Надевает он гамаши, 
Говорит: "В пизду! Параша!"

Это про то, как мы с мелким мерили гардероб старшего. Да и вообще про поход с ним по магазинам.
Мало того, что у человека предпочтения поменялис с пожарно-красного на ядовито-зелёный. Мало того, что в одежде у них кардинально разные вкусы. Ему нигде ничего не нравится, от магазинов быстро устаёт, начинает гнусить и выпрашивать еду. 
        
Старший любил шмотки - этот любит пожрать. Куда это всё девается, непонятно. Самый мелкий и худой в классе, не считая того одноклассника, который просто не растёт. Ещё бы бегал, так весь день у компа   
  

@темы: дурдом

---

Нытельное

Дома её встречали из отпуска: неоплаченные счета, немытая посуда, некормленный кот.
Не говоря о том, что успели наворотить на работе.

На самом деле пиздец на работе усиливается и усиливается. Зарплату не индексировали. Премию зажимали год, потом из квартальной сделали полугодовой, потом пообещали, что наконец дадут полугодовую нормальную - срок пришёл, а премию перенесли на неопределённое время. Поменяли штатное расписание, и теперь я хз кто, хотя формально название должности то же. А остальным поменяли на более интересные. Обещали оставить тот же функционал. Я рада безумно делать то же, что и все, и считаться принеси-подай. И чтобы потом мы в зарплате разошлись. Ни дня после этого я не работала только на своём участке. Полномочия у меня какого-то хрена отобрали, потом со скандалом вернули что-то ущербное, но как раз к тому моменту отключили их в нашей системе. Те, что поближе ко мне, уже воют, потому что им, соответственно, работы прибавилось.
Перед отпуском начальница снова пряталась от меня и передала через других людей, что заменять меня будет совсем неожиданная личность (что имело ожидаемые последствия), и всё это за полчаса до отпуска. Потому что - потому что нам поставили программы-следилки, обещают наказывать тех, кто не работает, и вот у моей коллеги вышло меньше всех отработанного времени, и ей решили так помочь. Она, конечно, тоже не дура, взяла несколько дней за свой счёт, потом плановый отпуск, из которого, возможно, и не выйдет. Работала в итоге из отпуска за свой счёт ))) Надеялась она, что сократят её, но у нас тоже не дураки сидят. Под сокращение кучу бабок надо вывалить. Сам беги, а то и под дисциплинарное взыскание подведут, ещё должен останешься. 
Одного моего руководителя, который раскатал губу, родил второго ребёнка и ввязался в строительство дома, попросили вон. Потом согласились принять на другую должность - но с увольнением. То есть лишили всех бонусов за непрерывный стаж в компании, в том числе и медицинской страховки, и пенсионных отчислений внутренних, и бог знает, чего ещё положено на его уровне.
И как вишенка на торте - все обязаны привиться и выйти в офис. А если ты не привит, то будут иметь тебя во все щели. Я вот не хотела прививаться в принципе и особенно перед отпуском, с трудом выгрызла медотвод на месяц. Да, мне нельзя, но и им за медотводы нагорает. Сегодня пошла сдаваться на прививочный пункт  - и надо же, мне отказали с порога. Правая рука не знает, что делает левая, как водится. То есть формально мне нельзя, но иметь меня всё равно будут.
Нет, это, в общем-то, не всё. Я имела беседу с своей начальницей, которая убеждала меня не скандалить с верхним руководством и пряталась от меня две недели. Она била себя пяткой в грудь, что пока она здесь, нас никто не тронет, у меня ничего не изменится, что до декабря она договорилась. А потом выясняется, что в сентябре она уходит в декрет, а в офис мы выходим ещё раньше. 
Эта новость была объявлена людям через ватсап вечером воскресенья, предшествующего выходу. Я в это время была уже в Волгограде, но отпуск был отравлен нахрен.
Мне уже пару месяцев хочется послать всё и всех.
Подумываю кардинально сменить специальность, но, во-первых, там, где учат, просят денег и надо сдавать то, что я после школы/института радостно выкинула из головы, а где не нужно, там, соответственно, и не учат ничему. А во-вторых, второе высшее педагогическое для меня, экономиста, звучит как пять лет геморроиться, чтобы перейти в категорию бесправных и безденежных.  
А учить народ рукоделию мне понравилось. А если оставаться там, где я есть, мне врачи предлагают сразу выделить побольше на антидепрессанты. Но чтобы выйти преподавателем на работу, а не в гости, нужна бумажка об образовании и прививка ))))
А ещё... а ещё я когда-то давно поступала в пед, на иняз. С треском провалилась на профильном экзамене, на немецком устном ))) Через год сдала письменный на десятку, но уже в другое место. Сейчас я, пожалуй, с места сдала бы английский, русский, может, географию. Но не математику, биологию и обществоведение, прости господи, хотя за спиной высшая математика, сестринское дело, диплом техника-садовода и куча всякой шелупони вроде основ философии, основ психологии, экономики во всех видах и чуть ли не истории партии.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Бета снова прослезилась
Только держа на руках умирающего, истекающего кровью любимого Ведьмак понял как выглядит Юлиан внутри.

---

Тоже с ЗФБ-2021

Название: Прощальный подарок
Автор: Тёмная сторона силы
Бета: Kerr Avon, Felis caracal
Размер: драббл, 798 слов
Канон: А.М. Волков
Пейринг/Персонажи: Элли, Страшила, Железный Дровосек, Храбрый Лев, Стелла, Виллина
Категория: джен
Жанр: дарк?
Рейтинг: G - PG-13
Предупреждения: нет
Краткое содержание: Возвращаясь в Большой Мир, Элли кое-что оставила в подарок Волшебной Стране.
Примечание: На спецквест, тема «Катастрофа»


1
- Мама, мамочка! Как я по тебе соскучилась! - Элли потянулась, чтобы обнять маму, но руки вдруг показались такими тяжёлыми.
- Наконец-то ты пришла в себя. Лежи, лежи, девочка моя, ты совсем слабенькая.
- Мамочка, я должна столько тебе рассказать! Я была в таком чудесном месте, там Тотошка умел разговаривать, а наш сосед, бакалейщик Гудвин, был волшебником и правил Изумрудным городом.
Мама оглянулась, и Элли, у которой до сих пор было мутно перед глазами, заметила стоявшего рядом с кроватью хорошо одетого пожилого мужчину. Видно, дело было совсем плохо, если родители потратили последние сбережения на лечение.
- От сильного жара бывают разные видения, - со всей солидностью пояснил доктор. - Какой сегодня день, деточка?
- Не знаю, - сказала Элли. - Когда ураган унёс наш домик, был понедельник, двадцатое июня. В Волшебной стране я была недели две, но, может быть, время здесь и там течёт по-разному?
- Бедная моя, - мама погладила её по волосам. - Когда мы нашли тебя, ты была без сознания. Думали, с тобой нервическая лихорадка. Но ты несколько дней лежала в жару, а потом оказалось, что у тебя ещё и ветрянка.
- Вот он, твой Изумрудный город, - улыбнулся доктор, приподнимая руку Элли, и та увидела покрывающие предплечье зелёные пятна.
- Это не простая болезнь, это месть! - жарко заговорила Элли. - Знаете, ураган тоже был волшебный, Гингема решила погубить весь человеческий род, а её же ураган - раз, и приземлил наш домик прямо ей на голову! Только мокрое место осталось. Или её сестра, Бастинда...
- От неё ты тоже оставила мокрое место? - скептически поинтересовался доктор.
- Да, - с обидой ответила Элли, продолжая рассматривать свои руки.
- Ты неделю в горячке провалялась. - Мама вздохнула и принялась жаловаться, что теперь пришлось совсем переехать в ураганный погреб и, может быть, они так и останутся в нём зимовать. - Но, слава Господу, ты жива и поправляешься, моё солнышко.
- А в Волшебной стране меня бы сразу вылечили. Там вообще никто не болеет! - заявила Элли больше для доктора, потому что нечего задирать нос и смеяться над ней, как над маленькой.
2
Страшила собрал в Изумрудном городе что-то вроде военного совета, хотя враг был неизвестен, невидим. Стены не были для него преградой, и он захватывал всё больше территорий. Поэтому и Железный Дровосек, и Смелый Лев, и Стелла, и Виллина прибыли по первому зову. Они уже знали о творящемся от зверей и птиц.
- Уважаемая Виллина, - обратился Страшила к волшебнице Жёлтой страны, - ваша Книга говорит что-нибудь о том, как избавиться от постигшего нас проклятия? Кто мог его наслать? Это отсроченная месть Гингемы или Бастинды? - Он глянул на Стеллу, приглашая к ответу и её. - Или появилась новая злая сила? Мы остались без Гудвина, и кто-то решил, что мы беззащитны?
- Огненное проклятие поразило и Фиолетовую страну, - хватаясь за сердце, добавил Железный Дровосек. - Людей как будто сжигает невидимый огонь, они покрываются страшными волдырями, и некоторые уже умерли. А у выживших остаются шрамы.
- Целые семьи умерли, - Страшила заплакал, и слёзы потекли по лицу, размывая краску.
- Наррод ррропщет. - Кагги-Карр, сидевшая на окне, склонила набок голову. - Говоррят, зачем было убивать Гингему и Бастинду? Врррред от них был, но после их смеррррти началось прррросто безобрррразие! Ррругают Элли.
- Как им не стыдно! - воскликнул Железный Дровосек. - Элли спасла всех нас, и стыдно валить на неё зло, сделанное чужими руками! Она тут ни при чём!
Виллина и Стелла нетерпеливо переглядывались уже минут пять, ожидая, пока словоохотливые правители выговорятся.
- В том-то и дело, что при чём, - вздохнула Виллина, доставая из складок платья волшебную Книгу и увеличивая её. - Я уже видела такое в Большом мире.
- Я тоже видела, - заявила Стелла. - Девочка ни при чём. Болезнь рождается от ядовитых миазмов, исходящих из почвы. Следует покинуть заражённые районы и переждать, пока воздух очистится.
- Следует иногда снять розовые очки и поглядеть, что нового творится в Большом мире, - наставительно сказала Виллина. - Ветряная оспа - инфекционное заболевание. Маленькие существа перелетают по воздуху от одного жителя к другому, поселяются в нём и отравляют его своим ядом. Элли принесла их к нам из Большого мира.
- Но она же не хотела! - продолжил настаивать Железный Дровосек, поправляя лицо Страшиле.
Не успели рот и глаза просохнуть, как правитель Изумрудного города подбежал к Виллине и заглянул в её книгу.
- Лечение симп-то-ма-ти-ческое, - прочитал он. - Им-му-ни-тет... Му-ти-ру-ет... Что же с нами теперь будет?
- Когда предки Элли прибыли из-за Большого моря на земли за Кругосветными горами, - вздохнула Виллина, - они привезли с собой смерть для тех, кто жил здесь до них.
- Наши доктора только раны лечить умеют, - с надеждой глядя на Виллину, сказал Железный Дровосек. - Дают больным маковое молоко, чтобы сильно не мучились, да мажут волдыри маслом.
- Надо срочно искать лекарство, пробовать всё подряд. Купить у рудокопов Усыпительной воды и давать тем, кому хуже всех. - У Страшилы из головы полезли иголки. - У нас в городе за больными уже почти некому ухаживать.
- Звери готовы прийти на помощь! - выступил вперёд Смелый Лев. - Звери не болеют!
- В Большом Мире - да, но кто знает, насколько вы здесь ближе к людям... - печально произнесла Стелла.
- Му-ти-рует, - повторил незнакомое слово Страшила. Ему вдруг показалось, что на тряпичной руке проступило какое-то странное пятнышко.

@темы: Волшебная страна, фанфики

---

Рамерийские фики с ЗФБ-2021

Название: Кау-Рук узнаёт последним
Автор: Тёмная сторона силы
Бета: Kerr Avon kerravon.diary.ru/
Размер: драббл, 340 слов
Канон: А.М. Волков
Пейринг/Персонажи: Ильсор, Кау-Рук
Категория: джен
Жанр: драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: упоминаются псевдомедицинские процедуры
Краткое содержание: способы улучшить неудачную вещь бывают разные
Примечание: нет

- Что-то вы какой-то бледноватый, - забеспокоился Кау-Рук примерно через месяц обратного полёта. - Солярий пропускаете? Не высыпаетесь? Всё думаете о революции?
Ильсор отмахнулся, засмеялся.
А бледность становилась всё заметнее, густые чёрные волосы как будто тоже стали выцветать. Наверно, ещё и сыпались, иначе зачем бы Ильсору обрезать их так коротко? Может, он на Беллиоре что-то подхватил? Или залез в опасную зону, проверяя корабельные системы? Натравить бы на него Лон-Гора, да тот мирно спал в капсуле. Может, нужно было и Ильсора в анабиоз уложить? Вдруг он полёт так плохо переносит?
А ещё глаза вдруг из тёмных, как спелые вишни, стали сперва светло-карими, а потом зеленовато-карими.
- Вы хорошо видите? - волнуясь, спросил Кау-Рук. - Вы как себя чувствуете?
- Что вы так переживаете, как будто моё личное дело не читали, - пожал плечами Ильсор.
- Не читал, - сознался Кау-Рук. - Вы же не мой непосредственный подчинённый, так что Баан-Ну отказал в допуске.
- Мне просто перестали колоть меланостимуляторы.
- Что? - не сразу понял Кау-Рук.
- Такие специальные средства для усиления пигментации, их придумали для работающих в пустыне, чтобы защитить от ожогов и рака кожи. Тёмные волосы идут бонусом, если достаточно долго колоть.
- А вам-то оно зачем? Вы же не работали в пустыне или на плантациях?
Ильсор засмеялся.
- Вы же знаете, что не все арзаки смуглые и темноволосые?
Кау-Рук пожал плечами. Большинство арзаков были мелкими и чёрными, как жучки, но бывали и рыжие, это если чистокровные. Совсем изредка встречались белобрысые и шатены, потомки смешанных браков, но, как правило, кровь арзаков была сильнее.
- Вы не хотели бросаться в глаза, что ли? - штурман подразумевал конспирацию.
Ильсор засмеялся ещ громче.
- Баан-Ну не хотел, чтобы я бросался в глаза. Приказал колоть мне эту дрянь, потому что избавиться от меня не мог, а терпеть постоянно рядом зарвавшегося раба с непонятным статусом, да ещё рыжего, было выше его сил. Это теперь он без меня как без рук, - Ильсор стёр выступившие слёзы.
- И что дальше?
- Да ничего. Пока летим, дам печени немного отдохнуть, а ближе к Рамерии опять начну колоть. Так действительно легче затеряться.
Он пытался выровнять дыхание, то и дело снова фыркая, а вот Кау-Руку эта история казалась совсем не смешной.

Название: Сила воли
Автор: тёмная сторона силы
Бета: Kerr Avon kerravon.diary.ru/
Размер: драббл, 272 слова
Канон: А.М. Волков
Пейринг/Персонажи: Кау-Рук, Ильсор (слегка Марти-Стю)
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Предупреждения: нет
Краткое содержание: Знаете, что может противопоставить гипнозу любой? Разум и волю.
Примечание: просто очередная теория

- Скажите, Ильсор, а вы один такой - не подверженный гипнозу?
- Разумеется, нет. Что бы я смог один?
- И много вас таких?
- Лучше вам этого не знать, мой полковник.
- Думаете, выдам тайны под гипнозом?
- Не шутите этим, пожалуйста. Многие живут под страхом потерять себя окончательно, помогают подполью - и учатся сопротивляться.
- Учатся?
- Да, изумруды, конечно, отличное подспорье, но знаете, что может противопоставить гипнозу любой? Разум и волю. Вас ведь тоже научили управлять?
Кау-Рук смутился.
- А вы бы не могли провести... небольшую демонстрацию?
Ильсор грустно улыбнулся.
- Да, если обещаете меня не бить.
- Не боитесь, что прочищу вам мозги?
- А вы - не боитесь? - Ильсор неожиданно протянул руку, жёстко взял сидящего Кау-Рука за подбородок, сверху вниз взглянул прямо в глаза. - Повинуйся мне, чужестранец.
Кау-Рук почувствовал, как его охватывает волна чужой силы. Только и он был не так прост. Глаза он отвести не мог, однако сопротивлялся упорно: он менвит, воин, офицер. Такого сюрприза от Ильсора он не ожидал, но быстро справился с эффектом неожиданности и мобилизовался. И при этом старался, как обещал, не отбиваться физически.
Однако спустя несколько минут напряжённой борьбы штурман плавал в тёплом сладком тумане. Ему было хорошо, он заглядывал в лицо арзака, ища его одобрения, желая получить и выполнить приказ.
- Я не хочу вам ничего приказывать, мой полковник. Посидите, отдохните, это скоро пройдёт.

Кау-Рук медленно приходил в себя. Он весь взмок, голова кружилась и побаливала, и, что уж скрывать, немного хотелось вернуться в то бездумное, счастливое состояние.
- Простите, это было грубое вторжение, - извинился Ильсор.
- С генералом вы действовали тоньше?
Ильсор пожал плечами и не ответил, но после затянувшегося молчания неожиданно горько сказал:
- Ничего необычного. Одни повинуются слепо, другие притворяются, государственная машина едет. Разум и воля - это, к сожалению, ещё не всё.

Название: Беты тоже плачут
Автор: Тёмная сторона силы
Бета: Felis caracal felis-caracal.diary.ru/
Размер: драббл, 947 слов
Канон: А.М. Волков (фанон "Тайны Заброшенного Замка", канон автор пока не читал)
Пейринг/Персонажи: Ильсор, Баан-Ну, Кау-Рук (за кадром).
Категория: джен, элементы слэша
Жанр: юмор, стёб, крэк
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: Намеренно допущенные ошибки - лексические, технические и логические. Попробуйте угадать, что не так на этой картинке в этом фике.
Краткое содержание: когда текст - это полная катастрофа
Примечание: Бета бетила НФ, бета устала и пошла почитать форум, бета наткнулась на обсуждение вопроса, как Ильсор справлялся с таким количеством обязанностей: постройка "Диавоны", забота о Баан-Ну, подготовка восстания. И решила визуализировать.
Все совпадения ненамеренные... наверно...



- А где мой завтрак? – спросил Баан-Ну, вваливаясь на кухню и зевая.
- Готовится, мой господин. Смею напомнить, что вам надо почистить зубы.
- После еды всё равно почищу. Я знаю, что тебе не терпится послушать новую главу «Завоевания Беллиоры», за которой я засиделся вчера вечером. Да что ты там возишься со своей посудой? Не мельтеши, садись, слушай.
- Я весь внимание.
Ильсор уселся и принялся нервно теребить полотенце.
- Весь эмоционируя, я переставил пилотское кресло к иллюминатору, чтобы втуне насладиться моментом. Разгоняющаяся «Диавона» неслась по взлётной полосе, за окном друг за другом всё быстрее гурьбой бежали вереницы домов нашей столицы, самой прекрасной из столиц Рамерии. Что-то гложило меня, какое-то сомнение, достоин ли я великой чести выбора. Горькота от того, что придётся терпеть долгую разлуку с близкими. Мои накачанные, – Ильсор мог поклясться, что Баан-Ну написал это слово через «че», «чи» даже для него было бы слишком, - руки невольно сжались так, что на обратной стороне ладони выступали…
- Чёрт! – Ильсор вскочил и принялся полотенцем выгонять дым в открытый иллюминатор. – Каша убежала!
Конечно, в скромном отсеке, который занимали генерал с личным слугой, была отдельная кухня, таковы преимущества главы экспедиции. Личный отсек, личная кухня, личный слуга. И даже кровать - почему-то одна. Остальным членам экспедиции приходилось ночевать в общей палате с двухъярусными ложементами и готовить на общей кухне, где арзаки наверняка плевали в суп особенно неприятным менвитам.
- Опять я из-за тебя опоздаю, - заныл Баан-Ну. – Опять будешь меня концентратами кормить! Иди сюда, хотя бы бороду расчеши. Да не дёргай так, скоро совсем ничего не останется. Вот скажи, почему ты не мог встать пораньше и приготовить…
- Хотел подать вам всё свежее, мой господин.
Незачем Баан-Ну знать, что Ильсор так и не ложился. Полночи он мечтал о Кау-Руке, другие полночи строил планы революции. И всё это над чертежами нового корабля.
Наконец причёсанный, умытый и накормленный Баан-Ну был готов к одеванию.
- Что ты мне принёс?! – возмущённо взревел он. – Вот тут – вот! – пуговица еле держится! Пиджак и брюки – от разных костюмов формы! Они даже по цвету разные! Где штаны от этого пиджака?
- В стирке! – отрапортовал Ильсор.
- Ты что, вручную их стирал?
- Так точно, ваша личная стиральная машина второй день сломана, а починить некому, большинство уже в анабиозе, остальные заняты консервацией. Но я нашёл на складе удачный ящик для патронов, надёжный, чугунный, эмалированный, почти как настоящий таз.
- А патроны?
- Сложил в углу аккуратно.
- Арзакская логика! – Генерал схватился за голову. – А если безвоздушные ямы?
- Осторожнее, мой господин. - Ильсор поправил шлем с крылышками, замотал потуже шарф (на мостике всегда такие сквозняки!).
- Когда я от тебя наконец отдохну? Когда тебе в анабиоз?
- Сегодня после обеда.
Надувшийся Баан-Ну вышел из отсека и громко хлопнул дверью о переборку.
Ильсор отскрёб от плиты остатки каши, замочил ковшик и направился в генеральскую ванную.
Здоровенная чугунная ванна занимала почти половину помещения. В углу сиротливо ютилась стиралка. В недрах ванны, в ящике от патронов, лежал замоченный парадный мундир Баан-Ну.
- И кто тут у нас его пометил? – ласково обратился Ильсор к рыжему ранвишу, сидевшему на стиралке. Ранвиш с независимым видом отвернулся.
Ильсор довольно быстро отстирал красивый шерстяной комбинезон, отжал как следует и развесил на батарее. Пора было чинить стиралку – до анабиоза ещё оставалось немного времени. Главный техник достал верную отвёртку, с помощью которой собирал «Диавону». Бытовая техника немного не его профиль, однако в Дальнем Космосе приходится героически преодолевать ещё не такое.
Стиралку он изобрёл в ранней юности, немного раньше, чем лазерный пистолет, но ещё примерно помнил, как она устроена.
Через час стиралка представляла из себя набор деталей, в произвольном порядке разложенных по полу и дну ванны. Ильсор стоял над ней, почёсывая в затылке отвёрткой. Ранвиш пытался умоститься на подсыхающем мундире, оставляя клочья рыжей шерсти.
- А ну пошёл! – Ильсор замахнулся на него отвёрткой, ранвиш рванул, раскидывая детали. – Дальний Космос и все его предки по женской линии!
В этот момент корабль тряхнуло. «Безвоздушные ямы», - подумал Ильсор. Но тут пол наклонился вправо, да так и остался. «Правая дюза опять засорилась», - подумал Ильсор, глядя на съезжающие всё глубже под ванну детали. Вода, которую он поленился вылить в иллюминатор, выплеснулась аккурат на свежепостиранный мундир. На кухне мелодично звенела бьющаяся посуда. Иллюминатор вроде бы в этот раз уцелел.
- Скорей бы в анабиоз…
На кухне зазвонил телефон.
- Да! – сердито бросил Ильсор в трубку. – Почему я должен это делать? Как - все в анабиозе? Ладно, сейчас подойду. Минут через пятнадцать, надо ещё свитерный комбинезон найти, не идти же в такой холод в одном скафандре.
- А ты пролезешь вместе со свитерным комбинезоном?
Из экономии места и государственных средств дюзы на «Диавоне» спроектировали настолько узкими, что не всякий арзак пролезет. Да ещё в скафандре. Тем более на свитер.
Он бросил трубку на рычаги, потом снова схватил её и принялся набирать Лон-Гора, бешено вращая диск, чтобы предупредить: в анабиоз он вовремя не ляжет. А будет вместо этого ползать по дюзе с любимой отвёрткой и цифровым ёршиком.

- Где мой обед? – рявкнул Баан-Ну с порога.
Он уже успел набраться по дороге с вахты. Вахта выдалась тяжёлая, генерал полдня читал «Завоевание Беллиоры» впадающим в анабиоз членам команды, чтобы им было приятнее засыпать. Надо было немного расслабиться.
- К Кау-Руку сбежал, наверняка, - не слыша привычной возни, шмыгнул носом Баан-Ну. – То-то мне эти штаны тесноваты. И цвет не тот, не от того звания. Не революцию же он устраивать пошёл, так что точно к Кау-Руку.
Звездолёт ощутимо тряхнуло. «Безвоздушные ямы, - равнодушно отметил генерал. Звездолёт закрутило. - Дюзы прочищают? Или на пульте трахаются? Кому бы? Вроде все в анабиозе».

Натрахавшийся на пульте вперёд на семнадцать лет, Ильсор медленно погружался в анабиоз. Любимый ранвиш свернулся клубочком у него в ногах.
«Как же они без меня? Дюзы после прыжка в межпространственное подпространство особо не нужны. Варп-ядро, если встанет, будет кому пнуть: Мон-Со, футболист хренов, да и Баан-Ну сам не маленький. А носки кто ему найдёт, тем более парные? Так, записку, как разогревать концентраты, я оставил, ранвиша покормил, отсек на замок закрыл… А газ? Газ на кухне выключил?»


Да, я упоролась по Ильсору. Да, мне мало. И заграница в этом случае не поможет - исключительно отечественная трава.

@темы: ТЗЗ, Волшебная страна, фанфики

---

Начинаем тащить с ЗФБ

Название: Отчаяние
Размер: мини, 1467 слов
Канон: «Заколдованное королевство»
Пейринг/Персонажи: ОМП/Глюч
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждения: даб-кон, каноничный непорядок с головой, одно ругательство
Краткое содержание: Кто мог польститься на грязного бродягу?
Примечание: все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними; насилия нет

Отчаяние - вот что чувствует Глюч, когда стучится в дом.
Он не помнит, когда ел в последний раз, да и помнил ли он об этом когда-нибудь? Даже в лучшие времена, когда он работал над... над чем-то, но тогда, погружённый в свои занятия, он забывал о голоде. Сейчас же словно лютый зверь терзает его внутренности.
Он представляет саблезубого тигра в королевском зверинце - красивого, мощного зверя с лоснящейся шерстью. Интересно, чем - или кем - его после кормила Азкаделлия?
В дырявых ботинках отвратительно хлюпает. Пальцы ног уже практически не ощущаются. Всё тело колотит под промокшей насквозь одеждой. Глюч поднимает руку, чтобы постучать, но её сводит судорогой от холода, и он лишь жалко скребёт старое дерево. Разве услышит кто-то этот звук сквозь завывания осенней бури?
Чего он ждал, потянувшись, как мотылёк, к огоньку в окне, к надежде на свет и тепло? Глюч падает на колени, чувствует сквозь дыры в брюках, как тает тонкий слой мокрого снега, обжигая беззащитную кожу. А под ним - не менее холодный камень. Глюча ведёт, он валится лицом вперёд, и - о чудо! - дверь распахивается под его весом.
- Опять разболталась, стерва, - бубнит над головой недовольный голос.
Тепло обволакивает, лишая последних сил. Свет движется - перемещается пятном где-то выше закрытых век, приближается.
- Ты ещё... о боги!
*
Пару лет назад Глюч слёг бы в лихорадке после такой прогулки, но скитания закалили его. Он просыпается, чувствуя, как голод с новой силой вгрызается во внутренности, в животе некрасиво бурчит, но тому, кто рядом, это, кажется, неважно. Этот человек просто крепче прижимает к себе дёрнувшегося было Глюча.
Кто мог польститься на грязного бродягу? Бывший советник Королевы обводит взглядом комнату. Обстановка невероятно жалкая, всюду грязь, дверь открывается прямо на улицу, а самая яркая вещь - не скатерть, не зеркало и не божница. Это дешёвый, рябящий неестественными красками плакат, изображающий кого-то смутно знакомого.
Отпечаток отчаяния лежит на всём, похоже, живущий здесь давно махнул рукой на себя и свою жизнь.
Как Глюч оказался здесь, голый, в чужой постели, он, убей боги, не помнит. Он потирает зудящее место на шее.
Хозяин дома всхрапывает и открывает глаза.
- Привет. Я тебя знаю? - спрашивает Глюч.
На лице мужчины появляется странное выражение. Потом он выдыхает с облегчением.
- Я Питер. Ты что же, ничего-ничего не помнишь?
Глюч смутно помнит стаскивающие мокрую одежду руки, потом они, кажется, допускают некоторые вольности, но ему так отчаянно не хочется обратно в холод... и он плавает на границе сна и яви, прежде чем окончательно провалиться во тьму.
Глюч мотает головой.
- Ты всегда так?
Глюч задумывается о смысле слова "всегда", обозначает ли оно абсолютную величину или нечто, стремящееся к ней, и приходит в себя уже когда Питер громко сопит в ухо, вколачиваясь ему в задницу. Это приятно. Только есть всё равно хочется.
- Амброз... - выдыхает Питер, заполняя его внутри тёплым семенем. Это тоже приятно, а кто этот Амброз, не так уж и важно. Наверное, с Амброзом Питеру не повезло, наверное, из-за него он так отчаялся. И теперь шепчет любимое имя, кончая со случайным любовником. Так бывает. Глюч изучал психологию. Он знает жизнь.
Воображение рисует Древо Жизни, Глюч путается в его ветвях, пронизанных ликующим светом Солнц, и в следующий раз осознаёт себя вылизывающим миску. Одеяло упало с его плеч, и упало бы ещё ниже, если бы не стул. Он ёжится и укутывается снова. Что было в миске - что было в миске? Какая разница.
В щербатой чашке просто кипяток, но он горячий, об чашку можно греть руки.
Питер не сводит глаз с Глюча, разве что то и дело поглядывает на свой плакат.
- Помыть тебя надо. Какой же ты худющий. И одеть. Я пойду в деревню, а ты сиди здесь, не выходи. Слышишь меня?
Глюч рассеянно кивает. Во-первых, снаружи плохо, а здесь еда и тепло. Во-вторых, взгляд, блуждавший по комнате, наткнулся на запылённый прибор, который в утренних сумерках, скопившихся тенями по углам хижины, нормально не разглядеть. Это последствия постоянного недоедания, Глюч достаточно помнит из курса медицины, но питаться лучше это не поможет.
Штучки Азкаделлии совсем испортили климат Оз, и если в Городе ещё что-то синтезируют, крестьяне сами едва выживают.
Питер возвращается. Глюч, кажется, проспал всё это время прямо за столом. Или нет - на столе перед ним дешёвенький приёмник извергает какой-то бравурный марш, славящий Длиннополых.
- Это ты сделал?
Глюч оглядывается - кроме них с Питером здесь, вроде бы, никого.
Глаза Питера сияют.
*
Питер очень любит слушать про жизнь во дворце, про изобретения и про путешествия на Ту Сторону. Про звёзды. Про что-нибудь историческое. Так маленькие принцессы слушали сказки. Просили его сочинять ещё и ещё. Сейчас Глюч не смог бы удержать в голове связную историю, его рассказы и в лучшие дни обрывочны, а в худшие он забывает имя Питера по десять раз на дню, не узнаёт, иногда пугается, иногда пытается отбиваться при попытке затащить в постель. Дерётся он по-прежнему хорошо. Бедный Питер, он такого не заслуживает.
Питер хороший человек. Присматривает за ним, достаёт хорошую еду, моет, забирается в ванну сам, долго гладит всего, спускается к члену, проводит по нему сперва мягкой тканью, потом рукой, так, что член начинает твердеть. Так же, сперва мягкой тканью, трёт ложбинку между ягодиц. Проникает пальцами внутрь, растягивает ласково, не торопясь. Потом входит осторожно, нежно. Глючу приятно, борода Питера смешно щекочет шею, а то, что в таком огромном, грубоватом с виду крестьянине может быть столько ласки, заставляет сердце сжиматься.
Вечером они лежат и долго целуются, Питер перебирает тёмные кудри, старательно обходя серебряную молнию.
- Амброз... - шепчет в губы.
Глюч уже привык к этому имени. Ну похож он на этого, с плаката. Да, он был советником Королевы, но этим или другим, - кто его знает. Питера можно понять, Глючу и самому в иные дни все люди кажутся на одно лицо.
Отчаяние покидает дом, топчется на крыльце, скребётся в окно порывами пурги. Но Питер улыбается. В доме становится чище, а в один прекрасный день они сдвигают вещи на середину и белят стены. Они все заляпаны побелкой, и Питер проводит по щеке Глюча, оставляя белые полосы, а Глюч в ответ рисует длинную линию через лоб и нос, спускающуюся до подбородка, наносит на щёки Питера знаки, знакомые с детства, означающие любовь, заботу и защиту. Питер уже не улыбается - смеётся, пытается поймать губами его пальцы. Роняет его на пол, на шуршащие старые газеты, стягивает штаны и накрывает губами член. Теперь живот и бёдра Глюча тоже в пятнах побелки. Он толкается вверх, но Питер удерживает его, задавая собственный темп, а потом легко переворачивает, ставит на колени и входит - Глюч и не заметил, как его растянули, пока ласкали ртом.
Прямо перед его лицом - дыра в газете с неровными краями, от статьи, вырезанной ножницами, так живо напоминающая одну из многочисленных дыр в его собственной памяти. Он знает, что у Питера, кроме плаката на стене, за который нынешние власти не погладят по головке (если бы до него кому-то было дело!), есть в шкафу что-то вроде маленького алтаря со всеми этими статьями и книжкой, в которой Питеру наверняка понятны только подпись под качественным цветным фото автора да год издания. Амброз, везде Амброз.
Глюч мысленно показывает Амброзу язык - это не его сейчас трахают на полу до звёзд перед глазами. Он ревнует? Может быть. Он желает Амброзу попасть в лапы Азкаделлии, чтобы она... нет, не сейчас, нельзя сейчас вспоминать, как она... сейчас, когда Питер доставляет ему такое удовольствие, ударяет членом прямо в нужное место, прикусывает шею и плечи, ну почему, почему ему иногда кажется, что это неправильно и Питер ходит в синяках?
И настолько добр, что всё равно не выгоняет туда, в отчаяние.
Глюч поворачивает голову, ловя губы Питера, языки сплетаются. оргазм всё ближе.
- Питер! - кричит Глюч, кончая, выгибается и сворачивает ногой ведро с побелкой.
- Амброз... - выдыхает ему в кудри Питер.
*
К ним даже прибивается кошка, такая же саблезубая и полосатая, как тигр из зверинца. Пушистая и круглая, она любит греться в их постели и с сердитым мяуканьем спрыгивает на пол, если они возятся слишком сильно.
*
Однажды Питер приносит ему маленький жёлтый цветок мать-и-мачехи.
Глюч тщательно обдумывает вопрос, не засушить ли его между страницами той самой книжки, единственной в доме, но слишком хочет смотреть на него и наконец поселяет в старой чашке. За столом они давно пьют из новых что-то поинтереснее кипятка.
Он просыпается с мыслью, что Питер заслуживает большего за все свои добрые дела, что он тоже заслуживает такого цветка. Всё должно быть красиво и торжественно.
Питер добыл ему костюм придворного, бежевый, со всеми этими золотыми и красными штуками, почти такой же, как у него был. Любил видеть Глюча в таком наряде, ещё одна маленькая, невинная причуда.
То-то он обрадуется, когда Глюч, при полном параде, войдёт в комнату и принесёт ему цветок.
На улице всё по-другому. Раньше всё было белым, а теперь чёрное, и даже луны куда-то попрятались. Только камни слегка поблёскиваю в неверном свете звёзд. Глюч сердито смотрит на рваные облака, чёрные на чёрном небе, на чёрную землю. Куда попрятались все цветы? Он идёт и смотрит под ноги очень внимательно.
Глюч приходит в себя от утреннего холода и пения птиц. Вокруг густой лес. В руке у Глюча зажата еловая веточка. Тоже хороший подарок, она красивая и приятно пахнет. Пора подарить её кому-то хорошему. Кажется, это в той стороне.

@темы: фанфики, Tin Man

---

wtfb2021.diary.ru/p220581967_wtf-emerald-city-2...

Команда Изумрудного города деанонилась в рекордные сроки
Ура, товарищи! Всех люблю и обнимаю Тотошку и Таэль качать, как водится

---

Месяцок прошёл под знаком ЗФБ и рукоделия.
В какой-то момент почувствовала смутное беспокойство. Чего-то не хватает. Чего-то... чего-то... да, без перевода чувствую себя сироткой... блин! Я же начала большой перевод по Ведьмаку, и тут меня перехватили.
Вот память-то

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Судьба столкнула меня лицом к лицу с гетом, и я поняла, что нет, это точно не моё.
В слэшном фике ГГ, если с ним поступили некрасиво, даёт другому ГГ сперва в рожу, а потом под зад коленом. В гетном героиня заглядывает в глаза герою ещё 100500 лет - нет, ну наверняка он меня ещё любит, наверно, я действительно всё не так поняла, а может, рассосётся...
НЕ РАССОСЁТСЯ, БЛЯ. На лбу запишите.

@темы: апстену, дурдом

---

Крыжовник кислый, вялая сирень

Ещё одна малипусечка по Ведьмаку, с шапкой возиться лень.
Вдохновлялась заявкой, которую уже не найду, и которая звучала примерно так: мир изменился, и современные академики мучаются, стараясь поприличней объяснить пикантные места из баллад Лютика про их крепкую дружбу с Геральтом.
Юмор, стёб. МНОГО МАТА.


— Разве возможно, — сказал он, — похоронить Уленшпигеля — дух, и Неле — сердце нашей матери Фландрии? И она может уснуть, но умереть — никогда. Пойдем, Неле.
И он ушел с ней, распевая свою шестую песню. Но никто не знает, когда спел он последнюю.
Шарль Де Костер, "Легенда об Уленшпигеле"




Комиссия была очень серьёзная, Министерство образования Цинтрийской Республики подошло к реформам со всей ответственностью. Чиновник от Минкульта с группой поддержки в виде парочки академиков и юного смазливого секретаря. Мрачный, в чёрном, священник церкви Вечного Огня, а рядом - последователь Пророка Лебеды в имитирующем живописные лохмотья наряде. Упитанные дамы от культа Мелитэле. Разная мелочь от общественности, представители прессы и какой-то, кажется, ветеран, седой, со шрамом на лице, видимо, ответственный за патриотическое воспитание молодёжи. Все они галдели на разные голоса, не особо прислушиваясь к председательствующему, стучавшему карандашом по столу. Только ветеран сидел истуканом.
- А я говорю, выкинуть его из программы к чёртовой матери! - басом настаивал церковник. - У него половина песен антиклерикального характера!
Академик с плешью глянул на секретаря.
- Церковь Вечного Огня - это полная хуйня, - услужливо подсказал секретарь с серьёзным видом.
Церковник аж поперхнулся.
- Как вы смеете!
Монах-лебедынец, с трудом сдерживая смех, шикнул на него:
- Это исторические тексты!
- Речь пророка Лебеды простым людям до пизды, - добавил секретарь, и поперхнулся уже монах.
- Ну, это вряд ли попадёт в печать, - пожал плечами академик с плешью. - Максимум, рукописи по спецдоступу. Геральт, как ни крути, часть нашей истории, часть истории освободительной борьбы Цинтры против Нильфгаардских захватчиков. А воспет он в основном Лютиком. Можно выбрать что-то патриотическое, - он снова оглянулся на секретаря.
- Баллада о том, как ведьмак и скромный бард наебали Нильфгаард, - секретарь только похлопал честными голубыми глазами, когда на него замахали, и продолжил перечислять. - Как Эмгыр на Содден раззявил ебало, и ему пиздюлей прилетело немало. Хуй тебе, а не Цирилла, в общем, много всего патриотичного.
- При известном желании, - веско произнёс второй академик, с красным носом, - можно привести их в пристойный вид. Издать с пометкой "в обработке, со старовсеобщего".
- Чему вы хотите учить детей! - всплеснув руками, воскликнула одна из тёток "от Мелитэле". - Детей надо учить любви!
- Любви! - фыркнула такая же дородная тётка "от общественности". - Какой любви вы хотите учить детей? Ваши храмы не так давно перестали отличаться от борделей! Да и перестали ли? Конечно, вы на стороне этого паразита и пьяницы, который пере... переспал с половиной тогдашнего Континента! - лицо у неё раскраснелось, из гладкой причёски выбилась прядь.
- Ну, - требовательно глянул на секретаря церковник, - про Мелитэле неужто ничего не было?
- Баллада о том, как монашки Мелитэле ебались с бардом без остановки неделю, и одна им была забота, как его из храма выставить за ворота. Его бы и на год хватило, его ебитская сила...
- Хватит, мы поняли! - зашумела на него общественница.
- Ну есть же у него что-то про дам, - взмолилась монашка культа Мелитэле.
- Есть, есть, прекрасная баллада про дам и не дам, или о том, как глупо хранить невинность, лишая себя плотских радостей.
Раздался дружный не то кашель, не то смех.
- Это что, тоже он? - удивился председательствующий. - У нас же её в каждой подворотне поют.
- У него всякого найдётся, редкий был талант, - отмахнулся академик с плешью. - Баллады про Геральта издаются уже несколько сот лет с большими купюрами.
- Как он употреблял свою Йен? - с предвкушением спросил монах.
- И Йен, и Трисс, и Коралл, и всё, что движется. Есть сведения, Лютик тоже очень, очень сильно вдохновлялся видами боя, - пожал плечами плешивый.
- Трисс на жопе патлы рвёт, Йен на всех кидается: Геральт Лютика ебёт, аж Континент шатается, - процитировал секретарь, как ни в чём не бывало глядя на вытянувшиеся лица присутствующих.
- Надеюсь, это никогда не попадёт в учебники, - поджав губы, проворчала тётка-общественница.
- У меня это было написано в учебнике, - с ноткой ностальгии произнёс председательствующий. - В учебнике по истории, в главе про тринадцатый век. На полях, правда.
- Надеюсь, он сильно мучился, когда его казнили за вот эту вот всю мерзость, - сердито бросила общественница.
- Достоверных сведений о смерти Лютика нет, - пожал плечами секретарь.
- Но любовь! - вторая монашка с надеждой глянула на секретаря. - Как же его куртуазная лирика? Кто из нас не плакал над нею? Что ж вы цитируете всякое... всякую... Он же написал столько всего хорошего!
- Упаси меня боги назвать куртуазную лирику хорошими стихами, - рассмеялся секретарь. - Помню, Калантэ сказала, что эти песни годятся только для похорон, и не могу с ней не согласиться. Хорошие стихи понятны людям и уходят в народ, а все эти "Крыжовник кислый, вялая сирень" - трёп и сиюминутность.
- Кажется, кого-то сегодня уволят, - шепнула тётка-общественница своему соседу-журналисту.
- А вам бы хотелось повесить или сжечь? - голубоглазый секретарь обладал на редкость отличным слухом. - Вот это я и называю преемственностью.
- Это действительно лучший специалист по поэзии и биографии Лютика, которого вы смогли найти? - обратился председательствующий к чиновнику из Минкульта.
- Ничего, - вмешался академик с красным носом. - До нас уже сделали большую работу по исправлению его биографии и текстов. Найдём и портрет, более соответствующий патриотическим задачам, чем тот, который воспроизведён в сборнике пятнадцатого века.
Секретарь откровенно фыркнул.
- Единственный настоящий прижизненный портрет, который сохранился...
- Немедленно прекратите! - рявкнул, краснея, плешивый академик. Он, очевидно, был немного в курсе.
- ...это автопортрет с членом Геральта вот рту, - спокойно закончил секретарь, вставая. - Ты был прав, дорогой друг, надо было просто остаться дома и потрахаться. Двадцать первый век на дворе, а у них всё то же.
- Опять тебя хотят запретить, Лютик, - низким голосом отозвался "ветеран", тоже поднимаясь со своего места.
- Значит, я остаюсь актуальным, это ли не честь для поэта?

@темы: фанфики, Ведьмак

---

Название: Восприятие обществом профессии барда (The Public Perception of the Barding Profession)
Фандом: Ведьмак
Автор: sospes
Оригинал здесь: archiveofourown.org/works/22455304
Жанр: драма, ангст, хёрт-комфорт.
Персонажи: Геральт/Лютик, ОМП/Лютик, ОЖП/Лютик, Цири.
Предупреждения: характерная для канона жестокость, убийства, даб-кон, нон-кон, убийства и попытки убийства, изнасилования и попытки изнасилования
Саммари: "Я бард, Геральт, - говорит Лютик, как будто это объясняет всё. - Для большинства людей граница между бардом и шлюхой очень тонка. Настолько тонка, что, фактически, отсутствует."
Геральт узнаёт, что жизнь Лютика иногда не легче его собственной.

Примечания автора оригинального текста: Внимательно читайте предупреждения!
Чувствую себя немного странно, возвращаясь и дополняя предупреждения несколько месяцев спустя, но пришлось. Мне уже дважды написали, что поступки и эмоции, описанные в этой работе, - совершенно не те, с которыми имеют дело люди, пережившие сексуальное насилие. И хотя я бы не хотела, чтобы мои читатели подвергали свои комментарии самоцензуре, хотелось бы попросить принять во внимание, что все по-разному реагируют на травму, учитывая, насколько разные все люди. Есть и другие комментаторы, которые пишут, что этот фик совершенно точно отражает их собственный опыт травмы и восстановления, я так тронута тем, что люди поделились этим со мной, кроме того, у меня есть кое-какой собственный опыт.
Сегодня утром я размышляла, не удалить ли этот фик, честно говоря, ради сохранения собственной нервной системы, но люди говорят, что им этот фик помог, да и не хотелось бы мне его прятать от кого-то. Так что я пошла другим путём. У меня было предупреждение к другому фику на ту же тему, "Adwntage" (archiveofourown.org/works/23528962), с которым просила бы ознакомиться. О том же самом прошу и здесь.
(Простите, если это звучит до смешного сентиментально и пафосно!)


- Ты тот ведьмак, о котором он поёт.
Геральт поднимает взгляд от кружки. Перед ним стоит высокий, тощий человек, в одежде почти такой же поношенной, как у него самого, с тем особым заискивающим взглядом, по которому ведьмак определяет людей, нуждающихся в его помощи.
- Да, - отвечает он, кидая короткий взгляд на Лютика, распевающего очередную балладу об убийстве Геральтом ...какой-то пакости. Геральт давно перестал прислушиваться.
- Я хочу нанять тебя, - и после запинки: - Можно присесть?
Геральт кивает и возвращается к выпивке.
Мужчина садится.
- В лесу тварюга завелась, - продолжает он сердито и нервно. - Жрёт мою скотину, а вчера чуть дочку не утащила.
Геральт хмыкает.
- Что за скотина?
- Большей частью овцы, - отвечает мужчина. - Ну, пара коз, но тварюге они, вроде, не по вкусу, так что овцы, - он пожимает плечами. - Иногда вижу, кишки валяются брошенные, они в такой... слизи, густой, волокнистой.
Геральт кивает.
- Сколько заплатишь?
Человек роется по карманам, вытаскивает тощий кошелёк и толкает через стол. - Всё, что есть. Пара сотен дукатов, знаю, это немного.
Геральт забирает кошелёк.
- Берусь. Где твоё хозяйство?
- Сразу за деревней, - отвечает мужчина. - За прудами свернёшь налево.
Геральт кивает и встаёт.
- Разберёмся. Жди меня здесь завтра с утра, я принесу подтверждение.
Мужчина уходит, кивая, благодаря и вообще слишком заискивая, на вкус Геральта. Геральт допивает пиво, ищет взглядом Лютика: он скажет, куда собрался, потом будет обычный спор, стоит ли барду тащиться на ведьмачью охоту, и Геральт победит в споре, но Лютик всё равно сядет ему на хвост. Только есть небольшая издержка в плане: на том месте, где Лютик только что играл, его нет.
Геральт хмурится.
Ерунда. Наверняка Лютик нашёл себе кого-то, желающего прямо здесь и сейчас, и в мгновение ока утащил её - или его - в их с Геральтом комнату. Такое уже бывало, не раз и не два Геральт натыкался на него, засунувшего член между бёдер хорошенькой трактирщицы или губ симпатичного конюха. Обычно Геральт просто закатывал глаза, выходил и ночевал где-нибудь на полу. Короче говоря, с Лютиком наверняка всё в порядке.
Лютня стоит в углу, аккуратно прислонённая к стене, - и ни малейшего признака её владельца.
Беспокойство скручивает внутренности Геральта.
Он подходит к лютне, медленно проводит по струнам, потом поднимает глаза, снова оглядывая таверну. Большинство посетителей занято своими делами, не обращая внимания ни на что, кроме еды и выпивки, но Геральт ловит уголком глаза движение хлопающей двери, чует дуновение знакомого запаха. Запаха Лютика.
Запаха Лютика и страха.
Геральт пробирается через зал, плечи напряжены, рука тянется к мечу. Дверь на конный двор приоткрыта, Плотва в углу мирно жуёт овёс из торбы, - и Геральт следует за запахом в переулок позади таверны, тёмный, сырой и провонявший мочой. Сперва Геральт думает, что ошибся, что это недоразумение. Он видит Лютика, прижатого лицом к стене, со спущенными штанами и портками, видит мужчину, вбивающегося в него безжалостно. и всего на секунду Геральту кажется, что он всё не так понял, что запах, который он принял за страх, всего лишь возбуждение и адреналин, страсть и секс.
А потом он замечает нож у горла Лютика, руку, зажимающую ему рот, слышит, что мужчина шепчет ему на ухо.
- Думаешь, можешь распускать хвост, выделываться передо мной, и ничего такого не будет? - Рычание, толчок. Лютик придушенно вскрикивает от боли. - Ёбаная шлюха, так тебя дерёт твой ненаглядный ведьмак? Ради этого таскает тебя с собой? Понятное дело. Ты такой тесный.
Перед глазами у Геральта становится красно.
Он отбрасывает мужчину от Лютика, швыряет наземь и пронзает сердце мечом даже не задумываясь. Мужчина умирает всё ещё со стоящим членом, булькает в грязи, и Геральт отворачивается, тут же забывая про него.
- Лютик, - выходит резко и хрипло.
Лютик прислоняется к стене, всё ещё полураздетый, ноги у него дрожат.
- Геральт. Как мило, что ты заглянул.
- Как ты? - спрашивает Геральт, чувствуя себя глупо.
Лютик смотрит в ответ, устало улыбается.
- Всё в порядке, - он нагибается, подтягивает штаны. На удивление, руки у него не дрожат, пальцы гнутся. - Спасибо, что задал ему. Не самое лучшее окончание вечера, который я, честно говоря, уже начинал считать удачным. Чувствовал, что я в ударе, знаешь ли, и он, похоже, тоже заметил, - он заканчивает одеваться и крутится, разглаживая помятый перед зелёного дублета. На горле у него тонкая красная полоска, а у самого ворота - засос. - Всегда кто-то находится, - вздыхает Лютик.
Геральт таращится на него.
- Лютик, - повторяет он, совершенно не представляя, что же дальше.
- Что, Геральт? - спрашивает Лютик.
Во рту у Геральта до странного сухо.
- Он... ранил тебя? - выговаривает ведьмак медленно.
- Изнасиловал, - поправляет Лютик. - Да, ты у нас наблюдательный, Геральт. Что же навело тебя на мысль, член в моей заднице или нож у горла? Или же изысканное сочетание того и другого?
Геральт делает шаг к нему и низко рычит:
- С тобой всё хорошо?
- Да, - отвечает Лютик невозмутимо, недрогнувшим голосом. - Ладно тебе, Геральт, мне такое не впервой.
Геральт замирает.
- Такое уже случалось? - Внутри поднимается волна ярости. - Когда?
Лютик смотрит в землю, фыркает, морщится.
- Может, продолжим беседу внутри? Я немного не так представляю расслабляющую атмосферу.
- Ладно, - медленно произносит Геральт и следует за Лютиком обратно в таверну, более чем ошеломлённый. Он уже спасал людей от изнасилований и побоев, и обычно они реагировали более... эмоционально? Больше слёз, больше душевной боли. Меньше... шуточек?
Лютик подбирает лютню, цокает языком, огорчаясь, что она была так беспечно брошена. Убирает её в чехол, берёт у трактирщика ещё пива и идёт к столу, который Геральт занимал всего пару минут назад. Садится, кладёт ноги на свободный стул и смотрит на Геральта, который всё ещё таращится на него ошарашенно.
- Садись. Нечего тут столбом стоять. Люди пялятся.
Геральт садится.
- Объяснись, - требует он, скрипнув зубами.
- Я бард, Геральт, - говорит Лютик, как будто это объясняет всё. - Для большинства людей граница между бардом и шлюхой очень тонка. Настолько тонка, что, фактически, отсутствует. Когда я выступаю, люди лапают меня, тискают и, как бы это сказать, ожидают большего. Иногда это значит, что мне повезёт с кем-то юным и желанным. Иногда - что я окажусь в переулке с ножом у задницы и членом какого-нибудь мудака во рту.
Геральт и не знает, что сказать.
- Всё нормально, Геральт, - голос Лютика становится мягче. - Не идеально, конечно, но это цена, которую приходится платить.
- Нет, - говорит Геральт.
- Ну, разумеется, с тех пор, как я с тобой, это происходит не так часто, - добавляет Лютик. - Похоже, помогает, что за мной присматривает большой и страшный ведьмак. Но когда я один... - он замолкает, пожимает плечами. - Я не боец вроде тебя, Геральт, и лицо у меня милое. Иногда лучше дать им то, что они хотят.
Что-то вскипает в груди ведьмака.
- Я больше не позволю.
Лютик на миг выглядит удивлённым, но тут же возвращает на лицо привычную маску легкомысленного шутовства.
- Ценю эту мысль, Геральт. И то, что ты сегодня сделал для меня. Но ты не можешь постоянно нянчиться со мной, ты и сам понимаешь. Я видел, как ты говорил с кем-то, могу предположить, что у тебя есть работа. И ты не можешь таскать меня на все битвы с монстрами, ты достаточно ясно выразился на этот счёт. Ты не можешь постоянно быть рядом, чтобы защищать меня.
- Могу, - отрезает Геральт. - И буду.
Лютик кривится.
- Ну спасибо, - говорит он безразличным тоном. - А теперь я хотел бы смыть с себя вонь этого урода. И тебе, кажется, надо было убить монстра?
Лютик уходит наверх, не оглядываясь, Геральт сидит ещё минуту, беззвучно открывая рот. Он, конечно же, встаёт, идёт на ферму, идёт в лес, убивает монстра, а когда возвращается - Лютик спит, свернувшись клубочком, и похрапывает.
Геральт стоит в изножье кровати, с лицом, забрызганным зелёной кровью, и впервые в жизни не знает, что делать.

*
Геральт охотится на злого допплера посреди пышного бала. Он кружит по краям бальной залы, ступая мягко и неслышно, и высматривает что-то неуместное, неправильное. Пока ему не очень-то везёт, но он терпелив. Он умеет ждать.
Лютик успешно выступает на небольшом возвышении у другого конца залы, беззаботно бренчит и поёт. Геральт приглядывает за ним вполглаза и следит, кто из разнаряженных дворян чересчур на него глазеет. Прошли месяцы с тех пор, как ведьмак обнаружил Лютика зажатым и изнасилованным в переулке, но та сцена всё не идёт из головы. Лютик называет его Белым Волком полушутя, но иногда в Геральте просыпаются поистине волчьи потребности собственника и защитника.
Он больше не даст Лютика в обиду.
Бал катится, как все пышные балы, и Геральту хватает всего пары часов на поимку допплера. Тот притворялся маркизом последние несколько недель, чтобы, пользуясь преимуществами нового положения, унижать и мучить крестьян для собственного удовольствия. Геральт отсекает ему голову в тёмном углу, не без удовольствия смотрит, как тело пузырится и тает, потом возвращается на бал и наблюдает, как Лютик держит в руках зал.
Хоть Геральт и остаётся в дальней части, он замечает напряжение плеч Лютика, чего не было до этого.
Песни кончаются, пьяненькие дворяне расползаются по своим мелким делам, и Лютик находит Геральта. Лютня болтается за плечом, на лице усталая улыбка.
- Поймал? - спрашивает он.
Геральт кивает.
- Как ты?
Лютик присаживается к столу и надолго припадает к брошенному кубку с вином.
- В порядке, - он молчит, как будто раздумывая, - просто... - он обрывает себя. - Да нет, ерунда.
- Что?
Лютик стискивает зубы.
- Встретил кое-кого, - сознаётся он. - Один из герцогов, что здесь ошивались. У него был воротник размером с твою голову и дублет с ленточками, такой мерзкой ядовитой расцветки.
- Видел, - кивает Геральт. - И что?
- Познакомился с ним за пару лет до тебя. Когда ещё учился в Оксенфурте. Он там был в числе попечителей, вроде бы. Заглянул к нам на репетицию, обычное дело, ничего такого, - он замолкает, отпивает чужого вина. - Пригласил меня в свои покои, - продолжает он ровно и отстранённо. - Потом избил до бесчувствия моей же лютней, оттрахал просто в мясо и бросил на крыльце местного целителя.
Весь мир сужается для Геральта до одной точки.
- Я рассказываю это тебе, - говорит Лютик осторожно, так осторожно, - потому что он узнал меня нынче вечером. Говорил со мной в антракте. Сказал... кое-что.
Геральт подаётся вперёд.
- Он тебя лапал?
- Нет, - отмахивается Лютик. - Но очень сильно намекал, что будет ждать меня за пределами имения с парочкой своих людей, готовый всё повторить.
Геральт слышит браваду в голосе Лютика, наигранное спокойствие, но видит, как дрожит рука, тянущаяся к кубку.
- Хочешь, я убью его? - низким голосом спрашивает Геральт, чувствуя, как в глотке зарождается рычание. - Я хочу.
Лютик крепко сжимает губы.
- Не знаю. Но не хотелось бы, чтобы он причинил зло кому-нибудь ещё.
- Лютик.
- Ладно, я вроде как хочу его убить. Я вроде как очень хочу, чтобы ты его убил. А ещё я хочу покончить с этим и убраться отсюда, - он замолкает и смотрит Геральту в глаза. - Ну что, побудешь пару часов моим телохранителем?
Геральт боится открыть рот, чтобы не ляпнуть что-нибудь слишком жестокое или глупое, так что просто кивает.
- Геральт! - Лютик просто сияет. - Тогда пошли отсюда. Меня с нетерпением ждут пиво и мясной пирог.
Их провожает из имения вежливо улыбающийся слуга с набитыми золотом кошелями в обеих руках, платой за такую разную работу. Бок-о-бок друзья идут по дороге к городу. Лютик, как водится, болтает, но в обычной лёгкой интонации проскальзывают нервные нотки, Геральт крадётся рядом, все его чувства обострены и каждая мелькающая тень привлекает его пристальный взгляд. Ночь безоблачна, полная луна сияет над головами, льёт холодный свет на ухабистую дорогу, что хорошо для Лютика и не так хорошо для Геральта, поскольку уменьшает его ночные преимущества.
- Юлиан, - раздаётся в ночи тихий голос, и герцог в дублете с ленточками появляется из темноты.
Лютик отступает, жмётся ближе к Геральту. Геральт придерживает его, положив руку пониже спины.
- Ваша светлость, - Лютик отвешивает лёгкий поклон. Геральт чувствует его дрожь.
Герцог разглядывает Геральта с ног до головы, лениво и нагло скользит взглядом, как тот и ожидал от власть имущего.
- Ведьмак, - цедит он. - Судя по тому, как мой дорогой Юлиан липнет к тебе, он теперь твой? - Герцог не дожидается ответа, его глаза вспыхивают: - За сколько одолжишь его на ночь?
Гнев ударяет Геральта прямо в сердце.
- Тронь его, и пожалеешь, - говорит он, чувствуя, как Лютик прижимается ещё ближе. Он чувствует трепыхание сердца барда, запах его страха, совсем как тогда, в переулке, когда беспомощного Лютика насиловали с ножом у горла.
Герцог машет рукой, и четверо вооружённых мужчин в доспехах шагают из тени рядом с ним.
- Я следил за твоей карьерой, Юлиан. Или, как там тебя теперь, Лютик? Я знал, что ты приручил ведьмака, так что предусмотрительно пригласил и свою свору.
Рука Геральта сжимается, мечей очень не хватает. У него с собой только пара серебряных кинжалов, достаточно для охоты на допплера, но уложить ими четырёх солдат та ещё задачка, особенно, если вдобавок надо защищать Лютика.
- Последний шанс, Ведьмак. Одолжи его мне, и получишь обратно утром, хоть и потрёпанным, но относительно целым.
Геральт хватает Лютика за грудки, задвигает себе за спину и выхватывает кинжал.
- Иди нахуй, - ревёт он, и люди герцога атакуют.
Они гораздо опытней средних наёмников, которых обычно дворяне натравливают на него, но всё равно Геральт расправляется с двумя за пару секунд. Третий причиняет ему немного больше неприятностей, почти позволяет четвёртому добраться до Лютика. Но Геральт берёт четвёртого в локтевой захват, вырывает меч из ослабевшей руки и рассекает третьему лицо. Четвёртый бьёт его локтем, напарывается на собственный меч и соскальзывает в кровавую лужу, присоединяясь к своим товарищам.
- Геральт!
Геральт поворачивается на каблуках и обнаруживает, что герцог зажимает рукой шею Лютика. В глазах Лютика паника и отчаяние, что неудивительно, потому что второй рукой герцог прижимает к его животу нож. Герцог в дублете с ленточками и с отвратительным воротником, руки у него не дрожат, а лицо сурово.
- Убирайся, ведьмак. А то он получит ножом в живот и умрёт у тебя на глазах.
Геральт и ухом не ведёт. Второй кинжал вылетает из руки и втыкается герцогу прямо между глаз, проходя плоть, и кость, и мозг словно масло, чужая кровь брызжет Лютику на лицо.
- Благодарю, Геральт, - едва слышно говорит Лютик. - Ещё раз.
В его голосе такой надлом, какой Геральт раньше не думал услышать. Лютик, тяжело прислонившись к Геральту, всё ещё таращится на тело герцога, так и оставшегося для ведьмака безымянным, и слегка дрожит.
- Давай, Лютик, - зовёт Геральт. - Пойдём.
Лютик молча кивает и бредёт за ним на постоялый двор. Без слова следует по улице, и в двери, и по лестнице, и в комнату, обычно молчание - благословение, но сейчас оно беспокоит. Геральт заказывает ванну, а Лютик сидит на краешке кровати, стиснув в руках лютню, и когда готовая ванна уже исходит паром, Геральт раздевает Лютика как можно осторожнее и помогает забраться в воду.
Лютик испускает дрожащий вздох, прикрывает глаза и говорит:
- Кажется, происшедшее меня слегка переутомило.
Геральт подаёт ему мочалку и ждёт.
Лютик моется всё так же молча, плечи дрожат в свете свечей, мыло выскальзывает из пальцев и падает в воду. Геральт сидит на кровати и наблюдает, оставив Лютика в покое, но готовый подхватить, если тот упадёт. Он видит, как бард потихоньку приходит в себя.
Отмывшись, Лютик поднимает глаза на Геральта. Лицо в тенях от слабого света, лунный луч, пробившийся в окно, выхватывает скулы, губы, и Геральту внезапно приходит в голову, что, несмотря на всю эту браваду, отвагу и дерзость, Лютик очень хрупкий. Геральт молчит, не говорит ничего, просто смотрит на Лютика, а Лютик смотрит в ответ, как будто читая эти мысли, и когда Лютик встаёт в бадье, великолепно нагой, и вода сбегает по нему, когда он выбирается из бадьи и движется к Геральту, медленно, словно охотник к дикому зверю, когда он протягивает руку и касается мокрой рукой щеки Геральта, тот просто сидит и смотрит на Лютика, чувствуя, как в животе начинает медленно растекаться жар.
- Спасибо, - говорит Лютик.
- Ты не обязан меня благодарить, - откликается Геральт.
- Я знаю, - Лютик усаживается верхом на колени к Геральту и целует его с неожиданной яростью.
Геральт понимает, что лучше не пытаться взять это под контроль. Он кладёт руки Лютику на бёдра и притягивает его ближе, но ни в коем случае не давя, не принуждая, однако Лютик, похоже, не испытывает подобных угрызений совести, он тянет Геральта за волосы, целуя его, трётся о его быстро твердеющий член. Геральт рычит, а Лютик смеётся ему в губы. Он тянется к завязкам брюк Геральта, достаёт его член и обхватывает рукой, задавая ритм, быстрый, уверенный и такой охуенно прекрасный, что Геральт, не удержавшись, зарывается носом в шею Лютика, дышит им, чувствуя его собственный запах, и запах воды, и мыла, и пота. Он кончает на удивление быстро, глубже зарываясь пальцами в бёдра Лютика, и тогда Лютик берёт его руку, кладёт на собственный член, и Геральт оказывает ответную услугу.
Лицо кончающего Лютика - самое прекрасное, что Геральт видел в жизни.
Этой ночью они спят в одной кровати, Геральт обнимает Лютика за талию. Лютик засыпает, едва коснувшись головой подушки, Геральт бодрствует немного дольше, думает о человеке, которого убил, человеке, который разбил Лютику лютню и душу ещё до того, как тот стал Лютиком, и снова сердце захлёстывает желание защитить.
Геральт зарывается носом в волосы Лютика, вдыхает его запах и засыпает.

*
Когда Геральт отправляется на охоту за стрыгой, отравляющей жизнь местным жителям, довольный Лютик, рассевшись на стуле, с лютней в руках, очаровывает пьяниц-завсегдатаев новой балладой об отчаянной храбрости и приключениях. Когда Геральт возвращается в таверну, покрытый грязью и кровью, принадлежащей не только стрыге, Лютика вытаскивают из дверей два здоровых лба, с гербами здешней баронессы на одежде. Голова барда свисает на грудь, слюна стекает изо рта и капает на землю.
Геральт швыряет голову стрыги наземь, и вовсю пользуясь тем, что покрыт всяким дерьмом, надвигается на одного из этих двоих.
- Ну и куда вы его тащите? - грохочет он.
Он видит, как в глазах мужчины вспыхивает страх, но тот стоит на своём.
- Баронесса Ливия пригласила барда этим вечером.
Геральт разглядывает Лютика, у которого остекленевшие глаза и который едва ли замечает его присутствие.
- И бард согласился? - спрашивает он.
- Согласие барда не имеет значения, - бурчит второй мужчина, и первый бросает на него быстрый взгляд.
Теперь Геральт чувствует густой и липкий запах. От Лютика тянет смесью, с которой Геральт уже сталкивался. Мак, паслён, валериана и другие, более ядовитые травы, расползшиеся по телу и разуму, сделавшие его вялым, податливым и беспомощным. Её обожают мужчины, сидящие в тавернах и ждущие, пока их счастливая, невинная жертва ввалится в двери.
- Вы его опоили, - волосы на загривке у ведьмака встают дыбом.
- Мы просто выполняем приказ, - твёрдо говорит первый мужчина. - Уйди с дороги.
- Отдайте его мне, - ровным тоном произносит Геральт, - и я дам вам вернуться к баронессе на своих ногах.
- Тебе это не нравится так же, как и мне, - шепчет второй своему товарищу, пальцы, сжимающие запястье Лютика, дрожат. - Бросим это дело. Скажем ей, что его проклятый ведьмак не позволил, ничего нам не будет.
Первый смотрит на Геральта ещё минуту и сдаётся.
- Ладно. Забирай.
Геральт принимает Лютика, висящего мёртвым грузом, конечности болтаются как тряпки. Первый мужчина растворяется в ночи, второй задерживается на секунду.
- Убирайтесь поскорее. Баронесса пошлёт больше людей за тобой и твоим дружком. Она не любит упускать то, что хочет. - Он смотрит на Лютика. - О, и проследи, чтобы он спал на боку. Чтобы не захлебнулся, его наверняка вырвет.
Геральт отрывисто кивает, не то, чтобы в знак благодарности, и берёт Лютика на руки. Он тащит его через таверну, не обращает внимания на пристальные взгляды, преследующие их на пути к лестнице, и с трудом преодолевает крутые ступеньки. Он заносит Лютика в комнату и укладывает на кровать, потом спускается в зал, чтобы подобрать брошенную лютню и швырнуть голову стрыги в фартук трактирщику. С монетами в руке ведьмак поднимается наверх.
Глаза Лютика куда менее стеклянные, он может сфокусировать их на Геральте с небольшим трудом.
- Грлт... - пытается выговорить он, морща лоб, - чт слчилсь? Нмогу швел...
Геральт осторожно ставит лютню в угол, потом подходит к Лютику, проверяет пульс, ясность глаз, движение конечностей. Лютик всё ещё как кисель.
- Тебя опоили, - говорит Геральт.
- И так понл...
- Слуги баронессы Ливии, - не надо хорошо знать выражения лица Лютика, чтобы различить страх в его глазах. - Твоя подружка?
Лютик пытается пожать плечами, у него не выходит, он старается сказать что-то, что Геральт принимает за согласие.
Продолжать разговор особого смысла нет, учитывая, что возможности Лютика ограничены невнятным бормотанием и икотой. Геральт велит ему отдыхать, а сам отправляется в угол помедитировать, чтобы восстановиться как можно лучше, на случай, если люди баронессы выполнят свою угрозу, но продолжает вполглаза приглядывать за Лютиком. Хоть тот, быстро погрузившись в полунаркотический сон, выглядит довольно неплохо и скоро начинает похрапывать.
Геральт дышит и слушает.
Едва появляется тонкая красная линия на горизонте, по ступеням топают сапоги и в дверь барабанит кулак.
- Откройте! - приказывает резкий голос. - Именем баронессы Ливии!
Геральт мгновенно оказывается на ногах и даже не пытается подавить волну облегчения при виде Лютика, выбирающегося из кровати, всё ещё пошатывающегося, но способного стоять. Лютик ловит его взгляд и кривит губы.
- Тебе стоило отдать меня ей, - полушутливо говорит он. - Так всем было бы проще и обошлось бы без драки.
- ОТКРОЙТЕ!
- Отъебись! - рявкает в ответ Геральт и оглядывается на Лютика. - Что ещё за баронесса Ливия? Никогда о ней не слышал.
- Она монстр не того рода, на каких ты охотишься, - отвечает Лютик, легко и чуть запинаясь, и Геральт осознаёт, что именно так он разговаривает, пытаясь не дать эмоциям разрушить самоконтроль. - Она любит... секс. Чему я со своей стороны не могу не симпатизировать, но ей нравится также, чтобы её партнёры были... полубессознательны?
- Опоены, - подсказывает Геральт.
- В идеале не настолько опоены, насколько я был вчера, но да, опоены, - Лютик пожимает плечами, лицо у него бледное. - Ей нравится, чтобы они сопротивлялись, хотя бы чуть-чуть. Это её сильнее... стимулирует.
- Она не в первый раз тебя опаивает, - утверждает Геральт.
- Она не в первый раз меня опаивает, - соглашается Лютик. - Только в последний раз явился мой личный Белый Волк и спас меня. Так, - он упирает руки в боки и кивает на открытое окно. - Не пора ли нам?
Геральт смотрит на оконную раму.
- Не уверен, что пролезу.
- Я дам тебе пинка, - предлагает Лютик и без лишних церемоний выкидывает пожитки в окно. Они приземляются на конный двор.
Когда друзья, счастливо усевшись на Плотву, несутся по главной улице городка, Геральт чувствует, как Лютик обнимает его за талию, крепко прижимая ладони к животу. Геральт старается думать об этом, а не о следах жителей проклятого Континента, пытавшихся, пользуясь добрым характером Лютика, отобрать у него то, что нельзя было отбирать.
Посреди ночи они разбивают лагерь непонятно где, костёр ярко и жарко пылает в небольшой рощице подальше от тракта. Геральт ловит кролика, Лютик разделывает и готовит его, какое-то время они в молчании едят. Геральт рассматривает Лютика через костёр, отмечая тёмные круги под глазами и мертвенную бледность кожи.
- Как ты? - спрашивает он.
- Лучше, чем раньше, - отвечает Лютик со ртом, набитым крольчатиной. Глотает. - Всё ещё немного в тумане и не вполне чувствую кончики пальцев, но гораздо лучше, чем вчера в это же время.
- Лютик, - говорит Геральт, и Лютик чувствует тяжесть в его голосе, и поднимает глаза. - Твоя репутация. Насколько она правдива?
Глаза Лютика вспыхивают, всего на секунду, и он смотрит в ответ, держа в руке недоеденную кроличью лапку.
- Я предполагаю, ты имеешь в виду не мою профессиональную репутацию?
Геральт ждёт.
Лютик вздыхает.
- Моя репутация ходока и альфонса... скорее ближе к истине, чем нет. Я люблю секс. И женщин. И мужчин. И мне нравится доставлять удовольствие людям.
- Но?
- Но я слышал, как более чем одна персона, в чьей кровати я побывал... недобровольно, хвалилась, что объездила знаменитого Лютика, - отвечает бард, и Геральт не упускает дрожь в его голосе. - Не то, чтобы меня обижали в каждом городе, Геральт, не хмурься так грозно. Но да, я уже говорил тебе раньше, - он пожимает плечами. - Это касается границ. Барды, шлюхи. Вся эта каша.
На секунду Геральт вспоминает Лютика у себя на коленях, сбегающую по телу воду, вспоминает другие несколько раз, случившиеся с тех пор, жар и жажду, граничащие с отчаянием. Бард и шлюха. Лютик думает, что Геральт видит его таким?
- И нет, - Лютик прерывает кружение его мыслей с безошибочной точностью. - Я знаю, что ты смотришь на меня иначе. И как ты смотришь... - он бестолково взмахивает рукой и опускает её, не закончив мысль. - Но ты, мой дорогой ведьмак, более чем особенный. Во многом.
В ответ на это Геральт издаёт низкое рычание.
Они сидят у костра и доедают ужин в уютной, не прерываемой разговорами тишине.

*
- Я уже тебе говорил, - выдыхает Лютик, сгибаясь под весом Геральта. - Слишком много сумасшедших магов на одну мою несчастную жизнь.
Геральт рычит на него, тяжело дыша из-за боли, разбегающейся от раны в плече. Ведьмачье сердцебиение замедляет распространение яда, что является преимуществом, но совсем остановить его не может, и Геральт уже чувствует, как начинает темнеть в глазах. Ему нужно противоядие, причём срочно.
Лютик тащит его по продуваемому сквозняками коридору замка-лабиринта безумного мага, хромая из-за собственной раны, к счастью, не отравленной, - длинного пореза вдоль лодыжки. Он продолжает трещать на ходу, нервно, испуганно, и Геральту, наверно, стоит предупредить его насчёт скрытности, но он задумывается, что, возможно, в последний раз слышит эту болтовню, и не смеет заткнуть Лютика.
- Ну, уже чуть-чуть осталось, - говорит Лютик, хотя Геральту известно: Лютик слабо представляет, где они, как и сам Геральт. - Отнесём тебя к целителю, и вылечим, и опять будешь спасать мою жизнь каждые пять минут, а не наоборот.
- Что-то мне не верится, - раздаётся над ними голос, полный льда и стекла. - А тебе-то самому, бард?
Лютик резко останавливается, и у Геральта почти не остаётся сил, чтобы поднять глаза. Маг загораживает коридор перед ними, его ноги парят в нескольких сантиметрах от пола, в глазах пылает то же пламя, что Геральт видел у Йенифер, когда она сражалась с блядским джинном.
- Ах, - Лютик улыбается. - И снова здравствуйте. Может, покажете нам, где выход?
Ноги мага беззвучно касаются пола, губы кривятся в жестокой улыбке.
- Надо понимать это как "нет", - голос Лютика дрожит, он крепче сжимает подмышки Геральта.
- Ты знаешь, чего я хочу, бард, - маг обводит кончиком пальца челюсть Лютика. - Брось ведьмака. Воспевай мои подвиги.
- Меня вполне устраивает нынешняя работа, так что, если вы не против, я откажусь, - отвечает Лютик, и хоть голос у него твёрдый и уверенный, Геральт чувствует, как у барда колотится сердце.
- Бесполезно прославлять мёртвого ведьмака, - маг наконец обращает внимание на Геральта. Сейчас Геральт ничего так не хочет, как свернуть ему шею, но яд надёжно оплетает тело сжимающейся сетью. Чего, собственно, и хочет маг.
- Есть противоядие, - произносит маг как бы между делом.
Лютик напрягается.
- От этого яда?
Маг кивает.
- Будь моим, - голос струится, как шёлк, - и я сохраню ему жизнь.
Он склоняет голову набок, переключаясь снова на Лютика, и, мать его, Геральт узнаёт этот взгляд. Он видел его в том переулке, и на лице герцога с ленточками, и ещё полдюжины раз с тех пор, так что когда маг протягивает руку и гладит горло Лютика, он пытается собраться с силами. Маг смеётся.
- Всё будет не так уж и плохо, - продолжает он, игнорируя Геральта. - У меня есть хорошая еда, красивая одежда и все виды удовольствий, какие могут потребоваться человеку вроде тебя. Всё, что мне нужно в ответ, - это твой голос и другие возможности твоего милого ротика. И за это я к тому же сохраню жизнь твоему ведьмаку, сотру тебя из его памяти и отправлю его подальше отсюда.
- Нет, - удаётся выдавить Геральту.
Но Лютик молчит.
Маг поднимает бровь.
- Что скажешь? Предупреждаю, Лютик, твой ведьмак долго не протянет. Яд сильнодействующий.
- Лютик, - шепчет Геральт, пытаясь предупредить, пытаясь не позволить, но в этот самый момент ноги решают его подвести и он сильнее наваливается на Лютика, заставляя того пошатнуться.
- Ладно, - негромко говорит Лютик. - Спаси его. И я сделаю, как ты просишь.
Маг кивает, злорадно улыбаясь. Он щёлкает пальцами, и коридор вокруг скользит, расплывается и превращается в будуар. Большая кровать, пышные занавеси, свечи горят в канделябрах.
- Итак, первым делом, - маг разговаривает с Лютиком, но смотрит на Геральта, не отпускает его взгляд, смотрит победно, издевательски, - я требую доказательства твоей... лояльности.
У Геральта внутри всё сжимается, но он практически парализован, руки и ноги безвольно висят, глаза затуманиваются. Он понимает, что умирает, но когда Лютик кладёт его на пышный ковёр, когда делает неуверенный шаг к магу, всё, о чём может думать Геральт, - как это прекратить, как помочь ему.
- На колени, - приказывает маг, и Геральт чувствует, как вздрагивает пол, когда Лютик подчиняется. Геральт стонет от ярости и разочарования, но что он может поделать, в глазах всё сильней темнеет, а боль всё ближе и ближе подбирается к сердцу. Не так он представлял свою смерть, не в смысле мага и яда, это дело житейское, а в том смысле, что не может спасти друга, Лютика.
Сквозь боль Геральт поворачивает голову, потому что даже если он проиграл, он не будет трусом, не посмеет отвести глаза.
Лютик на коленях перед этим сучьим магом. Рука мага в его волосах, тянет голову назад. Плечи Лютика покорно опущены.
Маг вскрикивает, но отнюдь не от удовольствия.
- А теперь давай сюда противоядие, - жёстко требует Лютик. - Конечно, если хочешь сохранить свои яйца.
Маг возмущённо фыркает, но понятно, что бы там ни сделал Лютик, этого достаточно, чтобы его прижать.
- Ах ты...
- Я жду, - как бы скучающе произносит Лютик.
- Вот, - выплёвывает маг, вытягивая из рукава маленькую склянку.
- Великолепно, - сияя, говорит Лютик. - Отпей глоток.
Глаза мага полыхают, но он делает, как попросили, и не взрывается.
- А теперь мы просто подойдём к моему другу, тихо и спокойно. Я от тебя не отойду, и только попробуй сбежать, я тебе отрежу хер так быстро, что ты и не заметишь, понял?
Маг кивает, и теперь Геральт видит, что Лютик крепко держит мага за член, а кинжал, который бард обычно носит за голенищем, щекочет яйца.
"Ух ты", - только и может подумать Геральт.
- Дай ему противоядие, будь хорошим магом, - командует Лютик, и маг, скривившись, суёт склянку между губ Геральту. - Как скоро оно подействует?
- Довольно скоро, - обещает маг, и он не врёт, Геральт почти сразу чувствует действие, чувствует, как яд отступает, боль утихает, а к конечностям возвращается подвижность.
- Геральт! - зовёт Лютик.
Геральт стонет, потом заставляет себя подняться на локте.
- Да, - откликается он хрипло. - Да, всё хорошо.
- Слава богам, - облегчённо вздыхает Лютик.
- И каков твой дальнейший план? - интересуется маг, в его голосе сквозит гнев.
Геральт напрягается, но он всё ещё слаб, всё ещё не так скор. Он не сможет помочь.
- Будешь стоять и держать меня за член, пока твой приятель не свалит? Ты же понимаешь, как только ты уберёшь кинжал, я убью вас обоих.
- Ага, - кивает Лютик. - Ага, я догадывался.
Он бьёт вверх, и лезвие глубоко погружается в мошонку мага. Маг нестерпимо громко орёт, сгибается пополам, падает, скрючивается у ног Геральта.
- Так-то, - Лютик отскакивает прочь, тянет Геральта вверх. - Пора убираться.
Они торопливо ковыляют прочь из замка мага, пока тот больше озабочен ранеными яйцами, чем поддержанием лабиринта иллюзий. К тому времени, как они вырываются на зелёный луг, Геральт восстанавливает большую часть сил, а Лютик, наоборот, почти падает, рана на ноге даёт о себе знать. Геральт принимает на себя большую часть их веса, и когда они находят Плотву, беззаботно щиплющую травку, Геральт сажает Лютика ей на спину, а сам берёт повод, и они направляются к городу.
- Спасибо, - дыхание Лютика немного сбившееся, лицо кривится от боли. Он оглядывается через плечо. - А как же маг?
- Ты о чём?
- Ты взял контракт на него.
Геральт качает головой.
- Я взял контракт на того, кто портит поступающую в город воду. А это не он.
- Нет, он всего лишь старый страшный колдун с пристрастием к бардам, - подтверждает Лютик.
- Который будет недееспособен ещё... некоторое время, - соглашается Геральт. - Лютик, ты воткнул ему нож в мошонку.
Лютик пожимает плечами.
- Решил, что это лучший способ вытащить оттуда нас обоих разом. Я что, должен был позволить тебе умереть? И я совершенно точно не хотел остаться там в качестве его певчей птички и постельной грелки, - он корчит рожицу. - Если уж продаваться в рабство, стоит выбрать замок получше.
Геральт фыркает, качает головой и продолжает шагать к городу.
Они едят в таверне, Геральт обдумывает следующие шаги для исполнения контракта. Он беседует с парочкой местных, узнаёт слухи о гнезде выше по течению реки, решает, что сможет проверить их завтра с утра, а потом ловит взгляд Лютика и кивает в сторону комнаты.
Лютик на миг кажется удивлённым, но беспрекословно следует за ним.
Когда они оказываются вместе в кровати и Геральт, уже без рубашки, вжимает Лютика в матрас, Лютик замирает. Губы у него покраснели, щёки разрумянились.
- А как же Йеннифер? - спрашивает он едва слышно.
Геральт целует его, но понимает вопрос. Они не делали этого со встречи с джинном, со встречи с Йеннифер, и дело, кроме прочего, в том, что с Йеннифер проще, как ни странно: к ней больше желания, меньше... что бы там Геральт ни чувствовал. С Лютиком всё запутано. Лютик одновременно хрупкий и сильный, его так легко ранить и так трудно сломать. Йеннифер похожа на Геральта, но Лютик настолько не похож на него, что просто больно. Йеннифер - опасность, неудержимость. Лютик - уверенность, спокойствие, которые хочется защитить любой ценой.
Даже от Геральта. Даже от жизни Геральта.
- Йеннифер, - говорит Геральт, - здесь нет.
Он снова целует Лютика, жёстче, глубже, желая этим поцелуем передать все те чувства, которые не может высказать.
Лютик отстраняется, смеётся, слегка задыхаясь.
- Поэтому? - он перебирает пальцами волосы Геральта. - Потому что у тебя свербит, а почесать некому?
Геральт замирает.
- Нет. Потому что ты был готов обменять себя на меня. Ты готов был позволить ему причинить тебе боль ради меня, - ещё один поцелуй, долгий, затяжной. - Я не хочу, чтобы тебе было больно из-за меня.
Глаза Лютика сияют в пламени свечей.

*
"Теперь я лишь одного прошу от жизни - чтобы она спровадила тебя подальше от меня!"

*
В тот редкий случай, когда они с Цири рискнули заглянуть в таверну, в собачью погоду, в долгую ночь, Геральт сидит в темноте у камина и слушает песни Лютика. Поёт их, конечно же, не Лютик, они подхвачены и разнесены менее известными певцами по всему континенту, но всё равно Геральт слышит в них голос Лютика.
- Любовь моя, слаб я и жажду... - напевает рыжий бард трактирщице, поигрывая бровями, и Геральт отворачивается.
Цири с жадностью уплетает из миски жиденькую похлёбку, работая ложкой так быстро, что по подбородку течёт. Она утирается уголком нового коричневого плаща, потом поднимает взгляд на Геральта и хмурится.
- Ты не любишь эти песни. Всегда кривишься, когда их слышишь.
Геральт совершенно уверен, что не кривится, ну и ладно.
- Их написал мой друг, - объясняет он, хотя слово "друг" горчит на языке.
- Тогда они должны тебя радовать?
- Мы нехорошо расстались.
Цири продолжает допытываться.
- Что случилось?
Большинство людей не стали бы задавать ведьмаку такие вопросы, понимая, что он не ответит. Но Цири не относится к большинству людей.
- Я жестоко обошёлся с ним, - сознаётся Геральт. - Наговорил того, что говорить не стоило.
- Как его звать?
Геральт не произносил этого имени с тех пор, как они расстались.
- Лютик, - говорит он и чувствует, как медленно бьющееся сердце сжимается.
Цири сводит брови.
- Я его знаю. Он иногда пел у бабушки во дворце.
- Он был на балу в честь помолвки твоих родителей. Из-за него и я там оказался. Я... охранял его, - он вспоминает дворянина, который упорно желал видеть задницу Лютика, а потом в памяти всплывает другой бал, другой расфуфыренный дворянчик, другая вспышка страха в глазах Лютика.
Цири смотрит серьёзно.
- Так из-за него теперь у тебя есть я?
- Вроде того.
Цири продолжает смотреть.
- Тогда ты должен с ним помириться, - объявляет она и возвращается к похлёбке.
Геральт не отвечает.

*
Несколько дней спустя они уже в пути, Цири поплотней укутана от ветра, Плотва бредёт по замёрзшей земле, повесив голову. Геральт мёрзнет, но игнорирует это, его внимание приковано к окружающему лесу, к дороге, к снегу, льду и ветру. Война и погода делают эту часть Континента ещё опаснее, чем обычно: по дороге уже встретились несколько тел, полупогребённых под снегом, Геральт уже улавливал не раз отчётливый запах человеческой крови. Им самим пока удавалось избежать бандитов и грабителей, хотя, возможно, виной тому белые волосы и золотые глаза. Его знают. Все его знают.
Геральт думает о Лютике и старается не обращать внимание, как сжимается грудь.
Уже почти вечереет, когда Геральт чует этот запах. Запах крови, резкий, жгучий на морозе, тянется из-за деревьев чуть впереди от них, - и другой запах, густой, мускусный, запах возбуждения и секса. Кровь и секс. По опыту Геральта, это сочетание редко к добру, так что он останавливает Плотву и спешивается как можно тише.
- Геральт, что там? - спрашивает Цири, стараясь быть такой же тихой, как он.
Геральт передаёт ей уздечку.
- Останься здесь, - говорит он. - Если придёт кто-то, кроме меня, гони Плову, спасайся.
Цири кивает и не задаёт больше вопросов.
Геральт крадётся по снегу тихо, как кот. Впереди теперь слышится шум, только подтверждающий ожидания: удары плоти о плоть, стоны удовольствия, шипение от боли. Звучат грубые голоса, их несколько, и пока Геральт вытаскивает меч, один становится громче:
- Теперь ты понял, что такое быть слабым и жаждать, шлюха драная? Смотри, как у тебя стоит!
И теперь Геральт чует: лаванда, ромашка, воск для полировки лютни.
Лютик.
Гнев обжигает горло Геральта.
Теперь он может видеть их сквозь деревья. Три здоровенных мужика, укутанных в зимние шубы, двое из них держат Лютика, пока третий трахает его сзади. Руки Лютика связаны за спиной, во рту кляп, левый глаз подбит и заплыл. И тут Геральт понимает, что бандитов на поляне четверо. Только последний лежит на снегу, мёртвый, и из глазницы торчит очень знакомый кинжал.
Третий разбойник, - тот, что трахает Лютика, отмечает Геральт с почти нечеловеческим спокойствием, - стонет, толкается в последний раз и дрожит. Воздух наполняется запахом его семени. Минуту спустя он вытаскивает член, вытирает рукой губы и смеётся.
- Кедд, - говорит он, - теперь твоя очередь.
Ни хуя, думает Геральт.
Он нападает раньше, чем мужик успевает подтянуть штаны. Геральт втыкает меч прямо бандиту в глотку, тот оседает на снег. Потом ведьмак оборачивается к двум оставшимся, взмахом меча распарывая одному из них живот. Последний отскакивает в сторону, прикрываясь от Геральта раненым товарищем, но Геральт просто разрубает и отбрасывает тело, и продолжает погоню. Бандиту удаётся вытащить нож, он замахивается на Геральта, шипя:
- Сраный ведьмак...
Геральт убивает его одним колющим ударом, и разбойник валится на кровавый снег, рядом с остальными.
Резко выдыхая в морозный воздух, Геральт оборачивается. Лютик стоит на коленях в снегу, руки связаны за спиной, кляп растягивает губы в уродливую гримасу. На лице чужая кровь. И он смотрит на Геральта настороженно, стараясь не выдать эмоций. Он раздет ниже пояса, и Геральт замечает, что дрожь от шока и холода уже начинает охватывать тело.
Геральт подходит ближе, вытаскивает кляп, разрезает верёвку на запястьях.
- Геральт, - голос у Лютика хриплый. - Как мило, что ты заглянул.
И Геральт вспоминает - а как же иначе? - что Лютик сказал то же самое в первый раз, в том переулке за таверной, и по изгибу губ Лютика понятно, что и он тоже помнит.
Геральт стискивает зубы.
- Насколько всё плохо? - спрашивает он.
- Довольно плохо, - ровным тоном отвечает Лютик. - Двое успели отметиться, пока тебя не было, и нежными любовниками их не назовёшь. Совершенно уверен, что у меня кровотечение. И я понятия не имею, где мои штаны.
Геральт оглядывается и быстро замечает ярко-красные штаны, какие мог бы носить только Лютик. Сапоги брошены чуть дальше.
Лютик берёт вещи, оглядывает себя и говорит:
- Мне потребуется помощь.
Геральт помогает ему одеться, молчание всё тянется.
Когда сапоги уже надёжно натянуты на ноги, Лютик в быстро сгущающихся тенях пересекает поляну и вытаскивает из сугроба чехол с лютней. Потом подбирает мелочи - одежду, тощий кошелёк, склянки с ароматными маслами, которые, как всегда утверждал Лютик, могут сделать запах долгой дороги менее ужасным. По большей части они раскиданы по снегу. Геральт помогает, стараясь не обращать внимания, насколько болезненны и неловки движения Лютика.
- Вроде всё, - Лютик закидывает лютню за спину.
- Что случилось? - спрашивает Геральт, посылая все извинения и объяснения в задницу.
- Они увязались за мной в последней деревне, - рассказывает Лютик, не так уж и весело, не так уж и живо. - Польстились на мои монеты и, ну сам знаешь, на что.
Геральт чувствует, как внутри начинает разгораться гнев.
- Я сдуру отказался сложить лапки и всё им отдать, - продолжает Лютик, подбородок задран, глаза сверкают, практически мечут молнии. - Полез в драку, убил одного. Но выходит, что если твою задницу не прикрывает большой страшный ведьмак, сопротивление делает только хуже, - в голосе сквозит горечь, и Геральт видит, что будто из солидарности с неба, кружась, начинают падать первые снежинки. - Они собирались убить меня, Геральт, - добавляет Лютик напряжённо и испуганно. - Сразу дали понять. Связали меня, поставили на колени и прямо сказали, что когда наиграются, перережут мне глотку и повесят труп на дереве, - он всхлипывает, глаза распахнуты, улыбка безумна. - И они издевались надо мной словами моей же, блядь, песни! Песни, которую я написал о... - он обрывает себя, пытается успокоиться.
- Песни, которую ты написал обо мне, - заканчивает за него Геральт.
У Лютика аж сводит челюсти.
- Неужто так очевидно?
- Для меня - да.
Лютик молча таращится на Геральта.
- Снег начинается, - говорит ведьмак наконец. - Ты не можешь остаться здесь один.
- Предлагаешь мне пойти с тобой?
- Требую, чтобы ты пошёл со мной.
- Ну как же иначе, - кивает Лютик с кривой улыбкой.
Они возвращаются по тропке, Лютик спотыкается на каждом шагу. Геральт очень хочет помочь ему, готов нести его, но они с Лютиком не виделись больше года, и возможно ли будет ещё такое? Захочет ли Лютик?
- Не парься, - Лютик толкается плечом в плечо Геральта. - Я практически слышу, как твои мозги скрипят, - он на минуту замолкает, опирается на плечо Геральта, чтобы не упасть, потом продолжает: - Я, кстати, пиздец как зол.
Геральт не знает, что сказать.
- И очередное спасение моей жизни этого не отменяет. Ты меня вроде как послал. Йеннифер разосралась с тобой, и ты тут же вывалил всё на меня, - ну ладно, хорошо, это прекрасно отразилось на моём творчестве, я слепил из этой хуйни песню, но ты, ебать-колотить, разбил мне сердце.
Его рука как раскалённое клеймо, прожигающее доспехи.
- Мне жаль, - говорит Геральт, хотя этого недостаточно, никогда не будет достаточно.
- Пиздишь, - вздыхает Лютик, но тут из-за деревьев показывается Плотва, Цири пускает её в галоп, и лицо Лютика проясняется. - Плотвичка! И принцесса Цирилла?
Цири строго глядит на Геральта.
- Ты извинился? - первое, что она спрашивает.
У Лютика вырывается смешок.
- Он извинился, - заверяет бард, отвешивая церемонный поклон. - Добрый вечер, ваше высочество.
- Просто Цири, - негромко звучит голосок в сгущающемся мраке. - Что с тобой? Что с твоим лицом?
- Всё будет хорошо, - Лютик гладит Плотву по носу, запускает пальцы в гриву. - Рад снова тебя видеть, девочка моя.
Плотва фыркает ему в плечо, и Геральт замечает, как он дрожит, как у него подгибаются ноги.
- Пошли, - командует Геральт. - Пройдём ещё немного вперёд и разобьём лагерь. - Он смотрит в небо, на лес валит густой снег. - Будет холодно.
- Уверен, что мы сможем согреть друг друга, - заявляет Лютик, не глядя на него, и на миг Геральт возвращается в другую зимнюю ночь, на много лет назад, когда они, обнажённые, лежали вдвоём у костра, ласкали друг друга медленно и нежно, пот тёк по спине Геральта, кожа Лютика раскраснелась от жара, и было им так хорошо - Геральт и не ожидал, что так хорошо бывает.
Он ловит взгляд Лютика и понимает: тот вспомнил то же самое.
Они ставят лагерь немного дальше по дороге, устраивают берлогу под двумя согнувшимися деревьями и забираются в неё все вместе. Лютик разговаривает с Цири тихим, тёплым голосом, расспрашивает её, вытягивает из неё всю её историю так, что она даже не замечает этого, и когда они укладываются, все трое сбившись в кучу ради тепла, Цири устраивается между взрослыми и засыпает, уткнувшись носиком в грудь Геральта.
Ночью, в тишине снегопада, Геральт смотрит на спящего Лютика. Сначала тот спокоен, дышит медленно, глубоко и ровно, но это не длится долго, вскоре лоб хмурится, дыхание становится рваным, а сердце так громко колотится о рёбра, что Геральт удивляется, как не просыпается Цири. Лютик пробуждается с резким вдохом, глаза распахиваются, в них ужас, боль, шок, он не сразу понимает, где находится, что происходит, не сразу успокаивается.
- Геральт, - хрипло зовёт он в темноте.
- Лютик, - откликается Геральт, тянется через Цири и дотрагивается до щеки Лютика, перебирает пальцами волосы.
Лютик целует ладонь Геральта.
- Я люблю тебя, - внезапно говорит он дрожащим голосом. - С первой встречи люблю.
У Геральта сжимается сердце.
- Останься с нами, - просит он. - Останься со мной.
Лютик тихо фыркает.
- Это ты меня прогнал, - напоминает он.
- В следующий раз не слушай меня.
Глаза Лютика серьёзны.
- Давай не будет следующего раза, - он замолкает, улыбается печально. - А сам говорил, не хочешь, чтобы мне из-за тебя было больно.
- Да, я пиздецкий мудак.
- Геральт! - шикает Лютик. - Следи за языком! Ты теперь воспитываешь наследную принцессу Цинтры, будь аккуратнее в выражениях.
Геральт хмыкает и придвигается ближе.
- Ты останешься? - спрашивает он совсем тихо.
- Пока ты позволишь, - отвечает Лютик.
Геральт наблюдает, как Лютик снова засыпает и вздрагивает во сне.

*
В Каэр Морхене Геральт лежит в гнезде из одеял и шкур, Лютик прижимается лбом между его шеей и плечом. Пот всё ещё течёт по их голой коже, волосы у Лютика влажные, Геральт чувствует, как шумное дыхание Лютика мягко щекочет ему шею. Геральт целует его в макушку, чувствует, как он прижимается ближе и глубоко вздыхает.
- Спасибо, - произносит Лютик в уютной тишине их постели.
- За что? - встревоженно спрашивает Геральт.
- За то, что позволил мне остаться.
Геральт хмыкает.
- И тебе спасибо.
Лютик поднимает голову, таращится на него.
- За что?
- За то, что остался.
Лютик улыбается, широко, прекрасно, и проскальзывает бёдрами между бёдер Геральта.
- Я думал, ты хочешь поблагодарить меня за кое-что другое, - он практически мурлычет. - Мой рот, мои руки. Прочие места. Или, например, за мой голос, голос, который принёс тебе славу, о мой Белый Волк.
Геральт придвигается ближе, утыкается в шею Лютика и прикусывает метку, которую раньше сам же и оставил.
- Заткнись, Лютик, - ворчит он.
Лютик смеётся.
- Вот это больше на тебя похоже.
Геральт целует его и тащит глубже в гнездо из шкур. Лютик покоряется добровольно, с удовольствием, его пальцы огненным смерчем проходятся по коже Геральта, губы у него нежные и ласковые, и если вдруг случается, что Геральт выбирает не тот угол или кусается немного сильнее, чем следует, Лютик упирается рукой ему в грудь и просит: "Геральт, погоди," - и голос выдаёт нарастающую панику, - Геральт обнимает Лютика и успокаивает, пока тот не начинает снова улыбаться.
Лютик улыбается Геральу в губы и целует его крепче.

@темы: переводы, фанфики, Ведьмак

---

Пока народ рвёт жопу, готовясь к ЗФБ, я решилась на то, чего избегала последние пару лет: провести новый год с семьёй, в смысле с родителями и прочей роднёй. Не пытайтесь повторить это дома. Самым приличным на этом празднике жизни был мой трёхлетний внучатый племянник.
К счастью, мне нельзя пить, и удалось избежать салатов, но всё равно приходила в себя три дня и перевела очередной хёрт-комфорт в лечебных целях.
Терпеть не могу семейные праздники в целом и новый год в частности.
Где бы записать себе большими буквами - НЕ ЖДИ ОТ НИХ ТОГО, ЧТО ОНИ НЕ МОГУТ ДАТЬ

---

Джои Бэти один из тех, кто пробуждает во мне самые тёмные желания. Не после роли Лютика, нет. Я послушала его песни, они такие безумные и болезненные. Мне показалось, что у этого человека дыра в сердце размером с космос, и почему-то захотелось сделать ещё больнее.
Моё дурное воображение подбрасывает мне картину довольно странных, перевёрнутых с ног на голову и всячески перекрученных отношений с Мэдлин, особенно после этих картинок www.instagram.com/p/B9KcDx-hf8_/
И вот с одной стороны, как человек, понимающий, насколько трудно найти того, кто подружится с тобой при наличии таких нажористых тараканов в голове, я желаю ему иметь те отношения, которые затыкают эту дыру в груди, какими бы они со стороны ни казались странными.
А с другой - хочется смотреть на него, когда ему больно (и это не про секс, и вообще он на рожу страшный...)
А песни эти депрессячные кручу третий день зачем-то.

@темы: Ведьмак

---

Цугцванг

Название: Цугцванг
Переводчик: Тёмная сторона силы
Бета: Felis caracal
Оригинал: Zugzwang by the-watched-pot, разрешение получено
www.deviantart.com/the-watched-pot/art/Zugzwang...
Размер: мини, 1761 слов
Канон: «Заколдованное королевство»
Персонажи: Амброз, Азкаделлия, Рейнз
Категория: джен
Жанр: драма, дарк
Рейтинг: G
Предупреждения: упоминается попытка самоубийства
Краткое содержание: Цугцванг — слово немецкого происхождения, использующееся как термин в шахматах и других видах спорта. Означает «принуждение к ходу». В целом — плохое положение, которое любое действие или бездействие игрока делает только хуже.
Примечание: автор вдохновлялся артом "It's the end of the world" www.deviantart.com/faye-stormypetrel/art/It-s-t...

Переводчик хочет ещё раз обнять the-watched-pot и Shearwater. Ребята, вы офигенные!

Рейнз подумал обо всём. Даже сейчас, когда ужас струился сквозь него, как ледяная вода, Амброз мог отдать должное тому, как его обыграли.

Не то чтобы он сильно увлекался шахматами тогда, в Школе, но они двое играли друг с другом дюжину раз, и вечно собиралась толпа зевак. Наверняка виной тому была разница в возрасте и положении игроков: Рейнз год как получил статус Мастера, Амброз же был желторотым птенцом на восемь лет младше. Они делали ходы быстро, не сводя глаз с доски, фигуры отбивали стаккато, когда одна брала другую.

Звездочёт ходит на третий ряд, пятую клетку, и блокирует Алхимика. Башня идёт зигзагом, по дороге снимая двух Манчкинских Послов. Льва, прикрывающего Королеву, теснит вражеский Слон, и она обнаруживает себя пойманной в сеть фатальных выборов.

Иногда Амброз выигрывал, и тогда Рейнз улыбался широко, сам предлагал рукопожатие, которое немного слишком затягивалось, тем временем как друзья хлопали старшего учёного по спине, нахваливая его мастерство. Но Амброз-то знал, что это не настоящая его улыбка. Если присмотреться, можно было заметить, что каждый мускул движется принуждённо, с неохотой выполняя тяжёлый долг.

Если вы хотели видеть настоящую улыбку Рейнза, надо было дождаться, пока он окажется на пике победы. Тут-то она и появлялась, едва уловимая, как крадущийся в ночи зверь, чреватая опасностью, как тонкий лёд на тихом, глубоком пруду. От неё и глаза вспыхивали — далеко не светом радости. Раз или два она предупреждала Амброза об опасности, и ему удавалось выкрутиться ценой неожиданных жертв, пуская игру по другому пути. Но обычно, когда вы её замечали, было уже поздно.

Как сейчас.

Они причиняли боль, но осторожно — если такое возможно. Они ничего не нашли в столичном кабинете: чертежи давно превратились в пепел, а их содержимое сохранилось лишь в чертогах его разума, так что Чародейка берегла его ради собственного будущего. Побои были медицински выверены, сила тока рассчитана до выносимых пределов.

Заметив, что толку нет, Рейнз изменил тактику. Его исследования "хирургического допроса" расцвели пышным цветом с благословения Азкаделлии, и он, не тратя времени, поведал Амброзу, что того ждёт при отказе от сотрудничества.

Это было жутко, это не должно было с ним случиться. Не могло. Содержимое мозга было его миром, его вселенной. Нельзя было позволить Рейнзу насадить его как бабочку на булавку, обнажить и использовать. Слишком много тайн. Слишком многое можно превратить в оружие.

Мистик научил его. Медитации и математические мандалы, секвенции расчётов, ветвящиеся и разрастающиеся, как лозы, самогенерирующиеся парадоксы. Они займут часы и отгородят от мира - полного чудес даже сейчас, - но он сможет самоизолироваться в оке непроницаемой бури разума, позволяя ей вымести нейронные пути, так что Рейнз найдёт лишь старый истрёпанный ежедневник без единой заметки. Амброз выждал ровно столько, сколько понадобилось Длиннополым, чтобы убрать жалкого сумкоголового, и начал закрываться.

Звездочёт ходит по диагонали на клетку восемь, избегая взятия, и Королева остаётся в поле зрения.

У Рейнза были другие планы. Он, должно быть, пробился через защитный кордон Железных Людей или подослал своего человека в столичную штаб-квартиру Мистика куда раньше, чем все предполагали. Шпионы Азкаделлии узнали достаточно, чтобы построить башню, но без полного оснащения она была просто зданием. В противном случае ему было бы достаточно знаний, чтобы исключить Амброза из схемы. В отличие от подвала, в нынешней камере имелось всё необходимое и находилась она выше, во внушительном корпусе Сеялки. Ближе к Рейнзу. Ближе ко звукам его работы.

Фаланга Железных Людей разбита. Доска дрожит. Стратегия сметена ураганом, который стенает, визжит свёрлами, скребёт пилой по костям. Мысли разбегаются.
Ни сна. Ни покоя. Ни возможности сконцентрироваться.

В высокое незастеклённое окно, больше похожее на бойницу, Амброз наблюдал, как маршируют Длиннополые, как грузовики снуют туда и сюда через ворота. Подъехала большая фура, из неё потянулась угрюмая череда заключённых. Один споткнулся, и другой, едва охранники зазевались, рванулся к кабине, наверно, надеясь угнать грузовик. Выстрел уронил его в пыль, звук был краткий и незначительный, словно в соседней комнате захлопнули книгу.

Ему даже не крикнули "стой".

Горе навалилось на него, огромное, внезапное и... абсурдное. Он не знал этого человека. Чародейка опустошила Научную Школу. Друзья растворились в ночи, может, разбежались, может, что похуже. Не было времени оплакать всех, кого потерял, но смерть этого человека заставила задохнуться от горя.

Он — это все они. Лео с её ботаническими изысканиями, с неустанными попытками достучаться до Папайев-Бегунов. Профессор Вокс, которого забрали как врага Нового Порядка прямо с лекции по семиотике импульсной связи. Коупленд и Эрвик, Железные Люди, охранявшие мою лабораторию.
ДиДжи...
Малютка ДиДжи, которая в жизни никого не обидела.

Гнев был лучше отчаяния. Гнев не мог избавить его от кандалов, но смог поставить на ноги. Длиннополые проверяли его каждые полчаса, поднимали, если он казался спящим. Закутанные в чёрное, жестокие и грубые, они нападали, как стая ворон, клевали, трепали его и бросали измочаленным.

Хватит.

В камере был стул, слишком хлипкий для оружия. Ещё валялся мундир, с которого сорвали знаки отличия Королевы Искры: рукава полуоторваны, шнуровка свисает, наводя на мысли об удавке.

Она недостаточно прочная. Даже если сплести. Можно было бы оторвать дополнительные полосы от самого мундира. Но к чему это всё потом привязать? Здесь же ничего нет. И потом, они скоро явятся. Гогот, насмешки...

Как вороны...

Сломать стул, к счастью, удалось без особых усилий. Части легко отвалились от спинки и упали с треском, как кости. Ножки послужат плечиками, планка поддержит ворот. Связать шнуром части, ещё одну планку расклинить в оконном проёме. Жалкое пугало, но, может быть, это сработает?

Первый длиннополый, проходящий мимо двери, заметил фигуру, торчавшую в оконном проёме, словно застряла. Второй — как его товарищ отлетел в сторону, отправленный в полёт ударом, сломавшим бы шею, будь он в полную силу.

Клюнув на приманку, враг понимает, что находится на отравленной клетке, и атака берёт стремительностью, а не мощью. Обрушив скованные руки на голову второго длиннополого, Амброз ощутил прилив благодарности, что это был Кинли, самый неприятный из тюремщиков.

Теперь бежать. Но куда?

Можно было вниз, если удастся избежать длиннополых, вниз — к вероятной свободе через выхлопные тоннели, через холодную тьму, гуляющее эхо, вой и стенания Видящих в подземельях. Можно было вверх, и там итог без вариантов. На самом деле выбора-то и не было.

Всего один пролёт, а тревога уже поднялась. Голоса, всё громче отдающие бессмысленные команды, крики, пальба. Наплевать. Наплевать на всё. Он знал эти коридоры, эти повороты и ниши как чертоги своего разума. Хотите загнать меня в моём собственном изобретении? Ну, давайте!

Боль была забыта. Усталость была забыта. Он оседлал волну адреналина и был абсолютно уверен в правильности решения. Преодолев ещё этаж, он распахнул дверь и наткнулся на перепуганных техников, возящихся с приборной панелью. Технический проход, металлическая лестница, и ещё один длиннополый свалился раньше, чем понял, что его ударило.

Остался только эндшпиль.

Ещё один дверной проём. Ещё один крик испуга и удивления, оборванный качественным ударом в челюсть. Звуки погони стали громче, но это было неважно, потому что...

Свет солнц. Разве он чувствовал эту ласку, это радушие прежде? Он пересёк диск импульсного зеркала, тёмное стекло вспыхивало радугами под светом солнц, бьющим в комплексные дихроические фильтры.

А небо было чашей бесконечной голубизны.

А лёгкий ветерок пробивался сквозь запахи дыма и нагретого металла.

И ох, мир был прекрасен... разве что слишком далеко внизу.

— Стой!

Он замер. Он должен был — ради последнего восхитительного глотка воздуха, ради прикосновения тепла к коже. Он осторожно развернулся на балюстраде, балансируя руками, и увидел Рейнза, спешащего из башни, а следом Чародейку. Длиннополые высыпали на балкон, топоча сапогами и гремя оружием.

— Амброз, не дури. Спускайся, и мы договоримся.

Рейнз выглядел нездорово при свете дня — кожа тусклая и мутно-жёлтая, как свеча, слишком долго провалявшаяся на пыльном подоконнике.

Амброз покачал головой.

— Поздновато просить по-хорошему.

Азкаделлия подалась вперёд, потянулась, словно хотела взять его за руки.

— Ты сможешь снова стать советником. Моим советником. Подумай, как ты мог бы собрать эти разобщённые земли. Подумай, как бы ты мог послужить своей королеве.

— Уже.

Он вздохнул с лёгким сожалением и позволил себе навзничь упасть в небо.

Не было боли, только холод и свист ускорения...

...и тут пальцы впились в него, вцепились в его одежду, в его волосы, в его плоть. Визгливые, безносые Летучие Обезьяны схватили его, грязные, кожистые покровы крыльев гасили попытки отбиться, а отдельная, безжалостная часть разума рисовала траекторию падения. Кривая, выходившая по расчётам, пересекла ось ординат.

Его швырнули на каменные плиты к ногам Азкаделлии. Амброз вцепился в камень, ощущая его тепло, его твёрдость. Умаии, позаботься обо мне, защити меня. Гевен, возьми меня в ладонь.

— Рейнз!

— Сию минуту, моя королева. Вы — доставьте заключённого ко мне в лабораторию. Будем оперировать немедленно.

Амброз старался не поднимать глаз, когда его волокли мимо Рейнза. Не хотел видеть улыбку, которая — он знал — была.

Не то чтобы это имело значение: когда вы её замечали, было уже слишком поздно.

@темы: переводы, фанфики, Tin Man

---

Ошибка 1208

Название: Ошибка 1208
Автор: Тёмная сторона силы
Бета: Felis Caracal
Размер: драббл
Канон: «Заколдованное королевство»
Персонажи: Рейнз, Вай-Сор
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13

— Проклятье! — прорычал Рейнз. — Снова эта ошибка. Снова и снова. Как ты ни отлаживай аппаратуру.
— Синапсы глючат? — предположил вездесущий Вай-Сор. Этот знал, как появиться не вовремя.
— Приведите Длинного.
Очередной Видящий вызывал раздражение и наводил тоску одним своим видом — вытянутой тощей фигурой, унылой длинной мордой, свалявшейся шерстью. Рейнз влепил ему заряд для острастки, ну и чтобы спустить пар. Не подействовало — Длинный живее не зашевелился, остался таким же вялым и равнодушным.
— Эта ошибка, — сказал Рейнз. — Активность мозга меняется специфическим образом. Рабочие параметры падают.
— Он не хочет работать, — со вздохом сообщил Длинный. — Ему плохо. Страшно. Одиноко. Так темно, и тихо, и всё болит.
— Что болит? — не понял Рейнз. — Извилины?
— Голова. И тело. Всё ноет, ноет, — принялся жаловаться Длинный. — А иногда как заболит, как будто в ране раскалённый нож повернули.
— Фантомные боли? — Рейнз провёл рукой по черепу, едва отросшая щетина приятно царапала ладонь. — Интересно.
— И душа, — продолжал нудить Длинный, хотя его уже не просили. — Тяжело на душе, неспокойно. И всё из рук валится.
— Из рук, — скептически глядя на мозг, плавающий в зеленоватом растворе, повторил Рейнз.
— Да-а, — протянул Вай-Сор, — если мы рассчитываем на многолетнюю службу, придётся что-то с этим делать.
— Я предлагаю для начала… Да уймись ты, уже! — Рейнз потянулся к шокеру, но Вай-Сор знаком остановил его.
Видящий негромко подвывал, обняв себя, словно замёрз. Мелодия топталась на месте, кружила возле одной ноты, чуть поднималась и соскальзывала, как на глинистом склоне. Некоторое время они сидели, заворожённые простенькой убаюкивающей песенкой.
— Колыбельная, — шепнул Вай-Сор.
Этим умникам лишь бы похвастать, что они всё поняли. И Амброза Рейнз за это не любил, и так же приходилось терпеть — начальство. Ничего, ничего, может, ещё будут плескаться в соседних банках.
Рейнз кивнул и, разбивая волшебство момента, громко добавил:
— И всё-таки я бы начал с…

Стыдобааааа...

Мне стыдно признаться, но этот кусочек я выкроила из масштабного эпика, который, наверно, никогда не допишу.

@темы: фанфики, Tin Man

---

Мы дожили до деанона

Наконец деанон команды Изумрудного Города за предыдущую ЗФБ
wtfk2020.diary.ru/p220227385.htm?from=last&uref...
Поздравляю и ещё раз обнимаю всех!
Вперёд, как говорится, к новым победам.

Особое спасибо Тотошке и Таэль, без энтузиазма и энергии которых я бы себя не допинала, и Felis Caracal за беттинг.

Для меня, как для человека, давно проебавшего мозги, этот фест был фестом стаффа. Поскольку фоточки поплыли, я раскачаюсь и когда-нибудь выложу их где-нибудь.

@темы: рукоделки, Tin Man

---

Рябинки

Написано по заявке: Геральт попадает в тюрьму и приговорён к казни, Лютик пытается спасти его и влипает тоже, ночь перед казнью, объяснение.
Заявка тут ficbook.net/requests/545653
Фик в какой-то мере к ней относится. Много-много предупреждений: насилие, мудаки, героям плохо и ещё хуже.
Да, я ленивая жопа и геморроиться с шапкой ненавижу...

Последней каплей стало то, что уставшая Плотва, не удержавшись на размокшем склоне, некрасиво съехала с него на заднице и уронила наездника прямо в грязь.
Июнь выдался мерзким, дождь то сыпал мелко, то лил потоками, как последние три дня. Мелкие речки и болотца разлились, в лесу стояли лужи, как после весеннего половодья, а в полях прибитые дождём к земле всходы предвещали голодную зиму. Зато сорняки бурно радовались жизни и норовили вымахать в человеческий рост на каждом свободном пятачке.
Работы почти не было - кметы прятались по домам, да и нечисть в такую погоду предпочитала отсиживаться в своих логовах. Разве что утопцы пошаливали больше обычного, подбирались ближе к жилью, да за них много не выручишь.
Денег было негусто, заданий в этом мелком городишке не предвиделось, но от мысли об очередной ночёвке буквально в луже накатывала такая тоска... Геральт отвёл с лица залепленные глиной пряди и сквозь капли дождя оглядел грязные, полуразвалившиеся дома в поисках трактира. Опытным взглядом он выцепил одну из крыш и двинулся в её направлении по кривым улочкам, с трудом вытаскивая ноги из хлюпающей жижи. Только шаги Геральта и Плотвы нарушали вечернюю тишину, да вой ветра, да резкий треск струй дождя. Ни птиц, ни собак было не слышно. Где-то в хлеву тоскливо промычала корова. Городишко словно замер, придавленный к земле тяжёлым, мокрым небом, и из запахов остался только запах сырой глины: ни навоза, ни дыма из печных труб, ни привычного тяжёлого духа выплеснутых на улицу нечистот.
Геральт шёл, вернее, усилием воли переставлял ноги, потому что больше всего хотелось лечь прямо в лужу и провалиться в небытие.
Он ввалился в трактир и осмотрелся сквозь полуприкрытые веки. Не хотелось раньше времени сверкать глазами и быть выкинутым обратно под дождь. От капель, повисших на ресницах, тускло освещённый зал играл радугами.
- Комнату. И ванну, - хрипло потребовал он у трактирщика, надеясь не быть замеченным тем, кто сейчас знакомым голосом пел знакомую песню про заковыристые проклятия.

Чтоб ты был весь бело-красный как редис
И вдобавок чтоб ты рос башкою вниз!

Но желанию его не суждено было сбыться.
- Геральт! - через весь зал заорал Лютик. - Друг мой, я тебя обниму, как только это будет возможно без риска для одежды! С кем сражался на этот раз?
- Со стихией, - буркнул Геральт.
- Великий человек! Какие масштабы! Поприветствуйте моего лучшего друга и лучшего друга всех людей, знаменитого ведьмака, Геральта из Ривии!
И завёл набившую оскомину "Монету".
- Мы тут ведьмаков не жалуем, - буркнул мужик, сидевший поблизости.
- Комната? - игнорируя его, Геральт обернулся к трактирщику.
- Нету, - уперев руки в бока, ответил тот.
- Давай другую, бард! - рявкнул кто-то из угла.
- Прошу прощения у многоуважаемой публики, - прервав пение, Лютик направился к эпицентру начинающегося скандала. - Я буквально на минуту. Нигде я не встречал таких благодарных слушателей, как здесь, в Лысых Пнях, а уж я повидал мир. Ступай в мою комнату, Геральт, я, так и быть, потеснюсь. А вы, уважаемый, велите приготовить ему бадью с тёплой водой. И с ромашкой. Он обожает ванны с ромашкой.
Геральт скрипнул зубами.
- Это пока ещё мой трактир. И моя комната, - упёрся хозяин.
- Так мы доплатим, - ничуть не смущаясь, улыбнулся Лютик.
- Доплатим? Я ни медяка ещё от тебя не видел.
- Я же собираю вам полный зал!
Трактирщик только фыркнул.
- Здеся одно заведение. Хошь, иди пой на улице.
- У тебя же есть деньги, Геральт? - бард вопросительно уставился на друга.
Тот развязал тощий кошель.

Когда Геральт спустился обратно в зал, отмытый, переодетый в сухое, в надежде выпить пива, перекусить и, если повезёт, найти работу, Лютик уже подвыдохся и, медленно перебирая струны, пел "В славный день, когда я двину кони". Некоторые из "благодарных слушателей" благосклонно похрапывали.
- А что, не случалось ли тут у вас чего? - кладя монету на стойку, спросил Геральт.
- Как не случалось, - отозвался трактирщик, наливая ему мутного пива в глиняную кружку, так, что пены вышло много, а самого пива едва ли половина. - Год-то какой. То дожди тебе, то телёнок о двух головах, а то ишшо ведьмак на нашу голову навязалси.
- Питаетеся несчастьями нашими, трупоеды... - почти беззлобно поддержал его мастеровой в буром кафтане.
- Одна зараза от вас, и глаз дурной, - не поднимая головы, промычал его приятель.
Геральт продолжал пить пиво, поглядывая на Лютика. На драку не напрашивались, и ладно, к разговорам-то он давно привык.
Хозяин подал холодной каши, из которой торчала пара костей, и тут же рядом образовался Лютик, приложился к кружке Геральта, бесцеремонно утащил из тарелки сохранившую побольше мяса косточку и принялся разглагольствовать, помахивая ею в подтверждение слов.
- Бабьи сказки. Зараза к ведьмакам не липнет, и глаза у них обыкновенные. В смысле, не обыкновенные, конечно, в темноте видят лучше нашего, но ничего такого дурного. Вот я с ним кучу лет знаком - а что со мной плохого было? Ничего и не было.
Геральт хмыкнул. За эти годы с Лютиком случалось всякое, и довольно часто можно было связать эти события напрямую с Геральтом. Не намного реже, чем с шилом в заднице.
- А хорошего? Хорошего с тобой что было?
- Ммм... - Лютик мечтательно прикрыл глаза. Геральт даже как-то постеснялся принять на свой счёт написанное на лице барда удовольствие.
- Голь ты перекатняя, маэстро Лютик, не в обиду буди сказано, - проворчал мастеровой. - Ни кола, ни двора, только энтот старой шелудивый пёс, - он кивнул в сторону Геральта. - У меня в дому хуч крыша текёт да жена бранится, да оттеда под дожж никто не погонит. Лается-то лается, а любит, жалеет, - пьяная слеза потекла по его физиономии.
Разговор, по мнению Геральта, свернул куда-то не туда. Этот пьяница только что назвал их с Лютиком семьёй, что ли?
- Лается-то лается, а любит, жалеет... - почти пропел Лютик, глядя на Геральта. И словно опомнившись добавил: - Хорошая строчка для баллады. Запишу вас в соавторы, как вас там, милсдарь, звать-величать?
- Крысек Хромой, - горожанин залпом допил водку и принялся расталкивать спящего дружка. - Просыпайси, кум, честным людям спать пора, мне тебя у стражи-то выкупать нечем.
- И правдоть, заслушалися мы, - трактирщик пошёл по маленькому зальцу, толкая или прикладывая мокрым полотенцем засидевшихся посетителей.
Вскоре в трактире остались только хозяин, Геральт и Лютик.
- Поганое местечко, - пожаловался последний, переворачивая брошенную мастеровыми недопитую бутылку водки над остатками геральтова пива. Взболтнул, выпил. - И не город, и не деревня. Ни тебе баб красивых, ни культурных развлечений. Патруль ещё этот.
- Видно, всё-таки есть куда пойти среди ночи, раз он тебе так мешает, - Геральт махнул трактирщику кружкой, тот притащил приятелям сразу кувшин и принялся прибираться в зале.
Лютик налил Геральту, а сам отхлебнул прямо из кувшина.
- Пусть и некуда, ненавижу, когда попирают мою свободу. Представляешь, у них тут даже шлюх нет. И в кости перекинуться не с кем.
- Тааак, а это кто тут у нас? Доброй ночи, господин Витек. И вам, маэстро Лютик, - в трактир, грохоча латами столетней давности, ввалилась пара стражников. Ещё несколько просунули головы в двери, пялясь. - А ты кто есть?
- Геральт из Ривии, ведьмак.
- Знаменитый Белый Волк! - добавил со значением Лютик.
- Слыхали про такого.
Лютик раздулся было от гордости, предвкушая похвалу своим балладам.
- Блавикен-то в двух шагах. Ты это... - стражник положил руку на меч. - Ночью у нас шастать не положено, а с утра собирай манатки и вали отсюдова.
- Как же он по такой погоде поедет? - возмутился Лютик.
- Как сюда доехал, так и дальше поедет, не вчера, чай, родился, до сих пор не растаял. Приказ войта - гнать отсюда эту поганую породу. А у вас доброе сердце, маэстро Лютик. Одно слово - поэт. Споёте нам?
Лютик покраснел от гнева, открыл было рот, но Геральт встретился с ним взглядом и чуть коснулся его руки.
Лютик взял первую пару аккордов, однако Геральт едва заметно покачал головой, узнав "Монету". Лютик вздохнул и заиграл совсем другое:

Мы одни не спим в квартале,
Чтоб другие крепко спали...

- Да, - сказал стражник, утирая набежавшую слезу. - Именно так, милсдарь поэт, сторожим мы ихний покой, а они только бранятся. Забрёл к нам гуль по весне, так мы с парнями его уложили, хоть и семь потов с нас сошло, и Рыжего он знатно подрал, а не сдалися, не сдалися! И никаких ведьмаков нам не надь! А балладу про нас кто напишет? Нет... Плесни-ка мне, Витек!
Трактирщик поднёс обоим стражникам по чарке, они выпили и ушли, напоследок грозно глянув на равнодушного Геральта.
- Идите наверх, добрые люди, - махнул полотенцем трактирщик. - Я и ставни-то уж запираю.
Прихватив еду и пиво, Лютик с Геральтом из дымного, нагретого дыханием зальчика поднялись в холодную комнату. От остывшей бадьи тянуло сыростью. Кое-как отчищенные вещи Геральта были развешаны на просушку тут же, не добавляя уюта.
Лютик сбросил сапоги, забрался на единственную кровать и поджал под себя мёрзнущие ноги. Снял шапочку и снова надел - холодно, словно и не лето вовсе. Геральт, вынужденный после ванны влезть в мокрые сапоги, тоже с радостью избавился от обуви и устроился рядом, на соломенном тюфяке. Вместе они кое-как укрылись старым овчинным тулупом. Лютик пил пиво и старался вывалить на Геральта, кажется, все новости Континента сразу. В какой-то момент Геральт лёг, подсунув под рубашку сырые носки, спиной прижавшись к тёплой спине всё ещё сидящего в обнимку с кувшином Лютика. Тот подвинул кожух, чтобы укрыть босые ноги Геральта.
- Ты слушаешь меня вообще?
- Мхм.
Огонёк каганца плясал на сквозняках, дувших из щелей. Под кроватью скреблась мышь. Капли воды с потолка звонко падали в старый таз. Лютик спорил сам с собой. Было невообразимо хорошо и уютно.
*
- Эй, господа хорошие, когда отправляетесь-то? - кто-то барабанил в дверь.
За окном едва брезжил свет, вода текла по окну, будто из ковша поливали.
- Завтрак накрывай! - не в тон ответил Лютик, не торопясь выбираться из тёплых объятий сонного Геральта. - Это сын трактирщика, видный парень, но туповат. Ни одного моего намёка не понял.
Лютик пятернёй расправил спутавшиеся за ночь белые пряди ведьмака.
- Вчера тут какой-то другой бегал.
- Так это зять. Дочка у нашего хозяина тоже имеется, такая скромница, пузо на нос лезет, а как я её за ручку взял, назвал юной прелестницей, зарделась, как заря.
- Лютик, избавь меня от дальнейших подробностей...
Лютик со смехом вывернулся из тёплого гнезда и принялся плескать в лицо ледяной водой, накапавшей за ночь в таз.
- ...видеть прекрасное во всём... не сводить всё к пошлым желаниям... почувствовать биение новой жизни... - долетало до Геральта невнятное.
Он натянул носки, потом быстро, чтобы не мучиться, - так и не просохшие до конца сапоги. Впрочем, смысла особого не было, после завтрака так или иначе придётся выйти под дождь, чтобы прогуляться до дома войта.
Внизу уже воняло пригоревшей кашей. Судя по всему, той же, что и вчера. Она стояла на одном из столов в дымящейся сковороде, рядом - краюха хлеба и лук с чесноком в глиняной плошке. И даже слипшаяся комком сероватая соль в маленькой чашечке.
Для начала друзья прогулялись на крыльцо по известной надобности. Сидевшая там трёхцветная кошка для порядка пошипела на Геральта, но выбегать под дождь и у неё не было никакого желания.
Небо, серое и беспросветное, не внушало особой надежды на близкое прояснение.
Пока Лютик требовал у хозяйского сына пива, Геральт потихоньку выкинул под стол таракана, судя по всему, переночевавшего в каше и подогретого вместе с ней. Другой еды им не светило, а оставлять впечатлительного друга голодным не хотелось. Лютик вернулся с кувшином и кружками и принялся жаловаться, как ненавидит скверное лето, заставляющее женщин кутаться, словно зимой, мешая поэту вдохновляться видом их прелестей. С пивом каша и болтовня Лютика сделались чуть более терпимыми.
Плащ, разумеется, так и не просох. Лютик под дождём мокнуть предсказуемо отказался. Геральт поболтался по городку, полюбовался на зелёные от сырости кривые заборы, добрался от предместий к центру с его мощёными улицами. На рыночной площади скучали только пара укрытых рогожами старух возле бочки солений да оборванная девчонка с пучками свежей зелени. Расплывающиеся от воды объявления ничего интересного ведьмаку не сообщали.
Редкие прохожие, скрючившись и грея руки под мышками, проскакивали мимо и торопились забиться куда-нибудь. Геральт наконец нашёл дом войта и бесцеремонно забарабанил в дверь, решив, что раз его подняли в этой дыре ни свет ни заря, то и визит пусть не считают слишком ранним.
Отпер заспанный слуга, Геральт отодвинул его плечом и вошёл, громко требуя самого войта. Тот появился, высокий, худой, всклокоченный, явно не спавший этой ночью.
- Нет для тебя работы, - отрезал войт. - И приюта в этом городе нет.
- А причина твоей сегодняшней бессонницы?
Войт вздрогнул.
- Возраст проклятый. Вот поживёшь с моё, поймёшь, что значит надеяться протянуть ещё немного и каждый день при этом проклинать такую поганую жизнь.
Геральт хмыкнул и повернулся к дверям, но тут, едва не сбив его с ног, в комнату ворвалась маленькая испуганная женщина.
- Златка пропала! - заголосила она. - Как есть пропала, с вечера заснула со всеми, а нонече нет яё нигде! Ни в доме, ни на дворе, ни у соседей!
- Не ори ты, баба! - приказал войт. - Соберём мужиков, походим, покличем, в реке баграми пошарим...
Женщина ахнула и замерла, вся сжавшись.
- А ты что стоишь, уши развесил? - рявкнул войт на Геральта.
- Я тоже могу с вами пойти, - пожал плечами тот. - Лишний человек не помешает.
- Человек... - фыркнул войт. - Денег не получишь.
Геральт только головой покачал.
*
Он решил, что поиски лучше начать с дома девочки. Но ни дома, ни около него ничего выдающегося не обнаружилось, а следы и запахи смыл ливень. Местные обшаривали колодцы, проверяли выгребные ямы, собирались прочёсывать ближний лесок. Больше всего народу сбежалось к пузырящейся, вздувшейся от дождей реке, поглазеть, как мужики на лодках тыкают баграми у берега. Здесь же обнаружился и Лютик, привлечённый всеобщей суетой. Яркую шапочку он оставил в трактире, а от дождя нацепил старый мешок на манер капюшона, прикрывая голову и плечи.
- А, Геральт! Что скажешь? - спросил он у друга и поднялся с ним на ближайший холм, оскользаясь на мокрой траве. - А здесь мы что делаем?
Геральт присмотрелся к реке, прикидывая, куда бы она могла скорее вынести тело. По всему выходило, что далековато отсюда.
- Нечего здесь делать, - сказал он, плюнув под ноги. - Если в реку упала, так пусть в Блавикене ищут.
Заметив примятую траву, Ведьмак полез в заросли, окружавшие реку. Лютик сунулся было следом, но понял, что спутанные мокрые ветки, брызжущие водой при малейшем сотрясении, и колючие сорняки в человеческий рост не для него. Постоял, вытянув шею, поглядывая, как там ведьмак. Геральт пошарил вдоль реки там, куда пока не добрались местные, внимательно прислушиваясь к медальону.
Выбравшись из кустов, он принялся нарезать расширяющиеся круги, начиная от дома девочки. Периодически он натыкался на местных - заглядывающих в щели и под брёвна, аукающихся в местном лесочке, кружащих с факелами вокруг болота. Лютик быстро отстал от Геральта, не выдержав его темпа, и присоединился к общим поискам. Ночь и дождь загнали людей по домам, а Геральт всё кружил, надеясь отыскать хоть что-то. И наконец повернул домой. Наверно, всё же река, думал он, возвращаясь напрямик через лесок.
Он бы прошёл мимо, если бы не светлый росчерк, мелькнувший среди темноты и дождя. Геральт подошёл ближе: как будто острые когти рванули дерево, сдирая тёмный слой коры и оставляя глубокие рваные борозды. Ещё шаг от полянки, истоптанной прошедшими здесь горожанами, - крапива и малинник в небольшой лощинке были словно скошены пьяным косарём, неровными клочьями, на разной высоте, но явно чем-то бритвенно-острым.
Истерзанное тельце было просто отброшено - ненужные объедки со стола нечисти. Геральт бегло осмотрел его. На первый взгляд отсутствовали сердце и печень, на их месте зияли глубокие рваные раны. Крови почти не было, то ли монстр постарался, то ли дождь смыл.
Медальон молчал. Если что-то и было здесь, оно давно ушло.
Подняв с земли тело, Геральт прижал его к груди и поспешил в город. Девочка была жёсткой и лёгкой, как кусок дерева, но всё равно, забредя по ночному дождю в болотце и наткнувшись на трёх утопцев, ведьмак не смог положить её на землю и расправился с ними, так и не выпустив тела из рук.
Не так уж и часто доводилось ему быть чёрным вестником. Обычно к его приходу бабы успевали отрыдать, а мужики вдосталь наспориться, что это была за нечисть. В этот раз не повезло.
К ночи люди попрятались по домам, кроме ведьмака, которому темнота не была помехой, да того самого патруля, с которым он столкнулся на полдороге. Старший стражник подозрительно глянул на Геральта - промокшего, грязного, в репьях, с мёртвой девочкой на руках.
- Думал, ты давно убрался отсюда.
- Я, пожалуй, ещё задержусь.
- Странно, что ты её нашёл. Мест наших не знаешь...
- Это моя работа.
- Я так сразу и подумал - больше некому. Знал ты, где искать.
- Не знал. Просто умею лучше вас. Идёмте к войту.
Один из стражников был послан за родными девочки, и, разумеется, к дому войта сбежался чуть не весь город. Бабы и девки голосили, мрачные мужчины спорили. Высказывали подозрения в адрес Геральта - уж не притащил ли ведьмак с собой какую нечисть, чтобы заработать денег. Бранили стражников - на кой такие патрули, у которых под носом такое делается. Тянуло мокрым тряпьём и псиной.
- Я готов найти эту тварь, - с вызовом глядя на войта, сказал Геральт.
- Мы сами справимся. Ни медяка не получишь. Завтра же убирайся.
- Не надорвитесь, смотрите, - Геральт пожал плечами, положил девочку на крыльцо и отправился в трактир с твёрдым намерением остаться и с утра осмотреть лес как следует.
*
Но утром Лютик потащил его на похороны Златки.
Бабы снова голосили, мужики спорили. Лютик отложил привычную лютню, и пастуший рог в его руках звучал низко и торжественно, словно... Геральт не знал, как называется такая дудка, но на каком-то из дворцовых приёмов определённо что-то такое было.
- Вон тот, - указывая на парня, которого обнимала пожилая женщина, шепнул Геральту Лютик, - жених Златки. У них свадьба должна была быть скоро. Отец его булочник, местный богатей, вон он. Это сёстры её и родители. Отец - глава сапожной гильдии. Гильдия там, три человека еле наберётся...
Он снова затянул печальное и бабы взвыли громче.
- А это кто с войтом? Неужто молодая жена? - предположил Геральт причину бессонницы войта.
- Дочь, - ответил Лютик. - Одна у него осталась, болезнь за полгода всех прибрала - жену, детей, мать-старушку. Город, будь он неладен. Пробыл тут меньше недели, а как будто год.
- Так ты за сколько дней трактирщику должен?
Лютик отвёл глаза и снова заиграл.
Путь до кладбища оказался недлинным. Дорогу развезло, в могиле мутная вода стояла почти до краёв. Мать Златки, увидев это, забилась в руках у дочерей.
- Что за мор у них был? - шёпотом спросил Геральт.
- Мор как мор, кто ж его знает, - шепнул в ответ Лютик, пока войт говорил что-то прощальное, а подружки Златки клали в гроб цветы, всё почему-то жёлтые. - Бледная немочь какая-то. Худели, бледнели да помирали. Аптекарь сдуру предположил, что кто-то травит их всех. Народ взбунтовался, пришибли какую-то бабку-травницу, патруль этот ночной завели, да на том и кончилось.
Лютик затянул очередной печальный мотив.
- Ничего не кончилось, - расстроил его ведьмак, чувствующий лёгкую дрожь медальона. Где-то в этой толпе притаился враг, и Геральт медленно обвёл горожан взглядом. - Оно здесь, совсем рядом. Думаю, в лесу ещё есть на что посмотреть.
- Может, завтра? Я сегодня на поминках играю, надо же чем-то трактирщику отдавать.
- Ладно, схожу один.
- Вот вам счастье-то привалило, - бросил в спину Геральту кто-то из горожан. - У людей горе, а у них деньги. Так на пару народ и обираете?
Геральт двинулся по толпе, надеясь, что медальон подскажет ему, где искать тварь. Люди зло косились на него.
Гроб плюхнули в могилу, и он поплыл.
Все хором заголосили, что это не к добру, что будут ещё покойники.
"Будут," - мрачно думал Геральт.
Одни бросились к могиле, чтобы скорее засыпать её, кричали, что надо бы привалить камнем. Другие в страхе метнулись прочь, бормоча молитвы. Геральт понял, что потерял волну магии, исходящую от предполагаемого убийцы, мысленно плюнул и пошёл в лес.
Ему не пришлось долго искать - затянутые травой кучки тряпья и костей, похожая на гнилую ветку полуистлевшая рука, торчащая из болотца, старые следы на стволах, словно большая кошка точила здесь свои когти. Тел было не слишком много, но достаточно, чтобы вызвать подозрения в городе, однако этих людей не хватились. Геральт уже видел такое - тварь пробовала людей осторожно, потом входила во вкус и нападала на тех, кто никому не нужен: бродяг, сирот, - и в конце концов срывалась, шалея от того, что ей всё сходило с рук.
Он вспомнил, что заезжал в город дорогой через этот же лес, ночью, туда, где его никто не ждал, но то ли показался твари слишком опасным и невольно стал виновником смерти Златки, то ли тварь отправилась почему-то именно за ней и ему просто повезло.
Надо было показать находки стражникам, но капитан был на поминках, без его распоряжения никто никуда идти не собирался, а беспокоить его и выдёргивать с поминок не собирались тоже. Пришлось тащиться обратно в трактир, ругаться с хозяином, который отказался дать им в комнату жаровню с углями, и ложиться спать в сырой одежде, чтобы она хоть как-то просохла.
Среди ночи ввалился пьяный, растрёпанный и слегка побитый Лютик, напевающий легкомысленный мотивчик. За ним хозяйский сын тащил горшок горячих углей.
- Деньги смягчают самые чёрствые сердца, Геральт! Знаешь, что говорят люди? Что сын булочника проклят. Третью невесту уже хоронит. Одна просто пропала, другую зимой медведь задрал, теперь вот Златка. Дочка войта по нему давно сохнет, говорят, она его и прокляла. У войта с булочником раздор какой-то давний, а у неё любовь, готовый сюжет для баллады. Не идёт больше ни за кого, пересидела в девках, пятнадцать весной стукнуло. Теперь-то, раз он проклят, свадьбе этой точно не бывать. Вдруг то не она, возьмёт да и помрёт, а она у войта последняя...
- А скажи-ка, уважаемый, - обратился сонный Геральт к сыну трактирщика, - со стороны леса, где Златку я нашёл, много народу к вам приезжает?
- Как не приезжать-то, милсдарь, когда дорога-то одна. Приезжают да уезжают только по ней. Когда сухо или мороз, через низину ещё можно. Рекой тож. А дорога-то одна.
- И ездят?
- Купцы ездят, обозы, от графа тож. И такие, навроде вас, среди ночи забредают, но мы их быстро спроваживаем. Токма об этом годе даже они по норам сидят.
- Хммм...
- Ехали б вы оба отсюдова, пока добром вас просят, - сказал хозяйский сын, закрывая за собой дверь.
- Нет, ну надо же, эта Катарина прямо просится в балладу. Видел, какие бусы она на похороны своей подруги нацепила? Красные, как на праздник. Может, она и правда его прокляла? Ты бы смог это проверить? Здесь становится не так уж и скучно.
- Хмм...
- А ты что раскопал?
- У них трупами пол-леса завалено. И никто их не объел. Медведи, говоришь, ту девку задрали? Ни волков, ни медведей тут в помине нет, как ты думаешь, кто их распугал?
- Поговорил бы ты с этой Катариной, - Лютик плюхнулся на кровать, завозился, устраиваясь под боком у Геральта. - Может, она беднягу прокляла. А может, выманила Златку и бросила на съедение зверю.
- У тебя буйное воображение, Лютик. И ты говорил, они подруги?
- Геральт, ты же знаешь женщин. Трисс и Йенифер - вот тебе отличный пример женской дружбы.
- За что тебе глаз подбили? - резко сменил неприятную тему Геральт.
- Попытался подобраться к этой Катарине. Исключительно ради дела! Завтра попробуй сам.
Он зевнул и прижался к Геральту теснее.
*
К утру Геральту приснились красные бусы на шее дочки войта, превращающиеся то в рваную рану, то в ухмыляющийся рот.
*
Геральт отправился с утра к войту, заранее понимая, какой ответ получит, но всё ещё на что-то надеясь. Войт пообещал спустить на него собак, проводить из города пинками, вздёрнуть за бродяжничество и много ещё чего. Когда Геральт спускался с крыльца, ему показалось, что медальон дёрнулся, но тут на него налетел капитан стражи, на котором просто лица не было.
Оказалось, что, вернувшись с поминок, он выслушал дежурного, отрядил в лес троих караульных на случай, если зверюга объявится там, и дал им сигнальную трубу, завалявшуюся в кладовых со времён недавней междоусобицы. Тварь знатно попировала, а трубу взмахом когтистой лапы рассекла на несколько частей.
- Она не могла сожрать столько сразу, - осмотрев тела, сказал Геральт. - Припрятала на потом. Возможно, она поняла, что это засада и что охота продолжится, поэтому надо затаиться. Я всё больше склоняюсь к тому, что она разумна.
- Б-быть не может, - молодой стражник вцепился в алебарду ещё сильнее. - Это бешеный зверь, обезумевшее чудовище!
- Я на войне и похуже видел, - махнул рукой капитан.
- Как мечом порубили, - пробормотал ещё один стражник, вертя в руках кусок трубы. И покосился на мечи за спиной ведьмака.
- А зимой, когда у вас медведь девчонку задрал, так же было? - спросил Геральт.
Капитан покачал головой.
- Здесь эта тварь только головы пооткручивала да сердца повырывала, а там - просто в лоскутки, просто в клочья... Кровь, мясо по всей поляне разметало.
- Разве медведи так себя ведут?
- Медведь-шатун, кому ж ещё. Мы его выследили, поймали, а в берлоге у него нашли руку её погрызенную и рябинки.
- Какие рябинки? - не понял Геральт.
- Бусы то красные, у нас их все девки носят. Говорят, дурной глаз отводят. Красные, потому и рябинки, - пояснил капитан.
- Катарина, вишь, их даже на похорона нацепила, очень уж она тебя боится.
- Очень уж, говорит, он страшный. И глаза такие, как у зверя, - поддакнул молодой стражник. - Мои малявки тоже ходили на тебя поглазеть, но издали. Боятся.
Геральт только пожал плечами, к такому он давно привык.
- Этой ночью я сам пойду караулить, - пообещал он стражникам. - А вам не советую.
- Войт всё равно тебе денег не даст.
Геральт снова пожал плечами. С одной стороны, неприятно, когда тебя считают слишком меркантильным. С другой стороны, выполнишь работу бесплатно один раз, и дальше все будут давить на твою жалость вместо оплаты.
Он вернулся в трактир, где нашёл недовольного похмеляющегося Лютика, и предупредил:
- Сильно не напивайся, завтра у тебя работа. Стражники, сразу трое.
- Живём, - Лютик попытался улыбнуться и поморщился, схватившись за голову. - А что случилось?
Геральт пересказал ему утренние события.
Немногие посетители, такие же смурные, как Лютик, пытались прислушаться к их разговору.
- Я пойду отсыпаться, - совсем тихо сказал Геральт. - И даже не пытайся ночью увязаться за мной. Отдохни, протрезвей. Возможно, послезавтра работа у тебя будет тоже.
Когда он зашёл на конюшню навестить Плотву, из угла выбралась худенькая оборванная девочка и протянула ему на ладошке дешёвую серебряную подвеску-капельку.
- Вот.
- Что это?
- Дяденька ведьмак, не уезжайте. Спасите нас. Она очень старинная, от бабушки осталась, больше у меня нечем заплатить. Я у тётки живу, и она сказала: теперь за Фелефея никто не пойдёт из приличных, может, попробуем нашу Марыську пристроить, помрёт - невелик убыток.
Геральт сжал маленький кулачок.
- Я никуда не уезжаю. Это серебро, носи его, не снимая, может быть, в трудный час сохранит тебе жизнь. А Фелефей и неженатым проживёт, подрастёшь - поймёшь.
- Не проживёт, - покачала головой девочка. - Если до осени не оженится, бабки его наследство на храм пойдёт. А отец у него жадный - страсть!
*
Наутро Геральт проклинал себя за длинный язык. Это всё было дурное влияние Лютика. Пока он пытался высмотреть что-нибудь в темноте среди мокрых кустов, тварь забралась в один из домов и вырезала целую семью. Он узнал это от Лютика, который ввалился в трактир практически следом за ним.
С утра бард явился к ратуше, чтобы играть на похоронах стражников, и разгневанные горожане закидали его грязью из-за того, что его приятель-ведьмак, который день отирающийся в городе, не может их защитить от нечисти.
Трактирщик не сразу согласился их впустить, одного перемазанного в грязи, другого - ещё и в кишках утопцев.
Пока они спорили на пороге, явился войт в компании стражников.
- Что-то ты не торопишься посмотреть на убитых этой ночью, - начал он. - Знаешь, что было написано в доме их кровью? "Убирайся вон". Это мой город, я должен его защитить. Если не можешь справиться с тварью, убирайся немедленно. Пусть она жрёт бродяг, или кого она там раньше жрала, и отстанет от нас.
- Я могу с ней справиться, это только вопрос времени. И она от вас не отстанет.
Перед трактиром начали собираться ещё люди.
- До тебя никаких несчастий с нами не было.
- Почему она до сих пор не напала на меня? - спросил Геральт, обводя взглядом толпу. - Потому что она меня боится. Вы тоже боитесь? Боитесь меня больше неё? Жалеете денег? Я не буду вас уговаривать. Бывай, Лютик.
На лице Лютика отразилось жестокое разочарование.
- Погоди, я с тобой!
- Э, нет, - трактирщик поймал его за шкирку. - Пока не отработаешь долг, никуда не пойдёшь. Полы будешь мыть, дрова таскать, раз толку от твоих песен с гулькин хер.
- А ты иди, иди!
Геральт шёл из города не торопясь, понимая, что если побежит - набросятся. Когда он пересёк невидимую черту, которую горожане считали границей, толпа остановилась и вслед ему полетели комья грязи.
*
Прошло три дня. Имея лошадь, Лютик так и не смог сбежать из города, потому что днём было слишком много лишних глаз, а ночью как-то самому не хотелось.
Лютик чистил свинарник. Работать руками ему даже понравилось - головой работать это не мешало, можно было одновременно махать лопатой и складывать новую балладу, проговаривая и пропевая её под нос, крутя так и этак. Вот вставать ни свет ни заря вместе с кметами и обходиться без выпивки - это да, было мучительно.
- Дяденька Лютик!
Он обернулся и увидел худенькую оборванную девочку.
- Дяденька Лютик, убегайте скорее! А то наши вас прибьют!
- Да говори ты толком, - потребовал он, утягивая её из сарая в разросшиеся лопухи.
- С утра сёдни Блошка пошла в лес грибов нарвать, а они лежать там - он весь подранный, а у её из сердца меч серебряный торчит.
- Где он?
- Войт его унесть велел, а сам - доча-доча... Знала я, что это она, рябинки-то на ней были Златкины, я тогда весь дом обползала, как их собирала. Как Златка-то с ею подрались, я-то у их в доме роблю.
- Жди здесь, отведёшь меня, куда их там унесли, - приказал Лютик.
- А вы куда, дяденька Лютик?
- Стой здесь.
То, что его выгнали из комнаты в сарай, было даже к лучшему, не надо было тащиться через зал и на второй этаж. Сумка с ведьмачьими эликсирами, брошенная Геральтом, была надёжно спрятана в куче сена. Рядом лежала завёрнутая в мешковину лютня. Хозяин взял её в заложники, спрятал в кладовке, но Лютик умудрился её выкрасть. Он поколебался - вдруг придётся сразу бежать, но решил, что лютня и Плотва пока останутся здесь. Руки у Лютика дрожали, во рту пекло. Геральт лежал где-то раненый, среди враждебно настроенных кметов, и даже помочь себе не мог.
Если бы Лютик ещё знал, который эликсир и от чего! За столько лет не удосужился разобраться, дурень, ругал он себя.
Нет, сумка была слишком неудобной и заметной. Он рассовал склянки в штаны и за пазуху, парочку даже в любимую шапочку с фазаньим пером, погоревал над печальным состоянием своего наряда пару секунд и побежал к девочке.
- А войт и говорит, отомстить он мне хотел, убить её, а сперва снасильничать, да тварь помешала. Катарину-то он, мол, убил, чтобы не болтала, а от твари кой-как отмахался, может, и подохнет, если повезёт. А Блошка ему - что Катарине ночью в лесу болтаться? А он ей - с утра как ты по грибы в лес пошла. А она - если б с утра, она б ещё тёплая была, а она холодная и твёрдая, как камень. Молчи, говорит, баба, дурья башка, не твоего куриного ума это дело! А я у них в доме-то роблю, как принесли-то их к ему, так я послушала и за вами побежала, - трещала девчонка по дороге. - Ой, плохо... - сказала она, заглянув в окно крепкого домика на рыночной площади. - Вон там, смотри, простых людей держат, которые в крепость графскую не заслужили. А караулить Рыжего поставили, плохой он человек, злой на всех, а уж с тех пор, как гуль его подрал, ууу... А я ещё думала, струсил Белый Волк, и враньё все твои баллады.
- Не все, - задумавшись, как бы лучше добраться до Геральта, обронил Лютик. - Вот что. Не жди меня, ступай себе, не надо, чтобы тебя тут видели. Дальше я сам.
Отряхнув дублет и лихо сдвинув шапочку с мокрым, обвисшим пером набок, он направился в тюрьму.
Всё оказалось не плохо, а ещё хуже.
- Многоуважаемый сударь, - начал Лютик, улыбаясь, хотя внутри всё холодело, потому что три вечера подряд именно этот стражник, напившись в трактире, нахваливал доброту трактирщика и расписывал, как бы он поставил Лютика в колодки на рыночной площади, хорошенько выдрал да и оставил бы с голой задницей по крайней мере до утра. - Рад вас видеть, ибо немало наслышан о ваших подвигах от благодарных жителей Лысых Пней, коих вы защитили, не щадя себя, и рад, что жизнь моего друга доверена столь достойному человеку. Не могли бы вы дать мне возможность...
Рыжий улыбался всё шире, и улыбка его не предвещала ничего хорошего.
- У тебя же нет денег, - утвердительно произнёс он.
Лютик мысленно застонал сквозь зубы. Он примерно представлял, чем продолжаются такие фразы.
- Но я думаю, мы сможем как-то договориться.
Ну да. Вот оно.
- У меня есть лютня, она дорогая, эльфийская, - затараторил он, отступая на шаг. - И лошадь. Лучше возьмите лютню, она дороже, и мне же надо будет как-то его везти...
- Обслужишь меня и можешь валить к своему приятелю, - Рыжий надвинулся на него и кивком указал на пол.
- Милостивый сударь, вы отчасти правы, я человек широких взглядов и уважаю любовь во всех её проявлениях, но оказывать подобные услуги не в моих правилах. Лошадь или лютня? Может быть, то и другое?
- Завали ебало, подстилка ведьмачья! - Рыжий схватил его за шкирку и резко толкнул на колени.
Лютик рванулся, крючки дублета отлетели и склянки с эликсирами посыпались на пол.
- Ах ты блядина! - заорал Рыжий и зашёлся в кашле от резкого запаха.
Лютик понял, что пропал, и схватил со стола тяжёлый подсвечник, прижимавший стопку бумаг. Он не думал бежать, воспользовавшись заминкой, он решил, что сможет дать Рыжему по голове. Он не мог бросить Геральта.
Стражник поймал его руку и вывернул за спину. Бросил лицом на стол, прижал сзади. Сорвал шапочку, отчего ещё пара баночек покатилась по полу, схватил за волосы и пару раз приложил об столешницу.
В голове у Лютика зазвенело.
Рыжий принялся его обшаривать, бессовестно лапая, и отобрал последние оставшиеся эликсиры.
- Хотел туда очень? - шепнул он, наклонившись к самому уху Лютика. - Так и так попал бы. Приказано арестовать тебя. Не ломался бы, и было всё по-хорошему. А теперь я разберусь с этой гадостью, приду и буду трахать на глазах у твоего дружка, пусть завидует.
Он связал Лютику руки его же поясом, за шкирку отволок вниз по лестнице, в подвал, и запер в одной из камер, передние стенки которым заменяла решётка.
- Геральт... - позвал Лютик. - Геральт, ты здесь? Тут крысы... Ты жив, Геральт?
- Жив, - донёсся хриплый, слабый голос из клетушки напротив.
- Я хотел тебе... эликсиры... ты оставил...
- Лютик... у меня есть привычка... брать с собой на задание...
- Геральт, а вдруг тебе не хватит... Геральт, надо выбираться. Как ты? Только говори со мной, не умирай! Что она с тобой сделала?
- Бок... я зашил... я могу потерять... потерять сознание... может показаться... что я умер...
- Геральт, не смей!
- Я... не имею права... ничего ещё не кончилось... Кто-то вызвал демона... девушка была сосудом... я не смог её спасти... слишком долго... уже не разделить... но он вернётся к тому... кто вызвал... мучить его... сведёт с ума... и будет бойня...
- Да, да, Геральт, ты не имеешь права. Ты должен выжить, говори, говори со мной. Нет, молчи, береги силы. Тебе нужны силы. Геральт, как ты?
- Если я умру...
- Не смей даже думать!
- Уезжай отсюда, найди Эскеля... нет, найди Йен...
- Геральт, ты сумасшедший, они хотят тебя убить, а ты думаешь, как их спасти.
- Йен найти проще... прилетит чёрная пустельга... чёрная... скажи ей...
- Геральт! Геральт, отзовись! Геральт, здесь крысы... не смей оставлять меня одного, я не смогу без тебя, я же люблю тебя, упрямый ты засранец. Геральт, пожалуйста... - голос Лютика упал до шёпота и задрожал.
Замолчав, бард прислушался. Его чуткий слух не улавливал больше чужого хриплого дыхания, только крысы шуршали в соломе да с потолка капала вода.
- Геральт! - Лютик с трудом поднялся на ноги: голова кружилась.
Он совершенно не чувствовал подвального холода и промокшей одежды, его ничуть не волновала собственная дальнейшая судьба, так же как и судьба горожан, которым угрожала гибель, как будто без Геральта будущего у всего мира не существовало. Только молочно-белый, клубящийся туман.
Геральт не отзывался. Лютик завыл, как раненое животное, и ударился всем телом о решётку. Та лязгнула. Он колотился о прутья, пока в подвал не спустился Рыжий.
- Позови войта, - сказал Лютик, сглатывая слёзы.
- Делать мне больше нечего, - Рыжий вошёл в клетушку и ловкой подсечкой уронил Лютика на пол. - Будут тя завтра колесовать, вот и покаешься. Может, простят и повесят.
- Геральт умер! - с отчаянием крикнул Лютик.
- Туда ему и дорога, - стягивая с него штаны, проворчал Рыжий.
*
Лютик вышел на улицу, краем сознания удивляясь, что выглянуло солнце и птицы поют. Ему казалось, что он уже умер, и всё это ненастоящее. Чёрная птица спорхнула ему на плечо с железных ворот, это что-то должно было значить...
- Йенифер, - шепнул он ей. - Йенифер, Геральт умер. Помоги ему.
Птица свистнула и улетела. Как можно помочь уже мёртвому?
- Последнее желание, - сказал он палачу. - Дайте мне мою лютню. Дайте спеть в последний раз.
Он выбрал самую длинную балладу из тех, какие знал. Иной раз он представлял, как поёт на эшафоте, ведь жизнь может сложиться по-всякому. В воображении это было великолепно, публика рыдала, и его запоминали таким, погибшим на взлёте. В действительности голос не слушался, руки тоже, народ, заскучавший ещё пока бегали за лютней, свистел, требовал прекратить ездить по ушам и перейти к более интересной части представления. В конце концов, если птица долетит, какая разница, будет ли он жив, решил Лютик и опустил руки.
- Демон! Демон среди вас! - крикнул он, когда его тащили по эшафоту и привязывали к колесу. - Он придёт за вами!
Среди сотни жадно напряжённых лиц взгляд выхватил плачущую девочку и довольного сына булочника, сжимающего в поднятой руке бусы-рябинки.
- Спятил, - сказал помощнику палач. - Его счастье.
"Увы, нет, - подумал Лютик. И добавил, когда прямо посреди эшафота открылся портал и из него выбрались Йенифер, Золтан и с ними несколько суровых краснолюдов: - А вот теперь - да."
- Итак, - Йенифер прошлась по эшафоту туда и сюда, грозно оглядывая толпу.
Горожане испуганно притихли, войт издал возмущённый вопль, а Фелефей захрипел и завыл не своим голосом.
- А, вот ты где, - спокойно произнесла Йенифер.
- Я заберуууу его дуууушу! - визгливо прокричал сын булочника.
- Да пожалуйста, - махнула рукой чародейка.
- Что, что такое?! - отец в ужасе отскочил от него.
- Ваш сын, - скучающим голосом пояснила Йенифер, - вызвал демона. Судя по всему, он жадный и беспринципный, весь в вас, потому что в качестве сосуда использовал без памяти влюблённую в него девушку. Почему она убивала невест, а не разобралась сразу с этим ублюдком, вот вопрос.
- Она слишкоуооом его любиииила! - высоким голосом простонал Фелефей.
- И теперь его чёрная душа отправится куда следует, - закончила Йенифер.
- Стойте, стойте! - неожиданно замахал руками булочник. - Можно не прямо сейчас?
Чародейка подняла одну бровь.
- Пять минут, буквально пять минут. Стряпчий! Нам нужно засвидетельствовать брак.
- Я не смогу его слишком долго удерживать, - прищурилась Йенифер. - Пятьдесят процентов.
- Тридцать! - возмущённо воскликнул булочник.
- Не получите ничего, - нетерпеливо притопывая носком туфельки, бросила Йенифер.
Фелефей зарычал и зашипел.
- Чёрт с вами! Кто готов...
- Мы! - толстая женщина выпихнула вперёд Марыську. - Двадцать процентов!
Булочник открыл было рот, но тут его сын выкатил глаза и захрипел.
- Быстрее, быстрее! - прикрикнул булочник на стряпчего.
- Пред лицом всех этих людей, клянитесь...
- Ещё быстрее!
- Считать вас мужем и женой.
- И помните, что магия не прощает обмана, - Йенифер взмахнула рукой, и человек, стоявший позади одержимого, одним точным ударом вонзил ему в сердце серебряный меч.
Лютику, которого никто не торопился отвязывать от колеса, было не видно, но он понял, что происходит что-то невероятное и очень важное, когда демон заверещал и забулькал, а толпа хором ахнула.
- Что, что там?! - закричал он неожиданно для самого себя. - Как я опишу это в балладе?
Толпа раздалась в стороны, человек с серебряным мечом прошёл и поднялся на помост.
- Лютик, - негромко сказал он, под радостные крики толпы разрубая мечом верёвки. - Ты так трогательно меня оплакивал.
- Ты... ты всё слышал?
- Ничего, о чём бы я не знал раньше, - Геральт прижал его к себе и уткнулся носом в макушку. И соврал, не моргнув глазом: - Отчалил в небытие под твои причитания.
Незачем Лютику было знать, что Геральт придушил Рыжего голыми руками, хотя для побега достаточно было просто вырубить.

Кого я обнесла на этот раз
Первая песенка
www.youtube.com/watch?v=Yvr2wuY8wYc
Вторая песенка
www.youtube.com/watch?v=jYVNbSR1c1I
Третья песенка
www.youtube.com/watch?v=LDvzdOfU-_o&list=PLn3xK...

@темы: фанфики, Ведьмак

---

Перестань паясничать

Написано по заявке "Геральт узнаёт, что в детстве Лютик пережил насилие" ficbook.net/requests/525843
Сами понимаете, что в моём исполнении он пережил не только насилие и не только в детстве, так что я вас предупредила. Или наоборот подогрела интерес? А, ладно.


Было так: Лютик затеял драку. Хватанул слишком пьяного и слишком навязчивого поклонника своего таланта по башке тяжёлой трактирной кружкой - руки он берёг.
Геральт в итоге вытащил его с поля боя, в которое превратился весь трактир, и где уже непонятно было, кто, кого и за что лупит.
- Нет, ну надо же, каков мерзавец! - кипятился Лютик, порываясь снова броситься в бучу. - Руки распустил, лизаться полез, скотина, - и ещё много высокохудожественной брани.
Геральт только хмыкнул.
- Думает, если я ухаживаю за собой...
- Угу.
- Если я выгляжу слабее него... Попробовал бы кто-то к тебе с таким...
- Хм.
- Ты же большой и страшный ведьмак... Что? - Лютик аж замер.
Геральт пожал плечами.
- И многие покончили с собой таким экстравагантным способом?
- Хватит балаболить, - Геральт стряхнул его на кучу сена, служившую им постелью. - Спи, завтра рано выезжать.
- Нет, ну всё-таки, - не унимался Лютик. - А молодой ты тоже такую жуть наводил? А в вашей ведьмачьей школе как с этим было?
Ведьмак молча задул свечу и улёгся рядом.
- Прости, я не хотел, - прошептал Лютик совсем другим голосом, осторожно дотрагиваясь до его плеча, и примолк.
- Какие драмы там разыгрывались, - неожиданно признался Геральт. - Любовь -
она всюду проникает. А женщинам туда, если ты не знал, вход закрыт.
Лютик молчал. Слова теснились в горле, их было слишком много. Любовь? О чём он таком? Неужели его - его! - тоже? Прошёл ли Геральт сам через что-то подобное или просто оказался свидетелем, он мог бы понять, он не отверг бы... но одна тайна тянула за собой другие, более неприглядные, и Лютик молчал о своём. И о чужом молчал, боялся спрашивать, по себе понимая, как одновременно хочется выговориться и не хочется, чтобы узнали.
Он только крепче сжал плечо друга.
Оба беспокойно, бессонно проворочались до утра, одолеваемые разными мыслями.
Можно было перевести всё в шутку, попросив подкинуть сюжетов для баллад, где одного или даже обоих ведьмаков заменят девы-воительницы из Зеррикании, но Лютик просто не мог.
*
Потом случилась история на балу, куда Лютик в очередной раз потащил Геральта отпугивать отцов и братьев своих муз.
Поэтому, увидев, что некто прижал Лютика к стене в тёмном коридоре, и уловив издаваемые бардом странные звуки, ведьмак поспешил на помощь. Однако запах, исходивший от мужчины, говорил скорее о страсти, а Лютик пах чертовски неправильно.
- Лютик, нам пора, - буркнул Геральт, оттаскивая незнакомца за шкирку.
- Папочка-ведьмак пришёл за своей игрушкой? - оскалился тот, выворачиваясь и кладя руку на болтавшийся у пояса кинжал.
- Геральт, всё нормально, иди один, - облизнув припухшие губы, хрипло сказал Лютик. Завязки его штанов были распущены, а рубашка задрана.
- Нам пора, - повторил Геральт и забросил его на плечо.
- Немедленно отпусти! - завопил Лютик и попытался вырваться.
- Слышишь? - влез такой же взъерошенный ухажер. - Ты надоел ему, старик. Экзотические монстры быстро приедаются.
Ведьмак просто отодвинул его в сторону и потащил Лютика на постоялый двор, где они снимали комнату.
По дороге метания Лютика превратились в нечто странное. Он начал явно потираться о плечо Геральта и вжиматься задницей в державшую его руку.
- Геральт, мне надо... - зашипел он, едва оказавшись в комнате, и попытался утащить Геральта за собой на кровать.
- Брал вино из чужих рук, дурень? - ровно спросил тот.
- Я... он...
Геральт вздохнул, пошарил в валявшихся неподалёку седельных сумках и достал тёмный флакончик. Потом отцепил от себя Лютика и принёс стоявшие в углу кувшин с водой и тазик для умывания. Зачерпнул воды в ладонь, капнул туда из флакона и залил это всё в Лютика быстро и ловко. Потом схватил барда за волосы и наклонил над тазом.
Он несколько раз поил Лютика из кувшина, и того после буквально выворачивало наизнанку. В конце концов Геральт умыл его остатками воды, укрыл потеплее и невозмутимо отправился выносить таз.
Лютик был безумно рад, что с утра ведьмак не задавал лишних вопросов. Его устраивало, чтобы Геральт остался при мнении, будто его личного барда опоили.
*
- Леттенхоф! - крик был достаточно громкий, поэтому Геральт не удивился, когда чувствительный Лютик скривился и сжался.
На зов уже спешил какой-то офицер стражи. Неожиданно он притормозил рядом с бардом и хлопнул его по плечу.
- Юлек! Жив, засранец! Точно говорят - кого раньше времени хоронят, всех переживёт!
- Матей! - Лютик натянуто улыбнулся.
- Леттенхоф, мать твою! Сколько ждать тебя?
- Извини, служба. Вечером найду тебя.
- Как?
- Ну ты же будешь выступать! - бросил Матей через плечо, ускоряя шаг. - Да и приятель у тебя слишком приметный.
- Кто это был? - спросил Геральт.
- Дальний родственник, - отмахнулся Лютик.
- Так кто ты у нас, Юлиан? Или Юлиуш? - решил поддеть его ведьмак. - Столько лет с то...
- Я - Лютик, - отрезал бард неожиданно жёстко.
Геральт примирительно хмыкнул.
Матей действительно нашёл их вечером. Лютик пел для трактирной публики, а Геральт тянул пиво в углу, когда стражник плюхнулся рядом с ним.
- Бесцеремонность - это у вас семейное? - поинтересовался Геральт.
- Да, наверно, - Матей отпил из своей кружки.
Если бы Геральт знал, что болтливость у них тоже семейное и его простенький вопрос вызовет такой поток интересных сведений... Увлечённый пением Лютик не сразу обратил внимание на то, кто подсел к его ведьмаку, а потом было уже поздно.
- Умеет Юлек находить себе друзей. То сам Лейден, то этот, из Редании... теперь вот Мясник из Блавикена.
- Лейден?
- Правая рука графа Губерта, нашего тогдашнего сюзерена. Прирезали его в бойне на Марне, а Юлек вот выжил, он у нас парень не промах. Явился, когда мы уж его давно похоронили и забыли, и с ним этот, из Редании, здоровый такой, на лавочника похож. От отца вышли, так тот был белый, как полотно, и всё кланялся. Так и не сказал отец, кто он такой, хотя ясно, никакой не лавочник.
- И что отец?
- Велел всем радоваться и громко объявить о чудесном воскресении. Мы и радовались, кроме Стася, у которого титул виконта отобрали и Юлеку вернули.
- И много вас... Леттенхофов?
- Ой, - стражник даже рукой махнул. - Папаша наш своё хозяйство в штанах удержать не может и детей своих не считал. И то правда, что не всех на свою фамилию записал, Михал, который по-настоящему за имением смотрит, тот и не Леттенхоф вовсе. Юлеку-то титул непонятно для чего, а Стася, говорят, вздёрнули где-то. Отцу плевать, в Кераке ещё сотня таких бегает.
- А тебе, значит, тоже повезло? Не завидуешь?
- Богов благодарю за такого брата. Если б не он, я б здесь сейчас не сидел. Отправился бы в замок на Марне и лежал бы там сейчас в общей могиле тихонечко. Нужен бы мне тогда этот титул...
- Что он тебе тут наплёл? - подошедший Лютик улыбался, но в глазах была тревога.
- Хвалю я тебя, хвалю, - Матей успокаивающе похлопал его по руке. - Не пропадай так надолго. Дом есть дом, а семья есть семья, какая есть. Случись с нами что, в Леттенхофе всегда для нас найдётся угол и миска супа.
Лютик улыбнулся ещё шире, но Геральт заметил, как по его лицу прошла тень.
- Споёшь "Огонь в камине разведи"? Твоя матушка её красиво поёт, но у тебя лучше выходит.
- Ну, если ты так просишь, - Лютик отхлебнул пива из кружки Геральта и снова принялся перебирать струны. Он запел о дороге и об уюте родного дома, где всегда ждут. Тёплая и одновременно грустная мелодия почему-то заставила притихнуть трактирный зал. Ни до, ни после Геральт этой песни от Лютика не слышал.
- Юлек написал её незадолго до отъезда и подарил своей матери, - пояснил Геральту Матей.
- Язык у тебя без костей, - Лютик погрозил ему пальцем.
- Ты заедь всё-таки к отцу, - вставая, попросил Матей. - Он совсем сдал, говорил, что хотел бы повидать тебя перед смертью.
- Нет.
- Он... он хотел попросить прощения. Он - у тебя, - Матей нахмурился. - Он - у тебя. Я думаю, всё должно быть наоборот.
Улыбка Лютика застыла. Он открыл было рот, но уже снова расшумевшаяся публика громко требовала песен, и он завёл разудалый мотив.
Матей махнул рукой и ушёл, не простившись с Геральтом.
*
- Так ты дворянин? - спросил Геральт Лютика на привале. - И замок родовой имеется?
Тот отмахнулся.
- Видел бы ты этот свинарник.
- Ну, меч-то с какой стороны держать, знаешь? - Геральт бросил ему палку, и Лютик неожиданно легко поймал её. - Давай, не ленись. Разомнёмся.
- Я не воин, я поэт, - вопреки сказанному, Лютик принял боевую стойку.
- Нападай.
- Учить-то меня учили, - Лютик начал обходить Геральта по кругу, - но я это всё очень, очень не люблю.
- Как же ты выжил на Марне?
Лютик должен был замереть от неожиданности, ошибиться, но только продолжил плавное движение вбок.
- Очень просто. Спрятался и убежал. Ты знаешь, я трус и драки - не моё.
Сделав обманное движение, он нанёс удар, который Геральт парировал, и они закружились по поляне.
- Нападай! - скомандовал Геральт, и Лютик нанёс серию резких ударов, которые ведьмак с лёгкостью отразил.
- Я тебе в подмётки не гожусь. Глупая затея.
- Ты не самый плохой боец.
- Хуже твоей тени.
- Нападай! Почему ты не носишь с собой оружие?
Очередной удар Геральт отбил слишком сильно, палка Лютика с треском переломилась, а сам он схватился за запястье.
- Вот тебе одна из причин, - шипя сквозь зубы от боли, сказал бард. - Как, ответь на милость, я буду завтра играть?
- Дай посмотрю, - Геральт осторожно, но решительно взял Лютика за руку. Лютик напрягся.
Вокруг запястья, под кожаным браслетом, шёл шрам будто от ожога.
- Неприятности, - улыбнулся Лютик, хотя Геральт и не спрашивал. - Как обычно, из-за женщины. У меня все неприятности из-за женщин. Ну, иногда ещё из-за ведьмаков.
Геральт почувствовал отчётливый запах страха. Лютик врал и отчаянно боялся. В тот вечер он прекратил расспросы вместе с тренировкой, а в другие разы лучше соизмерял силы и к разговору о прошлом Лютика не возвращался.
*
В Кераке Геральт оказался сам, без Лютика. Мало того, что проиграл в гвинт, играли на фанты, и он ухитрился вытянуть собственное пожелание, "безопасное, но достаточно неприятное, чтобы позабавить остальных". И пришлось отправиться в местный театр. На сцене блистала несравненная Руалин, которой, в силу явного наличия эльфской крови, могло быть и двадцать лет, и сто двадцать. Вечер прошёл не так плохо, как ожидалось. Во время представления удалось выспаться, а после прекрасная Руалин пригласила его к себе, не то оценив стать, не то обидевшись на отношение к искусству. Они выпили, причём певица от Геральта в этом не отставала, и дело благополучно завершилось в постели. В отличие от сцены, в спальне Руалин открывала рот отнюдь не для песен или пространных монологов, и тем больше был ошарашен Геральт, когда, отдыхая после ласк, услышал:
- Расскажи мне про Юлека.
Геральт приподнялся на локте и заглянул ей в лицо.
- Не знаю, о ком ты.
- Брось, мне ли не знать, кто ты и кто сочиняет про тебя баллады. Я так давно его не видела. Как он?
- Мог бы догадаться, что сёстры у него тоже есть, - проворчал ведьмак, снова укладываясь.
Руалин звонко рассмеялась.
- Я не сестра, спасибо за комплимент. Неужели он про меня никогда не рассказывал?
Геральт задумался, не зная, как ответить и не подставить Лютика с его многочисленными любовями. Эта, кажется, не переживала по поводу его непостоянства...
- Мой непутёвый сын совсем меня забыл, - покачала головой Руалин. - Я вынуждена узнавать о нём окольными путями.
Геральт продолжил молчать ещё более озадаченно. С матерью его ещё ни разу не знакомили. О чём рассказывать? О новых балладах? О ярких тряпках? О постоянно сменяющихся пассиях? О том, что слишком много пьёт? О том, как звуки музыки сливаются с шорохом травы, с треском костра, ветви деревьев, кажется, начинают двигаться ей в такт, а Плотва одобрительно пофыркивает?
- Откуда у него шрам? Вот здесь, - неожиданно спросил он.
- От холодного железа, - нехотя ответила Руалин.
- Кто это сделал?
- Этот человек уже давно мёртв, - перебирая пальцами его волосы, сказала Руалин. - Да ты его любишь по-своему.
- Кто это сделал? - настойчиво повторил Геральт. Неожиданно это показалось ему очень важным.
- Его звали Лейден.
Геральт резко сел.
- Мне говорили, что Лейден покровительствовал Лютику.
- Можно сказать и так. Когда граф Губерт пригласил виконта де Леттенхофа к своему двору, Лейден был тем, кто поддерживал его, как хороший друг отца.
- А если сказать по-другому? - Геральт чувствовал подвох.
- А если сказать по-другому, граф требовал от своих вассалов по отпрыску. Они фактически были заложниками, с другой стороны, он хотел воспитать лояльных к себе людей, которые рано или поздно вернутся в семью и будут отстаивать его интересы. Меня бессовестно обманули. Юлек жил здесь, в театре, с рождения, и чуть ли не с рождения участвовал в спектаклях. Леттенхоф захаживал ко мне, но сын ему особенно не был нужен, пока... пока жена не устроила скандал: она не хотела потерять ни Матея, ни Стася. Я думала, что так будет лучше, что у Юлека будут имя, деньги, место при дворе...
Она закрыла лицо руками.
- Я... - она сглотнула. - Мы нуждаемся в покровителях, и за это приходится расплачиваться, но он... он был совсем ещё ребёнок...
Геральт слушал, напряжённо подавшись вперёд.
- Я узнала случайно, от служанки из замка. Она долго мучилась, но потом пришла ко мне, чтобы рассказать. Полгода счастливого неведения, а потом... Что я могла сделать?! Что, что я могла сделать?!
Геральт поднялся и стал натягивать одежду. Выходило так, что совсем юного Лютика забрали фактически в заложники, что его изнасиловали в отцовском доме, и никто не пришёл помочь, а потом этому человеку позволили увезти его. Что Лейден мучил его холодным железом, может, в наказание, может, для собственного удовольствия. Что отец заранее знал, как будет, а мать узнала потом, и никто, никто Лютику не помог. И что самое страшное - этот Лейден, должно быть, довёл Лютика до убийства. Кто знает, что там произошло, на Марне? Война всё спишет.
Руалин подняла на Геральта покрасневшие глаза.
- Я знаю, что после всего он навестил отца, а меня обходит десятой дорогой. Расскажи мне про него. Какой он?
- Добрый. Светлый. Не затыкается ни на минуту.
Одежда кончилась. Желание рассказывать что-либо этой женщине - тоже.
*
Но настоящий гром грянул воистину среди ясного неба, тёплым летним вечером, на привале. Лютик валялся на траве, пощипывая струны лютни. Геральт чинил доспех, задумался о своём, и вдруг его накрыло осознанием, кто такой "этот из Редании, похожий на лавочника". Кто подобрал Лютика после Марны и взял под своё крыло. Или ещё раньше? Геральт осторожно покосился на своего друга - друга ли? Лютика прогнать было невозможно, хоть камнями в него кидай, другой на его месте давно бы плюнул на нелюдимого ведьмака.
- Лютик, - спросил он прямо, - а что ты про меня докладываешь Дийкстре?
- Всё, - отозвался тот, и мелодия под его руками ни на секунду не заикнулась. - Что ел, с кем спал. Это ведь он мой друг, а не ты.
- Я недостаточно хорош, чтобы быть покровителем?
- А ты хотел бы? - Лютик приоткрыл один глаз.
Геральт похолодел. Сколько лет на самом деле Лютику? Для эльфов время течёт по-другому. Возможно, он не так всё понял с самого начала и Лютик сам соблазнил этого Лейдена? А потом в очередной политической игре графа Губерта разменяли не без помощи некоего Юлиана-с именем в пять этажей-де Леттенхофа, вот и сохранили ему жизнь в этой бойне... Думать так о человеке, который прошёл с тобой огонь и воду, было просто страшно.
- Уж и не знаю. Когда ты связался с ним? Ещё при Лейдене?
- Ещё в колыбели. Потерпишь меня до утра или сейчас выгонишь?
- Лютик, твоя матушка рассказала мне, откуда этот шрам.
- Вот ещё одна причина, по которой я не люблю оружие. Я думал, ты догадаешься, ты ведь знал, что я с примесью эльфской крови.
Геральт вырвал у него лютню, отложил в сторону. Схватил Лютика за грудки и встряхнул.
- Или ты прекращаешь паясничать и рассказываешь мне всё, как есть, или наши дороги расходятся прямо сейчас.
- Всё? - Лютик горько усмехнулся. - Всё... Правда бывает очень неприглядной, Геральт, и рассказать всё - довольно высокая цена за одну ночь у костра, потому что, узнав всё, ты меня наверняка прогонишь, не сейчас, так утром.
Геральт встряхнул его снова.
- Учти, я нюхом чую, когда врут.
- Отпусти. И отдай лютню. Мне... мне надо занять руки... так будет легче, - сказал Лютик печально.
*
- Я родился и жил в керакском театре. Знаешь, это было место немногим приличней борделя. С неким налётом культуры, так сказать. Там я научился читать, писать, играть на всём, что может звучать, и изображать что угодно. Я облазил всё и видел всё, что там творилось. Меня... развратили ещё там. Матушка это прекрасно знала, но ей нужны были слава и деньги, а это хорошие роли, а хорошие роли - надо получить, желающих много. Она не стыдилась пускать в оборот себя, а потом и меня. Много не требовалось, посидеть у кого-то на коленях, дать себя потискать, поцеловать, иногда встать на колени и открыть рот, а потом получить игрушку, или конфет, или яркую тряпку... Когда отец забрал меня к себе, я думал, что начнётся совсем другая жизнь, что я буду не тем, к кому благородные захаживают, что я теперь сам из них. К моему имени прибавились ещё два и титул. Братья у меня были очень славные, и даже их мать приняла меня довольно мирно. А потом за мной приехал Лейден. Отец знал его хорошо и понимал, какой из многочисленных бастардов будет в его вкусе.
Лейден не стал со мной возиться, сразу решил опробовать. Прямо после небольшого экзамена. Приковал железной цепочкой к кровати, за одну руку, всего лишь за одну, чтобы сломить мою волю, и пока я мучился от боли, трахнул меня по-настоящему. У него, знаешь, было две таких цепочки. Одна серебряная, чтобы я не сбежал в первое время, и другая железная, для наказаний. Ему понравилось, и он увёз меня к себе. Всем было наплевать на меня, все всё понимали и отдали мою жизнь как разменную монету. Извлекли хоть какую-то пользу из того, кто почти что ничего не стоил.
Так я оказался при дворе графа Губерта. Ты знаешь, что такое двор, Геральт? Это змеиное гнездо. Я выживал, как мог. Нас, баронских детей, в большинстве таких же ублюдков, гоняли не хуже, чем в твоей ведьмачьей школе. Фехтование, верховая езда, языки, науки, музыка, этикет. Нам вдалбливали благодарность и верность графу. Граф воспитывал своих людей. Лейден тоже. Он сам учил меня некоторым тонкостям, а ночью... ночью тоже учил. Делать так, как ему нравится. Ты знаешь, он не был прямо уж монстром. Человек как человек, мог побить, а мог и приласкать. Прикрывал от остальных. Учил, воспитывал, дарил подарки. Первую мою лютню он мне и подарил. Таскал меня на охоту. Мне претило убивать животных, но очень нравилось в лесу, и это была возможность хоть ненадолго выбраться из ненавистного замка. Я не могу сказать, что я его люто ненавидел, в конце концов, я видел от него и хорошее, и как-то смирился. Я учился, я выживал. Желающих на моё место было достаточно, меня и прирезать, и отравить пытались. Меня спасли музыка и мой лёгкий характер, но знаешь, Геральт, за три года - ни одной мелодии, ни одной баллады...
А потом граф Губерт зарвался, его возможности стали угрожать королевской власти, и случилась небольшая заварушка. Как будто бы крестьяне взбунтовались, но на деле там была куча наёмников, которые резали, жгли, насиловали всех и вся. Вслед за ними пришли королевские войска - якобы для усмирения бунта - и владения графа отошли короне. Но я этого не знал, я был уже далеко.
Ты хотел знать, как я выжил? Ненавидел ли я Лейдена? В тот день мы сражались спина к спине с Лейденом, защищая этот проклятый замок, потому что никто не стал бы разбираться, по доброй ли воле я туда попал и что думал про тех, кто рядом. Позволь не рассказывать, что они сделали со мной, когда ранили и отобрали меч. Им было весело, а мне - нет, мне было так невесело, что неожиданно меня вышвырнуло оттуда. Эльфийская кровь. По счастливому стечению обстоятельств это оказалось болото, где я чуть не утонул и меня чуть не сожрали, так что было не до рефлексии.
Примерно год я бродяжничал, побирался, пел, сочинял песни, мечтал о собственной лютне и о еде от пуза, но как-то получалось, что всё спускал на выпивку. Не мог без неё заснуть. Научился жульничать в карты и кости. Выглядел я всегда моложе и наивнее, чем есть на самом деле, и было достаточно желающих меня облапошить. Золотое было время. Вот в одном подпольном игорном доме меня и прихватили люди Дийкстры. Ты второй после него, кто знает всю правду. Я ждал разбирательства в каком-то кабинете, и подумал - что я теряю, выбрал себе книгу из шкафа и уселся читать. А ему был нужен ловкий малый, способный войти в общество. Он был очень убедителен, узнал всё, что хотел, от меня и через своих людей, и предложил мне работу, от которой я не мог отказаться.
Помнишь, ты лечил меня от возбуждающего зелья? Первым меня им угостил Дийкстра. Приказал напоить, связать и бросить в карцер. С утра объяснил, что это для прояснения эффектов: если будет очень противно работать, я могу им пользоваться, но чтобы не перестарался. Что если я проведу так примерно недельку, могу спятить или получить разрыв сердца, не придётся даже напрягаться и ломать мне пальцы.
Ненавижу ли я его за то, что он подкладывал меня подо всяких мерзавцев обоего пола? Не знаю. Собственно, это бывало не так уж и часто, я больше работал ушами. Он вернул мне титул, оплатил учёбу в Оксенфурте, помог сделать имя в музыкальной среде. Вторую лютню он мне подарил. Сам он со мной не спал, если тебе это интересно.
В Оксенфурте я как будто проснулся. Это была та самая другая жизнь. Нормальная. У меня появились друзья. И начались женщины. Я... знаешь, я с тех пор просто не могу остановиться. Я их всех люблю и жалею, но как тебе это объяснить... Видишь, и поэтам иногда не хватает слов. Каждый раз, когда кто-то говорит мне "нет", и каждый раз, как кто-то из них выставляет меня вон, уличив в неверности, я просто умираю. Они должны упасть к моим ногам все, иначе я... не мужчина, что ли, а то самое, во что меня хотели превратить. Я должен устроить так, чтобы они сами бегали за мной, иначе я как будто набиваюсь, ничего не представляя из себя. И ни с одной я не могу остаться надолго, потому что со временем они начинают лезть в душу, пытаются узнать правду. Соблазнить, прекрасно провести ночь, и мирно расстаться утром... Но они же люди... Где там у нас было вино? Мне срочно надо выпить, - Лютик отложил лютню, струны которой всё это время беспокойно теребил, вытащил из сумки бутыль и как следует к ней приложился.
- Хотел ты знать, почему я не могу осесть ни при одном дворе, ни при одном театре? Почему меня сведут в могилу вино и бабы? Что за дела у меня с Дийкстрой? Ты правда хотел это знать? Я так надеялся, что ты никогда не спросишь, что тебе нет до этого дела.
Я же Лютик, просто Лютик, пою, улыбаюсь, несу чепуху, у меня ветер в голове и не стоящие переживаний неприятности из-за собственной дурости, так ведь?
Достаточно я тебя позабавил, чтобы дожить до утра?
- Лютик, - Геральт обнял его за плечи, не зная, что сказать.
"Прости меня, Лютик, за то, что тебя обидел? Что усомнился в тебе? Я никогда не хотел быть твоим покровителем? Позволь мне остаться твоим другом после допроса, который я учинил?"
Лютик отхлебнул ещё вина и шмыгнул носом.
Геральт погладил его по плечу и крепче прижал к себе.
- Эх, Лютик-Лютик...

@темы: фанфики, Ведьмак