[dunkelseite]

Название: Сделка
Фандом: Король и Шут (сериал)
Персонаж: Миха/Андрей
Рейтинг: NC-17
Жанр: слэш, драма, ангст, элементы гета, элементы бладплей, элементы БДСМ
Предупреждения: упоминания наркомании, обсцентная лексика, психические заболевания, элементы мистики.
Саммари: У Миши творческий кризис. Ему является странный мужчина и обещает помочь. Платой должны стать посвящённая ему опера и жизнь Андрея.
Написано по заявке ficbook.net/requests/593645


Миша стоял перед зеркалом в ванной, с тоской глядя в глаза своему отражению.
Он спрятался здесь ото всех. От Оли, тревожащейся, всё ли с ним в порядке. От Князя, на которого только что наорал при жене и дочке. От испуганной Насти. От разбуженной и зашедшейся криком в соседней комнате Сашеньки.
Какой он стал. Благообразный, причёсанный, все зубы на месте. Лицо чуть округлилось. Приличный до неприличия, благопристойный, рес-пек-та-а-абельный. Переживший свой талант. Музыка не шла. Надо было уходить раньше.
Он провёл по лицу рукой. Теперь так просто не уйти - давит ответственность за ребят из группы, за Олю с дочками. А музыка не идёт - вот он и разорался на Князя. Весь последний год ругал его тексты - не вдохновляют, дескать. В конце концов спустил на него всех собак: сколько можно, сказочки, дурь и блажь, на утренниках петь. Взрослеть пора, двадцать лет уже группе. Ну ни дать ни взять его отец в его двадцатник.
Вчера ещё они в очередной раз посрались после репетиции. Дело шло по заведённому сценарию. Миха обложил хуями свежий Князевский текст только потому, что словно оглох и не слышал ложащейся на этот текст музыки. Позже, уже без ребят, Князь начал лечить Мишу, что нечего ронять его авторитет перед всеми, он, дескать, сам так не делает никогда и Мишу просит в который раз. Начали орать друг на друга, обменялись ударами, покатились по полу, снеся микрофонную стойку. Миха, окрепший за несколько лет в завязке, заломал Князя, стащил штаны и взял. Именно что взял - утверждающе, нахраписто, требовательно. Чем меньше музыки Миша слышал - тем требовательнее становился. Тащи новые тексты, переделывай старые, второй раз, третий, десятый. Нет, нужно что-то совсем другое. И сложные отношения с Андреем стали ещё сложнее. Хотелось доминировать над ним, показать власть и силу, брать, брать, не то, чтобы выбить из него, наконец, что? стон, крик, правильный текст? не то, чтобы выместить на нём своё бессилие.
Андрею не очень нравились такие новшества в постели, но он, вроде как, проявлял понимание к сложному периоду у Миши. Блядь, да сколько же в их жизни было просветлений между этими сложными периодами? Были ли?
Сегодня не будет драки с примирением - не мог же Миша после адских оров затащить Князя в ванную на глазах у Оли и детей, нагнуть и выебаать с Князевскими воплями на всю хату? Их отношения не были тайной, но какие-то моральные границы-то оставались. Во времена буйной молодости, да что далеко ходить, совсем недавно же при их-то бродячей жизни, они, конечно, трахались на вписках и в туалетах клубов, шарили бешено руками по телам друг друга, целовались взасос, и страсть была, и столько нежности и любви, а теперь? Когда он в последний раз целовал Князя? Когда в последний раз занимался с ним любовью, а не нагибал, не брал? Почти год назад, кажется. Страсти всё так же кипели, и они ещё зажимались по закулисьям, гримёркам и подсобкам, не в силах дотерпеть до номера. А теперь как будто игра в одни ворота. Миша требует, Андрей поддаётся.
Конечно, если бы Андрей действительно не хотел, хрен бы Миша что получил кроме пары переломов, но то, что драка стала постоянной прелюдией к сексу, а секс напоминал драку, было херово.
Миша снова с ненавистью взглянул на собственное отражение. Лампочка замигала и в ванной, кажется, стало темнее. Из зеркала на него с не меньшей ненавистью глянуло вроде его, а вроде и не его лицо, осунувшееся, с провалившимися глазами, резко проступившими скулами. Седые космы топорщились на голове.
- Я могу тебе помочь, - человек в отражении ухмыльнулся злобно, страшно, оскалив в усмешке зубы.
Миша шарахнулся, грохнув пару пристроенных на раковине тюбиков.
Отражение рассмеялось.
- Ты кто?
- Что за разница? - за стеклом серебряно блеснула опасная бритва. - Я могу исполнить твоё настоящее желание.
- Вернëшь мне музыку? - с полным недоверием усмехнулся Миша.
- Твоë настоящее желание, - вкрадчиво, понижая голос, повторило отражение.
- Театр?
- Да что ты заладил, - отмахнулся человек в зеркале. - Твоë главное, настоящее желание. "Я хочу, чтоб видя облик мой все меня обходили стороной..." - издевательски пропело отражение. - Горшок, конечно, злодей, но слишком слабый образ. Все знают, что ты мухи не обидишь. Я сделаю тебя по-настоящему сильным, таким, чтобы никто... никто, даже твой отец, не рискнул к тебе сунуться!
"Рыбка, сделай нас страшными, ужасными," - вспомнилось из детства.
- Я так и знал, музыку ты мне не вернёшь, - Миша сплюнул.
- Мих, ты чего там, - в дверь поскребся Князь.
Вот же мазохист - его только что обосрали с ног до головы, а он беспокоится, чего тут Миха. Отражение оскалилось в сторону двери.
- У нас мало времени. Музыка придёт, не беспокойся.
- Мих, отзовись.
- А цена?
- Не такая уж и большая.
- Миш, отзовись, пожалуйста.
- Будет тебе и театр. Сами прибегут, увидишь. Напишешь про меня оперу, всего-то. Зонг-оперу, не смотри так, глаза выскочат. Вот и будем в расчёте. В виде бонуса расстанешься кое с кем... Так... Уже ненужным.
- Не с дочкой?
- Оля, уведи девочек, - попросил Андрей.
- Не с дочкой. Протяни руку.
Миша как завороженный выставил руку вперёд. Сверкнула бритва, оставляя кровоточащую полосу на предплечье. Одновременно Князь отпер снаружи дверь ванной - Олина предусмотрительность с замками - и шагнул внутрь. Увидев порез, он закатил Мише оплеуху. Потом принёс аптечку и принялся молча обрабатывать рану.
- Дюш, - примирительно пробормотал Миша. - Давай ещё раз те стихи посмотрим, может, что-то получится.
Здоровой рукой он потрепал волосы Андрея, прижал его к себе. Тот потянулся к нехитрой ласке.
- Идём, Мих, на кухню, я Олю позову, она волнуется.

*
Дело стронулось. Песни в новом альбоме были куда меньше похожи на сказки, хотя по большей части сохранили налёт мистики. Тяжёлый период вроде бы закончился. Музыка зазвучала. Миха даже помягчал к Андрею, но тот казался совсем уставшим, выкачанным непривычными темами и текстами. Слабо возмущался новыми порезами на предплечьях. В отличие от Михи, не порывался вскочить со стула на концертах в поддержку альбома. Он вновь заговорил о сольнике.
- Мих, это всё хорошо, конечно, только я - это и сказки, и лирика тоже. Я же вместе с ними себя похороню.
- Андрюш, не время сейчас. Мы вот-вот начнём большой театральный проект.
Глаза у Андрея вспыхнули. Подумал, дурачок, про давнюю мечту свою, спектакль по их миру, по их песням.
- Ну наконец-то, Миш, я прикину, как там всё получше, сольник отложу пока.
Миша отвёл глаза - человек в зеркале являлся ему постоянно, обещал, что уже скоро, на память оставляя кровавые линии. Миша уже знал, кто это, - Суинни Тодд, демон-парикмахер с Флит-Стрит. Ради музыки он связался с демоном, ну что ж, пока оно себя оправдывало. Хотя, конечно, страшновато было.
Он прижался к Андрею - тот, как всегда, был большой, тёплый и надёжный.
- Андрюш, иди ко мне.
- А про постановку не расскажешь подробнее?
- Забей, иди сюда, успеем перетереть ещё.
Когда у них в последний раз всё было так спокойно и нежно? У них и с драками уже пару месяцев ничего не было, вроде как подуспокоились, когда работа над альбомом пошла.
Теперь, в номере гостиницы, куда лучшем, чем в их молодости, они медленно раздевали один другого. Целовались неторопливо, ласково. Просто прижимались и гладили друг друга. Миша лежал на разомлевшем Андрее, обводя черты лица, знакомого, как своё собственное отражение, почти целомудренно целовал губы, кончик носа, подбородок, колкий по вечеру. Зарывался пальцами в волосы. Было просто хорошо вместе, а желание разгоралось как медленный огонь. Руки лениво скользили по плечам, по бокам, по бёдрам. Очередной поцелуй в губы стал глубже. Миша откатился набок, прижимаясь к Андрею и перекинув одну ногу через него. Колено медленно поглаживало промежность, надавливало на полувставший член. Рука приласкала мягкий живот, поднялась к груди, перекатила твердеющие соски. Андрей застонал и попытался снова затащить Мишу на себя, но тот переместился - на этот раз приподняв ногу Андрея и закинув её на себя, пристроился к нему сзади, осторожно толкаясь внутрь. Большая ладонь накрыла член, прошлась пока медленно, дразняще. Несколько толчков - и снова только неспешные поцелуи. Вот он, Андрей, человек, принимающий Мишу любым. Тот, кто никогда его не бросит. Тот, с кем никакие демоны не страшны. Да, Андрюха поможет решить вопрос с этим Тоддом, если тот слишком уж заиграется.
Толчок, ещё толчок. Желание росло, становилось нестерпимым, и вот уже оба бились друг об друга под стоны повидавшей жизнь гостиничной кровати. Стук изголовья об стенку радостным хоровым воплем приветствовали ребята, выпивавшие в соседнем номере. Послышался дружный смех. Наплевать. Сейчас друг для друга были только они двое.
*
Несколько дней Князь летал как на крыльях, а потом Миша запил. Не то, чтобы он до этого не пил, или остальные, закладывали они все нормально. Однако даже на их и своём собственном фоне он жестоко забухал. Его неожиданно замучила совесть - он так отвратительно обманывал Андрея и готовил ему неприятный сюрприз.
- Миш, что не так? - спрашивал его Князь.
И приласкать пытался, и по поводу постановки расспросить, и предложить пару вариантов сценария, а получал только совсем уж отвратительное:
- Чё ты доебался, чё в душу ко мне лезешь?!
- Не смешно, Мих! - сорвался раз на пятый Андрей. - Всё то же самое, только в профиль. Человек, которого я люблю, самоуничтожается у меня на глазах. Я что, стоять и смотреть должен?
- Да хули ты пристал ко мне со своей любовью! - рявкнул Миша. - Я просил тебя? Лирик ебаный! Все задрали! Ты ещё тут!
- Миш. Что случилось?
- Да заебало меня всё, и ты заебал!
- Ну заебал, так заебал, - покивал согласно Андрей. - Не буду приставать с любовью. Но и самоубиться не дам, ты уж извини. Глаз с тебя не спущу, есть не буду, спать не буду, если ты сам не в состоянии за собой проследить.
- Да ты ж помрёшь так, - вырвалось у Миши.
Было дело, когда его пасли, но Шура в Америке своей, Лёша тоже гастролирует где-то, остальное семейство в Питере. Один Князь не потянет.
- А без тебя не помру? - поинтересовался Андрей.
- Блядь, да хуй с тобой! - сдался Миша. - Люби. Ты... как ты... Я ж... ведь ты... а я ж...
Сил сознаться у него не хватило.

*
Под конец тура, в Москве, им действительно всё предложили.
Надо было видеть лицо Андрея, когда Миша выбрал для постановки "Суинни Тодда". Растоптал его мечту у всех на глазах. Грубо оборвал последнюю попытку защитить их мир.
- Мих, что происходит? - спросил Князь наедине. - Я этой хуйнёй заниматься не буду, мне не интересно. Я сольником займусь.
- Да погоди ты, - нахмурившись, потребовал Миша. - Подумай, попробуй. Это ж целый вызов, Андрюх.
- В пизду такие вызовы.
Как приехали в Питер - Андрей пропал. Разведка донесла - он зависает со своей так называемой группой, поющей про жопчики и голые коки. Обиделся он жутко, смертельно, игнорировал Мишу, но Тодд только смеялся - дай время, сам прибежит.
Миша висел на телефоне или в сети с либреттистами, текстовиками, режиссёром, художником по костюмам и кучей других людей. Тодд являлся к нему ежевечерне, консультировал, высказывал свои пожелания и оставлял зарубки на память.
- Ты будешь играть меня, - он ухмылялся. - Представь, что это не я твоё отражение, а ты моё. Повтори. Попытайся стать мною.
Миша попытался представить, что он мстительный одиночка, оставленный всеми, потерявший жену и дочь, жаждущий крови. Выходило не очень. Гримасы Тодда он мог повторить, но проникнуться - никак. На кухне Оля тревожилась, что он пьёт, опасалась, что развяжет. По коридору носились, задорно визжа, Саша с Настей. А уж с жаждой крови выходил совсем затык. Миша никогда не был ни злым, ни кровожадным. Он был большим и добрым. Добро было с кулаками, способное в честном бою постоять за анархию и справедливость, но не настолько, чтобы преследовать и уничтожать идейных противников, как бы он ни ляпал в интервью про "всех под корень".
- Ничего, я тебе помогу, - пообещал Тодд. - Пока просто повторяй за мной.
С тех пор Миша стал носить с собой бутафорскую опасную бритву, которая так удобно ложилась в руку. Поигрывал ей, учился её чувствовать.
Андрея он не видел, кажется, целую вечность, но тот появился на репетиции перед выездом на фестиваль, как ни в чём не бывало, и даже приволок какие-то наброски по Тодду. Оно всё было настолько по-Андреевски, настолько выламывалось из наметившейся концепции спектакля, что Миша застонал сквозь зубы, уже предчувствуя, что скажет его демон.
- Это всё дерьмо, конечно, - заявил Тодд. - Текста уровня "ладушек", музыка кабацкая, декорации - для балагана, а не для театра. Но не говори ему пока, он ещё кое для чего нам пригодится.
Очень Мише надо было советоваться с Тоддом по вопросу, нужен ли ему Андрей. Не его собачье дело.
Позже Миша подсунул Андрею либретто в первом приближении, наброски стихов и музыки.
- Тебя в проекте очень не хватает, такую хуеву тучу новых мелодий за год даже я не потяну. И роль - выбирай любую, какую захочешь. Судью, Священника...
- Да тут равная Тодду роль только Ловетт, - усмехнулся Князь.
Миша запомнил. Не то, чтобы он мечтал об Андрее в блядском наряде содержательницы пирожковой, просто легло на их дурные отношения. Или можно было подъебнуть потом при случае.
Он убедил Андрея попробоваться на Судью и на Священника - полный провал. Ни трагического героя, ни злодея - хозяина города тот выдать не смог. Не было в нём этой тьмы. Про Ловетт прилюдно Миша попросить не рискнул.
Когда было уже окончательно ясно, что стихи и музыка Князя осели мёртвым грузом где-то непонятно где, что ни он не хочет двигать этот проект, ни его в нём не хотят по-настоящему, Миша попросил помочь по-другому.
- Подыграй мне, - предложил он очередным вечером на репточке.
- А-а, мне твоя муся уже жаловалась, что ты на ней тренировался глотки резать, напугал её, бедную. И Оля.
- Тебя хоть не напугать? Ты мне доверяешь?
- Да, - просто ответил Князь.
- Стань сюда. Будешь за Ловетт. У неё там не то, чтоб дофига.
Миха наиграл и напел номер. Андрей повторил пару раз с листа, потом запел по-настоящему, то порыкивая, как джазовая певица, то подпуская хрипотцы и немного фальшивя, как в блатняке. Ловетт в его исполнении была девочкой с окраины, из очень плохой семьи, воспитанная улицей. Фальцета в этот раз не было, голос был низкий и как будто пропитый-прокуренный. Наверно, такая Ловетт и была под стать бывшему каторжнику. Не первой молодости девица, широкая в кости, хамоватая, сама способная вдарить, подсовывающая посетителям тухлятину ради лишнего гроша, готовая загружать трупы в мясорубку, покрывая любовника. Влюбилась в блестящего молодого человека, а дождалась в итоге - вот этого. И ведь не бросила. Что-то это всё подозрительно напоминало.
Потом Миша показал ему мизансцену. Князь ничуть не стеснялся тереться об него, выгибаться, закидывать ноги на бедро и вытворять прочие неприличные штуки. Он не дёрнулся от холодного прикосновения бритвы к горлу. Ах, если бы с московской актрисой у Миши было такое взаимопонимание, в зале ожидались бы сплошь оргазмы и обмороки. К концу второй мизансцены он так завёлся, что, резко полоснув по горлу (по воздуху рядом с ним) бритвой, как бы обрубая историю, развернул Андрея к себе и жадно впился в губы.
Снова резкий и требовательный, возвращающий блудного поэта к себе, заявляющий на него свои права.
- Ты нужен мне, Андрюш. Я не могу без тебя, ты же знаешь.
- Знаю, Миш, только мне всё равно больно.
- А мне, мне не больно? Видишь, как оно у нас? Почему ты не со мной? - сдёрнув с Андрея майку, он целовал, почти кусал плечи и шею.
В этот раз дело завершилось не на грязном полу, доползли до старого дивана, не намного чище. Миша сминал, стискивал, кусал, таранил. Андрей стоял на четвереньках, вцепившись в угрожающе скрипящий подлокотник, стонал и подавался навстречу, откидывал голову, подставляя шею и горло под укусы. Следы от пальцев остались на шее, на плечах, на рёбрах и на бёдрах. Приятно было думать, как Князь таким изукрашенным приползёт домой, к своей благоверной.
- Молодец, - похвалил Мишу Тодд. - В следующий раз он нужен нам беспомощным. Ты должен почувствовать, как это, когда другой человек находится в твоей власти.

*
- Андрюш, я своих отправил на пару дней, хочу попробовать с тобой кое-что. Ты мне доверяешь?
- Да.
- Раздевайся. Руки вперёд вытяни. Мне для роли надо - как это кто-то в моей власти.
Разное было у них. Вначале Миша на Князя чуть не молился, со всеми этими его волшебными стихами и картинками. Страсть и нежность - были. Вымещение обиды после двух лет отсутствия, хотя армию Андрей не выбирал. Во время Анфисы и после Миша цеплялся за него как утопающий, крепко, до боли. Потом он выплыл, благодаря Андрею, и прибился к Оле... Князь и это стерпел, к "Тодду", кажется, впервые ревновал, видя в этом предательство не себя - их мира. Миша ведь не оставил его ради Оли, нет, Андрей уже пророс в него, и никакие жёны и дети - обоих! - оторвать их друг от друга были не в состоянии. Но сам себе объяснить, что же в его жизни происходит, разложить по полочкам, Миша даже не пытался. Как шло, так шло.
И Тодд их расцепить не сможет.
Следующие два дня Миша чувствовал себя очень странно. В его доме пребывал Князь, всё время голый и почти всё время связанный. В туалет он ходил только с разрешения. Ел без помощи рук, потом Миша его умывал. Любимой частью Миши был, конечно, кляп, который хотелось перенести в нормальную жизнь, чтобы Андрей точно не нудел, но постоянно затыкать было скучно. Ну, поводил по дому с завязанными глазами ещё. В остальном всё было как всегда. По большей части они трындели под пивко - Миша о Тодде, Андрей о своём бесящем сольнике, на какие-то общие темы. Миша поил Андрея, держа бутылку, тот подстёбывал. Просил подать то и это, пожрать, прикурить. Сильнее, быстрее, глубже.
- Курорт, ёптыть!
Мишиной мстительности хватало только помариновать его лишних минут десять, когда сиська пива просилась наружу, или вместо "быстрее" замедлиться.
Никакого особенного удовольствия от власти Миша не почувствовал, только подзаебался заботиться о другом, беспомощном существе.
- Я чё-т не понял ничего, - сказал и Андрей, когда Миша спросил об ощущениях.
Тодд рвал и метал.
- Ты ничтожный, бесполезный! Прав был твой отец! Тебе никогда не стать таким, как я. Сейчас ты вернёшься и будешь с ним пожёстче. Я покажу тебе, что такое месть.
- За что мне ему мстить? - не понял Миша. - Он ни в чём не виноват.
- Виноват! Каждый виноват! - рявкнул Тодд. - Он тебя бросит со дня на день! Предаст дело всей вашей жизни! Это ничего, по-твоему?
Миша вышел из ванной со свежими порезами на руке, прошлёпал мокрыми ногами в спальню. Андрей, увидев его, изменился в лице, рванулся навстречу, забыв, что привязан.
- Миш, что? Ну не зашло, бывает, Миш, ты не виноват. Развяжи, тебе руки обработать надо, - как будто успокаивая испуганного хищника, ровным тоном заговорил он.
Миша глядел на него хмуро, исподлобья. Приложил палец к губам.
- Тссс...
Оседлал бёдра, положил руку на горло, как будто даже ласково. Как в руке оказалась бритва, и сам не понял. Миша водил по телу Андрея, вырисовывая арабески, оставляя бледнеющие следы. Иногда надавливал чуть сильнее. Разумеется, никакой крови от тупой железки не выступало, но в воздухе как будто повис её запах. Князь молча таращился округлившимися голубыми глазами, на дне которых читалась паника. Впервые за много лет он не понимал, что происходит, и боялся - но как-то по-другому. Не за Мишу - а самого Мишу. Тот пока не понимал, каково ему от этого. Так же непонятно, как от предыдущего недоБДСМа. Он хотел быть сильным, а не отмороженным. Что за кайф в том, чтобы быть мерзавцем, чтобы всерьёз пугать собой людей? Ну да, он был говнюком и постоянно лажал, но не со зла, и если причинял боль, то не намеренно, не тем, кто слабее, а тем, кто сильнее, потому что сам был слаб. Прав был отец... Рука на горле Князя сама собой сжалась, бритва упёрлась под рёбра. В сердце бьют не сюда - это если ножом.
- Понимаю мусю, - облизнув непослушные губы, прошептал Андрей.
У обоих колотилось сердце, но не завелись они ни капли. Так и застыли надолго, глядя в глаза друг другу, медленно приходя в себя.

*
И даже после этого Князь, заслуженный мазохист Российской Федерации, не сбежал. Уже развязанный и одетый отпаивал напуганного самим собой Мишу на кухне коньяком и чаем, слушал его путанные и бессвязные объяснения. Не мог бросить его одного в таком состоянии.
- Это не я, Андрюш, - давясь и обжигаясь чаем, повторял Миша. - Это всё роль, это всё Тодд.
Про договор с демоном он боялся даже заикаться - опять в дурку уложат.
- Андрюш, мне надо... надо, короче, для роли...
Миша даже не знал, как попросить друга о таком, но если Тодд завладеет им вдруг, если сделает с Андреем что-то без предупреждения... Так, наверно, будет ещё хуже.
- Надо, понимаешь... Понять... что такое насилие. Ты... ты мне поможешь?
Почему у него в голове отложилось, что Андрей ради него согласен на всё, что угодно? На "Тодда" ведь не подписался, да и много чего ещё. Наоборот, ставил Мише границы, когда тот их терял. Видно было, что Князь не понимает, вспоминает сегодняшнее, колеблется.
- Ты... порезать меня хочешь, что ли?
- Нет... не знаю... почему я? - наконец опомнился Миша. - Это не я, это он. Не порезать, нет. Я не хочу, мне надо. Понимаешь, да? Как это изнутри, как он это чувствует. Если я что-то такое сделаю - это не я, это он, Дюш, мне надо...
"Дюш, мне надо, мне очень надо," - так он дозу частенько выпрашивал.
- Миш, ты же не в себе был там, у тебя лицо было другое, глаза другие. Миш, поверишь, я не хочу, чтобы ты меня резал. Тебе к специалисту надо. Давай запишемся, и я пока побуду с тобой.
- Какое лечиться, работать надо, - отмахнулся Миша. Коньяк теплом растекался, расслабляя тело. - Но ты побудь со мной. Я не могу сейчас один. Вечером Оля должна приехать. Постель надо, эт самое, чёрт, мы там всё перемазали, и кровь...
- Я ей написал, она ещё на денёк задержится. Тебе прийти в себя надо.
И правда, а что, если его понесёт, он набросится на Олю, на девочек? Хорошо, что он почти переехал в Москву, на съёмную одинокую хату, где и представить себя потерявшим всё и всех легче.
Сидели на кухне, обнявшись. Потом переползли на диван в гостиную, не в силах вернуться в разорённую атмосферу спальни. Смотрели дурные комедии и мелодрамы, щёлкая с канала на канал, чтобы уж совсем отпустило. Наткнулись на концерт, и Миша опять стал разоряться по поводу попсы. Андрей снова щёлкнул пультом. Старая советская оперетта - как раз то, что надо.
Они заснули вповалку друг на друге - даже после сегодняшней выходки Князь Мишу не боялся, столько раз ведь усмирял его во время пьяного буйства. Тем более, не связан. А зря не боялся.

*
Утром Андрей вышел отлить, покурил в форточку и возвращался в комнату, не собираясь пока будить Мишу. Пока спит, не грешит, как говорится.
Его свалили подсечкой с ног, уткнули носом в ковёр.
- Ты чё, Мих, опять с утра? - пытаясь выкрутиться из-под упавшей сверху туши, спросил он сердито.
Сзади только сопели.
- Мих?
- Не рыпайся, сука, - голос был как будто не Мишин даже. - Свалить от меня вздумал, да? Бросить? Сольником прикрываешься, лыжи мажешь?
- Ты чего, совсем ебанулся? - Андрей начал отбиваться всерьёз. Но это была как раз та история, когда одного психа не удерживают два здоровенных санитара.
Миша заломил ему руки к лопаткам, стянул верёвкой. Колено давило на позвоночник, грозя переломить. Завязав узел на запястьях, Миша - нет, скорее, вселившийся в него бес, - перекинул виток через шею и обратно к рукам.
- Да ты охуел? - пытаясь вырваться, лягнуть, укусить, прохрипел Князь, которому верёвка тут же надавила на горло.
- Ты никуда не денешься. Мой - или ничей, - ласково и зло шепнул ему на ухо бес.
Это было совсем не похоже на их давешние драки. Те были больше для разогрева. Миша демонстрировал силу, пусть даже показывал, кто главный, но не пытался причинить боль Андрею, показать ему его место. Там оставалось место грубоватой, но ласке. Они мерились силами. Миха признавал силу Князя. Брал - но именно его.
Было дело, сто лет назад, когда Ренегат позволил себе распускать руки, и Миша требовал у Андрея в постели заверений - я твой, твой, только твой, но тогда о насилии вообще речи не шло.
Сейчас бес трепал Андрея как клок ветоши. Заткнул ему рот обрывком футболки, глуша крики о помощи. Связал брыкающиеся ноги. Развернул лицом к себе за волосы, едва не свернув шею. Мишино лицо было совсем не Мишино. То есть черты вроде бы его, но они поплыли, как пластилин на жаре, складываясь по-новому, обретая иную мимику. Андрею стало жутко, а этот новый человек, кажется, упивался его страхом.
И снова эта тупая бритва, готовая прорвать кожу, так на неё давил не-Миша.
Оскорбления и угрозы сыпались потоком. Терпелка, подстилка, давалка. Тряпка. Предатель, сказочник драный. Желание было одно - выжить. Ну, может, ещё побиться головой об пол от безумия происходящего.
- Ты без меня никто, понял? Возомнил тут о себе. Лежать, я сказал! - бес провёл языком по ссадинам, будто слизывая несуществующую кровь. - Если посмеешь уйти - я твою так называемую группу в порошок сотру, с голоду будешь помирать, на коленях приползёшь. Но мы же знаем, что ты не посмеешь, правда? Я просто тебе не дам этого сделать.
Андрей застонал сквозь зубы. Ныли затёкшие руки, ссадина от верёвки на горле, стёртые об ковёр соски. Князь снова дёрнулся со всей дури, почти вырываясь, сворачивая торшер и журнальный столик. Соседи застучали снизу. Ему было уже не до стыда, он был бы рад, если бы в квартиру ворвались посторонние, если бы удалось сбежать голым на лестницу, на улицу, туда, где люди. Мише нужна была помощь.
- Знай своё место, - бросил бес, возя его носом по ковру. - Подо мной твоё место!
Бритва больно упиралась углом под челюстью, сильней вжимаясь при каждой попытке вырваться. Кожа горела от жёсткого коврового ворса. Кровь прилила к лицу, дышать было нечем. Андрей сжимал зубами промокшую тряпку, пока его самый близкий человек, рехнувшись окончательно, вымещал на нём своё безумие, осыпая оскорблениями и ударами. В какой-то момент Князь понял, что сопротивляться бесполезно, с сумасшедшим ему не справиться, и обмяк.
Не-Миша принялся выписывать новые узоры бритвой. Проводил, отстранялся, любуясь вспухающими полосами. Это тянулось и тянулось.
- Мой - или ничей! - рявкнул насытившийся бес прямо в ухо и шваркнул тупой бритвой по горлу так, что осталась сочащаяся кровью царапина.
Миша рухнул на Андрея как марионетка с обрезанными верёвочками. Тот скосил слезящиеся глаза - кажется, Миша был без сознания. Андрей кое-как выбрался из-под него, пополз на кухню за нормальным ножом, до которого поехавший Миша не успел добраться. Дальше всё напоминало их обычную рутину, когда ночью вся комната заблёвана, Горшок храпит, и убирать за ним нет никаких сил, но к утру комната провоняется и всё засохнет - не отдерёшь. Помыться, обтереть и переложить на диван Мишу, обработать ему опять появившиеся порезы на предплечьях. Принести одеяло из спальни. Бросить наконец чёртовы простыни в стиралку. Подобрать с пола всё свороченное ими, выкинуть обрывки верёвок и тряпок, совсем выкинуть, в мусоропровод... стоп, сначала одеться.
Всё болело, но разгулявшиеся нервы не позволяли присесть ни на минуту.
Миша застонал.
- Миш, что? Как ты?
- Дюш, попить.
Обратно в комнату он входил как в клетку к дикому зверю, с оглядкой, с опаской.
- Ты когда успел? Кто тебя? - просипел Миша, оглядывая Андрея.
Было неимоверно тяжело сказать ему правду, но необходимо. Он был опасен для окружающих и, судя по порезам, для самого себя. Любой нормальный человек давным-давно сбежал бы из таких отношений, но Князь, кажется, ещё в юности рехнулся. Он не мог просто навсегда захлопнуть за собой дверь этого дурдома, он был тут не санитаром, а таким же пациентом, как Миша.
- Мих, это ты меня так разукрасил. Я уже договорился, надо, чтобы тебя врач посмотрел...
- Ты чего пиздишь?! - оборвал его Миша. - Хуйню какую-то затеял!
Пихнув Андрею в руки кружку, он рванул в ванную и захлопнул дверь.
- Миш, я кабан здоровый, а если Оля? Дочки? Прохожий на улице?
Суинни Тодд усмехнулся из зеркала.
- Можешь вспомнить.
Миша схватился за голову и завыл.
- Сопли подбери! - прикрикнул на него Тодд. - Нам надо от него избавиться, пока он тебя не сдал. Или не будет никакой оперы. Я же говорил тебе, что он предатель? Он ещё и ревнует, небось, что у тебя такой шикарный проект, музыка, слава, а у него - пшик, частушки и побасенки. Радуется, что есть повод тебя прикрыть. Давай, ты видел? Он нормальный нож на столе оставил.
- Заткнись! - заорал Миша, всаживая кулак в проклятую рожу демона. Зеркало со звоном посыпалось.
- Не дождёшься! - рявкнул Андрей, поворачивая замок.
- Андрюх, нет, не входи! Он тебя убьёт! Я не хочу! - со всей силы потянул на себя ручку Миша. - Он ненавидит тебя, он убьёт!
- Господи, да кто?! - таща ручку на себя, спросил Андрей.
- Он! Он нож на кухне видел!
Ручка развалилась на две части, оставив по половинке каждому и заевший замок.
Миша сидел среди зеркальных осколков, заляпанных кровью, и из каждого ухмылялся злобный демон, даже из того, похожего на кривой кинжал, который он сжимал в руке, раня ладонь.
- Иди к нему. Нет, погоди, он сам войдёт. Дай ему войти, и тогда...
- Я себя лучше убью!
- Миша, не смей! - заорал Князь из-за двери не своим голосом и ударился в дверь, стараясь её высадить.
- Я о нём позабочусь, раз ты сам такая размазня, - в лице Тодда стало больше от Мишиного отца. Нет, просто заметнее проступило сходство, в котором Миша боялся себе признаться. - Нет, в этот раз ты посмотришь!
Соседи барабанили по батарее. Собственное тело отказалось повиноваться. С третьего удара дверь вылетела, снося Мишу с ног, и повисла на одной петле. Квартира вдруг наполнилась голосами, движением, тьма уползла в недра зеркала и осколок выпал из руки.

*
Андрей тогда не знал, что Мишу во плоти не увидит ещё долго.
Юридически главному человеку в своей жизни он был никто. Он остался один против остальных Мишиных близких. Ему даже милостиво сообщили, что да, органическое поражение мозга на фоне алкогольной и наркотической зависимости. Что бредовые идеи включают его, Князя, и он может стать провоцирующим фактором. Его не пускали к Мише, как когда-то он не пускал к Мише Анфису.
Недееспособным объявлять Мишу не стали. А тот не хотел видеться, запрещал к себе приближаться, отталкивал, как мог. Нёс отвратительный бред в интервью, всё больше становясь похожим на своего персонажа, на того беса. Андрей видел, как ему тяжело, хотел быть рядом, поддержать, помочь, спасти - но вокруг Миши как будто выросла стена из людей, которые, как казалось Андрею, просто использовали его, выжимая последнее из последних дней.
Из группы он "ушёл сам", потому что его фактически отлучили от всего. Теперь говно на него лил не только Миша. И всё тяжелее было убеждать себя, что у Миши это болезнь, тем более, что у остальных - точно нет. Становилось всё больнее, всё труднее не ударить в ответ.
Жизнь совершила оборот, и теперь Андрей цеплялся за Агату как когда-то Миша за него самого. Не он поддерживал Агату и дочек, а они его.
Но мир несовершенен, и даже у Мишиных охранителей случались накладки. Полгода спустя, во время травли Князевой группы, их с "Шутами" поселили в одной гостинице. То ли по ошибке, то ли другой нормальной в городе не было. Андрей столкнулся с Мишей в холле и попытался поговорить, но получил предложение вернуться вперемешку с вёдрами говна. Миша перескакивал с одного на другое, путался в словах и мыслях, говорил всё громче, но тут его догнали подотставшие музыканты из группы. Оттёрли Андрея, увели Мишу, только Яша остался поговорить.
- Как он? - спросил Князь.
- Плохо, - ответил Яша. - Он без тебя очень скучает, даже плачет иногда. А потом опять бесится. То он тебя убьёт, то себя убьёт. Ему нельзя к тебе. Журналисты, суки, каждый раз его выводят.
- Так что ж он за моей группой таскается?
- А он совсем рехнулся, - доверительно сообщил Яша. - На тебе поехал. В прошлом своём начал путаться. То забудет половину, орёт - не было этого, суки! То выдумает такое - только держись. Забываться стал, теряться - мы его чуть не за ручку водим, таблетками кормим. Он, падла, сбегает, а фанаты его рады напоить. Андрюх, он только на сцене нормально, мы ж концерт в любом состоянии тянули, сам знаешь.
- Уроды вы, - откровенно сказал Андрей. - Ему бы сейчас в комнату с мягкими стенами, покой, витамины, или что там.
- Сам ты урод, - выплюнул Яша. - У него, может, шанс последний человеком побыть, сделать что-то.
Мишу хотелось вырвать, выгрызть, украсть, и будь что будет, но Андрей был один, в долгах, и большая часть недавних друзей от него отвернулась. Хотелось выть от бессилия. А приходилось, как всегда, - тряпку в руки и вытираешь. То есть возвращаешь себе сильную позицию и надеешься, что Миша доживёт.
А Мишины "опекуны", по ходу, не справлялись. Он снова развязал, выглядел всё хуже, голос на концертах быстро садился. На интервью говорил уже сам с собой, игнорируя вопросы журналистов. Андрей был в панике, звонил ребятам, Оле, но получал только "мы сами разберёмся" и "кто ты такой, чтобы говорить нам, что мы плохо стараемся". Кто он такой? Человек, которого на каждый бздык Миши вызывали, выходили и плотненько закрывали за собой дверь.
Вторая накладка случилась всего за пару недель до Мишиной смерти. Орги на фестивале, как всегда, что-то напутали, поменяли выступления местами, и обе группы столкнулись у сцены. Миша просиял и на глазах настороженных ребят бросился обнимать Андрея. Выглядел он - краше в гроб кладут.
Миша затараторил о планах, о том, как соскучился, улыбался, говорил внятно, не сбиваясь, и у Князя отлегло было от сердца.
- "Король и Шут", на сцену!
- Миш, давай тогда сегодня приходите к нам, посидим вместе...
В Мишиных глазах плеснула паника.
- Нет. Ты позвони мне. Позвони, понял, да?
Понял. Ничего ему не лучше. Просто просветление перед концом.
И номера Мишиного у него не было.

*
Оля сама ему позвонила, как в старые времена. С Мишей беда, окончательная беда, бригада, срочно на выезд. И снова - куча выматывающих бессмысленных ритуалов, адский цирк. Морг, прощание, поминки, полиция, журналисты, куча самого разнообразного народа с самыми странными вопросами, жулики какие-то... Привычное дело - решать вопросы. Подтирать. В последний раз. Оттягивая конец своей спасательной миссии, момент задуматься о том, что дальше.
Он видел тело. Он видел прилизанного Мишу в гробу. Оба - чужие до невозможности. Как будто умер и был похоронен кто-то другой, а его Миша остался где-то. Он уже прожил эти два года с Мишей "где-то рядом", он не кинулся со слезами на гроб и даже смог прокомментровать журналистам произошедшее.
Им выдали горстку пепла, который Оля отказалась развеивать.
Яму закопали.
Всё.
Нет, не всё, конечно, памятник ещё, неулаженные юридические вопросы, осмысление завершённого явления в панк-культуре... Больше бессмысленных ритуалов.
Он пришёл домой с поминок, жена и дочь повисли на нём, успокаивая. Но он, наоборот, отмер, заперся в мастерской, метался из угла в угол. Ведь знал же, что Миша без него пропадёт, и отдал его им, и Миша пропал. Надо было костьми лечь...
- Андрюш, - опустились ему на плечи большие ладони.
Он в панике оглянулся. Миша?!
Тот крепко прижал к себе. Совсем как настоящий, только ничем не пах и чуть светился.
- Андрюш, не плачь, я рядом, теперь-то всё хорошо! Теперь никто нас не расцепит. Всё теперь как раньше будет. Песни писать будем, знаешь, сколько у меня музла для тебя!


Примечание www.youtube.com/watch?v=UzPluClNOvE Вот тут на 22-23 минуте Князь покушается на роль Ловетт. Это в 2013 году дело было.
Когда я начинала этот фик, я задумывала его совсем другим и хотела заодно погладить свои кинки. Но герои взяли волю, выкинули мои кинки нахрен, текст стал в пару раз длиннее и обрёл совсем другую смысловую нагрузку.