Обморок. Занавес. (с)
Уфффф...
читать дальшеКак вы берёте ноту, так же важно, как и что это за нота.Генри Кайзер
ЧЕТЫРЕ
Второй раз за несколько дней Мерлин проснулся, лицом впечатанный в клавиши, плюшевый Артур строго глядел на него с нотной подставки. Судя по свету, бившему из-за полуприкрытых штор, было уже за полдень, и желудок слегка сводило от голода. Честно говоря, Мерлин не помнил, когда ел в последний раз. Он просто собирался порыться под матрасом, вдруг удастся отыскать пару долларов и что-нибудь купить в дешёвом магазинчике на углу, когда кто-то постучал в дверь. А потом открыл её, прежде чем Мерлин успел сесть.
- Ой.
Это был Уилл.
Уилл, который принёс другу три пачки фруктового молока, самого вкусного на свете, стоял в дверях, как Славный Парень, которым, собственно, и был. Мерлин узнал красно-розовые пачки сквозь пластиковый пакет, едва приоткрылись двери, и тут же вскочил.
- О, мой... Ура! - воскликнул он, протягивая руки к пакету. Уилл избежал захвата, протиснувшись мимо Мерлина в помещение. Попугайчики взбесились. Они подхватили радостный вопль хозяина громкими криками о кормёжке, что было одно и то же, если учесть, от кого он исходил.
- Ну и бардак здесь, - констатировал гость.
Мерлин попытался отобрать пакет, и оба свалились на «грушу». Победитель прижал молоко к груди и бросил безумный взгляд в сторону холодильника.
- Ты мой лучший друг, - сказал он блаженно, распечатывая одну из маленьких пачек и доставая прилагавшуюся трубочку. Мерлин сделал долгую затяжку, наслаждаясь нежным ароматом и самым лучшим вкусом на языке. Через пять секунд пачка была пуста, и юноша методично исследовал её, проверяя, не забыл ли чего.
Уилл выпучил глаза.
- Поставил новый рекорд по времени? - спросил он Мерлина, икнувшего клубникой. Тот закашлялся и клубничный вкус ушёл в нос. Юноша чихнул.
- Нет, - весело ответил он другу, потянувшись за следующей пачкой. - Две целых пятьдесят шесть сотых секунды.
- В один прекрасный день ты захлебнёшься. И не выдувай всё сразу, мошенник. А то придётся покупать каждый день по чуть-чуть.
В тишине Мерлин с удовольствием тянул молоко.
- Ты вчера не был на занятиях, - сказал Уилл. - Где ты шлялся?
- Я забыл про них, - честно сознался Мерлин.
- Ты забыл.
Мерлин кивнул, покусывая соломинку.
- У тебя занятия каждый вторник вечером, с Мэттом и компанией. Как ты мог забыть? Заснул? Снова?
- Нет! - ответил Мерлин с негодованием. - Я репетировал с Артуром. Готовился к концерту.
Глаза Уилла сузились. Хозяин дома сделал вид, что не замечает.
- На самом деле прогон через час. Так что я убегаю, - соврал он. - Если я опоздаю, Артур...
- Убъёт тебя, - закончил Уилл, закатив глаза. - Я знаю. Я решил, что ты упал без сознания, когда ты и сегодня не пришёл на квартет. Так что забежал проверить. Подвезти тебя?
Мерлин просиял.
*
Он вошёл в концертный зал на пятнадцать минут раньше назначенного, благодаря безумному вождению Уилла. Мерлин слышал лязг собственных зубов, осторожно выходя из старенького побитого «Мицубиси». Сумку он взял со второй попытки, руки в перчатках слегка дрожали, когда он открывал дверь.
- Я думаю, где бы нам войти, - пробормотал юноша, пытаясь дозвониться до Артура, пока они ехали через парковку в сторону большого нарядного фонтана, украшавшего центральный вход. Они обогнули здание и остановились возле служебного входа. Мерлин толкнул дверь, но та не дрогнула.
Уилл вздохнул, дёрнул ручку, и парни вошли в небольшую прихожую, которую охраняла женщина за большой деревянной стойкой. Она подняла глаза на вошедших и оглядела их сверху донизу.
- Простите, посетителям сюда нельзя, - произнесла дежурная, поднимаясь.
- Я не... Я аккомпаниатор Артура Пендрагона, - сказал Мерлин немного взволнованно. Он стиснул плюшевого Артура в сумке для уверенности.
Лицо женщины прояснилось, и она искренне улыбнулась.
- Ах, господин Эмрис, не так ли? Ваше имя внесено в список. Пожалуйста, распишитесь вот здесь, - она протянула музыканту книгу в кожаном переплёте, а также ручку, которую тот взял и тут же уронил на пол.
- Простите, - он снял перчатку и подобрал ручку. Уилл не смог сдержать смех, когда Мерлин расписался в реестре напротив имени «Эрих Шульц».
Женщина подняла обе выщипанные брови на Уилла.
- Простите, вы...
- Я...
- Он мне страницы переворачивает, - быстро заявил Мерлин.
- Хорошо, распишитесь, пожалуйста. Господин Эмрис, ваша гримуборная - Г2, вот по этому коридору слева. Господин Пендрагон, я думаю, уже на месте.
- Спасибо! - кивнул Мерлин, прежде чем потянуть друга через ещё одни двойные двери в просторный, ярко освещённый коридор. Когда двери захлопнулись, Уилл усмехнулся:
- Листальщик страниц. Твою мать. И с какой стати тебе дали гримёрку?
- Потому что я особенный, - сладко протянул Мерлин, хотя его пугала подобная перспектива. В перспективе это было немного опасно. Не то, чтобы юноша раньше не пользовался гримёркой, такое бывало, но только в концертных залах от университета и всегда с другими музыкантами. Отдельное помещение означало сидение в одиночестве, скуку и беспокойство на тарелочке с голубой каёмочкой. Мерлин сглотнул.
На двери висела бумажка, где аккуратными чёрными буквами значилось «Мерлин Эмрис». Уилл пнул дверь, и обнаружилась маленькая квадратная комната с бледными горохово-зелёными стенами, с одним из тех самых утыканных по краю лампочками зеркал, двумя пюпитрами, парой удобных стульев. Но столе стояли тарелочка мятных конфет и графин с водой, в котором плавали нарезанные кружочками лимоны. Нельзя сказать, чтобы Мерлин был ненаблюдательным.
Уилл кинул куртку на спинку одного из стульев, а Мерлин поставил сумку на стол и подмигнул зеркалу с лампочками.
- Мне всегда нравились такие штуки, - улыбнулся он, снова повернувшись к другу. Потом нагрёб горсть мятных конфет. Бросил одну в рот. Уилл, со свойственной ему бесцеремонностью, расстегнул сумку Мерлина и вытащил ноты. Он сделал паузу, и Мерлин замер в середине укуса.
Уилл вытянул плюшевого Артура.
- Что ещё за... за...
Плюшевый Артур висел вверх ногами и сердито глядел на них. Хвосты фрака свисали вниз, волосы из жёлтого шёлка немного распушились. Уилл держал его за одну ногу, и Мерлин почувствовал, как румянец ползёт вверх по шее, а уши начинают гореть. Он попытался отнять игрушку, однако Уилл держал её подальше от рук приятеля, покрепче зажав двумя пальцами.
- Скажи мне, что это не... Иисус Христос, чувак, скажи мне, что ты не сбрендил и не втюрился в...
Уиллу, кажется, подурнело. Мерлин схватил его за руку, вырвал плюшевого Артура и бесцеремонно сунул обратно в сумку.
- Это настораживает...
- Заткнись!
- Я надеюсь, это кукла вуду, в которую ты втыкаешь иголки, Мерл, потому что в противном случае я собираюсь... - похоже, Уиллу трудно было подобрать слова, чтобы выразить степень своего отвращения к плюшевому Артуру. Мерлин ощетинился, защищаясь, и сосредоточился на закрывании сумки.
- Заткнись, заткнись, - пропел он, подхватывая ноты и выбегая из помещения.
Дважды плутанув, Мерлин всё же нашёл дорогу к залу. Он вошёл в отделанную деревянными панелями дверь, замаскированную в стене, и чуть не врезался в ряд обитых бархатом сидений, так усердно пялился в темноту. Размеры зала были гораздо больше, чем у любого из университетских, от высоты потолка у Мерлина перехватило дух. Верхний свет не горел, прожектор был направлен так, что образовывал большое расплывчатое пятно света вокруг Артура.
Тот играл Партиту.
/Бах, Партита
Это был всё равно, что смотреть в молчании на картину. Её чистота повергла Мерлина ниц, затопила его, так что он на миг забыл, как дышать. Всё застыло, как в пузыре, где ничего не происходило, кроме следующей ноты и следующего удара сердца поверх тающих отголосков последней фразы. Артур был одинокой фигурой на широкой пустой сцене. Даже отсюда Мерлин мог видеть, что глаза скрипача закрыты, складка пролегла между бровями. Артур играл. Он почти не двигался, белый ореол преломившегося света над головой делал его... делал его...
Мерлин понял, что это слишком похоже на любовь, и его сердце невыносимо затрепетало.
В воздухе что-то изменилось, когда техник включил микрофон, и юноша дёрнулся, чуть не рассыпав ноты на ковёр. А когда раздался голос Уилла, слишком громкий в тишине, Мерлин чуть сам не свалился. Музыка Артура стёрла все мысли у него в мозгу.
- И что ты здесь торчишь? - спросил Уилл, плюхаясь в одно из кресел.
Мерлин шикнул на него, и Уилл засопел. Он пробурчал что-то вроде «грёбаные пуритане», но друг не прислушивался.
- Он великолепен, не так ли? - сказал юноша почти про себя.
Это вызвало ещё одну нелицеприятную реплику приятеля. Мерлин проигнорировал и это. Артур закончил, взял скрипку и смычок в одну руку и пересёк сцену. С опозданием аккомпаниатор понял, что его заметили, прошёл вперёд и неловко вскарабкался на подмостки.
- Ты совсем не опоздал, - заявил Артур вместо приветствия, поднимая обе брови. - Я впечатлён.
Мерлин улыбнулся.
- Мы не будем прогонять всю программу. Столько, сколько будет достаточно, чтобы ты почувствовал звук рояля, а звуковики убедились, что завтра вечером ничего не пойдёт наперекосяк.
Рояль сиял чёрным лаком, отражал все блики, падавшие на сцену. Мерлин успел отрегулировать высоту сидения, прежде чем Артур закончил говорить. Он мог видеть колючки волос там, где сидел Уилл, развалившись, в грязной одежде. Единственная точка в море бархатных сидений. Мерлин поглядел на свои кроссовки немного виновато.
Артур, напротив, был безупречен - привычного блейзера не было видно, однако имелась привычная униформа из брюк и рубашки. Снова голубой, оттенка морской волны, контрастирующей с открытой кожей у воротника. Так или иначе, Мерлин думал, Артуру не стоит одеваться так соблазнительно.
- ...ты меня слушаешь?
Мерлин моргнул.
Артур вздохнул. Но обычной жестокой расправы не последовало. Напротив, он просто сказал:
- Бетховен.
Мерлин кивнул и положил пальцы на клавиатуру. Педали были непривычно высоко, пианист отодвинул сиденье назад, проскребя по полу сцены, и поморщился. Артур искоса глянул на него, прежде чем прикрыть глаза.
Взмах.
Вдох.
Они пробежали половину программы, Пендрагон командовал начать или остановиться, чтобы перейти к следующей части репертуара. Итак, Мерлин играл, давно позабыв про ноты, а Артур тоже увлекся, погрузился в музыку, чувствуя, что аккомпаниатор легко последует за ним куда угодно. Как будто Мерлин мог читать его душу.
Он только достаточно расслабился, чтобы превратить упрямое вибрато во что-то, чего до сих пор не понимал, как знакомый резкий голос разорвал пространство аудитории.
- Прекрати валять дурака, Артур, и перейди к Концерту.
У рояля Мерлин замер, в испуге отпрянув от клавиш. Артур опустил скрипку. Утер Пендрагон шёл к ним между рядами.
- Отец! - сказал Артур, не в силах сдержать удивление в голосе. - Я думал, ты улетел в Германию.
Утер раздражённо махнул рукой.
Повисло полное неодобрения молчание.
- Продолжайте.
Артур глянул на Мерлина, который смотрел на Утера глазами загнанной лани, распахнутыми невозможно широко. Он выглядел как идиот, и скрипач не сразу смог поймать его взгляд. Мерлин улыбнулся в ответ неловко, склонив голову набок, как попугай. Артур сглотнул пересохшим ртом.
- Лист.
Мерлин кивнул.
Артур поднял скрипку и устроил на плече, пытаясь стряхнуть ощущение, что отец недоволен им заранее. Потом глянул на Мерлина, который теперь улыбался впечатляющей улыбкой. И снова отвёл взгляд. Именно Мерлин был тем, кто начал следующую пьесу, начал, сыграв несколько похожих на сердцебиение нот, и Артур закрыл глаза. Как на множестве их репетиций, он поднял смычок.
Это было трудно - Артур никогда не играл хорошо под пристальным вниманием Утера - и он сосредоточился на полу, на Мерлине, на обратной стороне своих век. Он слышал каждый урок из тех, что в него вдалбливали с четырёх: здесь легче, здесь наклон...
В мгновение ока всё кончилось. Но когда Пендрагон открыл глаза и оглядел зал, оказалось, что отец уже ушёл.
*
Мерлин никогда так не нервничал за всю жизнь. За всю жизнь. Его не-встреча с великим и ужасным Утером Пендрагоном многое прояснила в ситуации с «важным концертом», более похожей на «жизнь или смерть». Юноша, как обычно, приехал на автобусе к Артуру, и после непродуктивного дня, в ходе которого Артур остался раздражённым, а Мерлин проголодался, тем более что пропустил обед, наступил тот самый вечер.
- Покажи мне, что ты наденешь, - потребовал Артур за двадцать минут до выхода. Его пальцы потирали швы, верный признак обречённости.
- Это костюм, - ответил Мерлин. - Я переоденусь уже на месте.
Артур оглядел текущий наряд Мерлина (джинсы, свитер, перчатки без пальцев, шейный платок) с большим сомнением.
- Нет, - сказал скрипач. - Где он? Я хочу проверить.
Мерлин указал на раздувшуюся сумку.
- Ты запихал костюм в сумку, боже, ты, бестолочь!
Мерлин принялся вытягивать сложенный (скрученный) костюм из сумки, стараясь не выронить плюшевого Артура, погребённого под слоями чёрной ткани. Он вытащил пиджак и тёмно-синий галстук. И тут же получил подзатыльник.
- Ай!
- Мерлин, чёрт возьми, о чём ты думал? - заорал Артур в неподдельном ужасе, потеряв, кажется, всякое самообладание. - Погляди на эти складки! Складки!!!
*
Они вместе вошли в концертный зал. Рубашка Мерлина была отглажена с паром («Это погубит материал, но ты сам виноват, не жалуйся». - «Я вообще молчал». - «Вот и молчи»), брюки Артур заменил на свои. Он заменил бы и голову, думал юноша, если бы времени хватило.
Теперь Мерлин быстро понял, зачем ему отдельная гримёрка. Он сидел на одном из стульев, слишком взволнованный, чтобы стоять на месте более чем тридцать секунд. Он обнаружил себя роющимся в нотах, проверяющим все пометки, пропевающим привычные ходы Артура, которые помнил даже лучше нот. Мерлин представил, как Артур наматывает круги в соседней комнате. Вполне в его духе. Если прислушаться, казалось, можно разобрать звук шагов.
Прямая трансляция на телеэкране показывала тёмную и пустую сцену, занятую только роялем немного левее центра. Доносился шум зрительного зала, который улавливали микрофоны, Шум разговоров поднимался и опадал волнами, всё указывало на полный сбор. Может быть, только половина, с надеждой подумал Мерлин, потому что на экране сцена выглядела ужасно огромной. Стоило пойти посмотреть, что делает Артур.
Сгребя все ноты в кучу, Мерлин высунул голову из гримёрки. Оглядываясь, он вышел в коридор и прокрался к двери Артура. Сквозь щёлки доносился звук скрипки. Юноша постучал.
Скрипка замолчала. Раздался звук, словно что-то упало, и прежде чем Мерлин успел сбежать, дверь резко распахнулась. Появился Артур со слегка безумными глазами.
- Что тебе нужно? - сердито спросил он. Мерлин моргнул и изобразил то, что предполагалось как успокаивающая улыбка.
- Ничего.
Артур захлопнул дверь.
- Хм, - сказал Мерлин. Скрипка снова заиграла. Минуту соображая, что же дальше, аккомпаниатор ретировался в свою гримёрку. Да. Вот для чего гримёрка размером с его квартиру. Артур, вероятно, сейчас чересчур кровожаден.
Закрыв за собой дверь, он пожевал внутреннюю сторону щеки и набрал стакан воды. В груди появилось жёсткое сдавливающее чувство, которое он обычно сбивал таблетками и клубничным молоком. Возможно, это было от нервов, или от голода, или ещё от чего-нибудь, потому что живот Мерлина неожиданно громко заурчал. Юноша выпил побольше воды, и это помогло против сухости в горле, но не от головокружения.
Он достал плюшевого Артура и прижал к себе покрепче. На днях он случайно пролил клубничное молоко на левую ногу любимца, и сейчас она пахла ягодами. Мерлин осторожно вернул игрушку в сумку.
Во всём был виноват Артур. Мерлин не помнил, чтобы нервничал хоть на одном из своих сольных концертов. Правда, они проводились в университете и не были столь официальными, но не было никакой необходимости Артуру доводить себя и Мерлина до такого состояния. Тогда бы не было необходимости и в отдельных гримёрках.
Юноша уткнулся в экран.
*
- Ты знаешь, - шепнул Мерлин, - ты восхитителен.
За кулисами было темно, и в свете случайной лампы едва можно было разобрать профиль Артура. Его спина была прямой, словно тот аршин проглотил, а выражение лица скрывала тень. Скрипач не ответил, но Мерлин увидел, что напряжённая линия плеч слегка смягчилась.
- И у тебя всё получится, правда?
Нет ответа. Кто-то представлял Артура на сцене, но Мерлин не слышал, что тот говорит. Он придвинулся ближе и вдохнул запах Артуровского одеколона. Пендрагон пах восхитительно.
- Ты нервничаешь, да?
Молчание.
- Обнять тебя?
Артур полуобернулся к нему, со вспыхнувшими глазами и перекошенным от удивления ртом. Возможно, это была игра света, но Мерлину показалось, что Артур чуть-чуть улыбнулся ему. Они были сейчас так близко, что юноше послышалась музыка. Пендрагон отвернулся, готовый выйти на сцену.
- Нет, - сказал он и шагнул вперёд. Аплодисменты звучали крещендо. Мерлин досчитал до десяти и последовал за Артуром на сцену.
*
Артур на сцене выглядел сказочно.
Зал и весь остальной мир казались морем тьмы по сравнению с ярким светом сцены, ударившим Мерлину в глаза. Но он прекрасно видел Артура, прямую линию широких плеч, обтянутых алой рубашкой. Пендрагон стоял перед лицом шепчущей темноты как тот, кто имеет право и знает, как держать её внимание. Его волосы сияли так, что было почти больно смотреть. Когда он обернулся и глянул на аккомпаниатора, его профиль обрисовался неожиданно резко, ресницы хлестнули, как обертона. Мерлин сыграл ля, и оно прозвучало ясно, словно камень упал в глубокий, глубокий пруд. Такого же цвета, что и глаза Артура.
Вдали кто-то зашуршал, потом всё стихло. Как будто лес, затаивший дыхание, зал молчал, молчал...
Голова Артура качнулась влево. Его плечи напряглись, а смычок балансировал в руке, как меч. Мерлин дотронулся до клавиш, прохладных на ощупь, он смотрел на Артура, так же как и весь зал, со сжавшимся сердцем и едва дыша.
Взмах.
Вдох.
И это, это напомнило Мерлину, почему музыкальный диалог всегда лучше игры в одиночку.
*
- О мой бог, Артур! - воскликнул Мерлин, почти не в состоянии выразить своё восхищение. В этот момент он всё-таки упал и рассыпал ноты по полу. Артур тяжело дышал, как будто после марафонского забега, на лбу блестел пот, волосы были слегка взъерошены. Мерлин подобрал себя с пола и последовал за Артуром к каморке за сценой. Дверь распахнулась и оба ввалились в неё.
- Что за... Мерлин! - Артур попытался оттолкнуть юношу от себя, но тот лишь снова обнял его.
- Это было замечательно... Это было лучше, чем...
Артур выпутался из объятий Мерлина и предостерегающе выставил руку, задрав обе брови.
- Это лишь половина, ты, идиот! - сказал он, но пианист его не слушал, он был счастлив. Я-профессионал-и-поэтому-не-поддаюсь-эмоциям, но Мерлин продолжал болтать.
- Ты будешь играть на бис? - спросил юноша. - Ты будешь играть на бис, не так ли?
Артур взъерошил волосы и отвёл глаза.
- Может быть.
- Тогда давай Рахманинова. Давай, Артур. Рахманинова. Скажи, скажи же!
Артур уставился на него.
- Что-то энергия бьёт ключом, Мерлин, - удивился он. - Уймись-ка.
Но тот был слишком взбудоражен, чтобы успокоиться, голова кружилась, словно он плыл в облаках. Звук скрипки всё ещё звучал у Мерлина в ушах, он всё ещё хотел вернуться туда, где скрипка, и рояль, и горячий свет рампы на лице. Он вкусил...
Артур схватил его за плечи, не давая скакать на месте.
- Мне нужно, чтобы ты собрался, - сказал он строго. - Собрался!
Мерлин попробовал выглядеть серьёзно, хотя ничего не вышло. Он снова потянулся обнять Артура. Но тот сделал что-то вроде хитрого манёвра и через минуту юноша остался один в комнате отдыха.
Большой торговый автомат гудел в углу, экран показывал полупустой зал. Сколько времени прошло? У Мерлина кружилась голова, музыка билась в нём, хотя в поле зрения не было рояля.
*
Именно это перевозбуждение, оставшееся после первой половины концерта, сделавшее Мерлина слишком счастливым, заставило его увлечься и почувствовать себя слишком уверенно. Оно переполнило его лёгкие кислородом, но пропало, не оставляя глотка воздуха, когда дружный выдох сопроводил первые ноты. И всякому музыканту известно, что если эмоции нарушают спокойствие, все дурные привычки возвращаются к вам.
Внимание юноши было полностью приковано к скрипачу, стоявшему в центре сцены. Раз или два он припомнил метроном, уртекст и долгие вечерние репетиции, и выровнял темп, чуть виновато глядя на Артура. Рояль так чудесно звучал вместе со скрипкой, что в какой-то момент сложно стало вспоминать, что за чем идёт, и Мерлин следовал за механической памятью пальцев, аккорды разрешались один в другой, сменяясь, как времена года.
В конце концов, он понял, что всё ужасно, кошмарно запуталось.
Кажется, это была последняя пьеса, или нет? Каприз был ярким и насыщенным, и Мерлину нравилось смотреть, как Артур его играет, потому что казалось, что это единственная пьеса, которая тому действительно нравится. К её середине Пендрагон растерял последние остатки напряжения и не играл на скрипке, а просто играл. И сопровождать его было проще всего по сравнению с остальным репертуаром, наверно, поэтому Мерлин остановился в середине течения.
У Мерлина часто случались приступы внутренней болтовни, особенно на сцене, когда он играл соло, и пианист пытался гнать прочь мысли вроде: «Ох, сейчас начнётся эта часть с левой руки... я вечно пропускаю фа-диез, потому что... ох, мизинчик, не подведи меня сейчас, нет... вот чёрт...», - потому что чем больше думаешь о плохом, тем чаще оно случается (нота бене для музыкантов, пункт 82). В этот момент Мерлин вспомнил шмяканье по голове, всегда сопровождавшее импровизацию, ведь до нужной ноты было ужасно трудно дотянуться, и если сыграть по-другому, звучало не хуже, и эти мысли росли, как снежный ком, накручиваясь друг на друга, пока Артур двигался к кульминации, а Мерлин подумал: «Ой-ой-ой, сейчас пойдёт кусок, в котором...»
В этот момент левая рука споткнулась, и он ощутил пустоту в голове.
Пианист заметил, как широко распахнулись глаза Артура, пронзая его, и застыл над клавишами. Мерлин не знал, как долго длилась заминка, время растянулось, когда паника обожгла и сдавила горло, и всё, о чём он мог думать, некашляйнекашляйнекашляй-дышидышидыши...
Он через силу попытался вступить, и вдруг скрипка стала узнаваемой снова, потому что Артур вернулся к повтору последней темы. Дальше Мерлин сымпровизировал, полагаясь на слух и телесную память, успокаивая сердце, уговаривая потерпеть до конца, уже скоро, уже скоро...
Скрипичная виньетка закончилась, звук эхом отразился в зеркале молчания. Дальше - вежливые аплодисменты, чью мягкую волну почти перекрыл поднявшийся шёпот. Потом включился ослепительный прожектор, и всё, что мог видеть Мерлин, это Артур, стоявший среди матовой черноты. Он поклонился, коротко и резко, прежде чем покинуть сцену. Аккомпаниатор заковылял следом.
Когда он попал за кулисы, Артура нигде не было видно.
Мерлин побежал, натыкаясь на двери и косяки, мимо комнаты отдыха, по коридору. Дыхание было мелким, застревало в груди, и приходилось кашлянуть раз, другой, третий, чтобы сделать следующий глоток воздуха. Дверь Артуровой гримёрки расплылась у него перед глазами, и Мерлин не понимал, слёзы это или что-то ещё. Он не стучал, просто осторожно открыл дверь. Та была приоткрыта.
Артур уже надел куртку, скрипка была упакована, и ремень футляра перекинут через плечо. Заметив Мерлина, он придал лицу спокойное, равнодушное выражение. Юноша сглотнул, заламывая руки.
- Послушай, прости, я...
- Пошёл вон, - голос Артура был ровный и жёсткий, не признающий возражений. Мерлин попытался встретиться с ним глазами, но тот смотрел куда-то за плечо аккомпаниатора. В комнате не стало воздуха.
- Я только хотел сказать...
- Просто пошёл вон! - крик вырвался у Артура, резкий, как удар в лицо, и Мерлин отпрянул. - Разве ты сегодня уже не натворил довольно бед?
Мерлин открыл рот, чтобы извиниться, чтобы как угодно стереть гнев и разочарование с лица Артура, но слова не шли. Он просто стоял, вцепившись в косяк, не желая и не в состоянии уйти. Пендрагон издал странный звук, полусмех-полувсхлип, шагнул вперёд, отодвинул Мерлина и вышел в двери, не оглядываясь.
Юноша вернулся в свою гримёрку, до неё было всего пять шагов. Сумка ещё была на стуле, полупустой графин - на столе. Полуразвалившиеся лимоны плавали в воде. Сцена на экране была пуста, верхний свет включён, и зал тоже был почти или совсем пуст.
Мерлин не знал, как долго он стоял, прислонившись спиной к двери. Рассеянно он припомнил, что Артур уехал, и теперь ему не на чем ехать домой. Ох. Оставалось надеяться, что в бумажнике что-то изменилось. Надеяться, что он вообще взял бумажник.
У Мерлина онемели пальцы. Почему головокружение называют голово-кружением? По ощущениям больше казалось, как будто он заключён в пузырь, предметы искажались, как карандаш, погружённый в воду. Мерлин попытался сморгнуть муть, попытался вдохнуть глубоко, насколько это возможно в такой ситуации, но не вышло ничего, кроме кашля, ему нужен был ингалятор, а в следующий миг юноша увидел ковёр перед самым носом, что было странно и... и...
*
Артур швырнул ключи на стол и стащил куртку. Он плюхнул скрипичный футляр на книжную полку без привычной осторожности, скинул и пнул обувь, устало скользнул рукой по лицу. Ему нужен был алкоголь, нужно было что-нибудь, что заставит прекратить думать, избавит от тошнотворного чувства. Артур прошёл в кабинет, достал бутылки, присмотрел «Гленливет», который Моргана подарила на день рожденья.
Разумеется, мысли о Моргане привели к мыслям о Мерлине, и Артур почувствовал, как разочарование и гнев снова поднимаются в его груди. Идиот, неуклюжий, неопытный, непроходимый идиот. Полный пиздец. Критикам будет, чем поживиться, напишут о непрофессионализме что-нибудь, без сомнения. Артур взял стакан побольше, опорожнил его и налил ещё из бутылки.
Это был полнейший и окончательный провал. И не имело значения, что остальная часть концерта была блестящей, публика не вспомнит об этом. По необъяснимым причинам у Мерлина напрочь отсутствовали собранность и дисциплина. Эмрис начал импровизировать, ушёл в сторону, и Артур позволил ему, как и на прошлой неделе, поскольку это звучало настолько иначе...
Артур оставил стакан и начал пить прямо из бутылки, перебравшись в обнимку с нею на диван. Он был вымотан, взбешён и пьян.
Минуты текли.
Артур размышлял.
Видимо, три недели - недостаточно долго, чтобы выбить из Мерлина дурную привычку. Или же, если три недели влияния Артура не избавили Эмриса от возмутительной склонности переделывать вещи, Пендрагон уж не знал, что же сможет. Возможно, это одно из умственных расстройств, губительных для карьеры, поскольку от них невозможно избавиться. И, несмотря на постоянные, настойчивые корректировки со стороны Артура, Мерлин вернулся к прежнему в стрессовой ситуации. Он был абсолютно, полностью, неопровержимо во всём виноват. Но была также и вина Артура, который не вколотил аккомпаниатора в рамки.
Он заплатил за свою святость, его терпение с Мерлином было вознаграждено. Надо было сразу выкинуть мальчишку, послать работать в супермаркете и попросить оставить музыкальный мир в покое. Да. Моргана бы никогда не отколола чего-нибудь такого дурацкого. Ему следовало выставить Мерлина сразу, как только этот идиот начал «улучшать» Бетховена, и нанять кого-нибудь ещё, кого-нибудь, кто не был бы едва ли двадцати лет от роду, не ел бы так много сахара, не был бы переменчив и непредсказуем, как погода, и не играл Шопена так прекрасно, как Артур никогда не слы...
Пендрагон сделал глубокий глоток из бутылки с виски и откинул голову со стоном.
Его гнев перегорал с той же скоростью, что алкоголь наполнял его вены. Артур ничего не мог сделать сейчас, хотя надеялся, что ещё сможет спасти свою репутацию, если отец не прирежет его в порыве гнева. Утер ещё был в Германии, хвала небесам, но Артур не удивился бы, если бы телефон взорвался в любую минуту. Наверно, стоило отключить его.
О да, отличная идея.
Поднявшись, Артур проделал извилистый путь к стулу, на котором валялась куртка. Он временно поставил бутылку на пол, пока обшаривал карманы в поисках мобильного. Пендрагон нашёл его через пару минут и злорадно нажал кнопку питания. А потом запустил телефон через всю комнату.
- Ебись оно конём, - объявил он пустой квартире. - Мерлин, ты уволен!
Потом снова подобрал бутылку и сделал очередной глоток. Теперь было немного лучше, теплее и спокойнее на душе. Внутренний голос (который всегда звучал как Моргана) говорил, что это потому, что кое-кто не сдержался напился из-за всякого дерьма. Артур из противоречия сделал ещё один хороший глоток, чуть не захлебнувшись, когда не смог проглотить достаточно быстро.
Ему надо было отыграться на ком-то. Надо было наорать на Мерлина, за его юность, за дурацкие уши, прицепиться ещё к чему-нибудь. Но всё, на что хватило запала у Артура, это добраться до кушетки и влезть на неё, а не уснуть на полу.
*
Телефон Артура лежал в углу. Он улетел под полку с Артуровскими дисками. Восходящее солнце отражалось от чёрного экрана.
*
Государственная больница Святой Марии.
Мерлин узнал всю историю позже, много позже от Уилла, который рвал и метал, так размахивая руками, что медсёстры хотели выставить его из Мерлиновой палаты.
«Много позже» потому, что Мерлин провалялся без сознания пятнадцать часов.
Если верить Уиллу, персонал госпиталя позвонил ему среди ёбаной ночи, и сообщили, что Мерлин Эмрис доставлен в отделение скорой помощи. И не будет ли он любезен появиться. Он прыгнул в машину и помчался, превышая все возможные ограничения скорости, и Мерлину придётся оплатить все штрафные квитанции, что пришлют, потому что он во всём виноват. В соответствии с записью доктора на кровати Мерлина, тот упал в обморок из-за переутомления и опасно низкого уровня сахара в крови.
Потом друг начал спрашивать Мерлина, когда он проверялся последний раз? Принимал ли витамины и биодобавки? Помнит ли он, что без предупреждающей терапии в течение четырёх дней существует опасность блаблабла и блаблабла, пока Мерлин снова не отключился.
- Где, блядь, был этот ублюдок Пендрагон? - орал Уилл.
Со слов медсестры, одна из уборщиц в театре нашла Мерлина на полу, без движения, и вызвала скорую. Юноша ничего не мог ответить, потому что ничего не помнил, а ещё мешали трубка в горле и кислородная маска на лице. Это было несправедливо и совсем неудобно. Уилл использовал временную беспомощность Мерлина, чтобы закончить полную отповедь по поводу его состояния.
- Ты, уебанец, никогда, блядь, не делай так, слышишь? Ты меня чуть до сердечного приступа не довёл! Какого дьявола ты не ел? Доктор сказал, что ты не ел! Ешь!!! Или ты от своих занятий повредился в уме, слетел с катушек, или... Я серьёзно! Боже! Ты, бревно, какого чёрта я с тобой вожусь? Ты сказал мне, что проверяешься раз в неделю! Ты сказал! Прекрати закатывать свои блядские глаза передо мной! Если бы ты сейчас не был такой больной и тощий, я бы тебе синяков на всю жизнь вперёд наставил! Не ел! Не ел, ты что, дебил? Прекрати закатывать глаза, или я тебя сейчас вон тем скальпелем прирежу! Всё-всё, сестра, положил. Хорошо. Чудесно. Так на чём я остановился? Ах, да. И какого хуя ты не ел? Ты сбрендил? Как ты можешь быть таким тупым? Ты заботишься об этих грёбаных попугайчиках лучше, чем о себе, ты, бесполезный кусок дерьма! Боже, я всё думаю, почему я не бросил тебя подыхать где-нибудь в канаве, потому что если ты НЕ ЕШЬ, туда тебе и дорога! Ты меня слушаешь? Эй! Мерлин, Мерлин! Не засыпай. Ой, Мерлин, прекрати притворяться.
...
- Мерлин, если ты будешь прикидываться, я тебя с кровати спихну.
...
- Эй, ты спишь?
...
- Хорошо, я просто здесь посижу. Погоди у меня, этот разговор ещё не кончен. Блядь, я волнуюсь.
...
- Мерлин, ты что, и правда, спишь?
В конце концов, Уилл уснул рядом с кроватью друга на неудобном больничном стуле. Он захрапел минут десять спустя, хотя солнце било прямо в лицо. Мерлин чувствовал себя немного виноватым - должно быть, Уилл сидел рядом всю ночь, пока он был без сознания. Он решил не обижаться больше на приятеля за то, что тот не пришёл на концерт Артура.
При мысли об Артуре у Мерлина вдруг скрутило живот, ледяные кольца вины и стыда обвились вокруг его груди, так что прибор рядом с кроватью тревожно запищал.
Вздохнув (насколько позволила трубка в горле), Мерлин заворочался на узкой больничной кровати, беспокойно глядя в потолок. Он пытался дышать глубже, но из-за трубки издавал ужасный рокочущий звук, как Дарт Вейдер. Справа юноша заметил капельницу весёленького цвета, из которой доктор «кормил» его, тонкая трубка знакомо змеилась в сторону кровати Мерлина. Что-то было в речи Уилла про «не ел», «витамины» и «тупую задницу», но больному было трудно сосредоточиться на чём-нибудь. Его голова была пьяной, наполненной ватой и воздухом. Очень хотелось, чтобы кто-нибудь задёрнул шторы.
Мерлин никогда не любил больницы. Он слишком много времени провёл здесь в детстве, чтобы ощущать себя уютно среди белого белья и антисептиков. Иглы пугали, и он абсолютно ненавидел пластиковые трубки всех форм и размеров, даже если те помогали ему дышать, или освобождали лёгкие от слизи, или что-нибудь ещё. Мерлин предпочёл бы задохнуться сам.
Часы тикали на больничной стене. Стрелка подобралась к серой ракушке, которую разглядывал Мерлин, чтобы предотвратить мысли об Артуре, Артуре, который в ярости от него, Артура, которого он больше никогда не увидит из-за своего ужасного провала...
Юноша попытался сесть, сражаясь с тяжестью собственных конечностей и холодным воздухом, который вызывал дрожь. В процессе у Мерлина из руки выскочила игла внутривенного питания и трубка сбила чашку с прикроватного столика. Уилл испуганно хрюкнул и проснулся.
- Чт... Эй, что ты заду...
Моментально друг оказался рядом с Мерлином и уложил его, нажав на плечи. Больной протестующе взмахнул руками.
- Что? - спросил Уилл. - Воды?
Мерлин помотал головой, оглядывая помещение в поисках сумки. Верная сумка, с которой он не расставался с первого дня в университете, со всеми нотами, и медведиками, и, боже, с плюшевым Артуром. Сумка, наверно, осталась в театре. Мерлин почувствовал жгучие слёзы в уголках глаз, Уилл испуганно заметался. Больной сорвал дурацкую кислородную маску, пытаясь удерживать её возле лица, чтобы набрать воздуха, лёгкие сжались, когда холодный воздух попал ему в горло. Мерлин влажно закашлялся, и Уилл запаниковал.
- Хорошо, хорошо, Мерлин, не волнуйся. Позвать медсестру? Хочешь...
- ...ты... ...мою сумку... - прохрипел Мерлин.
Уилл непонимающе смотрел на него несколько секунд, а потом тоже оглядел палату. Он нахмурился.
- Нет, я не видел. Хочешь, чтобы я разузнал о ней?
Мерлин кивнул, горло с трудом работало, когда он глотал, а холодный воздух, кажется, затвердевал в лёгких. Это было тяжёлое чувство, которое делало его дыхание поверхностным. Он заглянул под кровать и сразу же поднялся. Уилл рванул дверь и кликнул медсестру.
- ...я уверен, она где-то здесь, чувак, - успокаивающе бормотал Уилл, пытаясь уложить приятеля обратно в постель. Единственное, о чём мог думать Мерлин, это факт, что кто-то стащил его сумку и забрал бумажник (если он всё же захватил вчера бумажник, теперь он надеялся, что не сделал этого), а всё прочее выкинул на помойку. Плюшевый Артур валяется на помойке...
- ...моя сумка, - повторил Мерлин. И чихнул. Уилл воспользовался этим, чтобы повалить его на кровать и прижать кислородную маску к лицу так сильно, что наверняка останется синяк. В это время в палату вошла незнакомая медсестра, быстро, словно за ней гнались. Мерлин снова попытался сесть, но на этот раз при движении его замутило.
- Кто-нибудь забрал вещи Мерлина, когда его привезли? - спросил Уилл.
- Боюсь, я не знаю, - несчастным голосом ответила медсестра.
Глаза Мерлина округлились в отчаянии. Кроме плюшевого Артура в сумке были ноты Гаюса и Артура, уртексты, которые стоили целого состояния. Юноша чуть не заплакал от неприкрытого ужаса ситуации. Во-первых, он испортил концерт Артура настолько, что никогда больше его не увидит. Во-вторых пошёл и вырубился. Что означало - ему придётся остаться в больнице. А теперь ещё он потерял все эти ноты и плюшевого Артура.
Плакать в кислородной маске - не самая удобная вещь, и Мерлин сдерживался изо всех сил, однако несколько слёз, непослушных и горячих, сбежали по щеке на подушку. Расстроенная медсестра ушла, не сказав ни слова, и Уилл снова появился в поле зрения Мерлина.
- О боже... парень... ты не...
Мерлин глянул на него. Лицо друга немного расплывалось. Два Уилла колебались из стороны в сторону, как в расфокусированном видоискателе фотокамеры, и больной усиленно заморгал. Вдохнув так глубоко, как мог, он закрыл глаза, чтобы прекратить мельтешение на белом потолке. Раздались шаги, и кровать просела, когда Уилл опустился на неё.
- Ты собираешься рассказать мне, что стряслось? - произнёс он более утвердительно, чем вопросительно.
Мерлин, не открывая глаз, покачал головой. Уилл вздохнул. Люди не должны вздыхать так часто. Это была одна из тех вещей, которые все принимали как должное, потому что дыхание - самая простая вещь на свете. Действительно смешно, как все легко забывали о самой важнейшей для жизни функции. Мерлин нахмурился. Есть ли в больнице лекарства, которые превращают тебя из эмо в блаженного идиота? Наверно, их дают, если ты только собрался помирать или сломал обе ноги. Мерлин держал глаза закрытыми, пытаясь отрешиться от шума приборов и вкуса пластиковой трубки на языке.
- Как прошёл концерт? - поинтересовался Уилл. Мерлин сделал вид, что уснул.
- Ну, - сказал Уилл после ощутимой паузы. - Всё так плохо?
- Фаффись, - пробурчал Мерлин, пытаясь спихнуть Уилла. Его друг только издал полуизвиняющийся звук, наклонился, и раздался плеск наливаемой воды.
- ...фу момой, - пробормотал больной в подушку.
Уилл что-то возразил в ответ, но Мерлин не слышал. Он на самом деле уснул.
*
Если честно, Артур никогда в жизни не чувствовал себя хуже. Как будто сотня слонов протопала через мозг, выбив отпечатки ног на внутренней стороне черепа. Во рту был вкус, словно кто-то забрался туда ночью и подох, а сверх всего этого ныла шея после скрюченной ночёвки на кушетке. Пендрагон поморщился от солнца, со стоном сел и обнаружил, что перед ним стоит Моргана.
- Грррраххх! - сказал Артур, чуть не треснувшись об угол журнального столика (издержки мебели в стиле минималистического конструктивизма, странные острые углы в самых неожиданных местах).
- Доброе утро, - произнесла Моргана слишком весело.
- Как ты вошла? - спросил он и провёл рукой по лицу.
- Я стянула твои запасные ключи, - ответила Моргана как ни в чём не бывало, вертя их на указательном пальце левой руки. - Заслужила пару твоих персиковых пирожных. Придётся тебе сделать побольше.
- Угмммфрр, - пробормотал Артур, потому что это было слишком раннее утро для человеческой речи, и у него невозможно болела голова. - Пришла поглумиться?
Моргана села рядом с ним на кушетку.
- Я пыталась дозвониться, но твой телефон выключен. Когда ты и к домашнему не подошёл, то я пришла удостовериться, что ты не захлебнулся рвотными массами, или что-то вроде того.
Артур осторожно покосился на неё.
- Спасибо, - сказал он. - Но мне не требуются твои радостные телодвижения прямо сейчас. Дверь вон там.
- Ты бы лучше включил мобильник, пока сам Утер сюда не постучался, - продолжила Моргана, хотя Артур был не склонен к разговорам. - Думаешь, он ещё не знает?
- Блядь, - выдохнул Артур, роняя лицо в ладони. Он не готов был к подобному прямо сейчас. В самом деле, ему хотелось открыть следующую бутылку спиртного, чтобы загасить побочные эффекты предыдущей. Пендрагон слепо пошарил вокруг себя, думая найти телефон и пытаясь подготовить себя, так сказать, к концерту.
После затянувшихся безуспешных поисков Артур, наконец, поднял голову и оглядел комнату. Где же мобильник? Моргана встала с дивана и полезла в двухдверный холодильник. Сунув голову прямо в камеру, она выбирала, что бы съесть. У неё с этим было просто, она всегда таскала еду у брата.
Артур мысленно дал себе по шее, встряхнул куртку, обшарил карманы. Нет телефона. Что ж он с ним сделал-то?
- А где слоёные пирожные? - раздался из холодильника приглушённый голос Морганы.
- Выбросил, - буркнул Артур рассеянно, всё ещё пытаясь найти телефон. Он вспомнил, как швырнул его об стену... От дедуктивного метода только разболелась голова. Головная боль была вселенской, она заменила все мозговые клетки Артура пластиковыми пакетами, теми, что засоряют водоёмы, наматываются на винты яхт, как медузы, и вызывала как никогда странные сравнения.
В конце концов, он обнаружил телефон под шкафом. К счастью, экран не треснул, ничего не отвалилось, и Артур включил аппарат с лёгким трепетом. Моргана осваивалась на кухне. Пендрагон зевнул.
Телефон завибрировал в руке, докладывая, что имеется два пропущенных сообщения и три неснятых звонка.
- Утер? - спросила сестра.
Артур нетерпеливо махнул на неё рукой, проглядывая звонки. Один был от его друга Овейна, другой от отца (Артур вздрогнул), а третий, самый ранний, с городского номера. Нахмурившись, Пендрагон ждал соединения с голосовой почтой, и когда механический голос назвал время сообщения - два часа спустя после концерта - нахмурился сильнее. Мерлин?!
- Знаешь, - сказала на заднем фоне Моргана, - я не думаю, что это было плохо. На самом деле, это было одно из твоих лучших выступлений. В конце был небольшой ляп.
- ...лин Эмрис был доставлен в Государственную больницу Святой Марии. Поскольку мать пациента недоступна, свяжитесь с нами при первой возможности, пожалуйста. Адрес больницы...
- Артур? - позвала Моргана, положив звякнувшую влку.
Тот застыл с телефоном, прижатым к уху.
- Биип. Чтобы повторить сообщение, нажмите один. Чтобы перезвонить, нажмите...
- Что случилось? Кто зво...
- Мне нужно в больницу, - сказал Артур, чувствуя, как будто кто-то схватил его за грудь и сжал её. События прошлого вечера нахлынули с убийственной ясностью, а с ними - осознание того, что Мерлин приехал на машине с Артуром, а обратно Артур уехал без него. Что за ерунда случилась с ним по дороге домой? Что за...
- О, Иисус! - воскликнул Артур быстро, словно укушенный ужасом и виной. - Блядь!
- Артур! - встревожилась Моргана. Её сводный брат редко ругался. - Скажи мне, что слу...
Но Артур уже убежал.
*
Когда Мерлину было девять лет, он спрятал все свои витамины, биодобавки и профилактические средства. Он ненавидел их вкус, ненавидел, что должен тащить их с собой в школу и глотать после сэндвича, когда другие дети задавали вопросы и бросали на него жалостливые взгляды. Он не любил пластиковые бутылочки, в которых они лежали, сопровождающие их записочки от Хунит, и сердито хмурился.
Итак, маленький Мерлин прятал по бумажному свёртку в своём шкафчике каждый день, кучка росла целых две недели, прикрытая учебником математики. Лето за окном было полно жизни, и мальчик чувствовал себя нормально.
Он делал это до тех пор, как в один прекрасный день начал кашлять и не смог остановиться. Что-то было в его лёгких, перекрывало горло, мешая Мерлину бороться за дыхание, с тяжёлыми мокрыми всхлипами. Мальчик схватился за ингалятор, но тот не помогал, только вызвал лёгкое головокружение. Это был один из ужаснейших моментов его молодой жизни. Он помнил, как побледнели цвета перед его глазами, словно краски на экране, и как кричала мать, перед тем, как всё почернело.
Мерлин больше никогда не прятал лекарства.
*
Артур испытывал острый приступ дежа вю, когда во второй раз припарковался у больницы и почти побежал по тротуару. Всё это время номер палаты Мерлина, который он успел запомнить, отстукивал у него в голове как ужасная секвенция: 712-712-712-712, - и Артур уже достаточно хорошо был знаком с больницей, чтобы понять, что юноша не на операционном столе. Хотя и эта мысль не успокаивала, сценарии у Пендрагона в голове вертелись один страшнее другого.
Великое множество вещей, которые могли произойти с неуклюжим, невезучим Мерлином, бродящим посреди ночи по Сиднею, заставляли Артура холодеть от страха. Внутренний голос яростно ругал его всю дорогу, в такт шагам по скользкому линолеуму. «Ну ты и свинья! Сам на машине уехал! Если что-то случилось...»
710, 711, 714 - Артур вернулся к 712. Через маленькое стеклянное окошечко он увидел темноволосую фигуру, утонувшую в белых простынях, и не стал стучаться, просто дёрнул дверь так сильно, что чуть не сорвал с петель. Он поймал обрывок разговора:
- ...сли ты не будешь есть как сле...
Прежде чем человек, сидевший около кровати, вскочил, чтобы глянуть, кто открыл дверь, и удивление на его лице быстро переросло в гнев. Позади него глаза Мерлина сделались огромными, когда тот увидел, кто пришёл. Артур на миг почувствовал слабость в коленях при виде Мерлина, живого и достаточно здорового, чтобы находиться в сознании. Он с победой затолкал чёрные мысли в самый дальний угол души.
Уилл пересёк палату и со всей силы ударил Артура в лицо.
- Блядь! - выругался тот, второй раз за день, поражённо отскочив.
С кровати послышалось полузадушенное:
- ...илл!
- Ты, кусок дерьма! - заорал Уилл, замахнувшись для следующего удара. Артур увернулся, дверь со стуком захлопнулась за ним. - Уехал без него! Ёбаная свинья! Они тебе первому позвонили, а ты не брал, сука!
Артур чувствовал бьющийся на виске пульс. Теперь наверняка останется синяк. Он сделал шаг назад, избегая очередного удара Уилла.
- Эй, уймись, - сказал Артур, задирая обе брови. Он вздрогнул, прикоснувшись к свежему синяку. - Что случилось?
Пендрагон повернулся к Мерлину и почувствовал, как всё внутри свело при виде тощей фигуры на узкой кровати. Юноша полулежал, опираясь на подушки. Больничное одеяло сползло к талии, когда он попытался сесть. Одна рука скребла по кислородной маске, и Артур мог видеть множество трубок всех размеров и цветов, тянувшихся к приборам около кровати. Их фоновое гудение походило на дыхание, и Артур вдруг растерял все слова. Мерлин таращил на него дикие глаза, Пендрагон таращился в ответ.
Потом больной попытался снять кислородную маску.
- К ёбаной матери, нет! - начал Уилл. В этот момент Артур потянулся сделать что-то... он не был вполне уверен, что именно. Мерлин сердито посмотрел на обоих и сорвал маску.
- С трубкой во рту ещё хуже, - сказал он сухим и хриплым голосом. Потом закашлялся и повернулся к столику, рука хватала воздух около стакана с водой. Артур с вызовом глянул на Уилла и подал стакан, половину которого Мерлин тут же разлил себе на рубашку.
- Что случилось? - снова спросил Артур, бессознательно делая шаг ближе к кровати. - Медсестра сказала, что тебя привезли на скорой!
Мерлин откинулся на подушки, удерживая взгляд гостя, но, при вопросе, его глаза на короткий момент метнулись к Уиллу. Артур нахмурился, заметив синеватые тени у Мерлина под глазами и по-птичьи тонкие кости ключиц, выпиравшие из-под не по размеру большой больничной рубашки. Что с ним было не так? Позади Уилл подтянул к себе стул и уселся на него верхом с недовольным выражением.
- Он был вымотан и недо... - начал Уилл, но Мерлин оборвал друга быстрым взглядом, и глаза его вернулись к Артуру, как к магниту.
- Я споткнулся и вырубился, - сказал Мерлин непреклонно. Его глаза были цвета Артуровской Партиты субботним утром, невероятно огромные, ресницы слиплись спросонья.
Артур скрестил руки на груди, чтобы заглушить сердцебиение.
- Ни на минуту не поверю. С этим не везут в больницу, точно.
- Я очень сильно ушибся, - добавил Мерлин, с надеждой глядя на него. - Я видел звёзды и всё такое.
Уилл засопел.
Мерлин допил остаток воды в стакане. Повисло долгое молчание.
- Послушай, - произнёс юноша, голосом слабым и усталым. - Мне по-прежнему жаль, что так вышло...
Артур оборвал его резким жестом, пряча глаза.
- Что было, то было, не стоит об этом сейчас, - успокоил он. Ему не хотелось задерживаться на этой теме.
Мерлин смотрел на Пендрагона, словно язык проглотил, в его лице было столько искренней надежды, что тот вздрогнул. Сейчас юноша был в порядке - он выглядел достаточно хорошо, хотя, подумать только, как Артур до сих пор не замечал, насколько Мерлин тощий? - чувства Артура совершенно смешались. Он должен сердиться, он должен быть зол и обижен, и вполне справедливо. Ведь должен же?
- Ты собираешься мне рассказать, что на самом деле произошло? - спросил Пендрагон упрямо.
- То, что тебя не касается, - бросил Уилл, подарив Артуру полный презрения взгляд. - Исполнил долг вежливости? А теперь проваливай.
- Уилл! - воскликнул Мерлин, так громко, что чихнул, и сделал два быстрых, болезненных, влажных вдоха. Артур ещё больше нахмурился.
- У тебя воспаление лёгких? - спросил он, когда Уилл подошёл поближе, приподнял Мерлина с подушек и крепко ударил в грудь.
- Ой, - запротестовал тот между приступами кашля.
- Какого хрена ты дела... - решил поинтересоваться Артур, но Уилл ещё раз зыркнул на него, и ещё пару раз ударил Мерлина в грудь. Хрипы пошли на убыль.
- Ты не должен это снимать! - сердито сказал Уилл, указывая на кислородную маску.
- Так чем ты бо...
- Я схватил простуду! - заявил Мерлин, пытаясь спихнуть Уилла с кровати.
- Хорошо, - кивнул Артур.
Повисла долгая пауза. Артур видел, как Мерлин жестоко кусает нижнюю губу.
- Я, правда, очень извиняюсь за... - начал юноша.
- Ради Христа, дело прошлое, хорошо? - проворчал Артур раздражённо. Получилось резче, чем он собирался. Мерлин отшатнулся, глядя опустошённо, рот приоткрылся в маленьком «о» от удивления. Пендрагон ощутил внезапное желание побиться головой обо что-нибудь твёрдое. Вид Мерлина в больничной кровати более чем избавил Артура от гнева, оставив лишь растерянность и досаду.
- Ты неопытен. Дурные привычки, ошибки вылезли под давлением стресса, - сказал он, губы двигались сами собою. И вдруг его телефон неожиданно зазвонил. Артур вынул трубку из кармана и почувствовал, что будто холодный камень упал на дно его живота, когда имя «Утер Пендрагон» высветилось на экране. Он на короткое мгновение прикрыл глаза, понимая, что Мерлин смотрит на него пристально.
- Поправляйся, - пожелал Артур. - Скоро увидимся.
- Только через мой труп, - Уилл погрозил кулаком. - Ты бессердечная зараза, ты вгоняешь его в стресс...
- Уилл!
Телефон продолжал звонить. Артур повернулся на каблуках, игнорируя Уилла, и покинул палату. Лишь оказавшись вне зоны слышимости, он прижал трубку к уху.
- Отец?
и они пытаются писать свои песни, перфомансы устраивать 
Что-то такое а-ля "Асса". Автор давно куку, а сегодня ещё и в нетрезвом состоянии 
