не отжигает, Князь, совершенно озверевший, своё единственное сокровище пасёт, а тут какое-никакое развлечение. Заодно и посмотрят, какое ещё говно из Реника полезет. Мутный он, чего уж скрывать.
- Подкатит к Князю, - протягивая руку, сказал Балу.
- Гаситься начнёт, - положил ладонь сверху Яша.
- На его место полезет. А чё, - Поручик пожал плечами. - Должен у меня быть третий вариант по приколу?
*
Вначале Яша ходил довольный и требовал деньги на бочку, а остальные просили подождать до конца тура хотя бы. Потом потирал руки уже Балу, Поручик напоминал - до конца тура, а Яша его поддерживал из принципа.
При полном похуизме Михи Князь от Рениковских подкатов сперва ожил, постепенно понял, откуда дует ветер, и с каждым разом всё менее вежливо снимал с себя загребущие руки. Ребята делали промежуточные ставки - на сколько дней хватит терпения у Князя, с какой руки он врежет Ренику и всё такое. В итоге разведка в лице Поручика донесла, что Князь довёл до сведения Реника всё, что про него думает, причём, по ходу, вежливо и без рукоприкладства.
- Он мне пожаловался, а я сказал, что не давал гарантий, что Князю зайдёт.
Парни тогда поржали, но денег под конец поездки всё равно ни у кого не было - это же Америка, когда они сюда ещё попадут, а дома всё ещё бедненько, так что закупились на все. Потом всё закрутилось как-то, и снова эта тема всплыла, когда Балу съезжал в Америку, а Ренегат уже мостился на его место и копал под Князя.
- А все ж в итоге правы оказались, - заржал Яша. - Скажи, Балу? Кто теперь кому должен?
- Слышь, Пор, у тебя есть ощущение, что задаром дерьма наелись?

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: День 30. Совместный быт. Пять непарных носков.
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Миха/Андрей
Рейтинг: PG-13
Жанр: слэш, ER, флафф

- Осталось че после вчерашнего?
- Ну так... - Миха методично осматривает тарелки, прежде чем печально скинуть их в ведро с надписью "2 зал". В сухом остатке - заветренный сыр, надкусанный и подсохший хлеб плюс полбутылки водки.
Князь под плюющимся краном пытается отдраить пустые бутылки, пока Миха "кашеварит", грустно провожая глазами каждый непригодный кусок.
Лампочка покачивается под слишком высоким потолком на длинном шнуре. Лампочка голая, а сквозь побелку вокруг шнура проступает позолоченная лепнина.
На солидной чугунной батарее сушатся пять непарных носков. К батарее впритык стоит единственная мебель в доме - спертая у чужого подъезда лавочка без спинки. Миха с Андрюхой прекрасно на ней вдвоём умещаются, когда приходит пора спать, и не только, - проверено неоднократно. Лавочка вся в надписях, пресловутое "Миха+Андро" на ней тоже есть - друзья постарались, даже не зная, насколько близки к истине.
Стены тоже в надписях, даже та, которую Князь обещал покрасить, а вместо этого разрисовал.
Что ни вечер, народ стягивается к ним, как прилив накатывает на берег моря, оставляя с утра свои "сокровища". Андрюха драит бутылки и думает, что ни за что не променял бы такую жизнь на мамины котлетки, потому что здесь его Миха.
*
Провинциальная гостиница сильно так себе. На полах протёртый линолеум, кресла продавлены, кровати узкие, шатаются и скрипят, но это не мешает Михе с Андреем втиснуться на одну и раздолбать её ещё больше, благо селят их так и так в одном номере. Миха, всегда непритязательный в быту, мёрзнет в стареньком свитере. Андрей подкармливает его с утра салатиками в пластиковой упаковке и местным пивом средней паршивости.
Пять непарных носков ухмыляются с батареи - стираться в долгих поездках так или иначе приходится. Один нагло подмигивает дыркой от большого пальца.
Жëны - дома. Хотя... где Миха, там и дом?
Пацаны заваливаются к ним, звеня посудой, ещё до обеда. Андрей думает, не придётся ли ему вынимать осколки этой посуды из ступней Михи под ругань местных уборщиц, и чтобы немного отвлечь его, предлагает снять очередную "шизу".
*
Хуже всего было, когда их совместный быт состоял не из стирки и салатиков, не из споров, кому достанется последний целый носок, а из приходов, ломок, отходняков, больниц. Андрей был как солдат на посту, несколько лет не расслаблялся даже напившись. Проследить за Михой, отловить, найти, если сбежал. Заставить его соблюдать режим, вовремя есть, закидывать таблетки. Привести в чувство, отмыть, сдать в больничку, скрутить, если разбуянился. А когда вроде бы всё наладилось, не выдержал, сорвался и хлопнул дверью.
Это была их самая долгая разлука, не считая армии. И всё равно Андрей его продолжал любить и чувствовал. Как вначале было ещё ничего, потом хуже и хуже, и однажды сердце защемило так, что сорвался и примчался, еле успел.
Где были все остальные? Там им и остаться.
И как будто мир на место встал. Зачем, зачем они с Михой так мучились по отдельности?
*
Миха вытаскивает из сверкающего барабана стиралки пять непарных носков.
- Они нас преследуют. Они над нами издеваются. Я совсем не то загружал, понимаешь?
Андрей высовывается с кухни, на одной руке варежка-прихватка. С кухни вкусно тянет жарящимся мясом. На столе стоят салатики, как положено. И сыр с колбаской. И хлеб - свежий.
Собачки выбегают следом за Андреем, смотрят на Миху почти такими же, как у него, большими и влажными глазами. Кот, пользуясь случаем, лезет на стол и мучительно выбирает между колбасой и сыром. Наконец останавливается на колбасе.
- Андрюх, опять настряпал, как будто мы гостей ждём, - Миха развешивает носки, какие уж есть, на полотенцесушитель.
- Не ждём, Мих, но обязательно кто-нибудь завалится.
- Андрюх, а чего они к нам вот так ходят?
- А ты не рад как будто выпить, на уши присесть?
- Да чё ты, ё-моё, они ж друзья наши. Ну так чё?
- Знаешь, что Яша мне сказал? Хорошо у нас потому что. Смотрит на нас с тобой, и как-то тепло становится. Столько, говорит, лет вместе, столько дерьма друг от друга схавали, как только не жили, а вот, не расцепились.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: День 29. Праздники. Семейные торжества.
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Миха, Андрей, Михино семейство
Рейтинг: PG-13
Жанр: слэш, ER. Драма.
Вечер в гостях у родителей.
Хоум, свит хоум Т_Т

- Мишенька, ты приходи, пожалуйста, - просит, почти умоляет муся. - Посидим все вместе, мы же семья.
- Мусь, давай я лучше один зайду потом, когда отца не будет, а то он начнёт опять...
- Мишенька, я поговорю с ним, он не будет. Пожалуйста, всё-таки день рождения мой. Хочу собрать вас всех вместе, вы же самые близкие люди для меня. Знаешь, как мне больно, когда вы ссоритесь. Лëша вот обещал с Аллочкой и Кирюшей быть. И ты... - муся лелеет тайную надежду, что после Анфисы он наконец найдёт себе хорошую девушку, - можешь прийти не один.
Она уговаривает и уговаривает, давит на Мишу, и тот в конце концов соглашается.
Они приходят позже Лëши с семейством, но раньше отца, у которого, как всегда, что-то на службе. Андрей вручает имениннице огромный букет белых роз. Она принимает цветы, ахает и охает над ними, и давит лëгкое недоумение от того, что Андрей, конечно, близкий друг семьи, но не совсем то, что она имела в виду. Впрочем, это же Миша.
- Пойдем, Андрюша, поможешь мне достать вазу сверху.
Миша заходит в зал, где Лёша пытается справиться с маленьким ураганчиком по имени Кирилл. Алла ушла помогать мусе на кухню, резать салатики и немного сплетничать. Братья заводят разговор о музыке, уходят в философию и политику, Кирюша ноет и теребит их. К счастью, возвращается Князь, которого не припахали к салатикам и чистке картошки, и у ребёнка образуется личный сказочник, готовый разыгрывать целые представления и дурить на полную.
Когда наконец приходит Юрий Михайлович, в квартире дым коромыслом. Лёша с Мишей, уже подвыпившие, терзают гитару. На кухне хохочут Алла с Татьяной Михайловной. Из бывшей комнаты братьев появляется раскрасневшийся Князь - на четвереньках, с Кирюшей на спине, встаёт на дыбы, закусив старый ремень, и ржёт.
- Здрасьте, Юрь Михалыч!
Тот переводит глаза с лишней пары гадов на это безобразие. А уже готовил целую тираду для Миши по поводу его новой девушки, которую обещала муся. Надо полагать, к гадам должна была прилагаться не гимназистка. А к ним прилагается вообще Андрей. С одной стороны, он, конечно, помогает Мише держаться в рамках, а с другой, без него "Контора" развалилась бы, а не выросла в то, во что выросла. И Лёшу бы с толку не сбили. Стоп, а что Князев вообще тут делает? У них семейное мероприятие. Юрия Михайловича завели ещё на службе, и новые Мишины просчёты падают, так сказать, на свежие дрожжи.
Он движется по квартире, как мрачная, медленно накрывающая туча, заставляя стихать разговоры и смех. Андрей с Кирюшей убираются обратно в комнату. Просто детский сад, и этому человеку без малого тридцать... Букет для жены оказывается скромнее Мишиного, и это раздражает. Сыновья... Один в чёрном весь, как будто не на день рождения, а на похороны явился. Другой растрёпанный, не стрижен, не чëсан, одет в какую-то рванину. А о чëм они разговаривают - это ж вообще слушать невозможно.
- Давайте, убирайте гитару. Мусенька, садимся.
Он вертит в руках виски, принесённый Мишей. Виски, в принципе, неплохой, но Юрий Михайлович убирает его и достаёт подаренный на службе. Татьяна Ивановна с Аллой тащат салатики. Подтягивается Андрей, на шее у него Кирилл, хихикающий и норовящий закрыть своей "лошадке" глаза ладошками. Князь притворно врезается им в люстру. Кирюша радостно визжит. Юрий Михайлович морщится - его дети так себя не вели.
Ребёнок с неохотой переезжает с Андреевых плеч на старый высокий стульчик, переживший не только Мишу и Лёшу, когда-то уже не новым купленный с рук. Они обсуждают стульчик, советское-на-века, трудную жизнь на Дальнем Востоке. Сервиз обсуждают, японский, как доставали его с трудом, и тот, что в серванте, и тот, что на антресолях, осевшие теперь ненужным грузом: дети, для которых копили, категорически не берут. Разговаривают в основном родители и Алла. Лёша с Мишей молча едят, уткнув носы в тарелки и скупо отвечая на вопросы матери об их жизни. Князь продолжает игру с Кирюшей, на этот раз вокруг тарелки с едой, будто не замечая строгого взгляда Юрия Михайловича. Все дружно пьют за именинницу, за родителей, снова за именинницу - каждый должен сказать тост.
Когда очередь доходит до Миши, тот запинается, медленно пытаясь подобрать слова, ещё труднее делать это под строгим, пристальным взглядом отца (как ты сидишь? выпрямись! на мать смотри, а не в стенку! что ты блеешь, как козёл? так и знал, ничего у тебя не выйдет!) Андрей прикладывает палец к губам, давая Кирюше знак молчать, а другую руку успокаивающе кладёт Мише на бедро. Юрия Михайловича почему-то цепляет этот жест.
Миша худо-бедно справляется. Он бесится не хуже отца с самого момента его появления. Вроде бы ни тот, ни другой, ничего особенного не делают, но между ними столько всего, что оба сидят разъярённые, тяжело дышащие, раздражаясь от малейшего чужого движения, от каждого слова.
- Мишенька, а оливье ты попробовал? Я сделала, как тебе в детстве нравилось, с яблочком.
- Да, мусь, - бубнит тот, после переглядываний с Андреем добавляет: - Очень вкусно.
- Помидорчики пробуйте, свои, с дачи, - Татьяна Ивановна пытается подтолкнуть застопорившийся разговор.
- Да вы просто волшебница, вырастить в нашем климате такое, - самым обволакивающим тоном выдаёт Андрей. - Давайте я за вами поухаживаю. Селëдочки?
Под суровым присмотром отца семейства разговоры жухнут, и только на тарелке мелкого продолжается начатая ещё Князем морская битва между лодочками красного и зелёного перца. За зелёных командование переняла Алла.
- Наверно, горячее надо подавать, - спохватывается именинница. - Андрюшенька, поможешь блюда принести? Смотри, там сзади тебя в серванте, да, вот эти, бери и пойдём.
Князь выбирается из-за стола, по дороге подняв Лёшу и Аллу, отправляется на кухню за курой и картошкой (молоденькой, со своей дачи!).
- Пойдём покурим, - кивает отец Мише, и они выходят на балкон.
- Чë? - агрессивно спрашивает Миша с порога.
- Что за "чë"? Ты с дерева слез, что ли? Выглядишь как охламон...
- Так чë ты хотел-то?
- Я что, просто с сыном своим поговорить не могу?
- А чë, там нельзя было?
- При посторонних?
- При ком? - Миша нехорошо прищуривается.
- Клоуна ты этого зачем приволок? Муся ждала тебя с кем-то... близким.
- Андрюха мне не посторонний. Он самый близкий для меня человек, понимаешь, да?
- Ты совсем дурак? Не соображаешь, что несёшь?
- Это ты не соображаешь, - Миша вдавливает окурок в перила, игнорируя пепельницу. Лицо у него злое - обычно мирного Мишу умеет разозлить по-настоящему только один человек.
И этот человек сейчас стоит, пытаясь осмыслить то, на что закрывал глаза. Все эти перемигивания, перешëптывания, тайные знаки и шутки на двоих. Рука на бедре. Как они с Андреем сидят, прижавшись плечами. Как подкладывают друг другу салатики. Как с детства днюют и ночуют друг у друга. Это их вечное "мы" по поводу и без повода. Князь то, Князь сë, Анфиса была, да сплыла, как тень по их дружбе побежала и истаяла. Он же следователь, в конце концов, но предпочитал не видеть очевидного, потому что это его сын.
- Ещё этой мерзости в моëм доме не хватало, - вырывается у Юрия Михайловича.
Миша вспыхивает как спичка.
- Мы и не рвались к тебе особенно. Уже уходим.
- Не смей портить матери день рожденья! - рычит на него отец. - Не смей впутывать её в эту грязь, хватит с неё твоих безобразных выходок! Возвращайся за стол немедленно!
Но Миша уже как взявший разгон поезд. Он врывается в комнату, с грохотом распахивая балконную дверь, и Кирюша с перепугу начинает плакать. Князь стоит в дверях комнаты с блюдом исходящей паром картошки, только кокошника не хватает. Муся, переставлявшая посуду на столе, чтобы освободить место для горячего, поднимает испуганные глаза и беззвучно обращается к мужу: "Юр, ну я же просила!"
- Андрюх, поставь это куда-нибудь, уходим!
Миша практически силой вынуждает Князя опустить блюдо на журнальный столик (лакированный! без подставки! три месяца по записи ждали! ты только портить умеешь! ни копейки не заработал!)
На глазах у взбешённого Юрия Михайловича и растерянно мечущейся Татьяны Ивановны эти двое снова переглядываются, обмениваются им одним понятными сигналами и начинают шнуровать свои невозможные боты.
- Мишенька, куда же ты, останься, прошу тебя. Мать тебя просит, как же так, ведь день рожденья, мы все...
- Хватит, - обрывает её муж. - Ночная кукушка дневную перекукует.
- Юра... Андрюша? Мишенька? Куда же вы... Юра, о чëм ты?
- Да в лифте зашнуруешь, - Миша пихает Андрею в руки косуху и вытаскивает его на площадку.
Не сговариваясь, они берут пиво и оккупируют лавочку в ближайшем сквере. Миша кладёт голову Андрею на плечо, не говорит ничего, только сопит, вздыхает и периодически косит на него чёрным глазом. Андрей обнимает его успокаивающе и с пониманием вздыхает в ответ.

@темы: фанфики, Король и Шут

---

Название: День 28. Модерн АУ. Мультики.
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Миха, Андрей
Рейтинг: G
Жанр: джен, юмор
По мотивам реальных событий.
Что уж выросло. Автор стар, как говно мамонта, и чуть было не зарядил с отчаяния шнягу о современном мироощущении живых артефактов прошлого.

"Кто-то просто краску слишком часто нюхает".
"Магия кристаллов... знаем мы эти кристаллы в зип-пакетах".
Страничка у Князя действительно отдавала безумием и психонавтикой.
Миха когда-то нашёл его по странноватым комиксам про нечисть. Кроме комиксов на страничке оказались и стихи, то, что надо стихи! Горшок притащил Князя в свою группу. С тех пор группа раскрутилась, комиксы превратились в 3D мультики с музыкальным (Михиным!) сопровождением, и к их сюжетам добавились похождения незадачливого рокера.
Кроме мультиков Князь снимал короткие смешные ролики. Юмор у него был специфический, но Михе прямо заходил.
А ещё Князь любил портить стены. Выкладывал постоянно свежие видео - вот они с пацанами рисуют, стоя на узеньком карнизе моста. Вот свешиваются с древней водонапорной башни, как заправские альпинисты (после краткого инструктажа одного из участников, слабоумие и отвага). Вот они съездили на выезд с "фирмой" и расписали целую набережную. А вот писали "Зенит-чемпион" вдоль железнодорожных путей, прятались от поездов в тесном "улове" и красили проходящие поезда, выставив из него кисти.
Отдельной темой была война за стены. Князь тусил с футбольными фанатами, а разные "фирмы" по очереди перекрашивали чужие граффити, норовя отуродовать эмблему врага и забабахать что-нибудь обидное. В ста процентах случаев это сопровождалось дракой и маски-шоу.
Когда первый раз Князь взял Миху с собой на акцию, он шутил, что раз ноги длинные, то можно. Главное, не запутаться в этих самых ногах, что для Михи было плёвым делом, так что на самые стрёмные мероприятия его брали не часто.
Больше всего ему понравилась акция посреди леса в непонятной бетонной заброшке. Князь высмотрел на помойке шкаф и родил колоссальную идею. Как они с пацанами мучились, доставляя тяжеленный деревянный шкаф до намеченной точки, было трудно описать приличными словами. А на месте этот лакированный гроб разрисовали и торжественно сожгли, подчёркивая бренность и мимолётность искусства (под специально написанную Михой музыку, конечно, в живом исполнении их группы).
Как будто не сам Князь написал про художника, в чьих творениях сохранились жители городка.
Так вот, совершеннолетие Михи Князь решил отметить, посвятив ему эпичное настенное полотно. В тусовке все знали, с кого он рисовал своего рокера. Жертвой должна была стать одна из опор моста в новом районе. Чистенькая такая, новенькая, беленькая, только-только после ремонта. Михе полагалось наслаждаться процессом и снимать его.
По дороге Князь в который раз объяснял Михе про особенности краски разных фирм и размер сопла, а тот кивал, почти не слушая, болтал разные баллоны, сравнивая звук стука шарика о стены и размышляя, куда бы это приспособить.
Они уже выбрали опору и Князь разглядывал её, прикидывая, откуда лучше начать.
- Князь, менты, - заметил Миха приближающуюся машину.
Они зашли за колонну. Машина сделала круг и подъехала с другой стороны. Ребята снова решили зайти за колонну, но машина остановилась, и мент вразвалочку направился к ним, помахав рукой.
- Спалились, блядь! Валим! - Князь дëрнул Миху в сторону многоэтажек.
Дворы, гаражи, пути какие-то. Рванули вбок - опять гаражи и пути. Да, надо было лучше изучать пути отхода. Сзади слышался звук сирен. Метнулись между двух длинных домов - навстречу выбежали какие-то ещё ребята.
- Там менты!
- Там тоже, блядь!
- Ну пиздос.
Князь ещё и от армии шкерился.
Стражи порядка взяли их в клещи.
- Чë мы такого сделали? - заныл Миха, когда всех заставили предъявить паспорта.
- А вы что-то сделали?
- А чё вы тогда за нами погнались?
- А зачем вы от нас побежали?
Князь с нехорошим чувством ждал момента, когда его попросят открыть сумку. Краску было жалко, как раз запасся, чтобы прям сразу всё сделать хорошо.
- Ну что ж, вы свободны, Андрей Сергеевич. И вы, Михаил Юрьевич. С днём рождения.
- Спасибо, конечно. А что это вообще было? - наконец отмер Князь.
- У нас плановый рейд по несовершеннолетним, гуляющим ночью без присмотра.
- А-а-а.

- Ну что, Михаил Юрьевич, с днём рождения тебя, - толкнул его в бок Князь, отойдя от ментов подальше. - Пошли, пока они здесь разбираются, как раз успеем.

Для любопытных

Комиксы про рокера действительно существуют
dzen.ru/media/uspex/12-komiksov-o-neudachlivom-...
Похож, да?

@темы: фанфики, Король и Шут