[dunkelseite]

Название: Неслух
Задание: «Тайны и секреты»
Размер: мини, 1126 слов
Канон: А.М. Волков
Пейринг/Персонажи: ОМП, Урфин Джюс
Категория: джен
Жанр: сатира
Рейтинг: G
Предупреждения: расизм, шовинизм
Краткое содержание: Я не снимаю никогда свои зелёные очки (с)

— Вот неслух! — Матушка погрозила Уупсу хворостиной. — Ужо я тебя!
Уупс забрался ещё веткой выше, как будто матушка полезла бы вслед за ним на дерево. Здесь ветки были уже совсем тонкими и прогибались даже под его тощим телом. Зато сверху всё было видно — и двор, и снова склонённую над корытом матушкину широкую спину, и кусок улицы в простенке между домами, и поднимающиеся венцом вокруг холма крыши, и, разумеется, торчавший на самой макушке дворец Гудвина. Всё это нестерпимо блестело на солнце разными оттенками зелени.
Их-то дом был почти у самой Стены, и со двора на нём никаких изумрудов не было, но мокрые от мыльной воды камни, в которых отражались крашеные в зелёный стены, блестели ничуть не хуже. Хорошо было бы глянуть и за Стену, в поля, воображая себя дозорным на сторожевой башне. Но ровная, без единого окошка стенка соседнего дома поднималась выше укрытия Уупса, поэтому приходилось довольствоваться двором.
Воробьи купались в пыли, за ними следила пятнистая кошка с драным ухом. Отец с соседом спорили о чём-то, сидя на штабеле свежих досок. Мокрое бельё мотало на ветру штанинами и рукавами. Матушка с трудом разогнулась и отвела ото лба седеющие волосы.
В окнах тоже не было ничего интересного. На втором этаже Мантик что-то зубрил над своими книжками, на третьем соседка Виола сердито мешала суп. В мансарде окно было открыто, и живущий там молодой жевун кормил слетевшихся голубей. Интересно, почему они голуби, если зелёные?
Уупса звали, конечно, не Уупс, но его номальное имя все давно забыли, потому что стоило ему за что-то взяться, и — уупс… Пришлось научиться прятаться, быстро бегать и хорошо лазать по деревьям, заборам, крышам… Матушка была женщиной суровой, рука у неё была тяжёлая. Уупс был у неё десятым, поскрёбышем, и иначе как колотушками его никто не воспитывал, времени не было. А он-то всегда хотел как лучше.
Вот сегодня он встретил ту самую сердитую Виолу, входящую во двор с новым ведром в руке, и решил бухнуть по этому ведру палкой, чтобы вышел такой громкий и торжественный звон. Как во дворце у Гудвина бьют в такую большую железную штуку, вроде таза. Вот это была бы достойная встреча! А в ведре-то, оказывается, были новые чашки. И теперь матушка Виоле должна совершенно неподъёмную сумму…
Или тот раз, когда он сунул не разорвавшийся во время праздника фейерверк прямо в печку. Чего это они разрываются далеко в небе, вот бы поближе посмотреть на красоту. Кольца плиты здорово подпрыгнули, а каша очутилась аж на потолке. Вся семья осталась без ужина, а Уупс ещё и без завтрака, и без обеда, так долго пришлось прятаться.
Потом пришлось заново печку промазывать и белить, и он половину побелки облизал… как-то так получилось само собой, она же так приятно пахла и оказалась такой вкусной.
Тень от дома потихоньку накрывала двор. Скоро матушка пойдёт готовить ужин и можно будет незаметно спуститься, улизнуть со двора. Вечером в центральных кварталах самое веселье, бывает, что угощение раздают, а пару раз Уупс ухитрился даже выпить. Как взрослый! А кашей своей пусть сами давятся.
Он снова поглядел на свой дом — не свой, конечно же, откуда им взять целый дом, они и за две-то комнаты плату то и дело задерживают. Студент из мансарды, носатый, как его там, Урфин, — ну и имена у этих жевунов! — тренировался не жевать, он же теперь столичный житель, держал челюсть руками, но пока мало что выходило. Он снял очки, потёр переносицу и уши. Кажется, очки ему натирали, как натирает неудобная обувь. Ну да, они ж там у себя, в Голубой стране, совсем нищие, могут ходить без очков, а здесь, в Городе, раз — и ослеп от блеска изумрудов.
Смотреть на лицо без очков было почти так же смешно, как на голую задницу, и Уупс прыснул в кулак. Он уже видал такое в окно, когда соседи миловались и слепо шарили друг по дружке.
Урфин помаялся ещё немного, потом надел очки и засобирался. Кому вечером гулянки, а кому работа, ему ж и за квартиру, и за еду, и за учёбу платить. То-то он всё время такой злой и дёрганный. Уупс вздохнул — он знал жизнь. И тут до него дошло такое, что он чуть с дерева не свалился.
Этот жевун минут десять расхаживал без очков. Нет, Уупс не собирался на него доносить. Другие найдутся, и вылетит Урфин из университета и из города. Нет, интересней было, почему он всё это время был с открытыми глазами и не ослеп.
Может быть, потому что в комнате? Или потому что вечер? Или потому что смотрел не на сияющий город, а на обшарпанную заднюю стенку соседнего дома? А что, если… если…
Сердце Уупса забухало в ушах, во рту пересохло. А если нет? Как он тогда с дерева спустится? Но Уупс не был бы Уупсом, если бы не попробовал.
Под надёжным прикрытием листвы он стащил очки через голову, вдохнул поглубже и открыл глаза.
И тут же в ужасе захлопнул. Ведь вечер превратился в день, и всё вокруг залило красным, как бывало, если с закрытыми глазами повернуться к особенно яркому солнцу.
«Кровь из глаз! — подумал Уупс. — Я слепну!»
Но минуты шли, больно не было, глаза вытекать не собирались, и он осторожно приоткрыл один. Увидел собственную руку и дёрнулся, как будто хотел её отбросить от себя. Рука тоже была какой-то слишком красной, а застиранная зелёная рубашка, которую до Уупса носили как минимум трое братьев и сестра, больше не была зелёной.
Крепче вцепившись в ствол, он открыл оба глаза. Ну, хотя бы листья зелёными остались.
Всё вокруг стало странным. Бельё, болтавшееся на верёвках, оказалось пёстрым, кошка — он даже и цвета такого не знал — в светло-коричневых и чёрных пятнах. Стена соседнего дома была не просто неровно окрашена — она была в кляксах разных цветов, названия которым Уупс придумать не мог. Он осторожно перевёл взгляд со стены и подштанников Урфина («Вот этот цвет, наверно, и есть голубой, да, где ж ему было взять денег на новую зелёную одежду») на залитые солнцем крыши и охнул от разочарования. Чёрное стало красным, коричневое — синим. Изумруды на шпилях стали такими же разноцветными, как сохнувшее внизу бельё. Они, конечно, блестели, но не так ослепительно-смертельно, как обещали городские страшилки. Уупс набрался храбрости и поднял глаза выше по небу, голубому, как подштанники Урфина, к солнцу, оказавшемуся ярко-красным, и смотрел на него, пока не испугался, что на этот раз действительно слепнет.
Отведя глаза в сторону, он долго моргал, пытаясь избавиться от пляшущих перед глазами огненных монеток.
Вот это была всем тайнам тайна. Интересно, ещё кто-нибудь знает? Взрослые сами верят в то, что говорят? Или просто Гудвина боятся? Кого бы спросить? Матушку-то спросишь, потом до ночи в ухе звенеть будет. С вредным Урфином поговорить?
Уупс вздохнул, собираясь надеть очки, пока никто не увидел, а то ещё донесут Стражу Врат, и тогда хлопот не оберёшься. Но тут дужка выскользнула из мокрой от волнения ладошки и очки, прошуршав по листьям, шмякнулись прямо на выступающий из земли толстый корень и звонко разлетелись зелёными брызгами.
Уупс.
На звук, кажется, оглянулся весь двор.
Интересно, если свалить всё на проклятого жевуна, может, обойдётся?