Значит так, обкатываем вторую главу на людях верных пчёлках.
Примечания добавлены в комментариях к примечаниям.
Мои кривые картинки... будут.
читать дальше
Импровизация: искусство сочинять и исполнять музыку одновременно
Музыкальный словарь Гроува, 1954.
ДВА
На следующее утро Гаюс ожидал Мерлина с целой горой дисков и нот. Стопка была такой огромной, что Мерлин замер в дверях, разинув рот от ужаса, при виде семи немецких уртекстов в одной комнате.
- Ах, хорошо, - сказал маэстро, выглядывая из-за страниц.
Мерлин выронил сумку, несколько красных мармеладных мишек высыпалось из незастёгнутого кармана.
- Это что? - спросил он, таращась на стопку нот, и попятился за дальний конец рояля, словно прячась от них.
Гаюс усмехнулся.
- У меня есть работа для тебя. Если тебе, конечно, интересно.
Мерлин оживился. Работа, которую маэстро предложил в прошлый раз, была в Гран Эшель. После этого юноша был уверен в безупречном вкусе учителя. Конечно, пока это не касалось Моцарта и Бетховена.
- Здорово, - Мерлин тут же забыл про уртексты в предвкушении вероятных пирожных и возможности поиграть на новом инструменте. Он сделал небольшой шажок в сторону крутящегося табурета.
Гаюс поднял бровь.
- Это работа иного рода. Пора сосредоточиться на твоём репертуаре, Мерлин, и я нашёл тебе место аккомпаниатора.
Значит, пирожных не будет. Ну, это и к лучшему, подумал Мерлин. Он часто аккомпанировал, в основном студентам, поскольку имел талант быстро заучивать фрагменты, правда, по словам Гаюса, ужасно неаккуратно. К тому же, аккомпаниаторам обычно хорошо платили, а это всегда плюс. Мерлину нравилось, как сплетаются его и чужие, непохожие голоса. Он любил слушать, как тенор фортепиано подслащается свежестью гобоя, как высокие ноты романтичной скрипки ложатся на низкий голос виолончели, будто завитки взбитых сливок на бисквитное пирожное.
- Во всяком случае, тебе стоит как следует собраться, - сказал Гаюс. Мерлин вдруг понял, что слишком погрузился в музыкально-кондитерские ассоциации, и полностью выпал из реальности. Он улыбнулся виновато, и маэстро только покачал головой. - Я думаю, это бесценный опыт для тебя.
- И кому я буду аккомпанировать? - полюбопытствовал Мерлин.
- Артуру Пендрагону. Это скрипач - и хороший, надо сказать.
- О-о-о-о, скрипка! - прошептал Мерлин в экстазе. - Чудесно!
Обе брови профессора взлетели.
- Он очень требователен к аккомпаниаторам, - Гаюс придвинул и открыл партитуру. Мерлин испугано распахнул глаза. - И концерт через три недели.
Юноша с осторожностью заглянул в один из альбомов, сочно-красный. Конечно же, это был Рахманинов. Другие, чёрные с золотыми буквами, были ничуть не легче. Моцарт, Бах. Здесь не было акварелей импрессионистов. Только музыка, похожая на картины маслом или строгие гравюры. Энтузиазма у Мерлина поубавилось.
- А почему меня пригласили всего за три недели? - спросил он.
- Его аккомпаниатор попал в аварию. Сильно повредил руку, - объяснил Гаюс, и его ученик сочувственно вздохнул. Он закусил нижнюю губу и перевернул очередную страницу очередного уртекста. - Мы с отцом Артура старые друзья, и я рекомендовал тебя. Никто больше не сможет сыграть это пристойно всего через три недели.
Мерлин почувствовал небольшую гордость при мысли о том, что маэстро выбрал его, его изо всех студентов консерватории. На душе потеплело, а сердце забилось в ритме колыбельной Брамса.
- Спасибо, Гаюс, - поблагодарил Мерлин с улыбкой. - Я вас не подведу.
Он потянулся к дискам, но учитель отодвинул диски подальше. Юноша нахмурился.
- Вы не знаете, кто такой Артур Пендрагон, да? - спросил маэстро, вздыхая.
- Нет, - ответил Мерлин смущённо. - А должен был?
- Я думал, ты живёшь в доме, Мерлин Эмрис, а не в берлоге. Скажем так, тебе придётся вызубрить все фрагменты партитуры...
- Неееет! - Мерлин взвыл.
- ...и я хочу, чтобы ты запомнил это, - Гаюс сунул в руки ученика Моцарта и Рахманинова, - к среде. Я знаю, ты можешь.
- Но я не могу! - возопил Мерлин, чувствующий, что голова немного кружится от страха. Упирая на «не могу». - Вы знаете, что я учу со слуха. Как я расшифрую всё это безобразие к среде?!
- Артур Пендрагон совсем не то, что этот юноша, Ланселот, которому ты привык аккомпанировать. Блефовать на сложных участках не выйдет, Мерлин.
- Я не блефую! - с негодованием запротестовал тот. - Я их улучшаю!
Гаюс глянул укоризненно, и Мерлин захлопнул рот, лязгнув зубами.
- Не кощунствуй, - заметил профессор. - И начнём.
Юноша застонал.
- Можно я попрошу Ланса попрактиковаться со мной? - спросил он с надеждой.
- Нет.
- Можно хоть разочек послушать диск?
Гаюс треснул ученика по голове свёрнутой в трубочку рукописью.
- Ай!
- Я могу поклясться, что твоя томная игра перед Пендрагоном не пройдёт. Так что начнём сейчас. Тебе предстоит долгий путь.
*
Мерлин играл на пианино в первый раз ещё в детском саду.
Мальчику было всего пять, когда его отец умер от муковисцидоза.
То, что эти два факта совпали по времени, осело где-то в дальнем уголке Мерлиновой души. Если честно, он почти не помнил отца. Только запах травы, земли, тёплые объятия и раскатистый смех. Он мог смутно припомнить улыбку, морщинки вокруг глаз, как ходы любимой мелодии, чувство полёта. Это всё.
А вот пианино он помнил отчётливо.
*
- Он ещё студент? - спросил Артур, не в силах сдержать сомнение в голосе.
- Гаюс говорит, что это чудо, - сказал Утер сухо, положил перо и принялся разглядывая сына через свой огромный стол. Младший Пендрагон постарался не ёрзать.
- Просто... не лучше ли будет нанять профессионала?
- Моргана профессионал, - заявил Утер категорично. - И даже она говорит, что это невозможно.
- Тогда почему...
- Я доверяю Гаюсу, - ответил Утер тоном, не терпящим возражений. - Он ни разу не подводил в прошлом.
- Как скоро мы можем начать репетировать? - поинтересовался Артур. Он чувствовал себя усталым и вымотанным от неопределённости, которая натягивала нервы туже скрипичной струны. Теперь, когда шок от несчастья с Морганой потихоньку спадал, Артур постепенно начинал поддаваться панике.
Утер что-то набрал в ноутбуке и после долгой паузы заговорил.
- Гаюс обещал, кроме прочего, что к этой пятнице Эмрис подготовит твои концерты и Рахманинова.
Артур удивлённо поднял брови.
- К этой пятнице? Это ... впечатляет.
Отец насмешливо фыркнул.
- Посмотрим. Надеюсь, тебе не нужно напоминать, насколько важен этот концерт, Артур.
Молчание переполняло комнату, как слова на листе.
- Да, отец.
Артур вернулся домой. Однако не смог заставить себя играть, заучивать такты, которые знал лучше собственной ладони. Вместо этого он выжал свежего апельсинового сока и поставил диск с квартетом Бородина в систему объёмного звучания. Камерная музыка его всегда успокаивала.
Артур взял стакан сока и уселся в единственное на весь дом уютное кресло. Он смотрел, как солнечный свет сеется сквозь окна в стенах и потолке, как преломляется в пузырьках стекла. Мать улыбалась ему с фотографии в углу комнаты, и Артур подумал, не поставить ли одну из её записей, чтобы слушать, как звуки воображаемого рояля брызжут на стены. Игрейн была великолепной пианисткой, во всяком случае, так ему рассказывали.
В задумчивости Артур допил сок. Он промыл стакан холодной водой и поставил сушиться на посудомоечную машину, которой ещё ни разу не воспользовался. Вытерев руки белым полотенцем, висевшим около раковины, он вернулся к роялю. Закрытый футляр со скрипкой, тихий и молчаливый, лежал на столе. Артур мог сделать это даже во сне. Он почувствовал запах канифоли, такой родной и надёжный.
Скрипач никогда не достигает совершенства.
Артур достал скрипку.
*
Мерлин шлёпнул новые ноты поверх стопки на крышке рояля. Он смотрел на них несколько минут, прежде чем рухнуть на кресло-«грушу». Был уже вторник, а Мерлин только разобрал до середины Рахманинова. Ноты, казалось, толкали и тянули друг друга, перемешиваясь, едва музыкант пытался сосредоточиться, заставляя его чувствовать себя музыкально неполноценным. Если реакция попугайчиков на подобную игру что-то значила, это было тоже музыкальное осмеяние.
- Я не могу! - пожаловался юноша Вольфгангу. - Это невозможно. Даже Ланг Ланг не смог бы. Даже... нет, Лист смог бы. И надо ж было в это ввязаться...
Вольфганг зачирикал, и Моцарт сердито клюнул приятеля. Мерлин поднялся с сумки, поскользнулся на пустом пакете от конфет и упал. Снова поднявшись, он осторожно пробрался туда, где висела клетка, и просунул руку в дверцу. Мерлин тыкал Вольфганга в пушистый живот, пока птица не сообразила и не запрыгнула на указательный палец, и убрал руку, чтобы Моцарт его не укусил.
- Я не понимаю, зачем мне заучивать это всё, ведь я так или иначе сыграю, - проворчал Мерлин, возвращаясь к роялю. Инструмент еле виднелся из-под всего, что на него было навалено. - Гаюс ещё ужасней, чем обычно.
Вольфганг цапнул его за палец.
- Аккомпаниатору не обязательно знать ноты досконально, - продолжил Мерлин. - Это большой плюс. Тебя же по-настоящему никто не слушает, правда? Гораздо проще включить запись...
Плюхнувшись на стул у рояля, юноша усадил Вольфганга на верх подставки для нот. Он надеялся, что попугайчик не будет клевать инструмент снова. Моцарт сердито верещал, обиженный, что его не взяли в компанию. Мерлин крутанулся на стуле.
- Ты будешь летать по комнате и застрянешь в каком-нибудь тёмном углу, а мне придётся тебя целый день искать, - попенял он Моцарту. - Ты никогда не сидишь спокойно.
Моцарт ответил что-то очень грубое на языке, которого Мерлин не понимал. Вздохнув, пианист взял верхнюю книгу из кучи нот (Рахманинова) и водрузил её на редко используемую подставку. В уголке была маленькая пометка от руки, отмечавшая место, до которого Мерлин вчера добрался. Он перевернул страничку и загладил сгиб, чтобы ноты держались.
Вольфганг метнулся вправо, освобождая место.
- Спасибо, - улыбнулся музыкант.
Словно прося прощения, Мерлин погладил чёрную клавишу и снова принялся читать.
Через час он метался по квартире в поисках ноутбука.
- Он должен быть где-то здесь, - говорил юноша Вольфгангу, который катался у него на плече. - Я им пользовался совсем недавно. Кажется.
Мерлин вновь перерыл кучу белья, обнаружив открытый чемодан и несколько пакетов из супермаркета со сладостями. Он чуть не сбил Вольфганга, откидывая несколько подушек с дороги. Пыль попала в нос, и Мерлин чихнул. Потом закашлялся. И продолжил кашлять, с присвистом, пытаясь избавиться от знакомого сдавливающего чувства в задней части горла. Чтобы успокоиться, он набрал воздуха и задержал дыхание. Но тот вырвался из груди с очередным приступом кашля, который заставил Вольфганга свалиться с плеча, изумлённо вопя и отчаянно трепеща крыльями. Мерлин ненавидел эти приступы, случайные, вызванные какой-нибудь мелочью. Он сморгнул слёзы, когда кашель постепенно отступил, осторожно выдохнул, отёр глаза тыльной стороной кисти и вернулся к поискам.
- Ах, - сказал Мерлин, немного погодя обнаруживший старый чёрный ноут. - Вот мы где.
Тот загружался минут пять, но в конце концов Мерлину удалось подсоединиться через Wi-Fi к локальной сети и зайти на YouTube. А потом он принялся загружать все части своего репертуара подряд, поставив ноут на рояль, чтобы играть одновременно с записью.
Колонки хрипели, жужжали и посвистывали. Мерлин лишь ухмылялся, переворачивая страницы.
*
К вечеру он уже мог сыграть Рахманинова от начала до конца.
*
Гай глядел на ученика со своего места, держа скрученную тетрадь наизготовку. Мерлин сглотнул, убирая руки с клавиш, протяжные ноты концерта всё ещё отскакивали от стен как прозрачные пузырьки. Юноша постарался выглядеть по возможности невинно, сделав большие глаза с выражением, которое совершенствовал годами, оно позволяло выпрашивать печенье у женщин среднего возраста и питаться бесплатно в подавляющем большинстве случаев.
- Неплохо, - кивнул Гаюс, и Мерлин едва сдержал радостный вопль. - Но звучит так, словно разучено со слуха.
Юноша снова прикинулся невинной овечкой.
- Со слуха? - повторил он.
Гаюс, тот, кто до сих пор держал Мерлина за семилетнего, тот, кто ещё так и не шагнул в двадцать первый век, даже не подозревая о существовании YouTube, нахмурился.
- Я не знаю, сколько ещё раз повторить, но твоя аккуратность по-прежнему ужасает. Сергей, разумеется, не задавал для этого куска престо.
- Не представляю, о чём вы, - сказал Мерлин сладко, и рояль захихикал всеми струнами. Пианист быстро нажал левую педаль.
Маэстро принялся рыться в нотах, брови его всё ещё угрожающе ерошились, и Мерлин как никогда сдерживал желание их погладить.
- Я хочу услышать это ещё раз. Начинай.
Профессор был бессердечным диктатором.
- Вы знаете, что я не в состоянии сыграть всё идеально, как машина, да? - протянул юноша уныло. - Не стоит переоценивать механизмы. Спорим, этому человеку, Пендрагону, не нужна машина.
Шмяк.
- Меньше болтай, больше играй, - скомандовал Гаюс, сердито разглаживая ноты.
*
- Артур Пендрагон? Пендрагон? - повторил Ланс. - Ты уверен?
- Нет, я пошутил, - буркнул Мерлин, взял с тарелки друга второй сэндвич и откусил. - Теперь доволен?
- Тот Пендрагон, который сын Утера Пендрагона?
Мерлина уже начал раздражать шум, поднятый друзьями вокруг этой Задницы. Нет бы пожалеть человека, которого заставили пять часов подряд играть под метроном.
- Ну, раз у них одна фамилия, это вполне возможно, - сказал он раздражённо.
Ланс позабыл про обед и уставился на приятеля, широко разинув рот. Мерлин сердито жевал тунца.
- Утер Пендрагон, тот самый, из «Дойче граммофон».
Мерлин выронил сэндвич. Слава богу, тот приземлился на колени, а не на пол.
- Его отец - музыкальный критик?
Уилл, сидевший рядом с Лансом, изобразил, будто бьётся головой о стол. Мерлин почувствовал, как ужас начал потихоньку просачиваться ему в душу. Музыкальные критики, наряду с метрономами и галстуками, занимали одну из верхних строчек в его личном списке Пособников Мирового Зла. И он очень хотел надеяться, что Артур Пендрагон не похож на отца. Передаётся ли злая аура критиков по наследству?
- Самый въедливый критик в этом полушарии, - отрезал Уилл. - И как ты дал согласие Гаюсу, чувак?
- Я надеялся на пирожные! - воскликнул Мерлин.
- Да такое раз в жизни бывает! - Ланс проигнорировал слова Уилла. - Тебя по телеку покажут!
Уилл ощетинился. Его волосы ощетинились тоже.
- Критики все одинаковы, - заявил он громко. Несколько сидевших рядом студентов оглянулись, и Мерлин заметил, что многие согласно закивали. - Пусть они сбросятся с моста в залив.
- Твоя кровожадность меня пугает, - Ланс с достоинством отпил содовой из стакана.
- Их работа - вызывать у музыкантов кошмары, - объявил Уилл.
- Это твои волосы вызывают у меня кошмары, - не глядя на приятеля, сказал Ланс.
- Он срежет, срежет тебя! - упрямо продолжил тот, сосредоточив всё внимание на дрожащем Мерлине. - Это плохая, плохая новость!
- Я встречаюсь с ним сегодня вечером! - взмолился Мерлин, вцепляясь в сумку с нотами. - Не пугайте меня так!
- Я пойду с тобой, если хочешь, - сказал Уилл покровительственно. - И помогу прогнать программу. - Он глянул на часы. - У нас есть ещё полчаса, расслабься.
- А что, если отец притащится с ним? - спросил Мерлин, начиная зеленеть.
За маленьким столиком долго молчали. Все три студента-музыканта пытались переварить мысль о Мерлине и музыкальном критике в одном помещении. Выходило даже хуже, чем если поместить Мерлина в одну комнату с метрономом.
- Я уверен, он не так ужасен, - сказал Ланс ободряюще.
Уилл, как и обещал, прогулял лекцию по музтеории ради того, чтобы составить Мерлину компанию. Они прошли через корпус и решили воспользоваться лифтом вместо лестницы. Уилл, хлопотавший над другом не хуже наседки, нёс его сумку.
- Столько книг сразу - ничего хорошего для тебя, - сказал он, выходя из лифта на первом этаже. Здесь, внизу, кабинеты были просторней и нарядней, чем на верхних этажах, и они вечно бывали забиты. Гаюс, однако, зарезервировал один из залов для первой репетиции Мерлина и Пендрагона, и ученик с благодарностью оценил размеры помещения, когда толкнул тяжёлую звукоизолирующую дверь.
- Ты занимался всем этим? - спросил Уилл, кладя футляр со скрипкой на стол у стены. Мерлин вытащил стопку нот и шлёпнул на сияющую крышку рояля.
- Да, - откликнулся он. - Кроме рукописи, да ещё какой-то транскрипции с Венявского. Партия рояля ужасна! Я хочу её переделать.
Мерлин опустил сиденье стула и откинул крышку с лёгким волнением.
- Мне нравится твоё отношение, - улыбнулся Уилл, направляя туго натянутый смычок на приятеля, словно меч.
Мерлин сыграл случайный отрывок, проверяя педали. Звуки посыпалась из рояля снизу, словно монпансье, прозрачные и твёрдые. Они утонули в ковре, едва прозвучав, и Мерлин заиграл снова, так, чтобы звуки играли в догонялки, словно расшалившиеся дети. Он немного поиграл Бетховена, простого и милого, воображая, как партия скрипки накладывается сверху, словно голос певца. Получалось ярко, так что фортепиано следовало быть нежнее, мягче, словно пастель или масло. Мерлин успокаивающе погладил клавиши, когда Уилл подошёл ближе к роялю.
- Слишком скучно. Давай.
/Бетховен, отрывок для рояля и скрипки, шуточная версия.
*
Нога Артура прежде ни разу не ступала в эту часть консерватории.
Его костюм притягивал удивлённые взгляды джинсового племени. Но Пендрагон плюнул на это и пошёл в направлении, которое считал верным. Он нашарил в кармане листок (кабинет №4, первый коридор справа) и крепче сжал скрипичный футляр. Открыв стеклянные двери, Артур попал в маленькое фойе, от которого тянулся длинный, широкий коридор. Зелёные запертые двери, шедшие по бокам коридора, видимо, вели в репетиционные классы. Каждая была обозначена латунной цифрой над ручкой. Артур различил тихую музыку, доносившуюся словно издалека. Он остановился около двери номер четыре и заглянул внутрь.
На двери было маленькое стеклянное окошко, в которое можно было разглядеть кусок рояля и чью-то костлявую спину, склонённую (или, как бы поточнее выразиться, согбенную? скрюченную?) над клавишами. А ещё там имелся скрипач с совершенно кошмарной причёской. Он тоже сгибался чуть ли не вдвое, с силой ударяя по струнам. Артур нахмурился и достал из кармана бумажку. Он проверил номер на двери - может, здесь какая-то ошибка?
Нет. Артур Пендрагон не допускал ошибок.
Он открыл дверь.
Звук окатил Артура, как волна. На краткий миг он уловил фортепиано, лиричное и поразительно красивое на фоне ужасной скрипичной партии. Тут скрипач резко остановился и обернулся к Артуру. Пианист лишь три секунды спустя осознал, что их прервали.
- Ты слышал когда-нибудь, что надо стучаться? - раздражённо спросил парень, чьи волосы топорщились, как иглы, когда он говорил.
Артур поднял бровь и положил футляр.
- Ты слышал когда-нибудь про расписание? Я забронировал это помещение с двух.
Глаза скрипача перебежали от галстука Артура к его футляру, и он сказал, демонстрируя понимание, но не уважение:
- Ты - Пендрагон?
- Да, - согласился Артур. - Я здесь встречаюсь со своим аккомпаниатором. Не знаешь, где может быть господин Эмрис?
- Ну, чувак. Я же говорил тебе, что он ёбаная задница, - обратился скрипач к своему другу, глядевшему на Артура огромными синими глазами.
Очень знакомыми синими глазами. Понимание обожгло Артура. Эти уши ни с чем не спутаешь.
- Ты! - воскликнул он, совершенно забыв о посторонних. - Что ты здесь делаешь?
Пендрагон никогда не ожидал вновь увидеть странного человека, который утащил его в свою нору. Честно говоря, Артур гадал, не был ли Мерлин видением, вызванным бутылкой текилы, и встреча с ним вышибала землю из-под ног. Хотя Артур не мог определённо сказать, почему.
Опасные Волосы поглядел на друга и на Пендрагона.
- Ты не говорил, что вы знакомы, Мерлин, - произнёс он смущённо.
- Так и есть, - подтвердил Артур решительно.
-...
- МЕРЛИН! - Уилл угрожающе поднёс руку к носу мальчишки (который выглядел едва ли на восемнадцать), и тот, кажется, вышел из оцепенения. Он заёрзал.
- Мы... Нет. Совсем. Это не в счёт. Я не знал, что он... - бормотал Мерлин, потому что того, кто крадёт людей с улицы, звали Мерлин. - В самом деле не думал... Как я мог предположить...
- У меня нет на это времени, - сказал Артур, начиная закипать. Его сильно отвлекали скулы Мерлина, которые он успел заметить ещё во время той встречи... похищения... выходки... Он нахмурился и вернулся в настоящее. - Где этот Эмрис?
Мерлин кашлянул.
- Это я Эмрис. Мерлин Эмрис, честно. А вы Абр... Артур Пендрагон?
Артур вытаращился ещё сильнее.
- Ну и шуточки у тебя.
Мерлин сморгнул.
- То есть вы не Артур Пендрагон?
Тот не знал, смеётся над ним пианист - Мерлин Эмрис - или действительно умственно отсталый. Артур решил продолжить знакомство.
- Если ты тот самый хвалёный Эмрис, надеюсь, мне хоть в чём-то не соврали, - сказал он царственно, открывая футляр. Потом закрепил на плече подушечку и дважды резко провёл по смычку канифолью. - Ля.
- Что «ля»? - переспросил Мерлин, всё ещё глядя на Артура, как неразумное дитя. Тот ответил самым презрительным взглядом.
- Дай мне ля!
- А! Да! - Мерлин быстро ударил по нужной клавише, потом услужливо добавил ре-минорное трезвучие. Артур проигнорировал его, быстро подстраивая скрипку. И покосился на другого скрипача, всё ещё стоявшего возле рояля.
- Прошу прощения, у меня сейчас репетиция, - заметил Пендрагон, пошевелив бровями.
- И что? - упёрся Опасные Волосы.
- Это намёк, что тебе пора.
- Да какого хуя ты во...
- Уилл! - прикрикнул Мерлин.
Бросив на Артура испепеляющий взгляд, Опасные Волосы, который, стало быть, назывался Уиллом, закинул футляр за плечо и, всё ещё держа скрипку и смычок в руке, вылетел из помещения. Пожав плечами, Пендрагон расстегнул верхнюю пуговицу и поправил галстук, чтобы они не мешали игре. Он повернулся к пианисту. Краткая стычка с Уиллом, казалось, лишила Мерлина дара речи, и он тихо глядел на Артура поверх подставки для нот.
- Какую часть репертуара ты освоил? - спросил Артур, потому что хоть кто-то из них должен был вести себя как профессионал.
Мерлин пошарил в сумке и добавил ещё нот к неаккуратной стопке возле пюпитра. Артур подавил желание поправить её.
- Большую, - ответил юноша. - Концерты почти готовы. И Бетховен. И ваш Бах, разумеется.
Артур был скорее удивлён, чем впечатлён. Но сказал только:
- Хорошо. Давай «Весну» для разминки, я думаю, целиком.
Улыбка Мерлина почти ослепила Артура своей яркостью, и тот нарочно насупился в ответ. Он устроил скрипку на плече, ощущение было привычным, как дыхание. Смычок под пальцами. Струны натянуты. Тишина перед первой нотой.
/Бетховен, рояль и скрипка, полная версия.
Мерлин весьма отличался от Морганы. Он сбивал Артура, и не слабо. Как тот осознал в глубине души, это было очень плохо. Вы никогда не должны зависеть от аккомпаниатора. Моргана обладала редким мастерством пианиста, всё у неё было ясным и острым, как чёткий оттиск на гладкой странице. А Мерлин с первой ноты был... кантабиле. Это было первое слово, которое пришло на ум Артуру. Ноты были воздушными, нежными. И это заставило его невольно подойти ближе.
В этой пьесе ясный мажор согревал, как открытый огонь. Но явное наслаждение на лице Мерлина вызывало у Артура чувство, что рояль исторгает волны солнечного света. Он безумно удивлял Пендрагона, этот странный, тощий пианист, который играл так, словно никогда не останавливался. Артур заставлял ноты звучать ясно, посылая свободные вибрато от запястья, чтобы как следует расслышать, как аккомпанемент нанизывается на устойчивые ноты, словно...
Мерлин делал в диалоге что-то очень странное правой рукой. Что-то очень странное и откровенно не-то-не-то-не-то. Скрипач продолжал играть, но стало очевидно, что Мерлин уже... Артур на самом деле не понимал, какого хрена происходит. Он нахмурился и остановился.
Мерлин продолжал.
Артур ощутимо врезал ему по голове ближайшим уртекстом Баха.
- Ай! - закричал юноша, оторвал руки от клавиатуры и схватился за голову. Он посмотрел на скрипача снизу вверх.
- Что это было? - потребовал тот. - Что за бредятину ты играл?
Вина мелькнула на лице Мерлина, но он одарил Артура своей самой обаятельной улыбкой.
- Музыку.
Пендрагон почувствовал, что у него начинает болеть голова. Он быстро, резко сыграл фразу на скрипке. - Отсюда. Покажи мне.
- Эмм, - сказал Мерлин, таращась в ноты перед собой. И тут Артур понял. Хотя они уже сыграли половину первой части, партитура юного дарования была всё ещё раскрыта на первой странице. Более того, альбом стоял вверх ногами. Артур был слегка сбит с толку и сильно рассержен. Он смерил пианиста взглядом.
- Ноты упали, - заискивающе улыбнулся новый аккомпаниатор.
Артур потерял дар речи. Ну, почти потерял.
- Это был совершенный вздор! - взорвался он.- Как можно работать с такими провалами в памяти? - продолжил Пендрагон, раздражённо взмахнув рукой. Он надеялся, что выражение на лице достаточно передаёт глубокое недовольство, у них не было времени на объяснения. Однако его понесло.
- И как можно иметь провалы в памяти, когда ноты перед глазами?! Ты абсолютно бесполезен!
Мерлин таращился на Пендрагона (опять!), глаза округлились и рот приоткрылся, он выглядел как полный идиот. Артур взял юношу свободной рукой за шкирку и потыкал носом в текст.
- Начинаем, - он поправил ноты и сделал шаг назад.
*
- ...он продолжает саботировать, - пожаловался Артур.
- Ай-яй-яй, - ответила Моргана, перевернув страницу журнала, который как раз читала.
- Да. Я думаю, он не такой ужасный пианист. Из тех, кто не сможет читать с листа, даже если от этого будет зависеть его жизнь, но это ерунда. Каждый раз, как мне кажется, что мы чего-то добились, он начинает явно импровизировать. Это неприемлемо! Я не знаю, о чём думал маэстро. Я не могу с ним выступать на концерте, Моргана, он сказал, что улучшил Бетховена. Улучшил! Бетховена!
- Ты понимаешь, что он осилил твой трёхчасовой репертуар в течение недели?
- Я бы не сказал, что он совершенно бесполезен, напро... - начал Артур.
- Спорим, ты сказал, - Моргана ухмыльнулась.
- Он сводит меня с ума!
-...
- Это всё из-за тебя, - вздохнул Артур, сдаваясь.
- Передай апельсиновый сок.
*
В этот раз Мерлин заметил приближение уртекста и сберёг пару мозговых клеток, вильнув в сторону. Однако переоценил устойчивость стула и упал. Артур со стуком опустил ноты на рояль.
- Ты дурак или слепой? - рявкнул он, когда Мерлин поднялся с пола.
- Что вы так сердитесь? - спросил пианист. Он совершенно недоумевал. Пендрагон, кажется, уделял больше внимания аккомпанементу, чем собственной игре. На самом деле, Артурово исполнение приобрело механические черты и мало отличалось, несмотря на огромное число репетиций. Он любил доводить каждую ноту до совершенства, всё, до последней точки стаккато. Это ужасно походило на игру под метроном и начинало бесить Мерлина.
Артур казался слегка не в себе, хотя одежда сохранялась безукоризненной. Галстук выглядел так же стильно, а воротник оставался идеально белым, хотя скрипач играл уже больше часа. Только глаза стали немного сумасшедшими.
- Моргана никогда не была столь невнимательна, - сказал он, тыча пальцем в ноты. - Это диалог. Диалог! Моей партии конец, если ты станешь играть собственное произведение!
- Я не играю собственное произведение! - запротестовал Мерлин.
- А вот я заметил, что эти гармонии были не такими, как в прошлый раз, - не сдавался Артур. - Кроме того, ты должен следовать за мной. Прекрати снижать темп вот здесь, это не экспозиция, - он снова постучал по странице. - Она скоро протрётся до дыр.
Измученный Мерлин плюхнулся на стул. Артур положил скрипку на рояль, так ему, кажется, было удобнее рвать на себе волосы в полном раздражении. Он стоял пол-оборота, бормоча под нос. Мерлин настороженно наблюдал за скрипачом. Юноша действительно не понимал, чем его игра так раздражала Артура, за исключением одержимости того исключительной точностью.
- Переживаете насчёт концерта? - спросил Мерлин, прощупывая почву, и прикрыл глаза в ожидании взрыва. Когда ничего не последовало, он медленно открыл их опять и увидел, что Артур смотрит на него как-то странно.
- Я не переживаю, Мерлин, - сказал Пендрагон сухо.
- Ну, - аккомпаниатор неопределённо взмахнул рукой, - с виду не скажешь, что вы наслаждаетесь моментом.
Тут Артур нахмурился. Вернее, сильнее нахмурился. А Мерлин хотел вызвать его улыбку.
- Какое это имеет отношение к делу? - презрительно бросил Пендрагон. Он вытер руки белой тканью и снова взял скрипку. Педант. Мерлин моргнул.
- Какое от... Да прямое! Зачем вы играете сонату, если она вам не нравятся? - пианист закрыл ноты и отложил в стопку «потом повторить». Артур закатил глаза.
- Речь не о том, что мне нравится, а что нет, - проговорил он, медленно и отчётливо, словно Мерлин был ребёнком или умственно отсталым. Или то и другое сразу. - Фактически, - продолжил Артур, - тебе надо кое-что усвоить. К примеру, не меняй вещи по своему усмотрению.
Мерлин поморщился.
- Смотри, я старался... - начал он, но Артур оборвал его нетерпеливым движением руки.
- Старайся лучше. От си бемоль.
Юноша надулся, но послушно перевернул страницы.
*
Они никогда не говорили о своей первой встрече.
Артур не засчитывал первую встречу потому, что не все участники были в трезвой памяти. Он придерживался разговоров о музыке, избегая всего личного, что могло бы подвести разговор к опасной теме. Он был прежде всего профессионалом.
Мерлин пометил дату встречи в мобильном.
*
В тот вечер Мерлин валялся на «груше» и дошивал плюшевого Артура. Из ушей у него торчали наушники айпода, он снова и снова прослушивал партию скрипки. Юноша растянулся на животе, рассыпав материалы, и попытался придать Артуру строгое выражение лица. Он подумал, не сделать ли глаза из пуговиц, но после страшного фильма «Коралина» Мерлин едва ли решился бы работать с пуговицами. Так что он вышил Артуру глаза голубыми и чёрными нитками, аккуратные и круглые. На айподе играл «Каприз».
Мерлин вздохнул, потянулся за очередным мармеладным мишкой и бросил конфету в рот.
До сих пор он боялся делать Артуру лицо. Печально откладывал недоделанного плюшевого человечка со светлыми шёлковыми волосами, боясь ошибиться. Но теперь тот выглядел как Артур - Артур... Мерлин счастливо вздохнул и съел ещё одного мишку. Он не хотел делать плюшевому Артуру улыбку, которую желал вызвать у настоящего. На протяжении всех репетиций Пендрагон не сделал и намёка на улыбку. Когда он приступал к игре, заранее немного хмурился, между бровей залегала сосредоточенная складка. Для скрипача он стоял заметно неподвижно. Мерлин отвлекался на левую руку Артура, на то, как порхают по струнам его пальцы, уверенные, точные. Длинные ноты заставляли юношу чувствовать, что скрипач тревожит струны его сердца. Вибрации пронзали всё тело, до кончиков пальцев. Мерлин, затрепетав при одном воспоминании, сменил альбом на айподе.
Пендрагон много кричал. Мерлин не возражал, правда, он серьёзно опасался, что Артур найдёт кого-нибудь ещё. Тот хуже Гаюса настаивал на «правильном» исполнении, обзывал аккомпаниатора «бесполезным», стоило чуть отклониться от текста. Чем больше он ругался, тем больше Мерлин волновался, нарушал темп, путался в нотах. Артура это не радовало.
Юноша вырезал куртку для плюшевого Артура с бесконечной осторожностью. Было что-то глубинное в игре Артура, что подбивало Мерлина закрыть глаза и погрузиться в музыку. Это был звук сбывшегося чуда, и становилось трудно сосредоточиться на своей партии, продолжать вести её, а не снижать до шёпота, давая больше простора скрипке.
Репетиция оставляла в груди Мерлина нездоровое ощущение. Уилл говорил, что это из-за того, что его друг забывает пить таблетки после обеда, а тот так не думал. Мерлин знал, что это однозначно эффект Артура, и хотел почувствовать его снова. Юноша мечтал и мечтал об этом странном человеке, пьяном, пускавшем слюни на его подушку. Когда Эстетическое Наслаждение так быстро сбежал, он разбил Мерлину сердце. А сейчас он вернулся! Конечно, это была судьба.
Воьфганг доклевал еду и согласно чирикнул.
Мерлин сложил две части куртки лицом к лицу и затянул нитку в иголку, собираясь шить. Должна была выйти замечательная игрушка, он мог точно сказать.
*
- Я тебя удавлю, - заявил Артур к середине третьей репетиции.
- Вы не можете, - улыбнулся Мерлин.
- Вот увидишь, я могу.
- Но вы не станете, - в подтверждение своего мнения Мерлин подарил Артуру улыбку, которая простиралась от уха до уха.
Пендрагон грозно глянул на него, хотя совершенно не сердился. Он устал. Плечи ныли после целого дня репетиций, и в ухе нарастал шум - странный жужжащий звук, словно идеальные триоли, правда, кажется, слишком идеальные. Аккомпаниатор свесился на дальнюю сторону стула, отыскивая что-то в сумке. Минуту спустя он вынырнул, держа полупустой пакет ярких сладостей.
Он протянул их Артуру.
- Нет, спасибо, - сказал тот, сморщив нос.
Лицо Мерлина погасло.
Артур взял одну конфету.
*
- Я ненавижу репетировать здесь, - заявил Артур к концу их четвёртой встречи. К этому времени они повторили всю программу. Мерлин получил по голове больше раз, чем предполагал. У Пендрагона было два нервных срыва, он бешено орал, а юноша затаивался и пережидал. Это было не слишком приятно. Если бы Мерлин был честным перед собой, он вынужден был бы признать, что Артур немного задница.
Ну хорошо, Артур был изрядной задницей, однако это было не важно. Важно, по сути, было то, что кое-кому абсолютно не нравился собственный репертуар.
- Что здесь не так? - спросил Мерлин, поглаживая рояль, словно защищая его.
- Стены. Воздуха мало. Как в гробу.
Мерлин рассмотрел все четыре стены. Они были очень приятного оттенка синего.
- Может, вы просто Бетховеном перегрузились? - предположил он, выуживая верный пакет с медведями. Юноша выбрал зелёного и задумчиво пожевал его. Спина ныла от прямой посадки - Артуру не нравилось, когда Мерлин скрючивался. Честно говоря, он не знал, нравилось ли Артуру хоть что-то.
Скрипач обернулся на шорох пакета.
- Ради бога! Ты что, ешь за роялем? Снова? Сколько раз тебе повторять, ты портишь клавиши! За моим роялем ты есть не будешь! Господи Иисусе!
Мерлин нахмурился, выставив пакет как щит.
- Я ничего не трогал! - заявил он возмущённо. Вот теперь Артур не получит ни одного мишки. И только потом мозг догнал уши. - Погодите, ваш рояль?
Скрипач взялся за футляр. Ноты он уже упаковал в папку на молнии. Потом натянул куртку, и Мерлин подумал, что контраст между тёмной тканью и светлыми волосами берёт его в плен.
- Для следующих репетиций ты придёшь в мою студию. Как Моргана, - бросил Артур пренебрежительно. - Мой рояль лучше этого, во всяком случае.
Мерлин почувствовал, как первая волна настоящего раздражения нарастает в нём, размывая то тёплое чувство, которое появлялось в груди, когда он смотрел на Артура слишком долго. Он положил руку на клавиши, сверкнув глазами.
- Это для вашего личного удобства, - сказал он. - Вы ведь даже не играете...
Пендрагон вскинул бровь, и по его лицу скользнула тень улыбки. Это был наибольший намёк на улыбку, который удалось за всё время увидеть Мерлину.
- Напротив, - Артур покачал головой, поставил скрипичный футляр на пол и шагнул к роялю. - Кыш, - скомандовал он, дёрнув указательным пальцем, будто муху сгонял. Мерлин сердито глянул на него, прежде чем неохотно сползти со стула, обошёл инструмент кругом и облокотился на крышку.
Артур поддёрнул рукава.
/Утешение № 3, Лист, отрывок.
Артур играл на фортепиано так же, как и на скрипке - Мерлину не надо было знать мелодию, чтобы быть уверенным, что каждая нота находится там, где ей следует, гул басов точный и артикулированный, а педаль держит звук ровно до нужного момента. Идеальная музыка закружилась над струнами, и Мерлин притих, заслушавшись.
Пендрагон продолжал, решительно выгнув бровь. Он ничего не замечал вокруг, настолько сконцентрировался. Звуки текли, как река. Пальцы стремительно опускались, и мелодия расходилась от рояля, как круги по воде от упавшего камня. Артур заставил рояль вибрировать, и ощущение от игры проходило через локоть Мерлина.
Резко оборвав игру, Пендрагон остановился.
- Вот, - сказал он самодовольно. - Лист.
- Знаю, - кивнул Мерлин, больше раздражённый, чем впечатлённый. Это было невежливо, и он почувствовал, что краснеет. Артур как будто заявил: «Посмотри, ты мне аккомпанируешь только потому, что я не могу играть на двух инструментах сразу». У юноши внутри всё кипело. Уж Мерлин показал бы ему. Он бы...
Артур вынул из верхнего кармана ручку и белую визитку, и ровная, словно напечатанная, строчка появилась на чистой стороне. Он швырнул визитку Мерлину, который не поймал её и был вынужден выуживать листок из рояля.
Пендрагон прищёлкнул языком. Аккомпаниатор сверкнул глазами и сунул карточку в карман, даже не взглянув на неё. А потом спихнул Артура со стула. К несчастью, тот отскочил и не упал.
- Что за...
Мерлин сел за рояль и заиграл. Он переигрывал Листа, загубленного Артуром, позволяя пальцам следовать памяти, позволяя октавам греметь в порыве вдохновения. Затем одна часть пьесы юноше не понравилась, и он опустил мелодию на пару тонов ниже, так что шестнадцатые выражали уже другое Утешение. Он слышал, как Пендрагон двинулся прочь, сказав что-то, вероятно, презрительное, однако Мерлин не обратил внимания. Он покажет. Пианист закрыл глаза, чтобы лицо Артура не отвлекало, как обычно, линия челюсти в напряжении, когда он играет двойной удар на...
Нет. Лист.
Мерлин так увлёкся, что, когда он в следующий раз огляделся, комната была пуста.
Музыкальный словарь Гроува, 1954.
ДВА
На следующее утро Гаюс ожидал Мерлина с целой горой дисков и нот. Стопка была такой огромной, что Мерлин замер в дверях, разинув рот от ужаса, при виде семи немецких уртекстов в одной комнате.
- Ах, хорошо, - сказал маэстро, выглядывая из-за страниц.
Мерлин выронил сумку, несколько красных мармеладных мишек высыпалось из незастёгнутого кармана.
- Это что? - спросил он, таращась на стопку нот, и попятился за дальний конец рояля, словно прячась от них.
Гаюс усмехнулся.
- У меня есть работа для тебя. Если тебе, конечно, интересно.
Мерлин оживился. Работа, которую маэстро предложил в прошлый раз, была в Гран Эшель. После этого юноша был уверен в безупречном вкусе учителя. Конечно, пока это не касалось Моцарта и Бетховена.
- Здорово, - Мерлин тут же забыл про уртексты в предвкушении вероятных пирожных и возможности поиграть на новом инструменте. Он сделал небольшой шажок в сторону крутящегося табурета.
Гаюс поднял бровь.
- Это работа иного рода. Пора сосредоточиться на твоём репертуаре, Мерлин, и я нашёл тебе место аккомпаниатора.
Значит, пирожных не будет. Ну, это и к лучшему, подумал Мерлин. Он часто аккомпанировал, в основном студентам, поскольку имел талант быстро заучивать фрагменты, правда, по словам Гаюса, ужасно неаккуратно. К тому же, аккомпаниаторам обычно хорошо платили, а это всегда плюс. Мерлину нравилось, как сплетаются его и чужие, непохожие голоса. Он любил слушать, как тенор фортепиано подслащается свежестью гобоя, как высокие ноты романтичной скрипки ложатся на низкий голос виолончели, будто завитки взбитых сливок на бисквитное пирожное.
- Во всяком случае, тебе стоит как следует собраться, - сказал Гаюс. Мерлин вдруг понял, что слишком погрузился в музыкально-кондитерские ассоциации, и полностью выпал из реальности. Он улыбнулся виновато, и маэстро только покачал головой. - Я думаю, это бесценный опыт для тебя.
- И кому я буду аккомпанировать? - полюбопытствовал Мерлин.
- Артуру Пендрагону. Это скрипач - и хороший, надо сказать.
- О-о-о-о, скрипка! - прошептал Мерлин в экстазе. - Чудесно!
Обе брови профессора взлетели.
- Он очень требователен к аккомпаниаторам, - Гаюс придвинул и открыл партитуру. Мерлин испугано распахнул глаза. - И концерт через три недели.
Юноша с осторожностью заглянул в один из альбомов, сочно-красный. Конечно же, это был Рахманинов. Другие, чёрные с золотыми буквами, были ничуть не легче. Моцарт, Бах. Здесь не было акварелей импрессионистов. Только музыка, похожая на картины маслом или строгие гравюры. Энтузиазма у Мерлина поубавилось.
- А почему меня пригласили всего за три недели? - спросил он.
- Его аккомпаниатор попал в аварию. Сильно повредил руку, - объяснил Гаюс, и его ученик сочувственно вздохнул. Он закусил нижнюю губу и перевернул очередную страницу очередного уртекста. - Мы с отцом Артура старые друзья, и я рекомендовал тебя. Никто больше не сможет сыграть это пристойно всего через три недели.
Мерлин почувствовал небольшую гордость при мысли о том, что маэстро выбрал его, его изо всех студентов консерватории. На душе потеплело, а сердце забилось в ритме колыбельной Брамса.
- Спасибо, Гаюс, - поблагодарил Мерлин с улыбкой. - Я вас не подведу.
Он потянулся к дискам, но учитель отодвинул диски подальше. Юноша нахмурился.
- Вы не знаете, кто такой Артур Пендрагон, да? - спросил маэстро, вздыхая.
- Нет, - ответил Мерлин смущённо. - А должен был?
- Я думал, ты живёшь в доме, Мерлин Эмрис, а не в берлоге. Скажем так, тебе придётся вызубрить все фрагменты партитуры...
- Неееет! - Мерлин взвыл.
- ...и я хочу, чтобы ты запомнил это, - Гаюс сунул в руки ученика Моцарта и Рахманинова, - к среде. Я знаю, ты можешь.
- Но я не могу! - возопил Мерлин, чувствующий, что голова немного кружится от страха. Упирая на «не могу». - Вы знаете, что я учу со слуха. Как я расшифрую всё это безобразие к среде?!
- Артур Пендрагон совсем не то, что этот юноша, Ланселот, которому ты привык аккомпанировать. Блефовать на сложных участках не выйдет, Мерлин.
- Я не блефую! - с негодованием запротестовал тот. - Я их улучшаю!
Гаюс глянул укоризненно, и Мерлин захлопнул рот, лязгнув зубами.
- Не кощунствуй, - заметил профессор. - И начнём.
Юноша застонал.
- Можно я попрошу Ланса попрактиковаться со мной? - спросил он с надеждой.
- Нет.
- Можно хоть разочек послушать диск?
Гаюс треснул ученика по голове свёрнутой в трубочку рукописью.
- Ай!
- Я могу поклясться, что твоя томная игра перед Пендрагоном не пройдёт. Так что начнём сейчас. Тебе предстоит долгий путь.
*
Мерлин играл на пианино в первый раз ещё в детском саду.
Мальчику было всего пять, когда его отец умер от муковисцидоза.
То, что эти два факта совпали по времени, осело где-то в дальнем уголке Мерлиновой души. Если честно, он почти не помнил отца. Только запах травы, земли, тёплые объятия и раскатистый смех. Он мог смутно припомнить улыбку, морщинки вокруг глаз, как ходы любимой мелодии, чувство полёта. Это всё.
А вот пианино он помнил отчётливо.
*
- Он ещё студент? - спросил Артур, не в силах сдержать сомнение в голосе.
- Гаюс говорит, что это чудо, - сказал Утер сухо, положил перо и принялся разглядывая сына через свой огромный стол. Младший Пендрагон постарался не ёрзать.
- Просто... не лучше ли будет нанять профессионала?
- Моргана профессионал, - заявил Утер категорично. - И даже она говорит, что это невозможно.
- Тогда почему...
- Я доверяю Гаюсу, - ответил Утер тоном, не терпящим возражений. - Он ни разу не подводил в прошлом.
- Как скоро мы можем начать репетировать? - поинтересовался Артур. Он чувствовал себя усталым и вымотанным от неопределённости, которая натягивала нервы туже скрипичной струны. Теперь, когда шок от несчастья с Морганой потихоньку спадал, Артур постепенно начинал поддаваться панике.
Утер что-то набрал в ноутбуке и после долгой паузы заговорил.
- Гаюс обещал, кроме прочего, что к этой пятнице Эмрис подготовит твои концерты и Рахманинова.
Артур удивлённо поднял брови.
- К этой пятнице? Это ... впечатляет.
Отец насмешливо фыркнул.
- Посмотрим. Надеюсь, тебе не нужно напоминать, насколько важен этот концерт, Артур.
Молчание переполняло комнату, как слова на листе.
- Да, отец.
Артур вернулся домой. Однако не смог заставить себя играть, заучивать такты, которые знал лучше собственной ладони. Вместо этого он выжал свежего апельсинового сока и поставил диск с квартетом Бородина в систему объёмного звучания. Камерная музыка его всегда успокаивала.
Артур взял стакан сока и уселся в единственное на весь дом уютное кресло. Он смотрел, как солнечный свет сеется сквозь окна в стенах и потолке, как преломляется в пузырьках стекла. Мать улыбалась ему с фотографии в углу комнаты, и Артур подумал, не поставить ли одну из её записей, чтобы слушать, как звуки воображаемого рояля брызжут на стены. Игрейн была великолепной пианисткой, во всяком случае, так ему рассказывали.
В задумчивости Артур допил сок. Он промыл стакан холодной водой и поставил сушиться на посудомоечную машину, которой ещё ни разу не воспользовался. Вытерев руки белым полотенцем, висевшим около раковины, он вернулся к роялю. Закрытый футляр со скрипкой, тихий и молчаливый, лежал на столе. Артур мог сделать это даже во сне. Он почувствовал запах канифоли, такой родной и надёжный.
Скрипач никогда не достигает совершенства.
Артур достал скрипку.
*
Мерлин шлёпнул новые ноты поверх стопки на крышке рояля. Он смотрел на них несколько минут, прежде чем рухнуть на кресло-«грушу». Был уже вторник, а Мерлин только разобрал до середины Рахманинова. Ноты, казалось, толкали и тянули друг друга, перемешиваясь, едва музыкант пытался сосредоточиться, заставляя его чувствовать себя музыкально неполноценным. Если реакция попугайчиков на подобную игру что-то значила, это было тоже музыкальное осмеяние.
- Я не могу! - пожаловался юноша Вольфгангу. - Это невозможно. Даже Ланг Ланг не смог бы. Даже... нет, Лист смог бы. И надо ж было в это ввязаться...
Вольфганг зачирикал, и Моцарт сердито клюнул приятеля. Мерлин поднялся с сумки, поскользнулся на пустом пакете от конфет и упал. Снова поднявшись, он осторожно пробрался туда, где висела клетка, и просунул руку в дверцу. Мерлин тыкал Вольфганга в пушистый живот, пока птица не сообразила и не запрыгнула на указательный палец, и убрал руку, чтобы Моцарт его не укусил.
- Я не понимаю, зачем мне заучивать это всё, ведь я так или иначе сыграю, - проворчал Мерлин, возвращаясь к роялю. Инструмент еле виднелся из-под всего, что на него было навалено. - Гаюс ещё ужасней, чем обычно.
Вольфганг цапнул его за палец.
- Аккомпаниатору не обязательно знать ноты досконально, - продолжил Мерлин. - Это большой плюс. Тебя же по-настоящему никто не слушает, правда? Гораздо проще включить запись...
Плюхнувшись на стул у рояля, юноша усадил Вольфганга на верх подставки для нот. Он надеялся, что попугайчик не будет клевать инструмент снова. Моцарт сердито верещал, обиженный, что его не взяли в компанию. Мерлин крутанулся на стуле.
- Ты будешь летать по комнате и застрянешь в каком-нибудь тёмном углу, а мне придётся тебя целый день искать, - попенял он Моцарту. - Ты никогда не сидишь спокойно.
Моцарт ответил что-то очень грубое на языке, которого Мерлин не понимал. Вздохнув, пианист взял верхнюю книгу из кучи нот (Рахманинова) и водрузил её на редко используемую подставку. В уголке была маленькая пометка от руки, отмечавшая место, до которого Мерлин вчера добрался. Он перевернул страничку и загладил сгиб, чтобы ноты держались.
Вольфганг метнулся вправо, освобождая место.
- Спасибо, - улыбнулся музыкант.
Словно прося прощения, Мерлин погладил чёрную клавишу и снова принялся читать.
Через час он метался по квартире в поисках ноутбука.
- Он должен быть где-то здесь, - говорил юноша Вольфгангу, который катался у него на плече. - Я им пользовался совсем недавно. Кажется.
Мерлин вновь перерыл кучу белья, обнаружив открытый чемодан и несколько пакетов из супермаркета со сладостями. Он чуть не сбил Вольфганга, откидывая несколько подушек с дороги. Пыль попала в нос, и Мерлин чихнул. Потом закашлялся. И продолжил кашлять, с присвистом, пытаясь избавиться от знакомого сдавливающего чувства в задней части горла. Чтобы успокоиться, он набрал воздуха и задержал дыхание. Но тот вырвался из груди с очередным приступом кашля, который заставил Вольфганга свалиться с плеча, изумлённо вопя и отчаянно трепеща крыльями. Мерлин ненавидел эти приступы, случайные, вызванные какой-нибудь мелочью. Он сморгнул слёзы, когда кашель постепенно отступил, осторожно выдохнул, отёр глаза тыльной стороной кисти и вернулся к поискам.
- Ах, - сказал Мерлин, немного погодя обнаруживший старый чёрный ноут. - Вот мы где.
Тот загружался минут пять, но в конце концов Мерлину удалось подсоединиться через Wi-Fi к локальной сети и зайти на YouTube. А потом он принялся загружать все части своего репертуара подряд, поставив ноут на рояль, чтобы играть одновременно с записью.
Колонки хрипели, жужжали и посвистывали. Мерлин лишь ухмылялся, переворачивая страницы.
*
К вечеру он уже мог сыграть Рахманинова от начала до конца.
*
Гай глядел на ученика со своего места, держа скрученную тетрадь наизготовку. Мерлин сглотнул, убирая руки с клавиш, протяжные ноты концерта всё ещё отскакивали от стен как прозрачные пузырьки. Юноша постарался выглядеть по возможности невинно, сделав большие глаза с выражением, которое совершенствовал годами, оно позволяло выпрашивать печенье у женщин среднего возраста и питаться бесплатно в подавляющем большинстве случаев.
- Неплохо, - кивнул Гаюс, и Мерлин едва сдержал радостный вопль. - Но звучит так, словно разучено со слуха.
Юноша снова прикинулся невинной овечкой.
- Со слуха? - повторил он.
Гаюс, тот, кто до сих пор держал Мерлина за семилетнего, тот, кто ещё так и не шагнул в двадцать первый век, даже не подозревая о существовании YouTube, нахмурился.
- Я не знаю, сколько ещё раз повторить, но твоя аккуратность по-прежнему ужасает. Сергей, разумеется, не задавал для этого куска престо.
- Не представляю, о чём вы, - сказал Мерлин сладко, и рояль захихикал всеми струнами. Пианист быстро нажал левую педаль.
Маэстро принялся рыться в нотах, брови его всё ещё угрожающе ерошились, и Мерлин как никогда сдерживал желание их погладить.
- Я хочу услышать это ещё раз. Начинай.
Профессор был бессердечным диктатором.
- Вы знаете, что я не в состоянии сыграть всё идеально, как машина, да? - протянул юноша уныло. - Не стоит переоценивать механизмы. Спорим, этому человеку, Пендрагону, не нужна машина.
Шмяк.
- Меньше болтай, больше играй, - скомандовал Гаюс, сердито разглаживая ноты.
*
- Артур Пендрагон? Пендрагон? - повторил Ланс. - Ты уверен?
- Нет, я пошутил, - буркнул Мерлин, взял с тарелки друга второй сэндвич и откусил. - Теперь доволен?
- Тот Пендрагон, который сын Утера Пендрагона?
Мерлина уже начал раздражать шум, поднятый друзьями вокруг этой Задницы. Нет бы пожалеть человека, которого заставили пять часов подряд играть под метроном.
- Ну, раз у них одна фамилия, это вполне возможно, - сказал он раздражённо.
Ланс позабыл про обед и уставился на приятеля, широко разинув рот. Мерлин сердито жевал тунца.
- Утер Пендрагон, тот самый, из «Дойче граммофон».
Мерлин выронил сэндвич. Слава богу, тот приземлился на колени, а не на пол.
- Его отец - музыкальный критик?
Уилл, сидевший рядом с Лансом, изобразил, будто бьётся головой о стол. Мерлин почувствовал, как ужас начал потихоньку просачиваться ему в душу. Музыкальные критики, наряду с метрономами и галстуками, занимали одну из верхних строчек в его личном списке Пособников Мирового Зла. И он очень хотел надеяться, что Артур Пендрагон не похож на отца. Передаётся ли злая аура критиков по наследству?
- Самый въедливый критик в этом полушарии, - отрезал Уилл. - И как ты дал согласие Гаюсу, чувак?
- Я надеялся на пирожные! - воскликнул Мерлин.
- Да такое раз в жизни бывает! - Ланс проигнорировал слова Уилла. - Тебя по телеку покажут!
Уилл ощетинился. Его волосы ощетинились тоже.
- Критики все одинаковы, - заявил он громко. Несколько сидевших рядом студентов оглянулись, и Мерлин заметил, что многие согласно закивали. - Пусть они сбросятся с моста в залив.
- Твоя кровожадность меня пугает, - Ланс с достоинством отпил содовой из стакана.
- Их работа - вызывать у музыкантов кошмары, - объявил Уилл.
- Это твои волосы вызывают у меня кошмары, - не глядя на приятеля, сказал Ланс.
- Он срежет, срежет тебя! - упрямо продолжил тот, сосредоточив всё внимание на дрожащем Мерлине. - Это плохая, плохая новость!
- Я встречаюсь с ним сегодня вечером! - взмолился Мерлин, вцепляясь в сумку с нотами. - Не пугайте меня так!
- Я пойду с тобой, если хочешь, - сказал Уилл покровительственно. - И помогу прогнать программу. - Он глянул на часы. - У нас есть ещё полчаса, расслабься.
- А что, если отец притащится с ним? - спросил Мерлин, начиная зеленеть.
За маленьким столиком долго молчали. Все три студента-музыканта пытались переварить мысль о Мерлине и музыкальном критике в одном помещении. Выходило даже хуже, чем если поместить Мерлина в одну комнату с метрономом.
- Я уверен, он не так ужасен, - сказал Ланс ободряюще.
Уилл, как и обещал, прогулял лекцию по музтеории ради того, чтобы составить Мерлину компанию. Они прошли через корпус и решили воспользоваться лифтом вместо лестницы. Уилл, хлопотавший над другом не хуже наседки, нёс его сумку.
- Столько книг сразу - ничего хорошего для тебя, - сказал он, выходя из лифта на первом этаже. Здесь, внизу, кабинеты были просторней и нарядней, чем на верхних этажах, и они вечно бывали забиты. Гаюс, однако, зарезервировал один из залов для первой репетиции Мерлина и Пендрагона, и ученик с благодарностью оценил размеры помещения, когда толкнул тяжёлую звукоизолирующую дверь.
- Ты занимался всем этим? - спросил Уилл, кладя футляр со скрипкой на стол у стены. Мерлин вытащил стопку нот и шлёпнул на сияющую крышку рояля.
- Да, - откликнулся он. - Кроме рукописи, да ещё какой-то транскрипции с Венявского. Партия рояля ужасна! Я хочу её переделать.
Мерлин опустил сиденье стула и откинул крышку с лёгким волнением.
- Мне нравится твоё отношение, - улыбнулся Уилл, направляя туго натянутый смычок на приятеля, словно меч.
Мерлин сыграл случайный отрывок, проверяя педали. Звуки посыпалась из рояля снизу, словно монпансье, прозрачные и твёрдые. Они утонули в ковре, едва прозвучав, и Мерлин заиграл снова, так, чтобы звуки играли в догонялки, словно расшалившиеся дети. Он немного поиграл Бетховена, простого и милого, воображая, как партия скрипки накладывается сверху, словно голос певца. Получалось ярко, так что фортепиано следовало быть нежнее, мягче, словно пастель или масло. Мерлин успокаивающе погладил клавиши, когда Уилл подошёл ближе к роялю.
- Слишком скучно. Давай.
/Бетховен, отрывок для рояля и скрипки, шуточная версия.
*
Нога Артура прежде ни разу не ступала в эту часть консерватории.
Его костюм притягивал удивлённые взгляды джинсового племени. Но Пендрагон плюнул на это и пошёл в направлении, которое считал верным. Он нашарил в кармане листок (кабинет №4, первый коридор справа) и крепче сжал скрипичный футляр. Открыв стеклянные двери, Артур попал в маленькое фойе, от которого тянулся длинный, широкий коридор. Зелёные запертые двери, шедшие по бокам коридора, видимо, вели в репетиционные классы. Каждая была обозначена латунной цифрой над ручкой. Артур различил тихую музыку, доносившуюся словно издалека. Он остановился около двери номер четыре и заглянул внутрь.
На двери было маленькое стеклянное окошко, в которое можно было разглядеть кусок рояля и чью-то костлявую спину, склонённую (или, как бы поточнее выразиться, согбенную? скрюченную?) над клавишами. А ещё там имелся скрипач с совершенно кошмарной причёской. Он тоже сгибался чуть ли не вдвое, с силой ударяя по струнам. Артур нахмурился и достал из кармана бумажку. Он проверил номер на двери - может, здесь какая-то ошибка?
Нет. Артур Пендрагон не допускал ошибок.
Он открыл дверь.
Звук окатил Артура, как волна. На краткий миг он уловил фортепиано, лиричное и поразительно красивое на фоне ужасной скрипичной партии. Тут скрипач резко остановился и обернулся к Артуру. Пианист лишь три секунды спустя осознал, что их прервали.
- Ты слышал когда-нибудь, что надо стучаться? - раздражённо спросил парень, чьи волосы топорщились, как иглы, когда он говорил.
Артур поднял бровь и положил футляр.
- Ты слышал когда-нибудь про расписание? Я забронировал это помещение с двух.
Глаза скрипача перебежали от галстука Артура к его футляру, и он сказал, демонстрируя понимание, но не уважение:
- Ты - Пендрагон?
- Да, - согласился Артур. - Я здесь встречаюсь со своим аккомпаниатором. Не знаешь, где может быть господин Эмрис?
- Ну, чувак. Я же говорил тебе, что он ёбаная задница, - обратился скрипач к своему другу, глядевшему на Артура огромными синими глазами.
Очень знакомыми синими глазами. Понимание обожгло Артура. Эти уши ни с чем не спутаешь.
- Ты! - воскликнул он, совершенно забыв о посторонних. - Что ты здесь делаешь?
Пендрагон никогда не ожидал вновь увидеть странного человека, который утащил его в свою нору. Честно говоря, Артур гадал, не был ли Мерлин видением, вызванным бутылкой текилы, и встреча с ним вышибала землю из-под ног. Хотя Артур не мог определённо сказать, почему.
Опасные Волосы поглядел на друга и на Пендрагона.
- Ты не говорил, что вы знакомы, Мерлин, - произнёс он смущённо.
- Так и есть, - подтвердил Артур решительно.
-...
- МЕРЛИН! - Уилл угрожающе поднёс руку к носу мальчишки (который выглядел едва ли на восемнадцать), и тот, кажется, вышел из оцепенения. Он заёрзал.
- Мы... Нет. Совсем. Это не в счёт. Я не знал, что он... - бормотал Мерлин, потому что того, кто крадёт людей с улицы, звали Мерлин. - В самом деле не думал... Как я мог предположить...
- У меня нет на это времени, - сказал Артур, начиная закипать. Его сильно отвлекали скулы Мерлина, которые он успел заметить ещё во время той встречи... похищения... выходки... Он нахмурился и вернулся в настоящее. - Где этот Эмрис?
Мерлин кашлянул.
- Это я Эмрис. Мерлин Эмрис, честно. А вы Абр... Артур Пендрагон?
Артур вытаращился ещё сильнее.
- Ну и шуточки у тебя.
Мерлин сморгнул.
- То есть вы не Артур Пендрагон?
Тот не знал, смеётся над ним пианист - Мерлин Эмрис - или действительно умственно отсталый. Артур решил продолжить знакомство.
- Если ты тот самый хвалёный Эмрис, надеюсь, мне хоть в чём-то не соврали, - сказал он царственно, открывая футляр. Потом закрепил на плече подушечку и дважды резко провёл по смычку канифолью. - Ля.
- Что «ля»? - переспросил Мерлин, всё ещё глядя на Артура, как неразумное дитя. Тот ответил самым презрительным взглядом.
- Дай мне ля!
- А! Да! - Мерлин быстро ударил по нужной клавише, потом услужливо добавил ре-минорное трезвучие. Артур проигнорировал его, быстро подстраивая скрипку. И покосился на другого скрипача, всё ещё стоявшего возле рояля.
- Прошу прощения, у меня сейчас репетиция, - заметил Пендрагон, пошевелив бровями.
- И что? - упёрся Опасные Волосы.
- Это намёк, что тебе пора.
- Да какого хуя ты во...
- Уилл! - прикрикнул Мерлин.
Бросив на Артура испепеляющий взгляд, Опасные Волосы, который, стало быть, назывался Уиллом, закинул футляр за плечо и, всё ещё держа скрипку и смычок в руке, вылетел из помещения. Пожав плечами, Пендрагон расстегнул верхнюю пуговицу и поправил галстук, чтобы они не мешали игре. Он повернулся к пианисту. Краткая стычка с Уиллом, казалось, лишила Мерлина дара речи, и он тихо глядел на Артура поверх подставки для нот.
- Какую часть репертуара ты освоил? - спросил Артур, потому что хоть кто-то из них должен был вести себя как профессионал.
Мерлин пошарил в сумке и добавил ещё нот к неаккуратной стопке возле пюпитра. Артур подавил желание поправить её.
- Большую, - ответил юноша. - Концерты почти готовы. И Бетховен. И ваш Бах, разумеется.
Артур был скорее удивлён, чем впечатлён. Но сказал только:
- Хорошо. Давай «Весну» для разминки, я думаю, целиком.
Улыбка Мерлина почти ослепила Артура своей яркостью, и тот нарочно насупился в ответ. Он устроил скрипку на плече, ощущение было привычным, как дыхание. Смычок под пальцами. Струны натянуты. Тишина перед первой нотой.
/Бетховен, рояль и скрипка, полная версия.
Мерлин весьма отличался от Морганы. Он сбивал Артура, и не слабо. Как тот осознал в глубине души, это было очень плохо. Вы никогда не должны зависеть от аккомпаниатора. Моргана обладала редким мастерством пианиста, всё у неё было ясным и острым, как чёткий оттиск на гладкой странице. А Мерлин с первой ноты был... кантабиле. Это было первое слово, которое пришло на ум Артуру. Ноты были воздушными, нежными. И это заставило его невольно подойти ближе.
В этой пьесе ясный мажор согревал, как открытый огонь. Но явное наслаждение на лице Мерлина вызывало у Артура чувство, что рояль исторгает волны солнечного света. Он безумно удивлял Пендрагона, этот странный, тощий пианист, который играл так, словно никогда не останавливался. Артур заставлял ноты звучать ясно, посылая свободные вибрато от запястья, чтобы как следует расслышать, как аккомпанемент нанизывается на устойчивые ноты, словно...
Мерлин делал в диалоге что-то очень странное правой рукой. Что-то очень странное и откровенно не-то-не-то-не-то. Скрипач продолжал играть, но стало очевидно, что Мерлин уже... Артур на самом деле не понимал, какого хрена происходит. Он нахмурился и остановился.
Мерлин продолжал.
Артур ощутимо врезал ему по голове ближайшим уртекстом Баха.
- Ай! - закричал юноша, оторвал руки от клавиатуры и схватился за голову. Он посмотрел на скрипача снизу вверх.
- Что это было? - потребовал тот. - Что за бредятину ты играл?
Вина мелькнула на лице Мерлина, но он одарил Артура своей самой обаятельной улыбкой.
- Музыку.
Пендрагон почувствовал, что у него начинает болеть голова. Он быстро, резко сыграл фразу на скрипке. - Отсюда. Покажи мне.
- Эмм, - сказал Мерлин, таращась в ноты перед собой. И тут Артур понял. Хотя они уже сыграли половину первой части, партитура юного дарования была всё ещё раскрыта на первой странице. Более того, альбом стоял вверх ногами. Артур был слегка сбит с толку и сильно рассержен. Он смерил пианиста взглядом.
- Ноты упали, - заискивающе улыбнулся новый аккомпаниатор.
Артур потерял дар речи. Ну, почти потерял.
- Это был совершенный вздор! - взорвался он.- Как можно работать с такими провалами в памяти? - продолжил Пендрагон, раздражённо взмахнув рукой. Он надеялся, что выражение на лице достаточно передаёт глубокое недовольство, у них не было времени на объяснения. Однако его понесло.
- И как можно иметь провалы в памяти, когда ноты перед глазами?! Ты абсолютно бесполезен!
Мерлин таращился на Пендрагона (опять!), глаза округлились и рот приоткрылся, он выглядел как полный идиот. Артур взял юношу свободной рукой за шкирку и потыкал носом в текст.
- Начинаем, - он поправил ноты и сделал шаг назад.
*
- ...он продолжает саботировать, - пожаловался Артур.
- Ай-яй-яй, - ответила Моргана, перевернув страницу журнала, который как раз читала.
- Да. Я думаю, он не такой ужасный пианист. Из тех, кто не сможет читать с листа, даже если от этого будет зависеть его жизнь, но это ерунда. Каждый раз, как мне кажется, что мы чего-то добились, он начинает явно импровизировать. Это неприемлемо! Я не знаю, о чём думал маэстро. Я не могу с ним выступать на концерте, Моргана, он сказал, что улучшил Бетховена. Улучшил! Бетховена!
- Ты понимаешь, что он осилил твой трёхчасовой репертуар в течение недели?
- Я бы не сказал, что он совершенно бесполезен, напро... - начал Артур.
- Спорим, ты сказал, - Моргана ухмыльнулась.
- Он сводит меня с ума!
-...
- Это всё из-за тебя, - вздохнул Артур, сдаваясь.
- Передай апельсиновый сок.
*
В этот раз Мерлин заметил приближение уртекста и сберёг пару мозговых клеток, вильнув в сторону. Однако переоценил устойчивость стула и упал. Артур со стуком опустил ноты на рояль.
- Ты дурак или слепой? - рявкнул он, когда Мерлин поднялся с пола.
- Что вы так сердитесь? - спросил пианист. Он совершенно недоумевал. Пендрагон, кажется, уделял больше внимания аккомпанементу, чем собственной игре. На самом деле, Артурово исполнение приобрело механические черты и мало отличалось, несмотря на огромное число репетиций. Он любил доводить каждую ноту до совершенства, всё, до последней точки стаккато. Это ужасно походило на игру под метроном и начинало бесить Мерлина.
Артур казался слегка не в себе, хотя одежда сохранялась безукоризненной. Галстук выглядел так же стильно, а воротник оставался идеально белым, хотя скрипач играл уже больше часа. Только глаза стали немного сумасшедшими.
- Моргана никогда не была столь невнимательна, - сказал он, тыча пальцем в ноты. - Это диалог. Диалог! Моей партии конец, если ты станешь играть собственное произведение!
- Я не играю собственное произведение! - запротестовал Мерлин.
- А вот я заметил, что эти гармонии были не такими, как в прошлый раз, - не сдавался Артур. - Кроме того, ты должен следовать за мной. Прекрати снижать темп вот здесь, это не экспозиция, - он снова постучал по странице. - Она скоро протрётся до дыр.
Измученный Мерлин плюхнулся на стул. Артур положил скрипку на рояль, так ему, кажется, было удобнее рвать на себе волосы в полном раздражении. Он стоял пол-оборота, бормоча под нос. Мерлин настороженно наблюдал за скрипачом. Юноша действительно не понимал, чем его игра так раздражала Артура, за исключением одержимости того исключительной точностью.
- Переживаете насчёт концерта? - спросил Мерлин, прощупывая почву, и прикрыл глаза в ожидании взрыва. Когда ничего не последовало, он медленно открыл их опять и увидел, что Артур смотрит на него как-то странно.
- Я не переживаю, Мерлин, - сказал Пендрагон сухо.
- Ну, - аккомпаниатор неопределённо взмахнул рукой, - с виду не скажешь, что вы наслаждаетесь моментом.
Тут Артур нахмурился. Вернее, сильнее нахмурился. А Мерлин хотел вызвать его улыбку.
- Какое это имеет отношение к делу? - презрительно бросил Пендрагон. Он вытер руки белой тканью и снова взял скрипку. Педант. Мерлин моргнул.
- Какое от... Да прямое! Зачем вы играете сонату, если она вам не нравятся? - пианист закрыл ноты и отложил в стопку «потом повторить». Артур закатил глаза.
- Речь не о том, что мне нравится, а что нет, - проговорил он, медленно и отчётливо, словно Мерлин был ребёнком или умственно отсталым. Или то и другое сразу. - Фактически, - продолжил Артур, - тебе надо кое-что усвоить. К примеру, не меняй вещи по своему усмотрению.
Мерлин поморщился.
- Смотри, я старался... - начал он, но Артур оборвал его нетерпеливым движением руки.
- Старайся лучше. От си бемоль.
Юноша надулся, но послушно перевернул страницы.
*
Они никогда не говорили о своей первой встрече.
Артур не засчитывал первую встречу потому, что не все участники были в трезвой памяти. Он придерживался разговоров о музыке, избегая всего личного, что могло бы подвести разговор к опасной теме. Он был прежде всего профессионалом.
Мерлин пометил дату встречи в мобильном.
*
В тот вечер Мерлин валялся на «груше» и дошивал плюшевого Артура. Из ушей у него торчали наушники айпода, он снова и снова прослушивал партию скрипки. Юноша растянулся на животе, рассыпав материалы, и попытался придать Артуру строгое выражение лица. Он подумал, не сделать ли глаза из пуговиц, но после страшного фильма «Коралина» Мерлин едва ли решился бы работать с пуговицами. Так что он вышил Артуру глаза голубыми и чёрными нитками, аккуратные и круглые. На айподе играл «Каприз».
Мерлин вздохнул, потянулся за очередным мармеладным мишкой и бросил конфету в рот.
До сих пор он боялся делать Артуру лицо. Печально откладывал недоделанного плюшевого человечка со светлыми шёлковыми волосами, боясь ошибиться. Но теперь тот выглядел как Артур - Артур... Мерлин счастливо вздохнул и съел ещё одного мишку. Он не хотел делать плюшевому Артуру улыбку, которую желал вызвать у настоящего. На протяжении всех репетиций Пендрагон не сделал и намёка на улыбку. Когда он приступал к игре, заранее немного хмурился, между бровей залегала сосредоточенная складка. Для скрипача он стоял заметно неподвижно. Мерлин отвлекался на левую руку Артура, на то, как порхают по струнам его пальцы, уверенные, точные. Длинные ноты заставляли юношу чувствовать, что скрипач тревожит струны его сердца. Вибрации пронзали всё тело, до кончиков пальцев. Мерлин, затрепетав при одном воспоминании, сменил альбом на айподе.
Пендрагон много кричал. Мерлин не возражал, правда, он серьёзно опасался, что Артур найдёт кого-нибудь ещё. Тот хуже Гаюса настаивал на «правильном» исполнении, обзывал аккомпаниатора «бесполезным», стоило чуть отклониться от текста. Чем больше он ругался, тем больше Мерлин волновался, нарушал темп, путался в нотах. Артура это не радовало.
Юноша вырезал куртку для плюшевого Артура с бесконечной осторожностью. Было что-то глубинное в игре Артура, что подбивало Мерлина закрыть глаза и погрузиться в музыку. Это был звук сбывшегося чуда, и становилось трудно сосредоточиться на своей партии, продолжать вести её, а не снижать до шёпота, давая больше простора скрипке.
Репетиция оставляла в груди Мерлина нездоровое ощущение. Уилл говорил, что это из-за того, что его друг забывает пить таблетки после обеда, а тот так не думал. Мерлин знал, что это однозначно эффект Артура, и хотел почувствовать его снова. Юноша мечтал и мечтал об этом странном человеке, пьяном, пускавшем слюни на его подушку. Когда Эстетическое Наслаждение так быстро сбежал, он разбил Мерлину сердце. А сейчас он вернулся! Конечно, это была судьба.
Воьфганг доклевал еду и согласно чирикнул.
Мерлин сложил две части куртки лицом к лицу и затянул нитку в иголку, собираясь шить. Должна была выйти замечательная игрушка, он мог точно сказать.
*
- Я тебя удавлю, - заявил Артур к середине третьей репетиции.
- Вы не можете, - улыбнулся Мерлин.
- Вот увидишь, я могу.
- Но вы не станете, - в подтверждение своего мнения Мерлин подарил Артуру улыбку, которая простиралась от уха до уха.
Пендрагон грозно глянул на него, хотя совершенно не сердился. Он устал. Плечи ныли после целого дня репетиций, и в ухе нарастал шум - странный жужжащий звук, словно идеальные триоли, правда, кажется, слишком идеальные. Аккомпаниатор свесился на дальнюю сторону стула, отыскивая что-то в сумке. Минуту спустя он вынырнул, держа полупустой пакет ярких сладостей.
Он протянул их Артуру.
- Нет, спасибо, - сказал тот, сморщив нос.
Лицо Мерлина погасло.
Артур взял одну конфету.
*
- Я ненавижу репетировать здесь, - заявил Артур к концу их четвёртой встречи. К этому времени они повторили всю программу. Мерлин получил по голове больше раз, чем предполагал. У Пендрагона было два нервных срыва, он бешено орал, а юноша затаивался и пережидал. Это было не слишком приятно. Если бы Мерлин был честным перед собой, он вынужден был бы признать, что Артур немного задница.
Ну хорошо, Артур был изрядной задницей, однако это было не важно. Важно, по сути, было то, что кое-кому абсолютно не нравился собственный репертуар.
- Что здесь не так? - спросил Мерлин, поглаживая рояль, словно защищая его.
- Стены. Воздуха мало. Как в гробу.
Мерлин рассмотрел все четыре стены. Они были очень приятного оттенка синего.
- Может, вы просто Бетховеном перегрузились? - предположил он, выуживая верный пакет с медведями. Юноша выбрал зелёного и задумчиво пожевал его. Спина ныла от прямой посадки - Артуру не нравилось, когда Мерлин скрючивался. Честно говоря, он не знал, нравилось ли Артуру хоть что-то.
Скрипач обернулся на шорох пакета.
- Ради бога! Ты что, ешь за роялем? Снова? Сколько раз тебе повторять, ты портишь клавиши! За моим роялем ты есть не будешь! Господи Иисусе!
Мерлин нахмурился, выставив пакет как щит.
- Я ничего не трогал! - заявил он возмущённо. Вот теперь Артур не получит ни одного мишки. И только потом мозг догнал уши. - Погодите, ваш рояль?
Скрипач взялся за футляр. Ноты он уже упаковал в папку на молнии. Потом натянул куртку, и Мерлин подумал, что контраст между тёмной тканью и светлыми волосами берёт его в плен.
- Для следующих репетиций ты придёшь в мою студию. Как Моргана, - бросил Артур пренебрежительно. - Мой рояль лучше этого, во всяком случае.
Мерлин почувствовал, как первая волна настоящего раздражения нарастает в нём, размывая то тёплое чувство, которое появлялось в груди, когда он смотрел на Артура слишком долго. Он положил руку на клавиши, сверкнув глазами.
- Это для вашего личного удобства, - сказал он. - Вы ведь даже не играете...
Пендрагон вскинул бровь, и по его лицу скользнула тень улыбки. Это был наибольший намёк на улыбку, который удалось за всё время увидеть Мерлину.
- Напротив, - Артур покачал головой, поставил скрипичный футляр на пол и шагнул к роялю. - Кыш, - скомандовал он, дёрнув указательным пальцем, будто муху сгонял. Мерлин сердито глянул на него, прежде чем неохотно сползти со стула, обошёл инструмент кругом и облокотился на крышку.
Артур поддёрнул рукава.
/Утешение № 3, Лист, отрывок.
Артур играл на фортепиано так же, как и на скрипке - Мерлину не надо было знать мелодию, чтобы быть уверенным, что каждая нота находится там, где ей следует, гул басов точный и артикулированный, а педаль держит звук ровно до нужного момента. Идеальная музыка закружилась над струнами, и Мерлин притих, заслушавшись.
Пендрагон продолжал, решительно выгнув бровь. Он ничего не замечал вокруг, настолько сконцентрировался. Звуки текли, как река. Пальцы стремительно опускались, и мелодия расходилась от рояля, как круги по воде от упавшего камня. Артур заставил рояль вибрировать, и ощущение от игры проходило через локоть Мерлина.
Резко оборвав игру, Пендрагон остановился.
- Вот, - сказал он самодовольно. - Лист.
- Знаю, - кивнул Мерлин, больше раздражённый, чем впечатлённый. Это было невежливо, и он почувствовал, что краснеет. Артур как будто заявил: «Посмотри, ты мне аккомпанируешь только потому, что я не могу играть на двух инструментах сразу». У юноши внутри всё кипело. Уж Мерлин показал бы ему. Он бы...
Артур вынул из верхнего кармана ручку и белую визитку, и ровная, словно напечатанная, строчка появилась на чистой стороне. Он швырнул визитку Мерлину, который не поймал её и был вынужден выуживать листок из рояля.
Пендрагон прищёлкнул языком. Аккомпаниатор сверкнул глазами и сунул карточку в карман, даже не взглянув на неё. А потом спихнул Артура со стула. К несчастью, тот отскочил и не упал.
- Что за...
Мерлин сел за рояль и заиграл. Он переигрывал Листа, загубленного Артуром, позволяя пальцам следовать памяти, позволяя октавам греметь в порыве вдохновения. Затем одна часть пьесы юноше не понравилась, и он опустил мелодию на пару тонов ниже, так что шестнадцатые выражали уже другое Утешение. Он слышал, как Пендрагон двинулся прочь, сказав что-то, вероятно, презрительное, однако Мерлин не обратил внимания. Он покажет. Пианист закрыл глаза, чтобы лицо Артура не отвлекало, как обычно, линия челюсти в напряжении, когда он играет двойной удар на...
Нет. Лист.
Мерлин так увлёкся, что, когда он в следующий раз огляделся, комната была пуста.