Жили мы на четвёртом этаже панельной пятиэтажки без лифта и мусоропровода, снимали комнату в двушке у женщины стяжёлой судьбой. Сама она, мать-одиночка, сдала дочку бабушкам в другой город и трудилась бортпроводницей, домапрактически не появлялась. Нам досталась большая комната, и я спала за шкафом, а уроки делала на пятиметровой кухне, наоткидной дверце шкафа. Вокруг было достаточно строек, помоек и пустырей, остатки старого сада, теплотрасса, небольшойлесок с речкой-вонючкой... в общем, мы с многочисленными друзьями жили весело.
Лет десять назад я быстренько пробежалась по окрестностям: старший сын уезжал в лагерь от тамошнего метро, младший ждал дома и времени особо не было. Я удивилась, как в наш двор впихнули новую башню и сколько всего настроили.Так вот, теперь настроили ещё больше. А новые девятиэтажки, когда-то белые, а кирпичные дома, считавшиеся очень хорошими, там был магазин, в котором давали заказы, - всё стало серым, грязным, прижалось к земле. Аптека, казавшаяся огромной, заколочена. Убитая вывеска над ней, уже не из моего детства, успела износиться.
А мой дом снесли. Причём его не было уже и в прошлый раз, только я не сообразила посчитать этажи, и приняла за свой дом девятиэтажку. Понятное дело - в детстве всё кажется выше.
Здание моей школы было закрыто новым, которое тоже, в общем, не новое, но старое совсем как-то съёжилось и посерело. Леса с речкой нет, нет пустыря, который зимой превращался в одну сплошную горочку с трамплинами, а летом я умудрилась там влезть руками в костёр. Дворец спорта уже не смотрится дворцом, закрытый со всех сторон новыми и не очень домами, которые выросли уже без меня. Нет даже дорожки, по которой самые отчаянные скатывались «как космонавты» в шинах от грузовика. Как будто даже холм выровнялся.
Конечно, обстоятельно осмотреться мне не дали, дитя хотело в Макдак и на приключения. А я хотела побыть с тем, что здесь было, с теми, кто здесь жил тогда.